*
Эйфория радости национального самоопределения и страх выезда на ПМЖ
*
Тишину ночи разорвал телефонный звонок. Он был таким длинным, громким и требовательным, что не оставлял сомнения - сигнал летел издалека и был очень срочным.
Альберт с Ренатой спали в гостиной на диване, всполошились: звонить среди ночи мог только очень близкий человек и по очень важному делу. Бывало, конечно, звонили какие-то придурки, пугали бредовыми предложениями, но их звонки были короткими, злыми и наглыми.
- Сейчас опять спросят, нужен ли нам холодильник, и если ответишь, что не нужен, скажут, приедем и заберём... - сказала перепуганная звонком Рената. - Или опять будут пьяно сопеть в трубку и молчать... Господи, чего им от нас нужно?
- А может, это Аленка? - выдвинул своё предположение Альберт, натягивая трико. - Я жду, когда она позвонит и скажет, всё ли у неё в порядке.
- Тебе собственных звонков недостаточно?.. Если это она, то она просто сумасшедшая: час ночи!.. Какой теперь, к чёрту, сон?!.
Через несколько мгновений телефон повторил своё требование. Альберт включил в прихожей свет отразившихся в зеркале хрустальных с позолотой бра, и лишь после этого дрожащей от волнения рукой снял трубку:
- Алло?..
- Hallo! - раздался усиленный спутником связи мембранный голос кузена Кольки. - Hallo!.. Wer ist da?.
- Das bin ich... Колька, не придуряйся, я тебя сразу узнал!..
- Ja? Schau mal!.. - блистал немецким Колька. - Na und? Kannst du auf deutsch sprechen?..
- Ja, selbstverst;ndlich, паразит ты эдакой! - радостно ответил Альберт, знаком подзывая одевавшую китайский халат Ренату. - Jch kann deutsch sprechen, aber nicht so gut wie du!..
- Glaube ich nicht!..
- Glaubst du nicht? Na gut, wie du willst... Aber was ist passiert? Weist du, wie sp;t ist jetzt?..
- Ja, ich weis... Wie geht,s bei Euch?
- Es geht noch... Wir warten und hoffen... Jeden tag... Wir haben keine andere Wahl.
- Вам дали номер, - перешел на русский Колька.
Альберт верил, что служащие переселенческого лагеря Фридланд, получив распоряжение вышестоящего руководителя, подготовят решение о приёме в несколько дней. Так и случилось. Но он боялся ошибиться, поэтому, переварив сообщение, переспросил:
- Ты уверен?..
- Еще бы! Пришло разрешение на ваше переселение в Германию! Завтра Булочка погонит на продажу в Россию свою "Audi" и привезет ваши Aufnahmebescheid(ы). Так что готовьтесь!..
- Постой, какая Булочка?.. - Альберт в растерянности забыл, о ком идёт речь.
- Иоганн, брат Риты, жены моей, идиот!..
Рената была уже рядом, она чувствовала, что Колька позвонил неспроста, что что-то случилось, случилось хорошее, долгожданное...
Альберт прикрыл трубку ладонью и не скрывая дикой радости сказал ей:
- Колька получил разрешение!.. Германия нас принимает!..
А Колька там, за шесть тысяч километров насмешничал:
- Чего замолчал? В обморок шмякнулся? Дыхание в зобу сперло?.. Эй, скажи хоть слово!..
Но трубка была уже в руках взрыднувшей от счастья Ренаты.
- Привет, это я... Так ты говоришь...
- Привет, привет!.. Да, Рената, да, собирайте манатки, пришла ваша пора!..
- Как-то не верится!..
- Мне тоже - так быстро! Другие по три-четыре года ждут, а вы!.. Да будь я трижды паровозом, Рената, если вру!.. Продавайте пожитки, собирайтесь и - в путь! Мы вас тут встретим!..
Она не стала повторять того, что сказал Карл Шульц, прощаясь с Альбертом в аэропорту Славгорода перед отлётом германской делегации: "Тебе помогут, потому что ты много сделал для российских немцев и твоё здоровье в опасности, оставить тебя здесь - нет, это немыслимо, это невозможно..."
- Нет, я так не могу! - отказывалась верить в чудо Рената. - Пока бумаг у меня на руках не будет, я с места не сдвинусь!..
- Дня через три-четыре получите!
- Спасибо тебе, Николай...
- Да я тут вообще ничего не делал - всё Рита...
- И ей спасибо...
- Да ладно!.. Когда получите билеты и будете знать дату вылета в Германию, позвоните, мы вас встретим, договорились?
- Договорились. Но мы ещё даже паспорта не получали...
- Ну так получайте и двигайте, для Альки, я смотрю, всюду зеленый свет!..
- После зеленого долго горит красный...
- Ладно, до встречи!..
- До встречи...
Радостное возбуждение охватило семью Штейнгауэров, грандиозное событие обсуждалось ими до рассвета.
- Боюсь я, - в свинцовой дрёме сказала Рената ворочавшемуся и вздыхавшему рядом Альберту, - всё продадим, а какие-то сволочи с большой дороги отнимут деньги...
Гарантировать безопасность переезда он не мог: опыт тысяч переселенцев заставлял платить везде, куда бы они не обращались. Скоро Штейнгауэры должны были всё узнать сами. Иного выхода у них не было.
История знает примеры беззастенчивого ограбления переселенцев. Бывший собкор центральной немецкой газеты и нынешний спецкор криминальной хроники "Августа" знал об этом непонаслышке. Он лежал и думал о том, что ещё в 1764 году, гогда в Россию хлынул поток разорённых семилетней войной германских солдат, безработных ремесленников, безземельных крестьян, изгоняемых отовсюду реформаторов церкви, а также состоятельных предприимчивых бюргеров, на их пути частенько возникали разбойные шайки. И через двести тридцать лет, когда российские немцы на своих конференциях и съездах констатировали фактический отказ российского руководства от восстановления их гражданских и национальных прав, когда единственной спасительной мерой стала эмиграция, на их пути возникли брустверы глубокоэшелонированной обороны коррумпированных чиновников, криминальных дельцов, уголовных бандформирований - все, кого назвали нетленной русской мафией. Это они, вчерашние спортсмены и комсомольцы, молодые специалисты и колхозники, агрессивно настроенные против нищенского существования по лимиту новых отцов государства, срослись с преступным миром, чтобы хапать и хапать, хапать побольше, хапать, чтобы жиреть и править страной... Хапать - это у них получается здорово, но править!.. Своим "правлением" они поставили под угрозу жизни миллионы россиян вне национальной принадлежности каждого человека в отдельности, имеющим нерусскую национальность досталось вдвойне, а немцам - этим досталось больше всех... За что?!. Это им, русским мафиози, платят переселенцы непомерно тяжёлую дань, чтобы спастись на исторической и далеко не ласковой родине. Они жаловались Борису Ельцину, Гельмуту Колю, жаловались в Организацию Объединенных Наций, но всё осталось по-прежнему!.. За что?!.
"Нам тоже перекроют дорогу кроваво-белым полосатым шлагбаумом, - не находил выхода Альберт. - Наши карманы выпотрошат, штрафуя "за превышение скорости бегства", как ядовито заметил начальник таможни города Христианинбурга. Ну кто из нас, изгнанных из России, Украины, Казахстана и других "станов" Золотой Советской Орды, отойдя душой и телом от страха на берегах Рейна, Одера или Шпрее не рассказывал, запивая пивом солёные орешки или байернские поджаренные на гриле колбаски, кому и сколько заплатил, чтобы получить в Германии, к примеру, должность дворника, имея в кармане диплом и опыт работы инженера?.. Мне, российскому немецкому журналисту, заплатившему слезами и кровью за счастье избрать выезд, придётся расстаться с иллюзорными мечтами о журналистской работе, самое большее, чего я смогу достичь - это стричь газоны, выполняя распоряжения окончившего профессиональное училище работяги!.. Я вынужден пойти на это, хотя моё оскорблённое достоинство и будет кипеть от чудовищной несправедливости!.."
Альберт Штейнгауэр боялся. Боялся за семью.
- Я - журналист, будем надеяться, нас никто не тронет, - сказал он Ренате.
Она почувствовала в его словах неуверенность, поняла его и промолчала. Да будь он хоть трижды известный журналист или писатель, боевики распоясавшихся таможенных воротил при желании выжали бы из него всё до последнего рубля. Такие, как он, начинали воевать только потеряв всё: работу, уважение, семью...
"Хотя нет, Альберт не такой, он ведь не стал ждать, когда всё потеряет. Сейчас у него есть и работа, и уважение, и семья. Это ради нас он жертвует всем, что имеет..."
- Останемся - потеряем детей, - продолжал он. - Здесь, в России, получить профессию невозможно, невозможно найти работу, завести семью без прорех в карманах, чувствовать себя человеком... Да, там, за бугром, свои проблемы, их больше, чем здесь, и они покруче наших, но есть одно очень важное обстоятельство: каждый из нас является частью народа, который не должен умереть. И когда наши дети вырастут, они поймут, что это значило для нас сегодня...
Ее волновали более простые вещи, но в целом она была с ним согласна.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/01/15/1676