апельсиновая Луна

           Асфальт плавился от жаркого июньского солнца.
Стоптанное шоссе морщилось серыми складками недовольства. Квадраты легкой пластической операции так и не смогли отутюжить загородный большак.
     Галерея магистральных тополей вяло шелестела  свежей листвой, пряча тень под кронами. Ослепительный диск солнца завис на полуденном  небе.

          37 градусов чертовской жары захватили столичный город.
          Ситроен  раскачивался,  повторяя движением рельеф дорожного покрытия.
- Па, взгляни! На дисплее три шестерки!
- Вот уж точно, редкий случай – шестой день, шестого месяца, шестого года нового тысячелетия. Три шестерки - дьявольское число! – Виктор  вскользь взглянул на приборную панель.
- Па! – дочь с волнением взглянула на отца, пристегиваясь ремнем безопасности -  может,  зря мы поехали сегодня на дачу…  может не  рисковать и вернуться  домой?
- Ничего страшного. Не стоит упускать  знойного денька. Нам не помешает  прожариться на солнце. Собаке тоже надоело сидеть в квартире. Смотри,  как она довольна…   
Трехгодовалая доберманша темно-шоколадного окраса  по-королевски восседала на заднем сидении, величественно рассматривая окружающий пейзаж.
- Пап, а ты веришь в магию чисел?
-  Если во все это слепо верить, жить становится трудно. Можно загнать себя в такой угол, из которого выход только в сторону психдиспансера.  Хотя, может быть, в этом что-то есть. Не зря существует это число…
- А почему три шестерки называют дьявольским числом?
- Если честно, не думал над этим, - продолжил Виктор, рассуждая вслух, -   Может, что-то важное произошло на шестой день творения мира?! Я где-то читал или  слышал, что дьявол был сподвижником Всевышнего, до того, как произошло его падение. И произошло оно под знаком этих цифр. Хотя…одному Богу это точно известно. Я этого не знаю.
- Па, а ты сам когда-то говорил, что числа обладают силой...   в тонком мире.
- Да… кстати, помнится один тибетский монах  говорил мне о значимости номера на моей  машине, причем,   как он сказал «…в шестой год новой эпохи».

     Широкая лента дороги раскроилась тремя направлениями выбора. Направо уходил основной поток грузовых машин в промышленную зону областного городка. Прямо и налево дорога вела к даче.
     Левое - манило новым гладким шоссе, но расстояние было приличным по затратам времени.
     Прямо - дорога короче, но лишало комфорта движения обилием светофоров пересекаемой жилой зоны и бесконечных  дорожных ремонтных работ. Времени было достаточно. Ситроен, подмигивая левым поворотником, сделал выбор в пользу нового шоссе.
     Легкое шуршание шин, прямая линия разметки убегающей белой нитью расслабили внешнее внимание, концентрируя  память впечатлений двухлетней давности. Сознание развернуло событие  первой поездки в Таиланд…
     Публика  российской делегации международного конгресса по экологии собралась разношерстной по возрасту и сфере занятости. Цель поездки каждого пестрила разнообразием интересов.

    Слепило сияющее золото королевского дворцового ансамбля. Перезвон латунных колокольцев настраивал  камертон российского тела на звучание азиатского мотива. Хотелось стать  лотосом и закачаться треугольниками белых лепестков в такт вселенской мантры.
    Все – другое: культура, сознание, быт.
    Какой бы высокой не была культура, а быт, увы, побеждает. Потребности организма отключают восприятие всего окружающего  великолепия, заставляя искать банальное помещение, не зависимо от класса комфортности. Золотые статуи священных Будд меркнут, звон колокольчиков пролетает мимо слуха, цепляясь за чужие ушные раковины. Глаза ищут заветную табличку «WC».

     Виктор шепнул руководителю делегации – пышной, обильно вспотевшей от жаркой влаги «прожженной опытом» экологини о своем намерении пуститься на поиски международной комнаты комфорта. Она понимающе кивнула, утирая бисер  капель с крупного носа.

    Мягкие шлепанцы выбрали направление, устремились на поиски, прихлопывая вековую  брусчатку. Широкое пространство устланной каменными плитами мостовой сузилось песчаной улочкой хозяйских построек. Виктор остановился на повороте, решая: продолжить поиски в правом направлении, либо вернуться назад.

     Необъяснимое волнение вдруг пробежало по телу, отключая двигательные функции. Он затылком почувствовал чей-то мысленный приказ повернуться. Повинуясь незнакомому импульсу, Виктор развернулся и увидел сидящего на циновке мужчину.

     В нише одноэтажного помещения, больше похожего на выложенный из серого туфа сарай, ярким апельсиновым пятном в позе лотоса  сидел  лысый человек. Его узкие глаза немигающим взором буравили шестую чакру  пришельца. Виктор, как кролик перед удавом, сделал несколько шагов по направлению к маленькой келье.
- Ты откуда? – по-английски спросил мужчина.
- Я – из России.
- Ты православный?
- Да.
- Сколько тебе лет?
- Мне сорок два.
- Твой год – год тигра, следующий  станет для тебя значимым. Ты войдешь в возраст Христа, - уверенным тоном заявил хозяин кельи.
   - Извините, мистер, но вы ошибаетесь. Я родился в год кролика,  а в возрасте Христа я уже был девять лет назад, -  тоном неуверенного ученика возразил Виктор.
   - Ты - живешь! Это так же убедительно, как то, что я тебе говорю. Ты стал жить в чреве матери в год тигра. Ты – не «кролик». Тебе придется научиться  стать тигром. Возраст Христа - не исчисление, а состояние. Ты будешь готов к нему на следующий год. Подойди ближе, «кролик», не бойся, я тебе – друг.

    Виктор почувствовал, как ослабли в теле натянутые струны волнения.  Он сделал несколько шагов вперед, заходя в полосу тени. Теперь он смог отчетливо разглядеть незнакомца. Широкий оранжевый балахон закрывал крупное тело, оставляя неприкрытыми босые ноги и  руки. Виктор обратил внимание на  стопы, испещренные глубокими черными трещинами и желтые, словно ороговевшие,  ногти больших пальцев. Ладони  узкие, предплечья  неестественно гладкие.  Длинные пальцы рук перебирали черные бусины четок. Лишенный растительности на теле и голове, он был похож на множество статуй из буддийских храмов. Справа от него в низком ящике с песком беспорядочным частоколом были воткнуты тонкие палочки. Несколько из них курились легкими восходящими струйками дыма, переплетаясь и расходясь ароматом пряного дурмана.
- Простите, мистер, кто вы? – спросил Виктор, понимая, что ему дана пауза для вопроса.
- Я лама монастыря. Из Тибета. Здесь я нахожусь пять дней. Завтра  собираюсь в обратную дорогу.
- Зачем вы здесь?
- Я пришел за знаниями. Читаю книгу Азии.
- Сколько вам лет?- Виктор задал стандартный вопрос, понимая, что философской фразы ему не составить. Было ясно: он далеко не юноша, но и не глубокий старец.  В равной степени можно предположить и пятьдесят, и семьдесят лет. Он не был моложавым - он выглядел молодо. В то же время во взгляде отражался жизненный тысячелетний опыт.

       Лама улыбнулся: «Я не живу годами. Я живу временем».
- Тогда скажите, как вас зовут?
     Из объяснения Виктор понял, что звали его по-разному. Предложил запомнить так, как мысленно назвал его Виктор - «bald-headed» -лысый.
    Тибетский лама внутренне подтянулся, сосредоточился, взглянул в сторону, откуда пришел Виктор, и заговорил.
- Я знаю, что ты хочешь новую машину. В следующем году, через семь месяцев, в марте – ты ее купишь.
- Извините, так быстро это не может произойти. У меня нет достаточно денег.
- Деньги будут, не в этом сложность. Сложность в Выборе. Номер машины определит твою жизнь. Ты должен сделать собственный выбор. У тебя есть шанс поменять жизнь. Если ты решишься это сделать, первой буквой автомобильного номера будет первая буква твоего имени, остальные не важны. Важным является сочетание цифр. Три восьмерки резко изменят твою жизнь. Но это опасно, ты можешь не справиться. Для начала достаточно одной восьмерки в сочетании с замкнутым ничто. Пусть это будут нули.
- Хорошо, тогда я куплю машину к своему дню рождения – 5 марта.
- Нет, ты ее купишь пятнадцатого числа.

     …Виктор не сразу сообразил, что звучит его фамилия. Полномочная властью  экологиня громко кричала: «Громов! Ты куда провалился?..  Сколько можно ждать. Мы уезжаем!».
        В узком коридоре построек появился Славка Васильев: «Виктор! Ты где шляешься. Мы тебя обыскались. Давай быстрее  – автобус ждет».
- Я сейчас, подожди минуту.
-  Извини, «Bald», я должен идти.
    Лама протянул визитку.
- Захочешь приехать в Тибет – найдешь меня. Я могу стать твоим учителем.
     Виктор взял визитку, автоматически положил ее в нагрудный карман белой хлопчатобумажной рубахи.
               Лама, немного подумав, протянул еще одну.
- Зачем мне две?
- Возьми, пригодится. В шестой год Эпохи Водолея встретишься со мной.
Виктор попрощался, на ходу всунул вторую визитку в задний карман шорт…
- Ты чего здесь делаешь? – подошел Васильев и уставился на оранжевого монаха.
- Туалет ищу.
- Во дает, нашел, где искать. Он рядом с храмом. А этот лысый мужик - кто? – пристраиваясь рядом к шагу  Виктора, спросил Васильев.
Давай, потом. Нужно в туалет забежать…

   Вечером в темном небе, сияла  оранжевая луна, она была похожа на апельсин. Виктор вспомнил про встречу с тибетским ламой, проверил в кармане визитку. И в кармане рубахи и шорт,  картонные карточки убедительно доказывали, что  лама был.

     Ситроен С5  с кольцевой развязки по-хозяйски уверенно выкатил на широкополосную трассу, подмигнул правым поворотом и припарковался за сплошной полосой на обочине шоссе.
- Ну что, дорогая дочь, садись за руль. Я вписал тебя в страховку. Привыкай управлять автомобилем более высокого класса, - обратился Виктор к сидящей рядом на пассажирском сидении Марии.
- Пап, может быть не стоит, давай в следующий раз.
- Не вижу смысла откладывать. Сейчас самый подходящий случай – трасса свободна.  В мое отсутствие  повезешь маму на дачу в выходные. Водишь машину ты хорошо, опыт имеется.
- Ну ты, папа,  сравнил. Или моя компактненькая «Aveo», либо твоя «баржа».
- Давай, Машуля, не разглагольствуй. Садись за руль. Твоей «Аvео» уже нет, на ней ездит другая мамзель. Пока не купим тебе новую машину – поездишь, при  необходимости, на моей.

     Дочь, недавняя выпускница университета, волнительно вздохнула, понимая, что предложение вести машину необратимо, застегнула ремешки летних босоножек и, балансируя на каблуках по придорожному гравию, направилась к месту водителя.

     Виктор вышел из машины, пропуская на свое место дочь. Всякий раз, когда он глядел на нее, чувство отцовской гордости захватывало его.  Рост – метр семьдесят. Ладная  фигура молодой двадцатилетней девушки. Высокие каблуки   подтягивали икроножные  мышцы, придавая ноге утонченную форму. Облегающая прямая юбка повторяла изгиб бедра и окружала  талию тонким кожаным ремешком. Бежевый топ с гордостью расправил свой крой на  девичьей груди. Длинные русые волосы на прямой пробор подчеркивали классику русского лица: ясный взгляд, разлет чуть утонченных бровей, сочные  губы, светящаяся молодостью кожа лица. «Где ж ты прынц с алыми парусами. Подплывают одни боцманы со свистками», - подумал Виктор, понимая, что примет любой вариант выбора дочери.
- Маша, не волнуйся, два года ты уже водишь машину. Все то же самое. Единственно, тебе нужно учесть, что задняя передача находится справа от четвертой скорости, а не так, как у  «Аvео» – рядом с первой.

     Мария неспешно отрегулировала под себя сиденье, настроила зеркала. Ключом зажигания запустила таймер управления судьбой.
 
     Двигатель мягко заурчал, включаясь  в ритм попсовой музыки автомобильных колонок. Ситроен неслышно тронулся и… заглох,  словно столкнулся с невидимой преградой.  Слева, едва не зацепившись за боковое зеркало, молнией пролетела темно-синяя «девятка».
- Маша, осторожней!
- Папа, я не поняла – откуда она взялась, все было чисто – я смотрела, - раскрасневшись от волнения, ответила дочь, - ты заметил,  какие на ней номера?!  Три шестерки!
- Фу ты. Словно сам сатана промчался, - Виктор откинулся на сиденье, достал сигарету, закурил, - ну ничего, все в порядке. Трогайся внимательней.

     Автомобиль, меняя рваный режим движения, приспособился к новому рулевому и плавно покатил по  шоссе. Легкий бриз прохладного воздуха из кондиционера осушил испарину. Слух вернул полноту восприятия автомобильной мелодии. Французский шансон расслабил натянутые стрессом нити эмоций. Температурный датчик поменял цифру на дисплее, повышая статус значения  на один градус.

     Жара стелилась по шоссе плотным мерцающим на солнце воздухом, создавая миражи влажного асфальта. Прямая линия трассы лучом разрезала океан хвойного леса. Телеграфные столбы, связанные между собой проводами, отсчитывали расстояние приближающего события.
- А все же интересно получилось, - начал беседу Виктор.
- Ты о чем, папа?
- О тибетском монахе…  Как бы я не пытался изменить его предсказание – у меня ничего не получилось. Удивительно, автомобильный  номер мне достался -  008,  первая буква совпала с моим именем, и я купил  «Citroёn С5», как он и говорил,  пятнадцатого марта. Вот только встречи у меня с ним не получилось, помнишь, в прошлый год я собирался с друзьями посетить Тибет. Не сложилось. Хотя… вряд ли бы мне удалось его найти – визитки не сохранились.

               
 - Ты их потерял?
 - Нет.  Но что удивительно,  лама оказался прав,  вручая мне две визитки. Видимо он хотел дать дополнительный  шанс…  После приезда из Таиланда я  только через несколько дней вспомнил о  встрече с ним. Представляешь, рассказываю нашей маме о необычной встрече и вспоминаю, что у меня есть его визитки. Кинулся искать, оказалось, мама постирала рубашку, в которой была одна из визиток - в кармане обнаружился вылинялый бумажный валик. Я, восхищаясь прозорливостью монаха…  ищу другую - в шортах. А они второй партией стирки сушатся на лоджии.
- И что? Совсем невозможно было прочесть?
- Совсем ничего. Бумага развалилась в труху. Видимо, не созрел я до такого учителя…

     Дорога уходила пустынной  лентой за горизонт, связываясь узлами перекрестков второстепенных направлений. Желтый указатель «Дачный квартал»  приглашал повернуть направо. Ситроен защелкал опцией поворота и послушно повернул.
 - Маша, сбрось скорость и переключись на вторую передачу. Зачем ты гонишь на …  - Виктор не успел договорить, как из-за поворота угрожающе нависла над Ситроеном тупая морда Камаза с глазами включенных фар.
- Маша, тормози!!!

     Дуэт  тормозных колодок обоих автомобилей исполнил визгливый  мажор. Кабина Камаза на рессорах наклонилась и тут же расправилась гордой правотой своего положения.
- Дочь, ну ты даешь. Кто же на третьей скорости совершает поворот.
- Эй, - из кабины выглянул ошарашенный водитель, - совсем охренели, куда на встречку прете!
- Ладно, парень, извини, - Виктор вышел из машины и протянул пачку дорогих сигарет, - угощайся.
- А… вижу, баба за рулем. Все понятно, - протягивая руку за сигаретами, произнес молодой шофер, - я парочку возьму? Не дожидаясь ответа, он ловко выудил пропитанными машинным маслом пальцами белоснежную кучку тонких цилиндров.
- Дочь технику осваивает, - вытираясь полой  рубахи навыпуск, ответил Виктор, - Ну и жара сегодня!
- Ха, ты бы посидел у меня в кабине. Я  в ней как в преисподней на раскаленных углях жарюсь.
- Видно, грешил всю ночь…
- Ну, не без этого, девок объезжать тоже надо, - самодовольно захохотал камазист.
- Ладно, браток, еще раз извини, мы поехали.
Виктор сел в машину.
- Машуль, не переживай, появилась возможность опробовать заднюю передачу. Давай аккуратненько сдай назад, смотри, сзади никого не поцелуй.
- Пап, что-то меня потряхивает, садись ты  за руль, - трогаясь назад, умоляющим тоном произнесла дочь.
- Ничего-ничего, поехали. Давай мы с тобой пристегнемся, хотя, надеюсь, подобных сюрпризов больше не произойдет.

     Ситроен, словно на ощупь, медленно покатил по узкому асфальтовому пути. Заросли кустарника по обеим сторонам дороги расстелили  причудливые тени под колеса автомобиля. Легкий ветерок раскачивал пышные кроны, заставляя листву исполнять медленный танец на асфальте.
- Папа, а что дальше было? – прервала дочь  молчание.
- Ты про что?
- Про машину.
      
               
      Виктор охотно отреагировал на продолжение беседы, удобно пристраиваясь на сидении:
- Представляешь, я как-то сразу не сообразил, что история с машиной стала разворачиваться по предсказанию  монаха.
- Вот видишь, бывают в жизни чудеса.
- Бывают, только без желания человека они вряд ли происходят - я же хотел  иметь новый авто…а номер и дата покупки удивительно совпали  Ты вот что, Маша, притормози, сейчас будем поворачивать к даче. Дорога, как бы помягче сказать, не дорога, а проезд для испытания танков. Нужно приподнять машину, нажми  кнопку у ручника.

     Ситроен плавно поднялся всем корпусом, готовый к преодолению рытвин, бугров, каменных насыпей и непересыхающих глиняных луж. Словно корабль в шторм, автомобиль раскачивался по разбитой дороге. Лужи парили под жаркими лучами солнца. Высокий сплошной деревянный забор, серый и пьяный от безучастия и внимания, по обеим сторонам узкого проезда закрывал обзор. В конце забора ярким круглым пятном на металлической штанге висел дорожный знак «стоп», рядом валялся помятый треугольник с изображением игрушечного паровоза с дымом из трубы. Он  подрагивал на ветру, отбивая слабую чечетку о гранитный булыжник. Впереди на искусственной насыпи стальным блеском сияли параллели железнодорожного пути.

     Автомобиль зарычал, одержимый желанием перемахнуть последнюю преграду, сделал прыжок и … заглох,  всей своей массой перекрывая рельсы. Музыка в салоне оборвалась, механическая жизнь железного француза прекратилась.

     Мелкая дрожь сначала хаотично, а затем нарастающим упорядоченным тактом вибрации рельс захватила Ситроен:  из-за поворота выскочил поезд. Он стремительно приближался, отбивая колесными парами угрожающую дробь.
- Маша, скорее заводи машину! - закричал Виктор, выскакивая из салона.
 
     Он вытянул руки над головой и, перекрестно размахивая ими, кричал паровозу «СТОЙ!». Виктор кинулся навстречу поезду, прыгая и размахивая руками. «Стой. Остановись!»

     Мысли метались от необходимости принять решение. Он обернулся и увидел, как дочь, напуганная появлением поезда, манекеном сидит за рулем. Ее расширенные от ужаса  глаза смотрели на  железного монстра.

    Состав, не снижая скорости, неумолимо  приближался. Зловещие красные цифры 666 на черном корпусе локомотива давили роковой неизбежностью. Виктор подбежал к машине, открыл переднюю дверь  и попытался за руку вытащить дочь из салона.
 - Маша, выскакивай немедленно!
 - Три шестерки, три шестерки, - испуганно шептала накрепко пристегнутая ремнями безопасности дочь.
 - Маша, отстегни ремень, выскакивай!

     Виктор, понимая, что не сможет через дочь дотянуться до карабина привязного ремня,  вернулся на пассажирское место, оставляя открытой водительскую дверь. Как профессиональный эквилибрист, он залетел в салон, пытаясь рассоединить крепление. Красная пластиковая кнопка мертвой хваткой вцепилась в никелированный металл скобы. Он рвал руками ставший жизненно  опасным узел безопасности. Три шестерки увеличивались в размере, катастрофически быстро приближаясь к заложникам судьбы.

     Маша вжалась в сиденье и немигающим взглядом, опустив руки, смотрела на жуткую магию движения. Собака обреченно скулила, вжавшись всем телом в теплую кожу заднего сиденья. Виктор никогда раньше не видел здесь такого странного поезда. Вороненый металл цилиндрического корпуса проглатывал дневной свет и выглядел, как черный бархат. Ярко-красная треугольная металлическая юбка спереди корпуса с вертикальными прорезями злобно ухмылялась своей силой. Он не двигался, он летел, угрожающе стуча в               
стыки железнодорожного полотна красными колесами. Три шестерки горели живым огнем, выбрасывая языки пожирающего пламени.
 
 - Маша, доченька моя, прости меня, - Виктор только успел сжать руку дочери, как металлическая лавина всей массой давильни обрушилась на корпус машины. Словно легкое перышко на ветру, автомобиль взлетел от удара,  беспомощно цепляясь колесами за небо. Ударяясь о рельсы и вновь подлетая вверх от встречи с беспощадным  оскалом поезда, ситроен наконец замер в высокой траве придорожного кювета. Жизнь ушла, оставляя телесное бытие  и груду мятого металла…

                2

      Виктор стоял в дверях вагона, не осознавая происходящего. Просторный вагон-ресторан  был заполнен пассажирами по обеим сторонам. Красные бархатные шторы на окнах закрывали внешний вид. Бордовая бахрома ритмично вздрагивала кручеными нитями. Пассажирские диваны, затянутые в мягкую черную кожу,  гордились своим комфортом. Между диванами, расположенными друг против друга, словно в бизнес-классе,  были установлены откидные инкрустированные дорогим деревом  столы. Кружевная позолота столов гармонировала с отделкой стен, в точности повторяя тисненый узор. 
- Проходите в салон. Поезд отправляется, - Виктор вздрогнул от неожиданного обращения к нему  возникшей позади  проводницы, - Проходите. Будьте смелее. Ваше место номер шесть слева  у окна… Я провожу вас.

     Виктор отступил  на полшага в сторону, пропуская вперед  высокую стройную девушку. На ее фигуре  ладным кроем  сидела фирменная одежда: красный жилет и черная укороченная юбка. Широкие манжеты рукавов  черной блузы фиксировались золотыми запонками. На левом  лацкане жилета была вышита  латинская буква  «L», она вензелем повторялась на запонках и золотых пуговицах жилета.

    Свободным оказалось одно место. Высокорослый мужчина встал, пропуская нового пассажира к месту у окна. Виктор смущенно присел на эластичную лайкру дивана.
   - Здравствуйте!
    Соседи молча склонили головы  на приветствие Виктора.
    Виктор еще не успел оценить  ситуацию, как к нему подошла  проводница с подносом.
- Пожалуйста, ваш кофе и бутерброды с сыром. Я не ошибаюсь, вы именно этого  хотели? - Ну…в общем-то, да – в замешательстве ответил Виктор, ощущая в желудке голодный спазм, - спасибо.
   
    Стюардесса уверенным движением  выставила  на стол красивую черно-красную кофейную пару. Ароматный дымящийся кофе из джезвы мгновенно нагрел тонкие фаянсовые стенки чашки, заполняя ее до уровня,  свободного для сливок.
- Пожалуйста, Виктор, все так, как вы любите: сорт кофе – Арабика, сливки порционные, сыр Король Артур.
- Да, но…
- Вы хотите спросить, откуда я это знаю? Не удивляйтесь, это такие мелочи…  Разрешите, я представлю вам  попутчиков: напротив вас Элизабет, родом из Англии, управляющая банком. Рядом с ней равеннский грамматик Вильгард, известный своими
комментариями к произведениям Вергилия, Горация и Ювенала. Справа от вас Райнольд, епископ Ночеры Языческой. Состав поезда сформирован пассажирами полностью. Это была последняя остановка, следующей будет Станция Прибытия. Все возникающие вопросы оставьте при себе. Я не смогу на них ответить – это не моя компетенция. Извините, я вас оставлю - мне нужно сделать некоторые распоряжения к отправлению поезда.

     Рассеянный взгляд  стал фокусироваться. Виктор осмотрел вторую линию плана. В соседних бизнес-купе находились люди... взрослые люди. «Какой-то интернациональный вагон», - отметил про себя Виктор, разглядывая их лица. Его взгляд  приковал роскошно одетый афро-американец. Он сидел на крайнем месте дивана соседнего через проход купе. Белый френч темнокожего  владельца, расшитый серебром, четко ориентировал сознание на высокое общественное положение господина. Властные  черты  лица удерживали взгляд Виктора до тех пор, пока он не заметил сидящего рядом с ним Егора Круглова, известного бизнесмена с криминальной историей захвата крупного промышленного комплекса. Егор сосредоточенно нажимал кнопки сотового телефона, очевидно добиваясь успеха в компьютерной игре.

     «Странно, что он здесь делает? Его несколько лет назад застрелили его же подельники, Дело были скандальным и громким. Неужели…, - в душе Виктора пробежал холодок,  - все здесь сидящие - бывшие живые». Он только сейчас заметил, что пассажиры как-то странно одеты, как будто вагонный состав едет на карнавал из разных эпох.

     Поезд медленно слабым рывком прозвонил сцепку вагонов. Дернул сильнее… Удовлетворенный перекличкой полноценного передвижного состава, он  медленно начал движение. «Ту-да…, ту-да…», - заговорили  рельсы  полотна. Поезд стал разгоняться все сильнее и сильнее: «пой-дем ту-да.., туда.., туда, туда», - чеканили стальные колеса свой дорожный мотив.  Виктор с удивлением обнаружил, что кофе в чашке,  не реагируя на движение, застыл мертвой гладью. «Неужели, он  не настоящий… но аромат кофе я ощущаю», - отметил про себя Виктор, поднося чашку к губам.  Вензель «L» на кофейном фаянсе засиял алым цветом, приглашая отпить содержимое. Вкус кофе был необычайно восхитительным, хотелось отпить еще и еще. С каждым глотком напитка приходили спокойствие и умиротворенность. Заложник судьбы ощутил уравновешенность своего состояния, воспринимая окружающее таким, какое оно есть.

     Виктор откинулся на кожаную спинку дивана, принимая комфорт, созданный мастером. В конце вагона появилась проводница, предлагая сидящим пассажирам обернутые в прозрачный целлофан леденцы. Виктор взял две конфеты с  подноса.
- Скажите, неужели мы взлетаем? – полушутя обратился он к хозяйке вагона.
- Да, через пару минут.
- Тогда почему нет ремней безопасности? – продолжая диалог в шутливом тоне, спросил Виктор.
 - В этом нет необходимости. Опасность для себя создает сам Человек. В нашем полете человеческий фактор управления исключен.
 - Да, кстати, - продолжила стюардесса, - после набора высоты вы можете смотреть в окно. Вам разрешено. Спросите, почему?..  –  я не знаю!
 
     Бортпроводница отвела от Виктора взгляд пронзительно-зеленых глаз, направляясь к неохваченным вниманием пассажирам.

    Через несколько минут Виктор ощутил легкий крен поезда. Колесные пары, поочередно отделяясь от рельсов, бешено вращались. Колеса бесполезно цеплялись за воздух, устремленные единым желанием успеть за локомотивом. Черный локомотив-лайнер с бортовым номером 666 резко взмыл ввысь, удаляясь в заоблачную даль.

     Заложило уши. Виктор поспешил развернуть целлофановую обертку конфеты. Изумрудный кристалл леденца увлажнил полость рта. Виктор сглотнул тархунную жидкость, перепонки щелкнули, сбрасывая давление в ушах.
 
    Поезд горизонтально вытянулся  стрелой, протыкая встречный воздушный поток, и полетел в известном  только ему направлении.
    Шелковая бахрома штор заиграла пурпурными нитями,  приглашая обратить на себя внимание. Виктор  заглянул за штору и  «перешагнул» сознанием по ту сторону вагонного стекла.

     За окном раскинулся безбрежный белый океан простора. Застывшие волны взбитого в  густые сливки тумана медленно двигались навстречу поезду. А он парил над этим океаном, над этой  огромной массой облаков вопреки какой-либо логике понимания.
«Странно, - подумал Виктор, - мне столько раз приходилось летать самолетами, но я никогда не обращал внимания на  грандиозный мир  заоблачной высоты».
 
     Причудливый воздушный ландшафт: громадный  айсберг величественно возвышался над облаками, отбрасывая ломаную тень на ватно-пышные буруны белого океана. Яркий свет солнца пронизывал матовую плотность айсберга, понижая тень. Сразу за ним  появился небесно-голубой каньон. Внизу глубокого ущелья смирная река в полном покое бытия не знала, куда нести свои воздушные воды.

    «Какой широтой взгляда можно обладать, взлетев к небесам, - размышлял Виктор,  -момент настоящего можно увидеть в трех временных составляющих. Оглянись – и прошлое как на ладони. Можно долго смотреть на  плывущие  позади облака – пока сам не потеряешь к ним интереса. А можно заглянуть в будущее, зная, что непременно пролетишь над воздушным каньоном. А может, и прошлое, и будущее – это одно настоящее? Главное -  мудрить можно  сколько угодно… все равно данное  от  тебя не зависит, и ты ничего изменить не можешь. Ты летишь туда, куда тебя несет поезд».

    Поезд летел, не отбрасывая на облака тени. Бортпроводница отвлекла Виктора от размышлений, вновь предлагая конфеты.
- Мы поднимемся еще выше – в космос? – оглядывая попутчиков, спросил Виктор.
- Нет, мы входим в зону турбулентности.
- Извините, как ваше имя?
- Меня зовут Адона, - ответила стюардесса, - сейчас изменится давление, возьмите конфету – она поможет снять дискомфорт.

     Поезд на полном ходу влетел в воздушную плотность айсберга, натужно задрожал, закачался, словно уперся в эластичную мембрану, растягивая ее. Виктор качнулся вперед и тут же резко откинулся назад, прижатый сильным ускорением прорыва. Состав, освободившись от сдерживающей силы,   приводнился в новом пространственном изменении.

                3

     Поезд длинным гудком заявил о своем появлении. Звук помчался над водой, разыскивая объекты своего поглощения.

     Виктор заглянул за плотный бархат шторы, наполняя взгляд вдохновенным удивлением. Он никогда раньше не видел такой  красоты. Словно  великий художник создал невероятно смелый пейзаж, используя  краски неизвестного мира.

     Поезд глиссировал по бескрайнему водному пространству, соединяя ватерлинией нижние части  оконных  рам. Виктор неотрывно смотрел на полированное волнение воды, пытаясь угадать систему в постоянной замене прозрачных красок. Океан-хамелеон менял свой цвет. Бирюза на секунды растворялась в сочном салате, переходя в лимонную свежесть. Все оттенки желтого цвета, наполняясь до солнечного совершенства,  уходили в апельсиновую спелость. Оранжевый плес за окном становился то сиреневым, то лиловым.      Не задерживаясь ни на мгновение в цветовой стабильности, воды океана по-кошачьи мягко терлись о стекло окна нежным фиолетом, благородным пурпуром и голубой прозрачностью неба.

     Цветотерапия океана успокаивала, приводя все системы организма в гармонию  удовлетворения.
     Поезд,  плавно раскачиваясь в водной колыбели, двигался вперед к высоким треугольникам островов. Их смутная геометрия, по мере приближения поезда, все контрастнее проявляла свою индивидуальность.
 
     Три необычных острова, словно цветные войлочные колпаки, возвышались над разноцветьем воды. Крутые высокие берега, плотно заросшие растительностью, уходили в строгую вертикаль цилиндрических башен. На самом большом острове Виктор насчитал пять высоких цитаделей с узкими бойницами вместо окон. Одна выше другой, как исполинские стражи, они образовывали  блокпост, в центре которого словно ракета, готовая к старту, возвышалась шестая белая башня.  Верх центральной башни венчал алый конус. На шпиле купола медленно вращался латинский знак – буква «L». На двух других островах, завершая высоту, стояли такие же гордые крепостные пилоны: три высоких ферзя-крепости на одном   и  коронованный блокпост  на другом. Все острова исполняли чей-то замысел, составляя единую композицию.
 
     Глиссер-локомотив, изогнув дугой вагоны, развернулся в сторону острова «L». Приподнялся над водой, словно на воздушной подушке, и, не снижая скорости, стрелой вонзился в пышную зелень острова. На какое-то мгновение полный мрак захватил состав. Виктор, не ожидая резкой смены радужного блеска дня на глубокую тьму ночи, отпрянул от окна.

     Пассажиры в вагоне были спокойны. Поезд миновал каменный свод тоннеля, плавно сбросив скорость. Остановился.
    Виктор решил заглянуть за  штору, но штора не поддалась, став жесткой  ставней.
- Извините, Виктор, вам доступ ограничен, - произнесла Адона, -   поезд прибыл на конечную станцию. Для удобства понимания, будем называть это место – аэрохолл. Сейчас  вам все станет ясно.
  Адона раздала  пассажирам  цветные жетоны.
-  Виктор, этот жетон ваш!

     Он взял в руку   пластиковый овал зеленого цвета. Заволновался, увидев реакцию соседей на полученные метки. Худая чопорная англичанка Элизабет получила жетон красного цвета. Она так держала его в ладонях, словно в них находились разгоряченные угли.  Лицо епископа Райнольда  было пунцовым, будто он мимикрировал под цвет  красного жетона. Равеннский грамматик Вильгард зажал в руке жетон и безучастно смотрел себе на колени. Под пристальным взглядом Виктора он разжал кулак, показывая окружающим черную овальную пластинку. Элизабет не сдержала эмоции и вскрикнула. В тот же миг шторы на окнах  распахнулись, и яркий свет потушил черно-красную насыщенность вагонного интерьера.

    Виктор, подчиняясь общему пассажирскому потоку, вышел на перрон.
 
    Вокзал был похож на огромный гостиничный холл. Мозаичный пол блестел отражением хрустальных люстр. В холле звучала живая музыка. Справа возле стойки бара на подиуме возвышался черный рояль. Пианистка-мулатка самозабвенно играла блюз. За столиками сидела оживленная публика. Официанты сновали по залу, выполняя заказы клиентов. Отдельные пары танцевали. Зона мягкой мебели утопала в зелени кадочных растений. Табачный дым   вертикально уходил вверх, создавая комфорт для некурящих. В левой части вокзала раскинулась площадь ожидания с рядами жестких  диванов. Пояс офисной мебели в центральной части аэрохолла представлял собой  регистрационный комплекс.

     Внезапно в руке Виктора  завибрировал пластиковый жетон. На зеленом овале, словно на дисплее,  нервно вращалась светящаяся стрелка. Он попытался сориентировать направление жетоном, вращая ладонью. Стрелка сконцентрировалась в вибрации, указывая направление  «reception». Виктор обратил внимание на своих попутчиков: они, также подчиняясь индивидуальному компасу,  выбрали направление к стойке администратора.  Возле пункта регистрации, с левой стороны, вспыхнули светом три двери. Правая дверь сияла черной лакированной бездной. К ней медленно формировалась очередь. Равеннский грамматик Вильгард, понурив седую голову, встал в очередь за японской женщиной-куколкой. Виктор залюбовался изяществом женского создания. Она была  не выше уровня груди Вильгарда. Ее кимоно из зеленого шелка с вышитыми соснами и императорскими каретами выглядело, как искусно выписанная картина. Бамбуковая палочка, инкрустированная золотым орнаментом, удерживала  пучок черных как смоль волос. Она смотрела на антрацит жетона, закрывающий маленькую ладонь. За Вильгардом вставали в  очередь такие же, как  он, депрессивного вида мужчины и женщины.

     Очередь к  двери, сияющей красным кумачом, наполнялась более оживленно. Виктор увидел своих соседей по купе. За ними занял очередь «серебряный» темнокожий господин. Нелепым среди цветастого многообразия одежд выглядел Егор Круглов, славянская внешность которого упрощала  комплект от Versace. Его пивной живот выглядел как спелый треснутый арбуз: темно-зеленая сорочка с  клином от красной нательной майки не застегнутых снизу пуговиц. Алая метка торчала из заднего кармана  джинсовых  брюк цвета хаки. Он обеими руками интенсивно жал на кнопки дорогого мобильника.
 
     У зеленой двери сформировалась самая короткая очередь. Виктор оказался шестым.
     «Эта шестерка  преследует меня неотступно, понятно… придется заходить первым», - усмехаясь про себя, негромко произнес  Виктор. Ему никогда не нравилась эта цифра. И в школе, и в институте он всегда стоял в списке фамилий  шестым, но его всегда вызывали отвечать первым.

     От стойки рецепции к очереди направилась Адона. Приблизившись к пассажирам, остановилась. Возникший изумрудный овал на глянцевом полу приподнял Адону, формируя подиум.
- Господа! Прошу вашего внимания, - бортпроводница с возвышения обратилась к   пассажирам, -  вам не следует соблюдать созданную  очередность. Стрелка на каждом жетоне предварительно указала о необходимости собраться для получения дальнейших распоряжений. Пассажиры с красными и черными жетонами не первый раз находятся здесь, - продолжала Адона, - Вы можете пройти в бар и отдохнуть от длительного путешествия. Заказы выполняются за счет заведения. Рекомендуемые коктейли: для обладателей черных жетонов – «антистресс-релакс», для красных – «тонус-энергетик». Вибрация и усиленный свет стрелки вашего личного жетона укажет о необходимости пройти в соответствующую цвету жетона дверь. Адона указала рукой на двери лифтов, - Лифт черной двери принимает по два пассажира, лифт красной – по четыре. Я уверена,  вопросов у вас  нет, пожалуйста, пройдите в зону отдыха.

     Адона дождалась слияния уровня подиума с полом, прошла мимо погасших черной и красной дверей.
- Вы также не должны волноваться …- Адона не успела закончить фразу, как Виктор упреждающе высказал: «Мы не волнуемся, самое страшное, как я понял, мы уже прошли. Смерть позади… неужели что-то может быть страшнее?».
- Отлично, Виктор.  Вы – есть! Вернее, вы продолжаете быть.  То, что вы называете самым страшным, является простой формой смены бытия. Кстати,  вы приглашаетесь пройти на встречу к Мессиру первым, надеюсь, вас это не должно удивить?
- Может, по правилам этикета,  я уступлю свое право женщинам? – Виктор, иронично нервничая, указал рукой на стоящих рядом статусных особ женского пола.
- Ни в коем случае. Выбор вы сможете сделать позже, когда вам его предложат…- доброжелательно улыбнулась Адона. -  Сейчас для вас выбора нет… Внимание! Это касается всех присутствующих, пожалуйста, пройдите в зал ожидания. Ждите приглашения  световым сигналом жетона. Приглашать будем по - одному.
- Команда «вольно»  прозвучала, можно расслабиться, - произнес Виктор, отвернувшись от Адоны.

     Зеленый жетон  успокоил свою активность в руке  и стал обыкновенным пластиковым эллипсом. Виктор поместил жетон в нагрудный карман рубашки к пачке сигарет, курить не хотелось. Оглядел вокзальный холл, обдумывая, чем бы заняться.

      Гостиничный вокзал кипел своей жизнью. Прибывали новые составы, меняли пассажиров. Эмоция  собственного прибытия стала затухать  в памяти. Виктор еще раз оглядел холл и направился в сторону зала ожидания, растворяясь в реалиях происходящего.



                4

     Яркое апельсиновое пятно в конце зала вызвало  в нем смутное чувство уже виденного однажды. Виктор ускорил шаг…
-  Bald! Неужели это ты?!
-  Надеюсь, что я,  - радостно улыбаясь, ответил лама.
-  Как ты здесь очутился…   я тебя не видел? – удивленно воскликнул Виктор.
-  Ты уже должен знать: мы видим тогда, когда хотим видеть.
-  Да, я точно хотел тебя видеть…  в Тибете.
-  Ты видимо хотел мне рассказать о покупке  нового автомобиля, - монах, усмехаясь, жестом пригласил Виктора присесть напротив.
- Bald, а что ты здесь делаешь? - Виктор, внутренне улыбнувшись, пропустил  слова ламы.
- А ты?
     Виктор на мгновение замер, затем оглянулся назад и заговорщицким тоном прошептал:
- Я сам ничего не понимаю. Одно время я был совершенно уверен, что я на том свете. То есть на этом свете, где я сейчас, который был для меня тем светом. Но потом мне показалось, что я на своем свете, но в каком-то другом месте. Короче, Bald, скажи мне, я живой или нет?
- Ты же разговариваешь со мной!  Можешь даже пожать мне руку. Забыл, как здороваются мужчины? – монах переложил четки, освобождая правую руку.

     Виктор привстал, пожимая узкую ладонь монаха.
- Хм… похоже все реально и убедительно так же, как и то, что я пил кофе в поезде. Но почему я в поезде летел, никак не понимаю. Может, я и не летел?  Я уже видел, что поезда прибывают на этот вокзал по рельсам. Что-то у меня в голове ничего и никак не сочетается…
- Виктор, ты был в Египте?
- Да, конечно, был. У нас…
- Понятно, - лама выставил ладонь, упреждая монолог Виктора, -  пирамиды видел?
- Ну…  видел.
- Простейший пример: Ты можешь сказать, каким образом они были построены?..  Не можешь! Человечество не может дать точного ответа, это -  за пределами понимания человека. Пирамиды доказывают: если человек не может объяснить явление, это не значит, что явления не существует.
- Хм. Признаю. Но тогда скажи мне, пожалуйста, на каком языке я с тобой
разговариваю?  Там, в Таиланде я вымучивал английские фразы, чтобы с тобой общаться, а здесь…
- А здесь, ты говоришь со мной на тайском языке.
- Я?..  Говорю на тайском!? – вскрикнул Виктор, - Как я могу  говорить, если  не знаю языка?
- Ну, ты же говоришь…  - продолжил Bald , - Виктор, ты знаешь все формы общения. Весь словарный запас. Миллионы слов для памяти – не проблема.  Человеческий мозг позволяет в пределах четверти секунды найти нужное слово в центре речи. Этот центр…    он у  тебя вот здесь, поверх лобной извилины, - монах  убедительно постучал пальцем  по верхней части своего лба.
- Спасибо за комплимент.
- No problem, Виктор.  Рептильный мозг со стволовой нервной трубой давно уже не для человека.
Твоя «пирамида» на плечах еще далеко не познана тобой. 
«HS - человек разумный»  заявил статистику об использовании возможности мозга на пять – шесть процентов,  а некие ученые утверждают - на все десять. Почему десять, а не пятнадцать или двадцать? Очевидно, тот,  кто это считал, имел в наличии стопроцентный   мозг - ЭТАЛОН?! – усмехаясь, произнес монах.
- Этанол?! – Виктор с оживлением зацепился за перестановку слога, - сейчас бы этанольчику градусов на 40 не помешало бы точно. Мой рептильный мозг начал перегреваться.
- Keine probleme!- монах из складки облачения достал плоскую фляжку, - по «чуть-чуть»  не помешает, - продолжил по-русски.

     Виктор блаженно приложился к фляжке, сделал глоток, кивнул, вопрошая взглядом: «сколько можно?»
- Договаривались же по «чуть-чуть», - засмеялся монах.
- Наше русское «чуть-чуть» - то же, что и «авось» – понятия не определенные в пространстве, - Виктор сделал еще пару крепких глотков и передал фляжку.

     Bald закрутил пробку и спрятал хмельной флакон в карман балахона.
- А ты не будешь пить? – с некоторым сожалением спросил Виктор.
- Не буду. Мои нервные узлы давно расслаблены.
- Ты хочешь сказать, что тебе не нужно  ни снимать тревогу,  ни расслаблять боль, ни даже просто получать удовольствие, - Виктор сделал особенный акцент на последнем слове. 
- Как у вас говорят: «напиться и забыться». Не нужно. Все эти переживания можно снять умом. В смысле, разумным анализом.
- О! Это сильно сказано, - с некоторой иронией ответил чуть захмелевший Виктор, - значит в моей «пирамиде» должен быть установлен компьютерный центр анализа.
- Отчасти ты прав…  В твоей голове пока одни эмоции и они основываются на боязни. Твои стрессы, тревоги и боли возникают от боязни потерять иллюзию, которая в тебе прочно засела. С иллюзией многие живут всю жизнь…
 Если бы ты не боялся, что твой отец осудит твое поведение, ты бы прилетел сюда на поезде из Чехии, где оставил свою пылкую любовь.
- Ого, Bald, ты и это знаешь?!
- Примитивно легко!  - смеясь, продолжил монах, - Чтобы тебе стало понятным, я использую категории твоего миропонимания.
- Aaa… ну в смысле для «особо одаренных», да?!
- Вообще, да. Представь, ты… я имею в виду HS-homo sapiens, являешься биологическим нейрокомпакт-диском. Все твои сознательные и бессознательные реакции записываются.
- А… понял. И куда этот CD  вставлен? – довольно иронично заметил Виктор.
- Ты весь –  условный записывающий диск. Все клетки твоего организма пишут твою жизнь.
- Днем и ночью?
- Круглосуточно. Встречи-расставания, мысли яркие и бледные, поступки… фокусное и периферийное зрение, звуки… Все твои сны тоже записаны.
- О… так это же столько мусора на моем компакт-диске. Кто, интересно, его обрабатывает и когда?
- Ты сам, когда заполнишь все ЖОГи -  жизненно-отпущенные гигабайты.
- Слушай, Bald, может еще глоточек… из твоего бутылька - похоже, я начинаю зависать.
- В нем вода, Виктор.
- Вода?! – изумился Виктор.
- Что тебя удивляет. Ты же сам в своем жизненном эпизоде «химичил» с водой. Вспомни, когда занимался водным бизнесом, в своих рекламных ходах убеждал население, что вода в бокале способна считывать коды спиртных напитков и повышать энергетический градус. То же произошло с водой из фляжки.
- Так значит, это была правда!?
- Убедись сам, - монах вновь подал фляжку Виктору.

     Виктор оглянулся вокруг, как будто проверял, нет ли рядом соучастников розыгрыша. Пассажиры жили вокзальной суетой, не обращая внимания на мужской диалог. Он отвинтил крышку, взболтнул жидкость в емкости, чувственно вдохнул носом…  откинулся на спинку  кресла-ожидания и засмеялся:
- Точно, вода.
- А ты думал, я буду спиртное с собой носить? Нет, я  предпочитаю воду.
- Bald, ну ладно, я согласен: скорее всего - это гипноз. Скажи, ты думаешь,  мне не стоило уезжать из Чехии?
- А ты…  как думаешь?
- На самом деле я жалел, целый год точно жалел. А как забудешь?..  иностранка, студентка, миниатюрненькая, а грудь… ууу… нахичеваньские сочные дыньки. Мы работали в одной бригаде в цехе по выдуву пластиковых ведер. Ведра помойные, а какие были стильные и  по форме и по цвету.

    Три рабочих стола для упаковки ведер стояли рядом: мой, напротив стол Иванны, а сбоку – студента из   Германии Ганса: лентяй был несусветный.

      Иванна экспериментировала с декольте, с каждым рабочим днем  вырез на кофточке становился все глубже. После работы она приглашала меня на прогулку по городу.
Сначала говорили об обменных студенческих программах, об учебе,  погоде,  потом…  кстати, она хорошо говорила по-русски, я стал учить чешский…

      Виктор наяву  представил волнующий эпизод двадцатилетней давности:
 Вечером после рабочей смены бригада интеротрядовцев, работавших в цехе пластических масс, вернулась в общежитие. Все торопились на вечернее мероприятие, посвященное Дню Германии. Нужно было срочно принять душ, погладить форму и… больше ничего… кроме интернационального дружеского настроения.

     Виктор с институтским другом Володькой Ивановым, сбросив рабочую одежду, налегке  проскочили через коридор в мужскую душевую комнату, совмещенную с туалетом. Женская  располагалась этажом ниже. Кабинки  шеренгой выстроились вдоль стены. С противоположной сияли амальгамой огромные зеркала над белым фаянсом раковин. Виктор, сбросив сланцы, быстро стянул синие сатиновые трусы и вместе с полотенцем повесил на крючок между душевыми ячейками.

   - Слышь, Вовка? А почему у них в кабинках нет дверей. Только шторки, - прокричал Виктор, стоя на кафельном полу  душевой  кабины.
   - А тебе зачем  запираться. Кому ты нужен!
   - Ну, все-таки неудобно, люди ходят… в туалет, - Виктор, стоя в душе, смотрел на свое отражение в зеркале. Тело  молодое,  подтянутое. Фирменное чешское блюдо – кнедлики - не успевали наполнять боковые жировые депо. Они сгорали в желудке, как в топке мартеновской печи. Все эстетические калории на сервированном блюде уходили  в рост. Тело кипело  безрассудной смелостью. Виктор потянулся, расправил спину, грудь. Взглянул на отражение  специально напряженных бицепсов, «можно бы и побольше»- усмехнулся про себя. С томной силой провел  по гофре ребер и  закачал ладонями дремлющую силу внизу живота.

   Дверь в общественную комнату открылась, впуская партию желающих. Виктор стремительно задернул штору, включил воду. Под звук льющейся воды забасил мотив чешской «песнички».  Соседние кабинки так же ожили снопами тонких струй.
 - Вовка, дай мыло, я свое забыл! – Виктор крикнул через шум водных всплесков, добавляя стуком ладони в стену кабинки.
 - На, - приоткрыв штору, мужская рука  стремительно внесла флакон шампуня, - бери быстрее…
Виктор с основательностью намыливался  ароматной заграничной  жидкостью, представляя праздничную вечеринку  интеротряда и  встречу с Иванной.

    Штора  неожиданно отодвинулась, пропуская прохладный воздух  к разгоряченному телу Виктора.
- Я сейчас, отдам… - Виктор осекся,  не ожидая увидеть через  влажный туман  женскую фигуру.

    Иванна решительно шагнула  к Виктору, задернув штору и подставляя обнаженное тело под горячий дождь.
Виктор, ошеломленный неожиданной материализацией Иванны, смотрел сверху, как вода расчесывала ее длинные черные волосы.
 
     Иванна медленно, словно опасаясь отказа, подняла голову, убирая обеими руками мокрые пряди волос со лба. Грудь ее приподнялась, касаясь тугими сосками вздымающуюся, как меха, грудь Виктора. Чистый, ясный взор смородиновых  глаз заглянул в его глаза.
       Он снял лейку душа, направляя воду вниз.   Иванна, увидев согласие в глазах Виктора, налила  в ладонь янтарной жидкости шампуня, часть пролила себе на пышный бюст, часть на его грудь.

     Виктор, воспитанный в стране… рассказов С.Михалкова… про дядю Степу, тупым исполином  смотрел на лоснящееся чудо божественной красоты. Девичья грудь приглашала… диктовала, отключала сознание, мысли и звуки…
- Вить, ты как там, скоро? – Иванов отключил воду и, стоя за шторой кабины Виктора, обтирался полотенцем, одним на двоих, - слышишь меня?..  сухим концом я повешу справа. Ты что, оглох?!

    Виктор, опасаясь вторжения Владимира, прижал Иванну к себе. Разворачиваясь спиной ко входу, проглотил жаркое волнение и крикнув: «иди, я скоро», - сильнее прижал к себе маленькое тело. Кровь сильным потоком захватила низ живота, распоряжаясь и управляя дремлющей силой, с каждым толчком наполняя и поднимая смысл мужского отличия.
- Вить, а Вить, ты не забудь взять шампунь!..  Прикинь, похоже, к нам в душевую вломились девчонки. На крючках висят женские плавки. Эх… вот она настоящая демократия…
- Да вали ты уже отсюда. Дай помыться! – Виктор направил водяной душ на штору.
- Все, пошел, не забудь шампунь, он на доллары куплен, - серьезно заключил Иванов, удаляясь.
«Я люблю тебя, Виктор», - еле слышно с некоторым акцентом прошептала Иванна.
«Скажи мне это по-чешски», - не дожидаясь ответа, он захватил ее губы необузданной страстью.
Брошенный шланг душа закручивался тугой струей, ударяясь напором  воды о стены кабины. Намыливая и смывая бесполезную пену, они касались друг друга телом, руками… вздрагивая от сильных токов беспредельных чувств.
- Я….
- Я знаю… я тоже!
Ограниченность пространства не стала помехой ограничению чувств… он бился в ней, пропадая сознанием…

    Виктор смущенно вернулся из воспоминания.
- А  в завершении культурной программы, это уже было в Праге, к нам в интеротряд прибыл целый эскорт: мама Иванны  вместе с дядей и тетей. Позже я понял - это были смотрины. А когда уже побывал у них в гостях, в их собственном трехэтажном доме, там-то мне и предложили руку и сердце Иванны.
 
    Я позвонил домой отцу. В ответ услышал, что он, как коммунист, первым расстреляет меня - изменника Родины.
Кстати, Bald, а зачем ты сказал про Чехию. Показать, что про меня КОМУ-ТО все известно? – Виктор показал указательным пальцем вверх, затем, усмехнувшись, развернул палец, описывая сектор круга справа от себя.
- Все записано на твоем  ЖОГе.
- Слышишь, Bald, ты меня сейчас… как-то так… страшно… удивляешь. Я будто под микроскопом букашка какая-то.
- Не беспокойся. Ты сам настроился со мной откровенно говорить, вот и… запустил «play»  на свой CD.
- А ты, получается, считываешь?
- Получается, считываю. Но… не беспокойся, я не осуждаю, не воспитываю и не лезу в глубокие личные тайны. Могу сказать, если бы ты остался с Иванной, стал бы мэром спокойного чешского городка Мост. Был бы влиятельным, уважаемым человеком. Имел бы троих детей. Серьезный материальный достаток. Почивал на лаврах…  Если хочешь, можешь вернуться на тот отсчет времени!
- В смысле, сейчас могу вернуться и начать жизнь с двадцати лет?
- Отсюда можешь. Чтобы было понятно, поясняю: ты вполне  можешь  вернуться в любую точку записи диска и изменить содержание.  Например, переписать текст, заменить некачественное изображение.
- Я технически это понимаю, но…  моя жизнь, она идет во времени, а время вспять не повернуть, - озадаченно произнес Виктор.
- Спорный вопрос. Что ты знаешь о времени?
- Ну, например, - Виктор нахмурил лоб, - есть прошедшее, настоящее и будущее.
- Правильно, в твоей стране оно линейно. В Азии - циклично: будущее уходит в прошлое, чтобы стать настоящим и затем снова будущим.
- Что-то у меня снова заклинивает. Как это может быть?
- Представь, в Китае  обнаружено ныне всемирно известное терракотовое войско под городом Сиань.  Гениальный и полубезумный император Цинь Шихуаиди распорядился ваять из глины многотысячное войско. Проект задуманного будущего  затем был реализован – стал настоящим. Много веков назад ушел в прошлое, чтобы вновь стать будущим – местный крестьянин в прошлом веке рыл колодец и обнаружил захоронение, о котором тысячелетия  на Земле никто не знал. Прошлое стало будущим.
- Значит, получается круговорот времени в природе, - несмело пошутил Виктор.
- Виктор, я попытался объяснить понятными для тебя категориями в двухмерном пространстве. Пространство не ограничивается ни двумя, ни тремя измерениями. Их больше. Когда ты стоял со свечой у старинного венецианского зеркала, сколько отражений пламени насчитал?
- Восемь, - задумался Виктор, - точно восемь!
- Попадешь  в свое пространство времени – все поймешь. А сейчас – как насчет Чехии?
- Уф… что-то я крутанул свой ЖОГ назад и… меня моя настоящая жизнь вроде устраивает.
- Запомни, Виктор, что ты мне сейчас сказал.
- В смысле того, что я не хочу ничего менять? – вопросил Виктор.
- Именно это я хотел услышать от тебя, - удовлетворенный монах потянулся, разминая  прямую спину, оправляя оранжевый балахон.
- Bald, извини, еще вопрос, очень важный, я сейчас вспомнил… где моя дочь и моя  собака?
- Едут в машине.
- ???  - Виктор, шокированный ответом, потянулся к пачке сигарет. Остро захотелось курить. В  этот момент в нагрудном кармане ожесточенно завибрировал жетон.
Виктор, спешно  вытягивая жетон, выронил пачку сигарет. Пластиковый овал дребезжал в руке. Стрелка секторно металась,  пока не остановилась, показывая  вектором за его спину. Он повернулся в  указанном направлении. В зале кафе-бара собирались со-пассажиры Виктора.
- Bald!...  – Виктор развернулся к монаху, но не успел произнести фразу. Монах исчез. Виктор покрутился по сторонам. В зале ожидания ничего не изменилось.
Ламы нигде не было.
- Странно, - произнес Виктор, поднял пачку сигарет и направился к черному роялю.


                5

     Гостиничный вокзал по-прежнему ярко сиял хрустальными люстрами. Перрон был пуст. Виктор отметил, что со времени прибытия последнего поезда прошло достаточно времени. Ему стало интересно дойти до железнодорожных путей, проверить их наличие. Рельсы  располагались ниже уровня перрона и напоминали типичное устройство станции метро. Виктор повернул в направлении кафе, но неожиданно остановился. Еще раз взглянул на железнодорожные рельсы.

 «Странно, - проговорил Виктор, - здесь один путь, а где второй. Неужели обратно дороги нет!?».

     Он внимательно осмотрел пространство, но второй линии рельс  так и не обнаружил…
     Возле рояля все теснее скапливались пассажиры. Виктор ускорил шаг. Из центра группы людей  медленно, как  в прошлый раз, поднималась Адона. Виктор мысленно прикинул количество человек, стоявших вокруг подиума. Получалось не менее восьми десятков. 
Виктор, подходите ближе, мы вас ждем. Если вас интересует отсутствие обратного пути, не волнуйтесь, его вам тоже предложат.
 
      А сейчас, - продолжила Адона, статно возвышаясь над всеми, - я вам сообщу приятное известие – Мессир приглашает  всех на  Карнавал Жизней. Он состоится в соседнем замке…
      Все пассажиры, как один, повернули головы в сторону перрона. Отчетливо слышался звук приближающегося состава.
     На перрон прибыли два вагона. Они напоминали прогулочный пассажирский дилижанс.
- Я продолжаю, - Адона повысила интонацию, заставляя всех обратить на себя внимание, - дорогие пассажиры, прошу соблюдать спокойствие. Все вы… Я акцентирую! Все!.. займете свои места, таким же порядком, как размещались в поезде. Проезд будет коротким, но содержательным. Вам придется миновать каменный грот. Некоторое время вы будете следовать в полной темноте.
Не стоит бояться.
Вы просто смените жизнь.
Я желаю вам приятной поездки и полезных наслаждений.
Пожалуйста, не торопитесь. Занимайте свои места, - Адона указала рукой, приглашая следовать в направлении дилижанса.

     Публика в умеренном ритме двинулась на перрон аэровокзала. Виктор, выискивая глазами своих соседей по купе, подчинился потоку.

     Двухвагонный состав выглядел празднично. Красный фон вагонов был расписан черными вензелями, в центре каждого  орнамента красовалась буква «L». По мере приближения публики на вагонном составе вспыхивали  новые гирлянды разноцветных огней. Виктор, увидев сверкающее великолепие, прибавил шагу, равно как и все остальные. Он ощутил нарастающую необъяснимую радость, словно счастье легким бризом коснулось его и превратилось в роскошь легкости.

    Лица путешественников расправились, засияли улыбками. Посадка совершалась галантно и предупредительно. Виктор заметил, что даже Егор Круглов отвлекся от своего мобильника и оказывал знаки внимания высокой белокурой  даме норвежской внешности.

    У каждого купе был свой вход, вагонные рамы отсутствовали.

  Виктор легко сориентировался, безошибочно определив свое место № 6. Он помог подняться на подножку вагона  Элизабет, обратив внимание на ее худые бедра, плотно обтянутые коричневым сукном длинной юбки, и на прямую осанку. Пропустил соседа по дивану епископа Райнольда и завершил комплектацию купе собственной персоной. Раввенский грамматик Вильгард уже находился в купе и радостным взглядом встречал знакомых путников.
- Не правда ли, господа, какое восхитительное убранство, - окидывая взглядом салон-купе, пригласила к разговору Элизабет, - мне это напоминает праздничный кабриолет.
- Совершенно верно подмечено, мадам, а мне это напоминает карету миледи Приостен, - включился в разговор епископ Райнольд, неожиданно игриво ерзая по полированной поверхности вагонной скамьи, очевидно вспоминая какой-то пикантный эпизод.
- А мне - Диснейленд, - высказался Виктор.
- Простите, сэр?! – недоуменно спросила Элизабет, - это что за экипаж, я не слышала такого названия.

     Виктор обратил внимание на  глаза англичанки: они были орехового цвета  с  бархатцем нарядности. Он с интересом стал разглядывать лицо дамы, приблизительно оценивая возраст: лет тридцать пять.
- Диснейленд – это великая страна развлечений в Америке.
- В Америке, где бушуют страсти золотой лихорадки?
- Ну, что вы мадам, они давно отбушевали. Это страна великих свершений, достатка и благополучия.
- Надо же, никогда бы не подумала, что можно так характеризовать сброд алчных людей, ринувшихся захватывать земли Нового Света.
- О!.. Простите, мадам, на каком периоде жизни вы остановились?
- Sorry , я не совсем поняла.
-  Ну… если вы с таким азартом говорите о золотой лихорадке, значит…
- Значит все решительно потеряли рассудок. Мой муж тоже.., - Элизабет нервно всплеснула руками и вздернула головой, - бросил все и умчался за легендой о потерянном золоте Адамса. Он уже четыре года как обосновался в городке Фэрбэнксе, разрабатывая, по его утверждению,  золотые жилы.
- А вы, Элизабет? – Виктор пристально всматривался в манеру общения англичанки, ее движения рук и головы. Удивительно, но ему показались знакомыми эти ее нервные жесты.
- А я осталась. Мне  стоило сил добиться высоты карьеры управляющей банком, - она гордо вскинула голову, засияв радужкой глаз.
- Элизабет, - Виктор с повышенной заинтересованностью наклонился в ее сторону, - а вы…что вы делали в последний момент перед тем, как сесть в поезд?
- Я села в лифт, чтобы подняться в свой кабинет. Мне нужно  подписать крупные денежные переводы.
- А какое это было число? - Виктор весь напрягся.
- Шестое июня 1906 года, - не задумываясь, ответила Элизабет
- Шестое число, шестого месяца, шестого года нового столетия!
 Виктор вздрогнул от неожиданности: слева от него автоматически выехала дверь, закрывая внешний вход в купе.

     Вагонный состав плавно тронулся, увеличивая силу движения. Виктор взглянул на удаляющийся перрон, на чистоту и блеск аэровокзала. Минуя зал ожидания, он заметил вдалеке апельсиновое пятно.
     Виктор не увидел, как Bald, провожая состав, приветственно взмахнул рукой.

                6

     Пассажиры  с нескрываемым удивлением смотрели по сторонам. Прогулочный дилижанс катил по железнодорожной линии  в замкнутом пространстве уникального грота. С обеих сторон  располагались причудливые скалы. На скалистых  террасах росли фантастически красивые карликовые деревья, цвела сакура. Птицы шумным гомоном приветствовали появление состава. С каждым поворотом движения менялись природные декорации: тропические леса с экзотическими бабочками превращались в буйные джунгли диких животных, за равнинами экваториальных саванн новый поворот открывал взору барханные пески пустыни. Грохочущие силой падения воды сияли хрусталем искусственного света.

   - Элизабет! - перекрикивая шум водопада, Виктор отвлек внимание попутчицы, - вы хотели знать, что такое Диснейленд?! Вот она - страна живописных сцен, театральное  прикрытие недостатков!
- Виктор, это безумно красиво! - делая ударение на последнем слоге имени, восторженно прокричала Элизабет.

      Прогулочный дилижанс пошел на уклон.

- Сейчас по сценарию надо ожидать экстремальный сюрприз! - выкрикнул Виктор, обращаясь  ко всем путникам в купе.
     Шум водопада притих, из динамика над обзорным проемом купе прозвучал голос Адоны: «Господа, впереди нас ждет тоннель. Некоторое время будет темно. Соблюдайте спокойствие, это не опасно. Приятного всем путешествия!».
 
     Переливы праздничных гирлянд погасли. Вагонный состав ускорил движение, въезжая в каменную арку тоннеля. Полутон света сконцентрировался в кромешную тьму. Поезд  наклонился и в мгновение стремительно сорвался, падая в темную бездну.
 -А..а..а! - словно по взмаху дирижерской палочки, разноголосьем хора  закричали пассажиры. Вагоны повторяли правые и левые крены рельсового полотна, захватывая дух  онемевших  участников прогулочного аттракциона, лишая их ощущения времени и пространства…
     Лихая гонка обреченности наконец снизила темп.
Поезд выпрямился в горизонтальной плоскости и вошел в плавный ритм движения. Забрезжил свет, предвещая конец тоннеля.

     Виктор ощутил комфортное состояние равновесного положения. Он, желая поделиться пережитой эмоцией, взглянул на Элизабет и замер…

     Напротив него с усилением нарастающего света, словно из негатива, проявилась женщина. Изображение становилось контрастнее, и Виктор увидел на месте английской леди знатную даму в костюме византийских аристократок десятого века. Его ошеломил  до боли знакомый образ. На ней была одета  далматика из плотной материи. И далматика, и рукава пестрели разноцветьем отороченных полосок вышивки по краям. Небольшое покрывало окутывало голову и закрывало шею. Тюрбан из парчовой ленты, украшенный драгоценными камнями, короновал лик женщины.
 
      Виктор поймал на себе такой же ошеломленный взгляд дамы и рефлекторно стал рассматривать себя. Он оказался  одетым в  широкую подпоясанную куртку в форме блузы с длинными рукавами из фиолетового бархата и длинные штаны, завязанные на икрах. До ступней шли обмотки из дорогой ткани. Обувью служили кожаные башмаки без каблуков, затянутые ремнями.

    Праздничный дилижанс вошел в зону искусственного света. Гирлянды засияли цветными пунктирами. Поезд снижал скорость. В динамике зазвучал голос Адоны: «Господа! Поздравляем вас с рождением в прошлой жизни. Остались мгновения до прибытия в замок приемов на Карнавал».

                7

     Адона стояла на перроне и, приветливо улыбаясь, наблюдала за выходящими из дилижанса пассажирами.
     Виктор, ощущая влияние нового облачения, размеренным благородством подал руку Элизабет, помогая сойти со ступеней вагонного купе. Элизабет, принимая приглашение, смущенно подала левую руку, правой приподнимая подол туники, спустилась на перрон. За ней последовали Райнольд в новом обличии, представляя статус германского герцога, и завершающим спустился Вильгард в княжеском одеянии времен Чешской империи.
 
     Зазвучала торжественная музыка, приглашая прибывших пассажиров подняться по величественным каменным ступеням. Делегация воплощала средневековую мощь ушедшей эпохи.
        Адона первой вступила на  высокий лестничный пролет.
     Словно ожидая сигнала прикосновения, по краям широкого марша зажглись свечи в роскошных канделябрах. Торжественное шествие началось, зажигая новые огни. Средневековый кортеж попарно растянулся, поднимаясь под звуки музыки.

     Виктор удерживал под руку Элизабет. Не проявляя открытого внимания, он поглядывал на нее. Благородный профиль: прямой точеный нос, открытый лоб, дуги черных сурьмяных бровей. Мерцающий свет горящих свечей отражался на чистом бледном лице Элизабет. Облик спутницы притягивал и волновал Виктора.

     Наверху взору Виктора предстала удивительная по красоте резиденция из светлого камня. Интерьер внушительного по размерам помещения точно воссоздавал архитектурное своеобразие средневековой эпохи, сочетая готические и барочные элементы. Длинная колоннада удерживала по периметру зала высоко взметнувшийся купол, расписанный живописными фресками. Ряды прямых колонн сияли  высокими зеркалами. Между колоннами стояли скульптурные композиции. На стенах размещались старинное оружие, картины,  висели гобелены и рыцарские доспехи.

     В центре зала свежей чистотой сияла гладь искусственного озера. Вдоль парапета вытянулись овальные столы в изысканной драпировке, сервированные богатством угощения.
     У Виктора накалом сжатой пружины в сознании назревал протест несоответствия его внутреннего состояния  и внешне навязанного облика.

     Нарастающее напряжение  усиливалось раздражением от пафоса обстановки. Ему остро захотелось подойти к столу и залпом выпить бокал вина. Он уже собрался выйти из кольца карнавальной процессии, как вдруг освещение зала мягко приглушилось, и…  со стороны тронной части зала на глади озера возникла ладья.

     Клубы тумана нагнетались перед кормой, скрывая процесс появления из воды высоких канделябров. Свечи зажигались, создавая мистику действа. Ладья приближалась. Отчетливым становилось присутствие  фигуры высокого мужчины, уверенно стоящего на корме. Ладья, не нарушая плавного движения, приблизилась к средневековому бомонду. Фигура  человека простотой одежды вызывала несоответствие эпохальной изысканности, тем самым заставляя оценивать высокую значимость особы.

   Одетый в холщовую тунику он оглядел присутствующих и сильным  голосом продекламировал, минуя обращение:
         «В честь великого события - торжества ДОЗВОЛЕНИЯ,
                неограниченного упоения СВОБОДОЙ  ВЛАСТИ,
                провозглашаю КАРНАВАЛ   ЖИЗНЕЙ!»
- Шоу, однако, мощное. Любой имперский театр позавидовал бы, - несколько иронично шепнул Виктор стоящей рядом Элизабет.
- Мне нравится. Я обожаю грандиозные таинства.
- Я тоже не против, но…  что-то смущает меня, Элизабет. Эти наши наряды… Карнавал чьих-то жизней. И этот, простите, Великий Кормчий на лодке.

     Стоящий  на ладье герольд  торжественно и сильно произнес: «ПОВЕЛЕВАЮ  ВХОЖДЕНИЕ В ПАМЯТЬ ПРОШЛЫХ ЖИЗНЕЙ!»

      В этот момент зеркала на колоннах засияли поглощающим светом, приглашая заглянуть в отражение времени.
- Элизабет! Господа! - Виктор обратился к находившимся рядом Райнольду и Вильгарду, - я думаю, нам не стоит торопиться   в неизвестное. Я  предлагаю отметить наше знакомство за столом –  там такое изобилие…
- Пожалуйста,  угощайтесь. Вам дозволено веселиться, - обходя участников карнавала,  повторяла Адона, - подходите к зеркалам!

     Свет в зале стал ярче. Озеро вернулось в прежнее состояние, словно на нем никогда не было ни ладьи, ни помпезных канделябров. Вновь зазвучала музыка, создавая у Виктора ощущение веселого костюмированного банкета. На озере заискрились брызги фонтанов.

      Четверка вельмож во главе с Виктором подошла к столу. Виктор уверенными хозяйскими движениями разлил вино по кубкам.
- Надеюсь, вино не отравленное, - пошутил Виктор, - друзья, я провозглашаю тост за Вас, за Вашу честь, за наше, кхм… так сказать путешествие!

     Они всласть приняли угощение. Чуть захмелевшие от вина, раскованные  от общения, соседи по купе смеялись шуткам Виктора. Пританцовывали, стоя за столом, под веселую музыку.
- Господа, надеюсь, вы не будете против, если я приглашу нашу очаровательную даму на танец? - обратился Виктор к вельможным персонам у стола.

     В зале зазвучал величественный миньон. Присутствующие выходили на вальсирование к галерее зеркальных колонн. Виктор и Элизабет заняли место в последовательности приготовленных для танца пар. Распорядитель, придворный слуга Амадеус, напомаженный худосочный танцовщик, показал отдельные ритмичные движения. Пары плавно закружились,  соблюдая каскад трехдольных ритмов, сбиваясь и подстраиваясь под управление Амадеуса.
 
     Виктор, увлеченный танцем и очарованием Элизабет, не сразу заметил нарастающего напряжения партнерши. Она стала путаться в ритме,  заглядывая в отражение зеркал, запинаться о ноги Виктора, пока совсем не остановилась. Он тревожно взглянул на нее. Элизабет с некоторым испугом смотрела в глаза Виктора, затем отвернулась, указывая на зеркальную колонну: «Мне кажется, нам нужно подойти к зеркалу».

- Отчего вы так волнуетесь, Элизабет? Что может быть необычного в том, чтобы посмотреться в зеркало. Наверняка мы будем выглядеть смешно в карнавальном облачении, - проговаривал Виктор своей спутнице, двигаясь к широкой колонне с устремленным ввысь зеркалом.

    Знатная пара своим величием отразилась в плоской отполированной поверхности стекла. Виктор бросил беглый взгляд на мужскую фигуру, подошел ближе, вглядываясь в  лицо. Он зафиксировал волевой подбородок, дуги бровей, чуть сросшихся над прямым носом, широкий лоб. Прямые волосы до плеч. На голове  фиолетовая бархатная шапка,  отороченная мехом куницы и украшенная разноцветными каменьями.

        Он пристально посмотрел в отражение своих глаз, и…  словно волна прилива захлестнула  памятью прошлой жизни. Виктор вспомнил себя прошлого, свое имя. Взглянул на отражение Элизабет и не мог сдержать непроизвольного возгласа удивления: «Маргарет!?»
   Ясные, чистые ореховые глаза с любовью и почитанием смотрели на Виктора.
- Да, ваше высочество, маркграф Леопольд, это я - австрийская подданная, ваша супруга Маргарет, - она с глубоким почтением сделала книксен, коротко присев и поклоняясь.

     Третьим отражением в зеркале неожиданно появилась Адона: «Ваше королевское высочество маркграф Леопольд Бабенберг и графиня Маргарет Бабенберг, поздравляю вас. Вы вновь встретились. У  вас есть исключительная возможность воссоздать  любой эпизод вашей совместной  жизни. Но только один. Свидетелем станет ваша память». Адона удалилась. Зеркало захватило отражение Леопольда и Маргарет, перемещая в покои замка Леопольдсберг…

     Они смущенно стояли напротив друг друга, впервые встретившись в покоях Леопольда. Сегодня он привел ее к себе в опочивальню в качестве названной перед Богом жены. Молодые  устали от свадебного ажиотажа, от показательного рыцарского турнира, соревнований по искусству верховой езды,  от пения сотен труб и грохота литавр.

     Они раньше были  знакомы, но по этикету держались на расстоянии. Ему нравились ее искринки в живых сияющих глазах - умело притушенный искренний смех. Он всегда ожидал ее появления на дворцовых празднествах. Рассматривая ее со стороны, Леопольд пытался угадать, какого  цвета и длины ее волосы под шелковой тканью, плотно укрывающей голову и шею. Поперечные заломы на лифе создавали видимость объемной груди, и ему страстно хотелось заглянуть внутрь за крой одежды. Его неотступно преследовало желание увидеть ее обнаженной.
   
     И вот сегодня, сейчас она стоит перед ним, его собственность, его страстное желание. Ее неземной образ, облаченный в глубокую синь верхнего платья, расшитого серебряными эдельвейсами, усиливался высоким колпаком-генином.  С его высоты ниспадала вьющимся  шлейфом лазурная фата.
 
    В  покое Леопольда предусмотрительно полыхал камин, выгоняя влажную осень из спальни и заполняя ее пламенной страстью. Леопольд сел на край деревянной резной кровати, завороженный собственным ощущением долгожданного начала. Маргарет, сияя пленительным блеском глаз,  стояла напротив, ожидая распоряжения своего господина. Не дождавшись какого-либо знака, она своеобразно  вздернула головой, пластичным движением тонких рук  сняла  генин, высвобождая из-под него густую волну длинных волос. Волосы цвета мореного дуба распались на прямой пробор, доставая девичьи предплечья. Он, не сдерживая волнения, вдруг вспомнил, что  давно приготовил ей будущий свадебный подарок.  Резко встал, растерянно вспоминая, куда его положил. Вспомнил, как, возвращаясь из Египта с трофеем - огромным чучелом нильского крокодила, спрятал подарок в  раскрытую пасть. Он, к удивлению Маргарет, сунул руку в глотку аллигатору и достал серебряное ожерелье, инкрустированное россыпью голубых каменьев.

     Леопольд скинул увлажненный от волнения головной убор, словно сбросил с себя чопорную королевскую величественность. Сбросил  мантию из золототканого шелка, покрытую узорами цветущих веток шиповника и птиц, оставаясь в легкой ткани нижней рубахи.

    Маргарет, следуя действиям супруга, сняла синее сюрко, оставаясь в нижнем платье.
Он приблизился сзади, шумно вдохнул фиалковый аромат волос и неумело, путаясь в волосах, застегнул колье на тонкой шее. Маргарет вздрогнула от холодного прикосновения металла, развернулась. Он единым порывом обнял девичью стать, сдавливая тканевый муляж пышной одежды, ощутил  хрупкое тело и невероятно узкую талию.
- Колье не столь прекрасно, как прекрасен твой лик, - прошептал Леопольд, чуть отстранившись телом.
- О, я не достойна столь изысканного подарка, - скромно ответила Маргарет, оглаживая узкой ладонью бирюзовое монисто, - Я так счастлива, что ты выбрал меня.
- Не благодари меня, благодари Бога. Он венчал нас в единое целое.
- Я буду его благодарить… - шепот Маргарет растворился в поцелуях Леопольда.
     В нем проснулся жесткий инстинкт охотника, с детства воспитанная власть повелевать. Он сорвал  с  Маргарет льняной котт*,  полностью обнажив ее тело…

     Как часто, раздирая кустарники, он мчался в погоне за ланью,  гонимый желанием убить, разорвать… А когда он достигал самку оленя и видел огромные глаза невинности загнанного животного, останавливался, теряя порыв уничтожения и звериного азарта. И сейчас, когда он ощутил в Маргарет трепет лани, полную покорность и неизбежность обреченности, он остановился. Вернулся к кровати, не отрывая взгляда от Маргарет, сел. В нем зародились новые, неведанные ранее чувства. Радость от женского совершенства, от изгиба линий ее тела, нежность от поворота головы, от движения ее ладони, которой она гладит украшение, стараясь прикрыть маленькую грудь. Гармония цвета волос, ее ореховых глаз, и гладкие капли бирюзы.

     Ее маленькая грудь в неясном свете камина и свечей сияла белизной, прозрачным отсветом  росы, плотностью сливок, тянула ароматом свежего хлеба и полыни    и счастьем, безмерным до бесконечности.
    Он стал срывать с себя одежду, обнажая себя полностью. Протянул к ней руку, приглашая погрузиться в свои чувства. Он припал к ее груди, наполняясь сладкой томностью, наливаясь разрывающей мощью проникновения. Она вскрикнула, создавая кровное родство единства.
    Рассвет заглянул в узкие окна, несмело освещая огарки свечей, потухший камин и зародившуюся любовь спелой молодости…
     Зеркало вернулось в свою отражающую плоскость, возвращая  Виктору и Элизабет знатность стоящих персон.

                8
               
 - Меня зовут Люмитар. Я хочу предложить вам на совместное обсуждение некоторый план. Вы готовы, Виктор? –  герольд с таинственной ладьи, переодетый в костюм из черного панбархата, подошел к Виктору.
- Я!?  Готов… - несколько в замешательстве, ответил Виктор. И насмешливо продолжил, - а есть выбор?
- Выбор есть всегда. Кстати, вы сейчас можете выбрать место, удобное для нашего разговора. Любое.
- Мне все равно.
- Я не согласен, Виктор, не может быть все равно.
А мне на самом деле все равно, – пытаясь быть убедительным, спокойно ответил Виктор.

…Виктор присвистнул от неожиданности, оказавшись с Люмитаром на городской свалке. Местное воронье подняли жуткий  гвалт, напуганные  появлением двух статных мужчин на безраздельном пространстве отбросов общества.

     Виктору было жарко находиться под палящими лучами солнца в графском облачении. От невыносимого зловония закружило голову. Память открыла  воспоминание, как в 90-х годах двадцатого столетия, будучи на экскурсии на очистных сооружениях и городской свалке крупного американского мегаполиса,  бегом бежал обратно в экскурсионный автобус, задыхаясь от нестерпимого смрада. Тогда он для себя решил, что ничто не заставит его вновь оказаться в подобном месте.

- Ну как, Виктор, тебе  еще «все равно»?- переходя на «ты», усмехнулся Люмитар.
– Да, в смысле  нет. Мне теперь не все равно.
- Рискнем подобрать более комфортное местечко?
- Да, и как можно скорее, - зажав нос, согласился Виктор.
- Хорошо. У тебя вновь появился выбор.
- Так, так…так, - заметался мыслью Виктор, - а можно попасть на автомобильный салон в Женеву?.
- Отличный выбор! Мы можем побывать с тобой где угодно, - удовлетворенный ответом, сказал Люмитар, -  у меня есть предложение: давай,  не будем смущать публику автосалона 21 века нашим внешним видом и вернемся в мою резиденцию.
Виктор, стараясь не вдыхать жаркий дурманный воздух свалки, поспешно махнул рукой…

    - Я думаю, здесь будет комфортнее, Виктор! Располагайся. Я скоро вернусь, - Люмитар вышел, открыв массивную резную дверь, окованную металлическими орнаментами.

    Виктор осмотрел на себе современный прежний вид, оправил  рубашку, огляделся в новом пространстве.  Помещение напоминало просторный панорамный кабинет в стиле средневековья, щедро разбавленного модерном. Каменная кладка стен чередовалась высокими окнами-бойницами с искусно выполненными витражами бутылочного стекла в виде причудливых крон деревьев. Проникающий свет давал приятную зелень всему интерьеру. Зона мягкой мебели была сориентирована на огромное вогнутое мозаичное панно, представляя собой стилизованный кинозал для VIP-просмотров.

   Виктор почувствовал неудержимое желание заглянуть в окно. Он подошел к двери, прислушался. Убедился, что за дверью  тишина. Быстрым шагом направился к одному из витражей. Не успел подойти к окну, как дверь отворилась, и в зал вошел Люмитар, одетый в  классическом стиле современной эпохи: тщательно отглаженные черные брюки,  сорочка светлого тона  - еле уловимый беж. У него были иссиня-черные короткие волосы, заглаженные чуть набок. Открытый лоб. Утонченные черты узкого лица. Глаза темно-зеленые, цвета штормового моря. Он был высок и подтянут. Лицо было необыкновенно живое и постоянно меняющееся, всегда готовое реагировать на эмоцию разговора: улыбнуться, рассмеяться или нахмуриться. Однако Виктор воспринял его образ как зрелый  завораживающий диктат.

- Понимаю твое любопытство, Виктор. К сожалению, ты ничего не сможешь увидеть, стекла в витражах плотные и предназначены  рассеивать свет. Мы находимся в центральной  башне замка, вокруг безбрежное великолепие океана.
     Люмитар по-хозяйски развалился в кресле.
 - Садись, я уверен, тебе интересно узнать, зачем ты здесь?!
 - Если я отвечу, что мне не интересно, мы снова окажемся где-нибудь наподобие свалки или в ситуации еще по-круче.
- Молодец, быстро усваиваешь уроки.

     Виктор, стараясь быть невозмутимым, сел в кресло напротив. В нагрудном кармане неожиданно завибрировал жетон. Он с удивлением посмотрел на Люмитара.
- Доставай.
  Стрелка на жетоне лихорадочно вращалась, словно на экране осциллографа, безрезультатно пытаясь определить направление.
- Жетон можешь отдать мне. Он тебе больше не пригодится, - Люмитар принял жетон, взглянул на пластинку, -  в мире еще нет совершенства, у нас тоже. Тебя разыскивают мои службы, а ты уже здесь. Эта дверь ведет к лифту, на котором ты должен был подняться. Навигатор лишь для удобства перемещения.

     Люмитар бросил на стол ненужный пластиковый овал.
- Можно я его возьму себе, вдруг пригодится?
    Люмитар улыбнулся, соглашаясь, кивнул головой, затем подался в кресле чуть вперед, требуя внимания: «Виктор! Чтобы человек мог достичь наивысшего развития, ему необходимо много раз пройти земную жизнь, пройти все расы, важнейшие эпохи общества. С учетом твоего многократного жизненного опыта, хочу сделать тебе важное предложение:  Я  даю тебе власть! Все земные блага. Смотри на панно!»

     Мозаичное панно ожило необъятной широтой прозрачных вод теплого моря.
- Взгляни на этот огромный полуостров. Все эти виллы, сады и парки  будут твоими. Ты станешь чрезвычайно богатым. Твоя власть будет безграничной. Все будет подчинено твоей воле.
     Виктор замер от увиденного великолепия.
- Ух ты… Это все мне?
- Тебе нравится?
- Не то слово. Это просто грандиозно! Но… бесплатный сыр… понятно где. Я должен чего-то лишиться?
- Ты теряешь все, что у тебя есть.
- Но мне терять нечего, кроме авто, небольшой квартиры и микроскопической дачи.
- Ты это умножишь в тысячи  раз! Огромная роскошная вилла, парк лучших автомобилей, кстати, с женевского автосалона,  Ferrari… насколько я знаю, ты мечтал о такого класса машине. Это не проблема.  Личный дворец…  кстати, сколько ты хочешь иметь этажей?
- Я хочу круглый дом в три этажа. Я такой видел у своего хорошего знакомого, владельца компании. Он посчитал, что на кладку круглого дома уходит меньший объем кирпичей.
- У тебя не будет смысла высчитывать объем строительных материалов. Ты даже не задумаешься об этом, - откровенно засмеялся Люмитар
- Но тогда мне не понятно, что я теряю?
- У тебя не будет твоих детей, твоей жены.
- Я  буду совсем один?
- Допустим, жена у тебя  будет – ты сам выберешь на любой вкус. Ни одна женщина тебе не откажет. Вилла, парк авто, роскошный дом – перед этим не устоит ни одна красавица мира.
- А дети? У меня будут дети?
- Нет, детей у тебя не будет.  Твоя функция моральной ответственности и отцовских обязательств будет отключена.
 
- Твоя цель – расширить материальное влияние! Ты должен и сможешь своей властью увеличить влияние собственности! Твои нераскрытые амбиции позволят уничтожить наивную мораль добродетели, - Люмитар вскочил с кресла, входя в эмоциональное возбуждение, - человек силен в земном мире. Он приходит в этот мир один и уходит один. Поэтому не важны семейные узы, любовь, страдания  и все прочие надуманные чувства.

Созидание для потребления – высший постулат развития. Материя ощутима, она может исчисляться и вести к власти!  Ты же хотел ощущать сладостное чувство всемогущества, - смягчаясь и садясь в кресло, продолжил Люмитар, - Я тебе его дам. Только капля крови, твоей крови-согласия должна упасть в Чашу Памяти, как свидетельство твоего «да». Легкий укол -  и ты всемогущий!

- Но почему… ты выбрал меня? – Виктор не заметил как непроизвольно перешел на «ты».
- Очень просто, ты сам об этом просил.
- Я? Просил?! У меня не было к тебе никаких просьб.
- Хорошо, лучше один раз увидеть… и самому услышать, - Люмитар повернулся к мозаичному панно, -  на этой стене будут воспроизводиться твои диски жизни. Я предлагаю запустить эпизод твоего отравления в замке правящей династии Бабенбергов.

   …Мозаика выстроилась в огромную картину с изображением менестрелей,  играющих и поющих  в честь прекрасных дам замка. Над  праздной публикой музыкантов и певцов, коронованных знатных особ женского и мужского обличия на троне возвышался австрийский маркграф в тунике с богатыми украшениями и в шапке с горностаевым околышем.
- На картине  твой отец:  его величество маркграф Адальберт, - акцентировал внимание Люмитар.

   Картина исчезла…

   Появилось объемное изображение зала. В углу  возникли очертания фигуры. Виктор прищурился, пытаясь разглядеть непонятное изображение. Образ сфокусировался и предстал в виде чучела крокодила.
- Это твоя гордость, твой трофей.
- Странно. Какую роль может играть в моей жизни крокодил? - Виктор замолчал, ощущая внутренние отголоски эмоциональных воспоминаний. Он не успел договорить, как статика изображения двинулась новым сюжетом…

     В центре огромного антикварного зала, украшенного гербами, оружием, чучелами животных, стоял внушительных размеров стол. За столом на  высоких резных стульях сидели знатные особы.
    Виктор, словно оператор съемки, профессионально промелькнул  над столом, фиксируя щедрую сервировку фамильными кубками под напитки, серебряными блюдами с дичью и прочей снедью. Операторский пролет  завершился во главе стола, останавливаясь на крупном плане лица  тридцатилетнего  мужчины.
      Виктор в этом образе узнал себя.

    Взгляд коричневых глаз затянул Виктора и воплотил его в сидящего мужчину. Виктор ощутил в себе сладкую истому безграничной власти, вседозволенности и всеразрешимости. Он чувствовал себя  сильным и смелым.

    За столом велся разговор об инвеституре** папы Римского против императора Генриха IV.
- Я никогда, слышите, никогда не уступлю своего права требовать от Генриха избавления от отлучения! Я лишу его престола! - кричал маркграф Леопольд, ударяя рукой по столу.
- Прошу тебя, не горячись, - сидящая рядом Маргарет  успокаивала супруга, - Твой союз  с папой римским опасен для тебя и для Австрии. Одумайся!».
Никогда я не отступлюсь от своего решения, - Леопольд гневно поднялся с места.

- За великого реформатора, за славного представителя династии Бабенбергов, за маркграфа Леопольда! - присутствующие единым порывом поднялись, следуя призыву Маргарет.
     Она поднесла супругу кубок вина. Он пил алчно, жадно заливая гнев красным вином, пока не ощутил внутреннего волнения. Остановился, отчетливо понимая, что по его сосудам, как трусливые шакалы, разбежались смертельные токи яда. Он сел, мозг затуманился, уходя из жизни…

     Виктор увидел на экране падающего навзничь Леопольда.

Этот яд находился в чучеле крокодила:  тайник, где его хранила Маргарет, - прокомментировал Люмитар, - твоя жена точно выполнила мое распоряжение. Ты  был опасен своей неудержимой горячностью. И мог разрушить мой план. Но твои личные качества силы управления заслуживают высшей похвалы. Ты почувствовал сладость власти и богатства.

    Изображение на мозаичном панно сменилось следующим действом:

    Ворота замка Бабенбергов отворились, пропуская  стражников. Многочисленная процессия вынесла лафет с телом Леопольда и двинулась в сторону величественного цистерцианского аббатства, места погребения австрийских правителей. Тело Леопольда опустили в могилу, задвинув пристанище маркграфа каменной плитой. Процессия удалилась, оставив единственного стражника. Он стоял у могилы  и монотонно стучал копьем по плите.

     Виктор, сидя в кресле, физически ощутил на себе невыносимость монотонного стука:
«Уберите его кто-нибудь!»
    Стражник, как  заведенный механизм, продолжал отбивать дробь.  Стук нестерпимо сверлил мозг Виктора. Он не выдержал и закричал, зажимая уши: «Помогите мне! Уберите этого идиота! Черт его подери!».
    Стук прекратился. Панно погасло. Виктор облегченно откинулся в кресле. Недоверчиво посмотрел на Люмитара.

- Не бойся, у меня нет ни рогов, ни хвоста.  Говорят, я был  создан добрым, но сделался злым, пал по собственному греху, увлекая за собой бесчисленное количество грешных душ. Но… Я и сейчас добр. Я помогаю удовлетворить запрещаемые  обществом и моралью тайные желания.
Закон един: делай, что хочешь. Разве ты не согласен?
- Отчасти можно согласиться. Нужно добиваться того, что ты хочешь… Извини, - Виктор упрямо потупил взгляд, - то, что я сгоряча обронил фразу «убрать идиота-стражника», не значит, что просил у тебя помощи.
- Ты попросил, я убрал. Это только начало твоих просьб. Хочешь еще? Смотри!

     На панно-экране заколосилось поле зрелой пшеницы.
- Видишь, это ты в рваной одежде на босу ногу, голодный и худой стараешься испепелить крестьянский труд. А помнишь, почему?

     Виктор ясно ощутил, как он, сиротский португальский подросток,  плача от обиды и отчаяния, сам, словно оголенный нерв,  чиркал спичками с подветренной стороны, пытаясь поджечь хлебное поле. Это он от нестерпимого голода украл краюху хлеба у зажиточного крестьянина, и был жестоко избит его сынками.

     Виктор видел, как пламя захватило колосья, пыхнуло на него жаром и заметалось, пожирая золотистые стебли пшеницы.
- Посмотри, как тебя убивают. Как собаку. А ты просто хотел есть.

     На экране, на фоне горящего поля десяток мужиков ожесточенно пинают ногами тщедушного мальчика. Он кричит: «Не надо, пожалуйста, не надо. Мне больно. Господи, помоги мне!»
     Виктор ощутил, как с каждым ударом он терял  силу, пытаясь увернуться от побоев, размазывая кровь и слезы по лицу. Перед смертью он кричит: «Сожги их адское пламя! Сожги их дьявол!».

     Виктор, ошеломленный,  смотрел на бездыханное тело. Он  чувствовал отчаяние и горькую обиду за короткую жизнь.
     Изображение на панно погасло.

- Ну  что? Тебе еще нужны доказательства твоих просьб ко мне? – торжествующе посмотрел на Виктора Люмитар, - Твое ожесточение  и решительность заслуживает высшей похвалы!
- Сейчас… - Виктор осмыслил ответ, - С одной стороны факт остается фактом, но… как-то все выглядит слишком избирательно. Я нарушил принятый закон, я украл хлеб и получил заслуженную расплату. Я мог бы попросить еды… но я не сделал этого. Я мог бы выполнить какую-нибудь работу взамен, но… я тоже не сделал этого. Я украл. Более того, уничтожил весь урожай… Не согласен! Это не было просьбой. Это был крик отчаяния.

    Виктор выпрямился в кресле, показывая решительное несогласие с сюжетом Люмитара.
Люмитар  поднялся с кресла, нервно заходил по демонстрационному кабинету.
- Хорошо, - остановился Люмитар, - сделаем перерыв.
Массивная дверь легко открылась, на пороге возникла Адона с подносом в руках.
- Разрешите войти, Мессир?
- Адона, вы давно должны быть здесь! Где вас черти… да…   ха...ха…ха, носят, - засмеялся Люмитар неумышленной ассоциации.
- Извините, Мессир, карнавал в полном разгаре. Сменились еще две жизни. Правда, приходится отвлекаться на некоторые проблемы - Егор Круглов отказывается воплощаться в монгольскую проститутку, утверждая, что это самая низкорентабельная жизнь.
- Но он ею был.
- Да, Мессир, поэтому не хочет вновь пройти ощущения ничтожного грехопадения.
Адона подошла к столу, улыбнулась Виктору, по-хозяйски стала выставлять принесенные закуски и спиртное с подноса: «Виктор, хотите сок? Есть на выбор oранж, яблочный или виноградный».
- Спасибо, я предпочитаю апельсиновый, - Виктор пододвинул бокал. Адона из стеклянного кувшина налила холодный сок. Бокал аппетитно запотел. Виктор тут же с наслаждением сделал несколько глотков.
- Адона, - обратился Люмитар, - если я не ошибаюсь, Круглов у нас на повторной встрече?
- Совершенно верно, Мессир, у него красный жетон.
- Спасибо, Адона, вы можете идти. А с Кругловым… - у Люмитара чертовски блеснули глаза, - он не помнит, что однажды был фикусом, пусть постоит в кадке. Нашим гостям будет, куда сливать остатки шампанского. Он опять натворил глупостей, бездарно загубив свою жизнь.

     Люмитар поднял  со стола бутылку спиртного, демонстрируя напиток: «Chivas Regal Royal Salute! Коллекционное виски, настоящее произведение искусства, редчайший сорт в честь коронации Елизаветы II. Умеют на земле делать…  Желаешь опробовать?
- Не знаю, достоин ли я такой высокой чести. Может быть,  лучше нашей российской водочки?
- Не глупи. Нужно брать все лучшее, - Люмитар разлил по бокалам янтарный купаж.
     Виктор вдохнул глубокий аромат виски, отпил, ощущая мягкий и тонкий вкус напитка.
- Ну как?
- Согласен, произведение искусства.
     Виктор почувствовал легкость ра
сслабления. Виски теплой волной разгулялось по телу: «Хорошо…  давайте еще по чуть-чуть, мне понравилось».
- Давай, за что выпьем? - Люмитар лукаво прищурился, присаживаясь обратно в кресло.
- За…  - думая, потянул звук  Виктор, - за  то, что жизнь не кончается. Спасибо тебе, я это понял. И за то, что ты ею не распоряжаешься. В смысле, моей жизнью… Ничьей жизнью. Я это увидел. Короче… за знакомство! -  Виктор залпом выпил  бокал виски: «Не спорю, напиток хорош, но… знаешь, чего в нем не достает? Хорошего выдоха. Такого крепкого аппетитного выдоха, как это бывает после водочки, а потом чтобы  на вдохе закусить  огурчиком или доброй щепотью квашеной капустки. А? Вот это ценность!».
- Все, что хочешь. На выбор. Все, что пожелаешь. У тебя есть душа, у меня есть то, что душе угодно. Душа просит водочки, будет водочка, душа просит удовольствий, будут…
- Что, опять будешь предлагать ценности земные, - чуть захмелевший Виктор перебил речь Люмитара.
- Знаешь, почему именно ты сел в поезд? – сменив тему, продолжил Люмитар.
- Я не садился, меня… посадили. Кстати, за что?
- Каждое столетие шестого года, шестого дня и месяца мой поезд  идет в земной круг, набирая пассажиров. Не обязательно быть вблизи железнодорожных путей, хотя это упрощает задачу. Обязательно быть в любом транспортном движении. К примеру, Элизабет села в лифт… Заключение технической службы банка: «подъемный механизм отказал». Но может ничего и не произойдет, все зависит от Элизабет…   Нам нужно перевести крупную денежную сумму по назначению. Ты понимаешь, что без участия человека мы это сделать не можем. Это ее второй визит к нам. Деньги нужны «на твою будущую красивую жизнь»…- Люмитар, заряжаясь своей речью, продолжал, - У меня есть возможность заявиться на управление новой расой. Вся подготовительная работа завершится в новом тысячелетии. Стремительное развитие человечества в двадцатом веке, я имею в виду безудержное потребление как приоритет, захватывает и успешно вышибает из мозгов человека принципы морали и всякую подобную ересь. А Россия – превосходный  полигон для испытаний.
Кстати, Виктор, ты показал отличную сноровку. С таким напором  и одержимостью включился в развал…    извини, в созидание новой формации.
- Ты имеешь в виду нашу российскую перестройку?
- Да, я имею ввиду смену государственного режима…  Еще виски?  Есть повод выпить за успех переворота!
- Давай. Я считаю, ничего плохого нет в том, что общество стало богаче и вышло из лапотной сермяжности, -  поддержал Виктор, поднимая бокал, - хотя, любое хорошее дело можно испортить.
Не испортить, а переоценить.

    Виктор вспомнил, как в девяностые годы двадцатого столетия с разгульной одержимостью кинулся  продавать все, что можно и нельзя было продать, в том числе и мифическую «красную ртуть», которую никто никогда не видел. Он усмехнулся про себя, припоминая армию  посредников – продавцов воздуха. Пришло на память, как удачно за копейки скупал в специализированных магазинах ящиками свинцовую дробь и продавал ее как лом тяжелого металла с немалой наценкой, откатывая шальные деньги для продажного руководителя комбината. На комбинате свинец перерабатывали  в ту же дробь и по новой цене отпускали в опустевшие магазины для продажи охотникам.

    Словно на диске закрутились события безудержной гонки Виктора за успехом, с целью опередить своих приятелей растущим семейным достатком.
- Давай посмотрим еще один момент  жизни, - Люмитар прервал воспоминания Виктора,  встал с кресла, - смотри!

     Панно вспыхнуло светом экрана. Виктор - в оружейном магазине. Он пристально рассматривает витрины с оружием, мысленно подбирая подходящий экземпляр. Словно в сцене немого кино к нему подходит продавец, выкладывает на прилавок образцы пистолетов, револьверов, кольтов, комментируя преимущество каждого. Выбор сделан…
     Виктор, глядя на экран, вновь ощутил холодную тяжесть металла в руке и неудержимое желание немедленно сделать выстрел…

     Он обдумывал, как приведет в действие приговор - дальше он откладывать не мог. Его раздирала жажда мщения за унижение и предательство партнера по бизнесу. Из-за него Виктор лишился всего: денег, власти, признания, зависти окружения. Он готов был лишить бывшего компаньона жизни, не думая ни о себе, ни о семье. Он отрабатывал множество вариантов мщения. Мозг не давал ему покоя, генерируя схемы возмездия,  лихорадочно выбрасывая самые невообразимые сюжеты.
 
Сначала Виктор думал, что без него бизнес не сможет развиваться, все рухнет, пойдет прахом. Партнер поймет, как жестоко ошибся,  придет просить прощения за свой сговор разрыва. Потом он ждал предложения от нового инвестора, представляя, как повторит бизнес, сделает его мощнее, доходнее, как раздавит конкуренцией предателя. Еще он думал, что попадет во властную государственную структуру, измотает изменника всяческими фискальными проверками, сотрет, раздавит, уничтожит.
Но… никто не позвонил, не попросил, не предложил. И тогда он решил…

    На экране-панно многолюдная площадь перед аэропортом. Виктор припарковал Ситроен. Прошел в зал ожидания. На табло высветился номер чартерного рейса, прибывающего из Таиланда. Он знал, что этим рейсом прибывает его жертва. Вернулся к автомобилю. Достал из бардачка пистолет, нервно надел на конец ствола глушитель. Сунул оружие в объемный карман плаща, крепко сжал, чувствуя, как потеет рука на вороненом металле.
 
    Из международного сектора аэропорта стали появляться загорелые, отдохнувшие, улыбающиеся пассажиры. Они, выкатывая за собой чемоданы, радостно разыскивали взглядами встречающих. С шумными криками кидались в объятия родных.

     Появился ОН, крепкий высокий парень. Навстречу ему с детским звонким криком «папа» бежал пятилетний сын. Жена, не скрывая  радостного обожания, кинулась в объятия мужа.
    Виктор туже натянул на брови бейсболу, тенью двинулся за счастливым семейством. Они шли, не оглядываясь. Сын держался за выдвижную ручку чемодана, помогая отцу. Жена,  не умолкая, что-то рассказывала, подстраиваясь под шаг мужа.

    Виктор, не доставая руку из кармана плаща, вложил пистолет в кисть, опустил флажок  предохранителя, поставил на боевой взвод курок, приподнял дулом полу плаща, определил траекторию пули и нажал…

    Он  смотрел на экран, покрываясь испариной пота. Одновременно со щелчком курка, он сжал бокал виски. Тонкое стекло не выдержало, хрупко лопнуло, разрезая ладонь. Неожиданно на экране поодаль от себя Виктор увидел Люмитара: словно двойник, он был одет в  плащ, с надвинутой на брови кепкой.
- Это ты?! - он удивленно обратился к Люмитару.
- Я.
- Зачем ты был рядом - прикрывал меня или… - Виктора осенило, -  хотел сделать контрольный выстрел?
- Я хотел видеть, что не ошибся в тебе, - ответил Люмитар, глядя прямо в глаза Виктора.
- Получается, ошибся! Я не взял магазин. Пистолет был игрушкой, настоящий, но не более чем игрушка. Я убил ЕГО для себя, морально убил, чтобы никогда не возвращаться к  пошлости в своей жизни, - Виктор взял со стола салфетку, промокая кровь, разбавленную виски. «Интересно… получается, что ты многое можешь знать, но не можешь проникнуть в мой мозг. Значит, ты не можешь предвидеть мои поступки?» - продолжил Виктор.
- Все может знать Господь Бог. В том и трудность моей задачи. Но  я тебе нужен, особенно сейчас, когда ты никто.
- Почему я никто?..
   Дверь в зал распахнулась. На пороге появилась Адона с подносом: «Разрешите войти, Мессир?».
- Проходите Адона, вы вовремя пришли, у нас небольшая травма.
- Да, я знаю,  я все улажу, - Адона поменяла сервировку стола: выставила чистые рюмки, на это раз  запотевшую бутылку водки, малосольные огурцы. Поставила  глубокую глиняную чашу  с барельефами вензелей на поверхности. Предложила Виктору бинт.
- Спасибо, Адона, вы очень предусмотрительны. Кровь остановилась. Порез оказался незначительным и практически уже ничего не заметно, просто царапина - словно оправдываясь, Виктор показал ладонь Адоне, предусмотрительно пряча салфетку пропитанную своей кровью в карман брюк
- Мессир, карнавал жизней вошел в завершающую стадию. Элизабет просила передать Виктору, что она ждет его на последний танец…
- Спасибо, Адона, можете не продолжать. Прошу подготовить ладью для моего выхода, хотя… - Люмитар несколько нахмурился, -  мой выход отменяется. Возвращайте всех обратно. Я начну прием с черных меток.
- Да, Мессир, я поняла, - Адона вышла, унося поднос с початой бутылкой виски и осколками стекла.

     Люмитар, словно стряхивая с себя неприятные размышления, встал, стараясь выглядеть бодрым,  повернулся к Виктору: «Ничего невозможного, - сказал, указывая на стол, - отрепетируем  коронный выдох или… сразу тост за понимание?».
- Я хочу спросить. У Вильгарда была черная метка. Что это значит?
- Он не выполнил принятые на себя обязательства. Мои слуги под видом Вергилия, Горация и Ювенала проверили его прилежание. Его комментарии к произведениям философов оказались слишком беспристрастными и изменили ход моих планов. А  что написано пером… Кстати, Виктор,  что написано пером – можно предъявить.
- Это ты о чем?
     Люмитар не ответил, жестом указывая на экран.
     Во весь экран крупным форматом размещался сканированный текст. Виктор узнал свой почерк, нервным тоном  записанную утром эмоцию:

     «Банк снов исчерпан на эту ночь. Я проснулся. Зачем?!!  Чтобы вибрировать от ударяющего по всему телу сердца. Я не хочу просыпаться!  Я не встаю. Надеваю на глаза непроницаемую маску, вставляю беруши и ухожу  в себя. А во мне оно -  сердце. Стучит. Я спрашиваю его, что оно хочет? Пусть скажет. Хотя бы намекнет… Ничего подобного!  Оно молчит. Только бухает во всю сердечную мощь… Нужно вставать. Начинать новый день. Кому он нужен. Мне? Мне –  не нужен. Я себя в нем не вижу. Я понимаю, что прожил эту жизнь. Но если я проснулся - нужно начинать новую. Какую?!!» 06.06.2006 г.

     Виктор тяжело вздохнул. Все его попытки как-то устроиться в жизни, найти  работу, чтобы иметь хоть какие-то деньги - провалились. Никто не звал, никто не отвечал на его резюме, никто не проявлял участия. Он отвел взгляд от экрана. Разлил в рюмки водку, поднял свою: «Так что ты предлагаешь?»

- Для начала… - Люмитар радостно оживился, - давай выпьем за твое новое рождение.
Виктор выпил, смачно хрустнул огурцом: «Давай, агитируй за новую жизнь».
      Люмитар пододвинул к себе глиняную чашу, огладил рельефную инкрустацию, вкрадчиво заговорил: «Понимаешь, сказанное слово имеет вес, записанное - статус, окропленное слово имеет силу. Твое слово «да», подтвержденное каплей  крови, станет могуществом нашего управления. Подай мне руку. Это совсем не больно. Внутри  чаши есть шип, он является капилляром этого сосуда. Я помогу тебе. Нужно легко наколоть палец на тонкий шип, а дальше… несколько секунд,  и ты «из ничто»  становишься именитой персоной.  А дальше…  Давай руку.

     Виктор, растирая ладонь, спросил: «Допустим, я сделаю укол, после этого я уже не вернусь в свою последнюю жизнь, ну в смысле, в которой я сейчас?»
- Конечно, нет. Ты  родишься  в новой семье. Новое воплощение. Твоя кровь доказательство Господу, что ты согласен. Дальше - моя забота.

     Виктор задумался, тяжело выдохнул,  выгоняя из себя хмель, заговорил, зажав ладони коленями:
      «Я понимаю, что становлюсь сам себе родителем. Я должен создать себя… Из всего, что со мной случилось, и того, что ты мне показал… Я вот о чем подумал: правильно, что воплощения не происходят скоро. Нужно остыть от прежней жизни. От всего негатива,  психоза непонимания, от разочарований, горя, потерь, бед. И прочей неразберихи в голове.
В земной жизни так страшно что-то менять, еще страшнее начинать все заново, когда уже создано положение, достаток, личные связи. Так сильно влияет мнение окружающих на твои поступки: если они не понятны обществу, семье, самым близким и родным, возникает конфликт. Внешний и особенно тяжелый - внутренний.

Думаешь себе: если бы наверняка знать, как и что нужно сделать, так бы и делал. А ты как Илья Муромец на развилке трех дорог: стоишь и понятия не имеешь, куда пойти. Вдруг пойду направо, а там все развалится, что накопил за жизнь. А если налево,  вдруг заболею и умру не по сроку, а прямо - всего страшнее. Вперед идти всегда страшно. И ответственно, особенно перед самыми близкими. Потому что знаешь, если ты не сделаешь и не обеспечишь достойного существования, никто  не сможет этого сделать за тебя.  Стоишь - и не с места. Стоишь и ждешь, кто подхлестнет или  пришпорит тебя. Я в своей жизни только и  делаю, что  всего боюсь. И этой боязнью запутываю свой путь  тропами, а надо бы на шоссе - и мчать в галоп…,

- Виктор широко взмахнул рукой, опрокидывая бокал с соком. По белой скатерти растеклось апельсиновое пятно. Виктор замолчал, вспомнил ассоциацию цвета. Огляделся по сторонам, словно ожидал появления ламы. Монаха не было, но  Виктор  почувствовал его незримое присутствие.
- Извини, я сегодня крайне неловкий, - он поднял пустой бокал, - Зато бокал остался целым.
     Люмитар не проявил каких либо действий, внимательно глядя на Виктора.
     Виктор встал с кресла, продолжая:
     «Правильно, что воплощения в новую жизнь идут с большим  перерывом. Мне так кажется… по нашим земным мерками. Когда налетаешься там - в поднебесье, накупаешься в счастье, радости, добре и свободе,  хочется вновь окунуться в жизнь. Умереть, чтобы родиться в земной жизни. И приходишь ты в нее чистым, наивным, светлым ребенком. Кричишь от страха, словно летишь по трубе твоего аттракциона, а вылетаешь, так светло и хорошо. А потом уже более опытным, наученным по жизни идешь. Конечно, совершаешь проступки, но не такие неисправимые, как в твоем ведомстве…
 
     Я понял, мне вернуться надо! И начать жизнь по-новому. Так, как  я хочу, как чувствую.
     А еще думаю, что, появляясь на земле, все уже встают в очередь к Всевышнему. И лет через шестьдесят – семьдесят приближается возможность попасть к нему на прием. Народу-то на земле вон сколько, а он один. Поэтому очередь  формируется  в просторах небесных. И попасть  на прием можно только с Земли. Никак по-другому.  Каждому свой срок в очереди. Кому лет тридцать, кому все девяносто…

     На земле есть возможность осмыслить, наметить работу над ошибками. Остыть от прежней жизни, забыть те ощущения власти и богатства.  Кем угодно можно прийти на землю, даже блаженным бессеребреником, одержимым добродетелью. А сколько нужно иметь смелости, чтобы сразу прийти нищим. Вот это  высший пилотаж.

     Короче, не хочу я твоих разбогатств всяких.
     Сколько раз ездил отдыхать на моря - океаны. Пройдет две недели, и места найти не можешь, домой хочется. И ничего не мило...  Бриллиантовые побрякушки, крутые тачки нужны для того, чтобы похвастаться, насладиться отличием. А наслаждаться нужно гармонией. С миром жить внутри: работать, любить, детей рожать. А еще скажу, что созидать и творить – это самый сильный наркотик жизни. И вырабатываем мы его сами. В мозгах.
   - Тебе проповеди читать надо, - спокойно вставил реплику Люмитар.
  - А что, если кто спросит, скажу. Если захотят услышать. А еще… не хочу я менять ни детей, ни жену. Я как-то однажды почувствовал угрозу детям от моих выкрутасов в бизнесе. И понял: все отдам, все, что купил. Ну, как я за дочь свою и за сына не отдам все,  если ценой  будет их жизнь. Отдам!
 А власти мне нужно столько, насколько Бог позволит.
Слушай, возвращай меня обратно. Дочь у меня там и собака в машине. Как без меня?!
- Одно условие...  - Люмитар поднялся, акцентируя указательным пальцем руки внимание.
- Никаких условий!

      Люмитар, опустил руку. Уходя к двери, обернулся:
«Хорошо, пусть сейчас будет так, как ты решил. Ты еще не готов. Времени у меня достаточно. Года через три я проведу массовую операцию, под рабочим названием «мировой финансовый кризис». На самом деле название операции: «успех моего управления». Так закрутит этот кризис твою благодетель… Я буду рядом, позовешь!»
     Дверь за Люмитаром закрылась,  закрывая сознание Виктора…
               
                9

     Автомобиль зарычал, одержимый желанием перемахнуть последнюю преграду, сделал прыжок и … заглох,  всей своей массой перекрывая железнодорожные рельсы. Музыка в салоне оборвалась, механическая жизнь железного француза прекратилась.

     Мелкая дрожь сначала хаотично, а затем нарастающим упорядоченным тактом движения рельс поглотила Ситроен:  из-за поворота выскочил поезд. Он стремительно приближался, отбивая колесными парами угрожающую дробь.
- Маша, скорее заводи машину! - закричал Виктор.
- Да, я сейчас, - она, волнуясь, повернула ключ зажигания, мотор обрадовано взревел.

     Дочь уверенно переключила передачу и откатилась назад. Поезд промчался в нескольких сантиметрах  от капота, как мяч, подбрасывая на рессорах Ситроен.
- Уф… ну ты, дочь, экстремал, - вытирая пот, расслаблено откидываясь на сиденье, почти шепотом проговорил Виктор, - давай, поехали дальше, второго поезда подряд точно не будет.
… На дачном участке бурлила жизнь. Виктор активно включился в обустройство места отдыха, выставил на поляну зеленого газона шезлонги. Разжег мангал. Вечерело. Зазвонил телефон. Виктор, доставая сотовый из нагрудного кармана рубахи, выронил зеленый пластиковый овал. Отвечая на звонок, поднял его с травы.
 
«Да, это я, совершенно верно, Виктор Александрович», -  Он внимательно слушал женский голос, светлея лицом, - «Когда вы говорите, завтра, седьмого июня? Хорошо, я обязательно буду. Спасибо!»
Виктор отключил телефон.
- Маша, похоже, начинается новая жизнь. Меня утвердили на должность управляющего производственным комплексом. Посмотри какая на небе странная апельсиновая Луна! - Виктор повертел в руках непонятный предмет, - странно, откуда это у меня?!
    Он размахнулся и запустил пластиковую метку в камышовую заросль пруда.
               









* Костюм невесты состоял из нижнего платья – котт, и верхнего – сюрко.

** инвеститура – юридический акт введения вассала во владение землей)

     Михаил Орлов «История сношения человека с дьяволом» Terra fantastika Эксмо 2003
     В рассказе использованы профессиональные  термины, тематические выражения автора М.Орлова.
     Отдельное спасибо  автору за солидный труд и знания.





 

               


© Copyright: Сергей Перевалов, 2013