Закралась в голову мысль, будто во мне живут два человека: каждый со своим характером, мыслями, идеями… Доктор сказал бы, что это шизофрения. А какой доктор? Да любой! Даже уролог сказал бы мне, что это шизофрения. А зачем я пойду к доктору? Если только из-за той штуки на члене - шишковидное образование, которое периодически болит. Оказавшись на приеме у врача, я, естественно, не смогу не спросить его про эти диалогичные мысли, беспрестанно возникающие у меня в голове на протяжении уже двух лет. А Доктор ничего не ответит; только выпишет очередную мазь, не желая вдаваться в подробности и, вообще, связываться с таким как ты.
Холодильник был пуст. Никита задумчиво вглядывался в белую пустоту. «Наверное, ему одиноко… Кот, будешь дружить с холодильником?» Кот неподвижно сидел на полу и смотрел на Никиту. «Молчание - знак согласия!» Он взял кота, посадил его на вторую полку холодильника, и закрыл дверцу. « Вот теперь и холодильник полон, и коту весело».
Никита глянул на часы - было уже шесть. «Нет ничего лучше, чем утренний бодрящий душ! Хотя, кого я обманываю? Сейчас никакой душ мне не поможет…. Только какое-нибудь дело может привести меня в чувства. Что-то интересное нужно, захватывающее! А новый день - это всегда что-то новое…. По-другому не скажешь. И чего же мне такого сделать?» - Голова была пуста как холодильник до начала дружбы с котом. В любом случае, сперва - душ. С трудом, настроив приемлемую температуру воды, он включил душ, разделся и залез в ванну.
Никита старался не смотреть на «него». Все силы были направлены на то, чтобы не смотреть вниз. «А что, если там ничего нет? Вдруг оно рассосалось?!» - Никита с опаской посмотрел вниз. «Нет!» Эта штука все еще была там: теперь из неё сочилась кровь. «Черт! Зачем?! Зачем я посмотрел?!» У Никиты закружилась голова. Он медленно сполз по стене в ванну. Вода лилась на него майским дождем - большие капли падали и смывали с его тела частички кожи и пот. Когда состояние вернулось в норму, парень вылез из ванны и обмотался полотенцем. «Пора что-то делать. А может мне покататься на электричке? Точно! Я уже лет десять не катался на электричке. Это то, что мне сейчас нужно!» Никита быстро натянул джинсы, футболку с Мориссоном, кеды и выскочил из дома.
До вокзала он ехал на троллейбусе. Хороший, размеренный транспорт. Он никогда не спешит, так самодостаточно движется из пункта «А» в пункт «Б». Кажется, что троллейбусам ничего вокруг не интересно. Даже кондуктору не интересно подходить к Никите, чтобы потребовать оплатить проезд Она мирно посапывала на своем сиденье с надписью «Место кондуктора». Народу в троллейбусе не было: никому не нужен был транспорт в половину седьмого утра в воскресенье. Кроме Никиты. Ему он сейчас был жизненно необходим - способ, оружие, с помощью которого он доберется до своей цели - до электрички. Улицы, мелькавшие за окнами, были пусты. На одной из остановок зашли двое: парень и девушка. Проигнорировав кондуктора, они сели в двух рядах от Никиты. Он начал их разглядывать. Парень был очень запуганный и нервный. Девушка выглядела вызывающе. С надутыми губами, кожей немного подгоревшей в солярии, своими длинными кудрявыми, черными волосами она вызывала не однозначные чувства и желания. Никита наблюдал за ними и в один момент понял, что девушка находится под действием каких-то препаратов: ее движения были какими-то порывистыми и дерганными, отрешенный взгляд направлен куда-то сквозь троллейбусную крышу. Парень был полностью трезв и очень волновался.
- Что ты готов сделать для того, чтобы я тебе дала? – услышал Никита. Парень наклонился к девушке и начал ей что-то быстро и тихо говорить на ухо. Видно было, как, ошарашенный вопросом, он боялся, что ничего не получится и все его старания пропадут даром. Один вопрос подверг опасности все! И теперь он что-то страстно шептал ей на ухо, а она смеялась.Вскоре они вышли. Никита поехал дальше. Оставалось всего три остановки.
На железнодорожном вокзале все было привычно оживленней, чем где-либо еще. Возле остановки стояли таксисты, пили кофе, курили и разговаривали о жизни, а Никита направился кассам и встал в очередь за двумя людьми. Ничего не скажешь – дачники. Две сумки с помидорной рассадой, пакет с едой, из которого выглядывал старый совдеповский термос. Но Никите была интересна только электричка, стук её колес и захватывающий дух вид из окна. Над кассой висело табло с расписанием поездов. Никита поднял голову и начал его внимательно изучать. «Далекоглазово» - ему понравилось это название. «Отправляется как раз через полчаса» - подумал он. Купив билет, Никита вышел на улицу, зашел за угол вокзала, достал пачку красного LM и подкурил зажигалкой «Zippa».
Настроение было довольно приподнятое. Ожидание казалось очень сладким. С каждой затяжкой сигареты Никита все больше убеждался, что ему всего 23 и жизнь удалась. Если конечно не вспоминать про ту «шишку». Но Никита про неё и не вспоминал: он думал только о железной дороге, по которой сейчас поедет. Он смотрел куда-то вверх, небо было озарено солнцем, облаков практически не было и голубое небо наполнялось безмятежностью и спокойствием. Медленным хромым шагом к Никите подошел старый, смрадно пахнущий мужчина.
- Извини. Можно вопрос? – раздался хриплый голос.
- Нет, – не поворачивая голову, ответил Никита.
- Сигареткой не угостите? – продолжал бомж.
- Ты что не понял? Нет! Вали отсюда! – Никита повернулся. Его всегда раздражали незнакомцы, пытавшиеся с ним заговорить.
- У вас мелочи не найдется? – бомж был пьян. Никита почувствовал дикую ненависть внутри себя. Он нащупал в кармане болт, который носил в кармане уже несколько лет, обхватил его и с размаху ударил бомжа по лицу. Тот упал. Он молча лежал на земле, изе носа текла кровь.
- Че, сука? Мелочи тебе надо?! Ненавижу! - Никита с размаху ударил лежащего на земле человека ногой по голове. Голова дернулась, бомж что то замычал. – Че, Сука? Не нравится? Мне тоже не нравится, что ты ко мне подошел! Мне не нравится твоя вонь! – он ещё раз пнул его по голове с размаху. Никита чувствовал, как его кед пружинит о грязную голову бомжа. – Ненавижу таких, как ты, – Никита разбежался и прыгнул на голову старика. Теперь вместо лица у него было кровавое месиво, а на асфальт из затылка вытекала кровь. Он уже не мычал. Никита затянулся бычком и огляделся - никому не было дело. «Пора на электричку, пока никто не опомнился и не вызвал мусоров…» - парень быстрым шагом зашел в здание вокзала.
На табло было написано, что электричка до «Далекоглазово» подошла на третий путь. Никита поспешил. На перроне было мало народу. Он зашагал вдоль электрички, заглядывая в окна и выискивая максимально пустой вагон. Но из окон открывался не полный обзор, и Никита зашел в первый вагон. Был довольно пусто, и он решил, что продолжать поиски бессмысленно. Он сел на скамейку, по направлению движения, и начал разглядывать людей, стоявших на перроне и загружавшихся в поезд «Владивосток - Москва». Все какие-то взволнованные, торопливые, они впихивались в эти металлические коробки. Никита взглянул на небо за окном - ярко голубое, солнечное и невероятно чистое. Счастье от предвкушения поездки переполняло его. Никитины мысли прервала электричка, начавшая двигаться. И тут он обнаружил рядом с собой мужчину средних лет. Тот дремал, закинув голову назад, и сопел. «Чертовы люди! Электричка практически пустая, а он сел рядом со мной! Как это объяснить?» Никита встал и, пройдя немного по проходу, сел на свободную лавку. В вагоне было еще несколько человек. Они все дремали. «Сонное царство в семь утра».
За окном мелькали двух- и трехэтажные домики. Еще пара станций - и электричка выехала за город. Вагон продолжал оставаться полупустым. Только две женщины вошли на очередной небольшой станции и сели недалеко от Никиты. Под стук колёс они рассказывали друг другу об огурцах, помидорах и текущей крыше, которую надо починить, а мужика хорошего днем с огнем не сыщешь... Их голоса смешивались со звуками поезда и превращались в какую-то песенку с не очень разборчивым мотивом, как на старом граммофоне с поцарапанной пластинкой. Звуки вводили Никиту в медитативное состояние. Он закрыл глаза, и перед ним моментально возникла картинка: он как «настоящий мужик» чинит крышу этим дамам.
Никита встал с лавки, вышел в тамбур и закурил. Он смотрел на лес, мелькавший за окнами, и тут ему на глаза попался рычаг с надписью «Стоп». «О! Стоп-кран…» Тут же в голове у него возникло воспоминание из детства о том, как он с отцом едет куда-то на электричке. Он еще очень маленький - года три. Отец для чего-то дергает стоп-кран. Потом они бредут по лесу, сидят у костра. Папа рассказывает ему, что существует огромное количество миров вроде нашего, и что то, чему его будут учить в школе - неправда. Но Никита не должен будет спорить, а то его выгонят из школы, так же как и папу выгнали с работы. Они сидели у костра и смотрели на звезды, а Никита думал об этих нескончаемых мирах, и о том, что он очень маленький. Когда они вернулись домой, мама плакала. Папа пытался объяснить ей, что хотел устроить мне приключение. Она только смотрела на него и плакала. Потом обняла и поцеловала в лоб. Никита не понимал, что происходит. Ночевать в лесу ему не очень понравилось: там было холодно. Хотя ради того, чтобы смотреть на звезды, можно было и померзнуть. Вскоре после этого мама сказала, что папа тяжело заболел и его положили в больницу, что он пробудет там долго и что ездить к нему нельзя, так как это очень серьезная больница и туда пускают только больных. Сначала Никита плакал и скучал, но потом все забылось….
Вторым ярким воспоминанием из детства было то, как он пошел в первый класс. Первого сентября, когда все матери радуются, что их дети повзрослели и пошли в школу, его мама стояла и плакала, утирая слезы белым папиным платком, на котором она вышила две буквы - П.И. Буквы были очень красивыми. Как мама говорила - с вензелями. Никита и сейчас помнит этот платок и слезы матери.
Никита почувствовал жар между пальцев и от неожиданности даже вскрикнул, обжегшись бычком.
- Чертово детство… Ничего не понятно…,- пробормотал он, и хотел было пойти обратно в вагон, но его остановил голос.
- А что с твоим детством было не так? – Никита обернулся. За его спиной стоял невысокий старик с густой бородой.
- Да все…. Если бы в нем все было хоть немного по-другому, может и жизнь моя была бы другой… Может меня бы не беспокоили головные боли, если бы я тогда не упал с качели и не получил сотрясение мозга…. Если бы не пил этот проклятый фенобарбетал, – Никиту снова захлестнул жар воспоминаний.
- Но ты ведь понимаешь, что все так, как оно быть должно, – улыбнулся старик.
- Конечно, понимаю…. Но что, если бы я не пил эту херню. Может у меня с головой сейчас все было бы в порядке! Может я мог бы свободно общаться с женщинами…
- Это проблема не в таблетках, а в тебе. Ты куда едешь? – спросил дед. Никита поднял на него глаза, словно выйдя из транса.
- В Далекоглазово, – бросил Никита.
- В новое или старое?
- Даже не знаю… в то, на котором можно доехать на этой электричке.
- Это новое, а я вот в старом живу. Выхожу я через две остановки, меня там будет брат встречать, а от станции еще 12 верст. Приглашаю в гости. Хочешь? – спросил дед и подмигнул. Никита не знал, как расценивать это предложение. Он достал сигарету из кармана и подкурил. Дед ему казался безобидным, да и поехал он на этой электричке только для того, чтобы что-нибудь случилось, какое-нибудь приключение. И вот, приключение к нему пришло.
- Пожалуй, приму я твое предложение.
Старик расхохотался, пожал Никите руку, обнял его и похлопал по спине.
- Как тебя зовут?
- Меня зовут дед Василий, – глаза его светились от счастья.
- А я Никита, – ему не нравилась реакция деда, но было уже поздно. Он принял правила игры, и отступать нельзя, а то сожрут…
Никита курил. Дед разглядывал его, а он разглядывал деда. Довольно непонятная и неоднозначная ситуация.
- С кем ты живешь? – неожиданно вырвалось у Никиты.
- Один живу. Старуха моя уж давно померла… Дети в большом городе живут.
- В большом - это где? В нашем?
- Да, что ты, разве наш город можно назвать большим? Это так, деревня с высотными домами. А мои сыновья живут в Ленинграде. Вот это город, так город.
Никита сразу вспомнил свою не очень удачную поездку туда.
- А я не люблю Питер…
- Я тебе разве про Питер говорю. Я тебе про Ленинград, - Дед смотрел на Никиту как на дурака. Никита, в свою очередь, смотрел также на деда.
- Ну, все! Наша остановка, - дед лихо выпрыгнул из тамбура, парень последовал за ним.
На улице светило яркое солнце, Никита прищурился и оглядел пустой перрон.
- А где твой брат? - спросил Никита
- Видимо, не успел подъехать вовремя... - задумчиво сказал дед, доставая из кармана смятую пачку примы без фильтра. Никита подкурил ему зажигалкой.
- И что теперь делать? Ждать?
- Да нет, зачем ждать. Пойдем навстречу, вдруг ему помощь нужна, или случилось что... - голос у старика был взволнованным. Они спустились с перрона и зашагали по извилистой проселочной дороге.
- А он так часто?
- Первый раз.... Он довольно серьезный человек, и если сказал, что встретит, то встретит, - дед пристально вглядывался в линию горизонта. Никита чувствовал себя не в своей тарелке.
- Может машина сломалась? – задумчиво пробубнил он.
- У него нет машины, - бросил дед. - Только лошадь да телега.
Никита не знал, что на это ответить. Он только попытался представить, что может случиться с лошадью и телегой.... Если конечно не волки напали. Но это предположение он озвучивать не стал: оно показалось абсурдным. Быстрым шагом они шли по дороге и молчали, но тут дед остановился как вкопанный. Никита сделал несколько шагов вперед и обернулся. Старик стоял, задрав голову вверх. Никита, тоже поднял голову и увидел, что недавняя безмятежность в небе сменилась небольшими тучками, а дальше, по левую сторону от них, в небе висела огромная, грозовая туча.
- Надо поторопиться, она нас скоро накроет, - сказал дед и зашагал еще быстрее, так, что Никита по началу, даже не поспевал за ним, пока не вошел в ритм. Дед уже почти бежал, когда с неба упала первая капля.
- Сколько еще идти?
- Километров пять осталось... - озабочено сказал дед. - Здесь охотничья избушка недалеко есть - в ней укроемся от дождя, - с этими словами дед свернул с дороги в лес. Никита последовал за ним. Трава была высокой, практически по грудь, и сильно затрудняла движение. Никита практически сразу увидел избушку, стоявшую метрах в ста от опушки. Старик с силой дернул дверь на себя, и она со скрипом отворилась.
- Ну, чего стоишь? Заходи.
Никита зашел в сени, загроможденные какими-то коробками и ящиками, затруднявшими проход к двери в саму избу. В доме было одно небольшое окно, стоял грубый деревянный стол и три табуретки. Рядом со столом находилась печка-буржуйка, труба которой уходила в форточку, большой шкаф у стены и напротив двери - высокая трёхъярусная кровать. Дед достал из шкафа свечи и два мешка, на одном из которых было написано «Соль».
- Принеси из сеней дров, - сказал дед. Никита послушно пошел в сени. На улице было очень темно. Он с трудом отыскал рубленые берёзовые полена, занес их в дом, и бросил у печки.
- Мы здесь надолго?
- До тех пор, пока дождь не кончится. В поле сейчас находится опасно, - задумчиво протянул дед, подкуривая сигарету от только что зажженной свечи, после чего встал на колени перед открытой печкой, положил туда кусок коры, несколько щепок и поджог. Никита внимательно наблюдал за этими дейстиями. Сейчас он уже не казался ему стариком. Теперь можно было сказать, что ему около сорока пяти лет, хотя тогда, в электричке, меньше семидесяти Никита бы ему не дал.
- Сколько вам лет? - вырвалось у Никиты. Дед только лукаво улыбнулся, но ничего не сказал. Тогда Никита повторил свой вопрос.
- А сколько ты мне на вид дашь? - спросил тот.
- В том то и дело, что мне ничего в голову не приходит, - соврал Никита. Дед усмехнулся и снова нечего не сказал. Никита не стал продолжать расспросы.
На улице гремел гром, сверкала молния, вода по стеклу лилась сплошной стеной. Никита сидел молча и ел гречневую кашу с солью. Дед к этому моменту уже доел, курил и смотрел в окно.
- Очень вкусная греча, - сказал парень, поставив пустую тарелку на стол.
- На здоровье, - ответил дед, не обернувшись. Никита встал из-за стола и потянулся. Вдруг ему неимоверно захотелось спать.
- Можно я немного посплю?
- Спи. Все равно дождь еще несколько часов идти будет, - старик так и не наградил парня своим взглядом. Тогда Никита вскарабкался в одежде на второй этаж кровати, накинул на себя какое-то одеяло и моментально уснул.
***
Никита стоял на берегу небольшой таёжной реки, текущей мерно и спокойно. Вода отражала кроны деревьев, повисших над ней, словно зеркало. Вода такая чистая и, в тоже время, грязная. Что меня занесло сюда? Я не знаю. Что мне здесь делать? Куда мне идти? Я знаю, что я один, что положиться мне не на кого. Да даже если бы подошел ко мне сейчас человек и сказал: «Слушай, Никита! Я готов помогать тебе во всех начинаниях и задумках, готов делать за тебя часть работы и выполнять все, что ты считаешь нужным» - я бы бежал от этого человека. Может, именно и это привело меня сюда, в чащу леса, к этой реке с неизвестным названием? Да и есть ли у реки название? Есть ли вообще хоть у одной реки название? Ведь, вода - она одна… одинаковая везде. Правда в какой-то больше соли, в другой больше рыб, но сути это не меняет. Вода несет жизнь, и это единственное, что мне сейчас нужно. Мне нужна жизнь. Настоящая жизнь, а не то, что все люди этим словом называю. Мне нужен толчок, чтобы упасть в эту реку, чтобы я смог держаться на поверхности без спасательного круга, чтобы быть! Чтобы жить…. Даже если воды будет слишком много…
Он поднял голову к небу и увидел большую черную птицу, кружившую неподалеку. Он долго смотрел, прищурив один глаз и пытаясь разглядеть ее, но все тщетно: она была слишком высоко, а Никита - слишком слеп… Парадокс жизни заключается в том, что ты закидываешь удочку в один водоём, а достаешь из него абсолютно не то, чего ожидал. Вот хотел ты получить много денег, а хрен там: у тебя появилась девушка, ты её любишь, и она тебя, кажется, любит, и деньги ей вовсе не нужны. Да и ты со временем уже перестаешь врать себе о том, что они тебе нужны, и постепенно забываешь про то, чего когда-то так страстно желал. А бывает и наоборот… Птица, забери меня отсюда! Подними меня вверх над всем этим миром! Я хочу лететь! Мне больше не нужны ни любовь, ни деньги, ничего мне больше не нужно! Теперь мои желания обусловлены только жизненной необходимостью. И что же является жизненно необходимым для меня? Я сам этого не знаю…. Но ведь и эти желания не несут никакого смысла: подобно другим, они обусловленные человеческим восприятием мира. А я сейчас хочу просто взлететь высоко-высоко и унесся далеко-далеко, туда, где нет ничего. Туда, где я буду свободным как эта река, которая лениво течет и наполняет собой океан.
***
Когда Никита проснулся, он не помнил ни своего сна, ни этих мыслей. Он сел на кровати, свесил ноги вниз и потянулся. В доме было темно: свечи догорели. Он посмотрел в окно - дождь кончился, и на улице тоже было темно. Когда глаза привыкли, парень огляделся. Старика в доме не было. Никита спрыгнул с кровати, вышел на улицу и обошел дом, но никого не нашел.
- Дед! - крикнул он. Но в ответ никто не ответил. Тогда он крикнул еще раз. Ответа все также не последовало. «Странно... Куда он мог деться? Ведь не мог же он уйти без меня?» Никита направился к дороге. Трава была мокрой от дождя, и он практически моментально промочил ноги. На дороге тоже никого не оказалось.
- Дед! - крик разлетелся по всему полю, но результатов это не принесло. И тут в голове Никиты возникло непреодолимое желание попасть в эту деревню. Он твердым уверенным шагом направился по дороге в сторону деревни. «Чертов дед. Кинул меня одного в этой жопе! Вот я сейчас приду и вмажу ему по самое не балуйся! Так люди не делают! Так с людьми не поступают!» Неимоверная ненависть бушевала в нём. Он проклинал деда и представлял, как он с ним разделается, когда найдёт. Погруженный в эти мысли, он и не заметил, как дошел до окраины деревни. Никита подошел к ближайшему дому и толкнул калитку. Та без труда открылась, но во дворе никого не было. Собачья будка была пуста. Никита подошел к дому и хотел, было, постучаться, но увидел, что на двери весит большой амбарный замок. «Никого нет дома....» Потом он зашел в еще один двор и в другой, но картина везде была неизменной: ставни на окнах и замки на дверях. «Странно...» - подумал парень, - «Где же дед...?»
- Дед! Выходи! - во все горло крикнул Никита, но ему снова никто не ответил. В почтовом ящике возле одного из домов он увидел газету: «ГКЧП потерпело поражение! Слава Российской армии! Да уж... Свежий номер…» - пробормотал он себе под нос. Пройдя по всей центральной улице и заглядывая практически в каждый дом, Никита вышел к кладбищу. Покосившиеся надгробные кресты и проржавевшие оградки, низкие холмики с красными звездами. Раньше они с мамой жили у кладбища, и в детстве он очень любил там гулять. Кладбище было большим, но Никита знал, что самое раннее захоронение было в 1903 году, а самый старый человек, который был похоронен на этом кладбище, был рожден в 1836 году. Оказавшись здесь, он словно окунулся в детство, и уже предался было воспоминаниям, но вдруг замер, прочитав очередную надгробную надпись: «Полубояров Иван Георгиевич, 1956-1996» - фамилия, имя, отчество и год рождения его отца. Фотографии не было. Никита упал на колени перед могилой и заплакал. Слезы текли ручьем словно дождь, который прошел несколько часов назад. Никита не мог себя контролировать. Он кричал:
- Отец! Двадцать лет! Отец!- кричал Никита. И тут он почувствовал резкую боль в районе паха. От боли слезы из глаз брызнули еще сильнее, лицо покраснело.
- АААААААААА!!!! Такой боли он никогда не испытывал: она просто сгибала его пополам. Он уже был уверен, что умрет, он был готов к этому, он уже молился о том, чтобы сдохнуть и не испытывать этой боли, как вдруг все прекратилось. По телу пробежали приятные спазмы. Никита перевернулся на спину: у него не было больше сил шевелиться. Он лежал на спине и смотрел на хмурые облака, затянувшие все небо.
Долгое время он лежал без движения, считая себя мертвым, но капля воды, упавшая с неба привела его в чувства. Он поднялся и посмотрел на могилу.
- Здравствуй папа. И прощай...- он подошел ближе и поцеловал перекрестие.
В беспамятстве Никита дошел до железнодорожной платформы, сел на электричку и вернулся домой. Там все было как всегда. Ничего не изменилось. Он открыл холодильник, из которого тот час же выпрыгнул ошалевший кот и, галопом пробежавшись по квартире, забился под диван.