Когда со стороны входа в жилконтору немолодой её охранник Дмитрий Анатольевич Курч услышал собачий лай и невнятные голоса, брови его приподнялись, а затем, как два шлагбаума, поползли вниз и упёрлись в переносицу. Приходить с животными в операционный зал посетителям строго воспрещалось! Рванув из-за стола, боец охраны вынужден был, однако, тут же возвратиться на место: буквально накануне, желая дать короткий отдых затекшим ногам, он опрометчиво сбросил под стул свои новые берцы. Драгоценные минуты уплывали, а охранник, чертыхаясь и кляня себя за недальновидность, никак не мог войти в форму.
Между тем, подозрительный шум прекратился сам собой; и через некоторое время в зал вошёл молодой человек. Он был среднего роста, круглолицый и улыбался плохой, не шедшей представителю нежного возраста, улыбкой. Указательным пальцем новый посетитель прижимал к уху телефон.
Многоопытному охраннику не нужно было долго присматриваться, чтобы определить в пришельце постороннего. На прежней работе, в казино, он научился невооруженным глазом распознавать подноготную любого индивида. В облике клиента не было ни готовности обречённо дожидаться своей очереди, ни заискивания, свойственных добросовестным потребителям госуслуг. Более всего он мог походить на выпускника школы, потерявшего в бурной ночи прощания с детством памятную ленту.
— Ва-аще жесть! Прикинь, до пяти бухали... Колбасит конкретно, — выкрикивал юноша в телефон слова, служившие лишним подтверждением догадки охранника.
Божьи избранники, томившиеся у паспортного стола в ожидании от властей официального разрешения на проживание, недоуменно переглянулись.
— Что он говорит? — спросила бабушка сидевшую рядом с ней мамашу.
— Балабол, — коротко ответила та.
— А я думала, что он пришёл лекцию читать. Хе-хе-хе.
— В гробу я этих лекторов видала. У нас у самих дома такой вот валяется. Да, Витюшка? — обратилась она за подтверждением к стоявшему рядом с ней малышу.
Мальчишка согласно кивнул и, на радость всей очереди, очень четко произнёс:
— У дяди трубы горят.
— Всё слышат, всё замечают, — умилилась бабушка.
Но и без того недобрый взгляд Витюшкиной мамы после этих слов лишь ожесточился, а по лицу её скользнула гримаса, более присталая случайно промахнувшемуся снайперу.
— Э-э, уважаемый, ты давай тише. Кричать тут не надо, — вступил в дело Дмитрий Анатольевич, как только ботинки опять оказались на его ногах.
Юноша отмахнулся от охранника и шмыгнул вглубь очереди.
— Бери пивчанского и дуй ко мне, — на ходу прокричал он в телефон.
Беспокойный посетитель сообразил, что привлёк чужое внимание, и уходить в тень не собирался. Словно готовящийся к старту атлет, он резко вздёрнул подбородок и, размяв с хрустом шейные позвонки, снова взялся за телефон. Большим пальцем парень извлек из аппарата череду мелодичных звуков. Шкодливые его глаза устремились вверх и в нетерпении застыли.
За происходящим с детским любопытством наблюдала лишь бабушка. Ради таких спектаклей и таскалась она ежедневно в жилконтору, чтобы вечерком, наедине с собой, вспомнить события прошедшего дня. Остальная часть просителей молча ожесточалась.
— Братан, есть шанс по-быстрому бабосов срубить. Схема — чума! — сообщал кому-то звонкий дискант. — Люди по две хаты себе на этом сделали.
Брошенная фраза поменяла соотношение любопытствующих в обратной пропорции. Теперь все, даже конторские, пытались вникнуть в тонкости бесплатно рекламируемой «схемы». Люди слушали, ничего не понимали, злились и с завистью отмечали про себя: «Везёт же дуракам». Лишь мама маленького Витюшки продолжала тихо ненавидеть балабола и смотреть на него через виртуальный оптический прицел.
— У меня прикинем что почём. Учти, бабы — с тебя. Грыжа пивасика подтащит… Оттянемся, братишка, — продолжал трещать возмутитель спокойствия.
Охраннику Курчу после дежурства полагались три дня отдыха. К женщинам старый шалун утратил интерес, и заполнять пустоты приходилось пивком. Иногда он экспериментировал с напитками, но кончалось это всегда неудачами. Ветерана подмывало спросить у мальца о предпочтениях молодёжи. Чужому мнению Дмитрий Анатольевич доверял безоговорочно.
«Может, чего и присоветует, — размышлял охранник, — вон они теперь какие ушлые».
Однако паспортистка Валентина спутала ему все карты:
— У нас тут, вообще, есть кому порядок навести или как? — ядовито поинтересовалась она из-за стекла, явно намекая на пассивность охраны.
Курчу не понравилось замечание, но пропустить его мимо ушей не имел права.
— Ты, паря, действительно, давай потише. Люди всё-таки работают, а не это. Иди вон на улочку, поговори там… потом придёшь.
— Всё, всё, папаша, ещё один звоночек и всё, — заверил мальчишка и аккуратно приобнял старого охранника за плечи.
Именно в этот момент телефон в его руке разразился лаем, сквозь который явственно слышались команды: «Хенде хох! Хенде хох!»
— Что за хреновина? Это оно так? — удивился Курч знакомым звукам.
— Вот видишь, отец, не дают спокойно умереть, — улыбнулся парень и повернулся к охраннику спиной.
— Опаньки! Не прошло и полгода, — затараторил надоевший всем голос. — У меня самого голова чугунная… Пока решили ударить по пивчанскому, а там видно будет… Я уже по схеме кое-кого зарядил… Через часик Грыжа подтянется.
Довольный, он подмигнул Курчу, мол «Всё пучком!», и не спеша двинулся к выходу.
С уходом шумливого посетителя охранник почувствовал облегчение, сел за стол и машинально скинул ботинки. Подобрела лицом мама маленького Витюшки. Перестали нервно выглядывать из-за прозрачных перегородок конторские феи.
«Шибутной малый», — подумали некоторые.
В наступившей тишине было слышно, как огромная черная муха, жужжа в пространстве операционного зала, набирала скорость и с разгона шмякалась об оконное стекло, словно ей смертельно хотелось на улицу.
Часа через три помещение покинула бабушка.