Глава 8. Ложь во спасение.
2000 год
Она: - Мам, у нас сегодня генеральная репетиция и я задержусь еще часа на 3, может даже 4. Ты не беспокойся, я буду не одна, а с Ирой. Нас потом всех довезут до дома.
- Хорошо, Алиса, только вы ты там с Ирой хотя бы перекусите, а то с утра на репетиции, представляю как замучились.
- Мам, ты очень зря переживаешь, мы как раз недавно пообедали и вообще, я совсем не устала. Ну все, целую, пока!
Терпеть не могу лгать, особенно тем людям, которые мне по-настоящему близки, но вот уже несколько месяцев как мне постоянно приходится что-то придумывать, чтобы находить время для встреч с Артуром. Сначала, когда наши встречи еще были достаточно невинны, я почти не лгала маме, просто иногда не договаривала всю правду. Действительно, если мы сидим в кафе вдвоем, а я скажу маме, что мы сидим с друзьями и не назову сколько их именно, этих друзей, это ведь не ложь? Ведь Артур тоже мой друг, самый настоящий, самый близкий. Теперь, когда наши встречи проходят в более уединенных местах, определение которым дать очень сложно и не хочется даже представлять, кто еще, кроме такой сумасшедшей как я, мог в здравом уме разрешить водить себя в такие заведения, не боясь натолкнуться по дороге на каких-нибудь знакомых … теперь я не могу ограничиваться отговоркой о кафе или вечерней прогулке по городу. Хорошо еще, что у нас и правда часто бывают репетиции поздно вечером и даже ночью. Мама от них, конечно, не в восторге, но и не запрещает мне ничего. Она пару раз даже бывала на моих репетициях, видела как мы там бешено устаем и поэтому не удивляется, когда я прихожу домой с растрепанными волосами и когда я сажусь пить с ней чай, а чашка дрожит в руках. Тогда я пытаюсь прятать от нее взгляд, а еще лучше - сослаться на усталость и скорей убежать спать. А потом еще долго лежать с закрытыми глазами, делая вид, что сплю, и перебирать в голове воспоминания о последних нескольких часах.
Как легко, оказывается, обманывать. Сложнее договориться с совестью и еще… погасить блеск в глазах.
- Вот видишь, я опять сказала маме неправду. И все из-за тебя.
- Почему же из-за меня? Сказала бы маме: “Я сейчас у Артура в гостях, у него как раз никого нет дома, так что ты меня сегодня не жди, ложись спать”.
- Ты смеешься надо мной?
- Нет, я просто хочу показать, что ложь – это не всегда плохо. Тебе знакомо такое понятие как ложь во спасение? Ты любишь свою маму и не хочешь, чтобы она зря переживала. Вот ты сейчас скажешь ей правду, тебе сразу станет легче на душе от того, что ты абсолютно честна – и что дальше?
- Я просто знаю, что она никогда в жизни не одобрит мои поступки. Я обожаю маму, но она у меня очень строгая, с ней не всегда легко, особенно после того как не стало папы. Я единственный самый близкий ей человек, она живет моими победами и поражениями, радуется и грустит вместе со мной. Она так мечтает, чтобы я была счастлива!
- Значит, она должна быть спокойна за тебя. Ты ведь счастлива сейчас?
- Да, но ты ведь знаешь, что мне будет очень сложно обьяснить почему ты ни разу не пришел к нам домой познакомиться с ней, да и вообще все у нас как-то неправильно.
- А как правильно? Хотелось бы мне хоть раз увидеть это руководство, где в деталях описанно Как Правильно Жить, а потом еще и следует обьяснение Почему и ссылка на использованные источники. Но нет, все только говорят, правильно, неправильно, честно, нечестно. И мы на всю жизнь загоняем себя в рамки, созданные неизвестно кем, да еще и ждем потом похвалы и восхищения всех вокруг победой разума над сердцем.
- Какой ты все-таки циничный. Я согласна с тем, что ложь иногда необходима, не ради нас самих, а ради наших близких. Но нельзя же совсем не считаться с мнением общества, к тому же есть еще такие понятия как вера, религия. Ведь ложь и прелюбодеяние – смертные грехи.
- Во-первых, я не циник, я реалист. А во-вторых, один из смертых грехов – уныние. Выйди на улицу и посмотри на лица прохожих. На многих из них так отчетлива видна печать уныния, что сомнений просто не остается. Однако никто из них не боится осуждения общества за свой грех. Почитай газеты: небольшая горстка людей в нашей стране переполнены гордыней за свои псевдодостижения, а все остальные им завидуют. Зависть и гордыня - вот тебе еще 2 смертных греха. Так что ложь – это не самое худшее, что может произойти с человеком.
Он: С каждой новой встречей я узнаю об Алисе что-то новое. Казалось бы, весь ее характер на поверхности и совсем несложно прочитать ее мысли и предугадать реакции. Но это только на первый взгляд. Чем лучше я ее узнаю, тем больше удивляюсь, каким ошибочным было мое изначальное представление о ней.
Если бы я захотел описать наши чувства друг к другу, то как бы поэтично ни звучало “любовь с первого взгляда” – это не про нас. Это не любовь с первого взгляда и даже не со второго или третьего. Я не знаю любовь ли это вообще. Это просто всеобьемлющее чувство, неподдающееся рациональным обьяснениям желание видеть этого человека снова и снова, потому что каждая новая встреча несет новые открытия и новые ощущения. Я очень скоро стал забывать тех, чьи имена не хотелось запоминать, хотя иногда они мне все еще звонили, и Алиса каждый раз подозрительно смотрела на меня, не веря, что эти звонки ничего не значат. Эти изменения происходили со мной постепенно, так, что я сам не понял что со мной произошло, но однажды из моей тайной жизни в телефоне остался только номер Алисы. Очнулся я тогда, когда понял, что жить двойной жизнью сложнее, чем рамениваться по мелочам. Лгать все еще можно, но жить – нет. Жена, видимо, замечала эти изменения во мне, потому что у женщин есть особое чутье, благодаря которому они безошибчно выявляют такие вещи. Им не нужно ни доказательств, ни признаний, они просто знают – и все. Однажды она заявила, что уезжает с дочкой в Америку. На два года. А там посмотрим. Так я и остался, то ли женат, то ли нет, то ли с Алисой, то ли без нее.
С Алисой мы часто говорили про ложь, про то, что правильно, а что нет и где проходит грань. Как ни эгоистично это звучит, но привлкательность наших с Алисой отношений после того как она узнала, что я женат, стала заключаться как раз в том, что ей мне не нужно было лгать ни о том где я и с кем, ни о своих чувствах. Я такой какой я есть, и она приняла меня именно таким, пусть даже у этих отношений нет будущего.
- Артур, я должна тебе задать один вопрос, знаю, что глупый, но все равно. Мы с тобой кто теперь? Как назвать то, что происходит между нами?
- Ты хочешь, чтобы я первый произнес это слово? Я произнесу, мне не сложно. Любовники. Это слово тебя пугает? Произнеси сама вслух.
- Не могу.
- Произнеси.
- Я боюсь.
- Ты же знаешь, я не отстану, пока не добьюсь своего. Произнеси и увидешь, тебе сразу станет легче.
- Лю-бов-ни-ки, - прошептала она.
- Ну как, очень страшно? Скажи еще раз громче.
- Любовники.
- Ну что? Земля разверзлась у тебе под ногами? Грянул гром среди ясного неба?
- Нет, кажется, это действительно не так страшно. Любовники…
Наши дни.
Она: Ложь – это не самое худшее, что может произойти с человеком. Самое худшее – это сознание неизбежности этой лжи, а еще – отсутствие выбора. Хотя нет, выбор у человека есть всегда, просто мы его не всегда замечаем, а иногда просто не хотим замечать. Иногда так приятно сослаться на злой рок, судьбу, которая не оставила нам права выбирать. Ведь если мы сами принимаем решения, то и ответственность за правильность выбора лежит на нас самих. А если предположить, что “от судьбы не уйдешь”, “человек предполагает, а Бог располагает”, “с нами произойдет то, что должно произойти, как написано в Книге Судеб” и вообще “очень скоро конец света”, то жить сразу становится намного легче.
Вот уже несколько месяцев, как мы с Артуром снова встречаемся. Совсем так же как тогда, 13 лет назад, наши отношения были совершенно платоническими в самом начале. Разница между тогда и сейчас заключалась лишь в том, что тогда поначалу мы сами, по крайней мере, я, не подозревала как далеко могут наши отношения зайти. Я не знала, хочу ли я этого, но с каждой новой встречей ощущала как мы неумолимо пододвигаемся к невидимой черте. Все ближе и ближе. Еще шаг – и пути назад больше не будет. Артур был терпелив. Он никогда не торопил события, никогда не уговаривал меня и не убеждал. Он молча стоял у самой черты и ждал. Ждал, когда я подойду настолько близко, что он сможет протянуть ко мне руки, поймать в своих крепких обьятиях и больше не отпускать. Я шла к нему медленно и неотвратимо, как Титаник, надвигающийся на подводный айсберг.
Сейчас мы оба знали со дня первой нашей встречи, что нас ждет по ту сторону от черты, знали, помнили как прошли уже однажды этот путь и, возможно, даже догадывались, что столкнувшись однажды случайно, снова побежим навстречу друг к другу, не так как тогда, медленно и с опаской, а бегом, не оглядываясь, не замечая никаких преград на своем пути. Каждая наша встреча – это ураган эмоций, счастье, не поддающееся рациональному обьяснению. Перед каждой такой встречей, я не могу думать ни о чем, кроме него, отсчитываю часы и минуты, оставшиеся до назначенного часа и виню себя за такое малодушие. После каждой встречи я решаю, что она будет последней. Сначала даже говорила об этом каждый раз ему, но потом поняла, что бесполезно давать обещания, которые никогда не сдержать и перестала. “Если не можешь изменить ситуацию – измени свое отношение к ней”.
- Привет!
- Привет, как дела? – по телефону я не называю его по имени и вообще я называю его по имени очень редко. Сначала я сама не понимала почему. Потом поняла: я боюсь, что однажды назову другого человека его именем и поэтому стараюсь произносить это имя вслух как можно реже.
- Что будешь делать в эту субботу? Может встретимся?
- Даже не знаю, с утра буду с детьми, вечером идем в гости.
- Может днем? Тогда я заеду за тобой в три часа, буду ждать где обычно.
И снова я согласилась. И снова ложь. В этой постоянной суете между работой и домом мне как воздух необходимы эти встречи, пусть не часто, пусть всего на пару часов. На пару часов потеряться во времени и пространстве, чтобы потом снова вернуться к ежедневным заботам и делам. В условленный час он как всегда ждет меня в одном и том же месте. И это единственное, что остается неизменным в наших встречах: я, он и его автомобиль в условленном месте. Все остальное меняется постоянно – места наших встреч, музыка, темы разговоров и его абсолютная и безудержная непредсказуемость. В этой непредсказуемости, пожалуй, заключен ответ на основной вопрос – зачем? Чтобы не задохнуться в жизненной рутине, чтобы каждый раз пытаться предугадать его взгляд, жест и каждый раз узнавать его заново.
Возможно, я обманываю сама себя, и он не испытывает ко мне тех же чувств, что и я к нему. Возможно, он просто меня использует, и это вовсе не любовь, а так, “стопроцентная совместимость”, как это называет Артур. Меня об этом предупреждала моя подруга, та единственная, которая знала об этом тогда, 13 лет назад. Я не хотела никого слушать. Сейчас я не стала ей ничего рассказывать, я не хочу снова слышать о том, что моя собственная любовь ослепила мне глаза. Я сама знаю, что мое чувство такое огромное, что его вполне хватит на двоих. Теперь я все знаю сама. У меня нет иллюзий, я просто люблю, наслаждаюсь этим состоянием и не хочу знать как назывются чувства Артура ко мне. Он говорит мне “Люблю”, и мне все равно, что он имеет ввиду.
Так лучше, легче и безопаснее. Когда ничего не ждешь, не бывает потом мучительно больно.
Он: - Знаешь, Алиса, когда мы встретились с тобой тогда в новостройке, а потом я уехал ненадолго, я решил, встречусь с тобой только раз, не буду врываться в твою жизнь, если только ты сама этого не захочешь.
- Только раз, а потом еще один раз и еще – и каждый раз последний.
- Помнишь, мы с тобой много говорили про ложь. Так вот, сейчас ты обманываешь саму себя. Зачем ты говоришь, что эта встреча будет последней, когда знаешь, что пройдет неделя, две или три, я буду звонить тебе, я ты будешь сама себя убеждать, что тебе некогда, но потом все равно согласишься. Зачем мучить себя и меня? Жизнь слишком коротка для этого.
- Да, ты прав, как всегда прав.
Наша беседа происходит по пути ко мне на дачу, Алиса сидит на заднем сидении моей машины, последнее время она принципиально не садится вперед, играет медленная музыка, кажется, из какого-то фильма, а я одной рукой веду машину, а второй держу Алису за руку. Рука у нее тонкая и напряженная, сразу чувствуется, что она опять пытается что-то решить и никак не может. Вот мы и приехали. Алиса села в кресло, на самый край, как будто для того, чтобы успеть убежать, если будет нужно. Но мы оба знаем, что она никуда не собирается убегать.
- Я приготовлю тебе кофе с мороженым. Кофе в постель. - Я знаю, ее шокирует моя прямота, но я все равно говорю прямо все, что думаю. Кстати, она единственная женщина в моей жизни, с кем я говорю по-русски почти всегда. Когда-то в самую первую встречу мне показалось, что армянский она знать не должна, и мне до сих пор приятно делать вид, что так и есть.
- Помнишь, Артур, как-то давно я спросила тебя, кто же мы теперь?
- Конечно, помню, ты еще боялась произнести это слово вслух. До сих пор боишься?
- Боюсь, еще больше, чем тогда.
- Тогда не произноси, слова иногда мешают. Мы обязательно поговорим с тобой об этом, но потом, не сейчас.
Я взял ее на руки и отнес в спальню.
- Выключи телефон.
- Не могу, я жду важный звонок.
Иногда Алиса бывает очень упрямая, но я уже привык. Главное правило – соглашаться со всем, что говорит женщина, а делать иногда наоборот.