63.
Чтобы ни делала сегодня Аленка, девушка чувствовала себя преступницей. Вернее, она готовилась совершить преступление, и ей, казалось, что все видят ее тайное намерение.
Самые обычные действия, будь то выбор нижнего белья, нанесение макияжа или сомнения по поводу духов – все приобретало тайный умысел, и оттого дрожащие руки перекрутили бретельку лифчика, смазали уже наложенные тени на веках – пришлось все начинать заново. Колпачок с флакончика духов, которыми она пользовалась при муже, укатился под кровать. Доставая его, она сделала затяжку на колготках. Закрутив блестящую позолотой крышечку, Аленка побрызгала на себя другими духами, но от пальцев, как напоминание о Саньке, пахло Диором. Руки, долго поднятые вверх, устали, пока она делала прическу, но девушка отказалась от услуг парикмахерши, чтобы не подвергаться расспросам и не врать лишний раз. Наконец надев платье, она подошла к трюмо – виноватый блеск в глазах выдавал ее с головой. Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. «Воровка, я воровка и он поймет это», - думала Аленка, с усилием крутя колесико английского замка.
Но Василий – эстет в душе увидел совсем другое. Перед ним в старинном интерьере стояла девушка из прошлого века. Тонкий бархат, напоминающий цветом ночное южное небо, подчеркивал ее хрупкость, платье без рукавов со спущенной проймой чуть открывало плечи, чтобы спрятать руки под перчатками из того же бархата, но они не закрывали тонких пальцев. Он не смог скрыть восхищения и стоял, разглядывая ее, как когда-то разглядывал старинные картины в музее, где мать была смотрительницей.
- Здравствуй…те, - наконец произнес он, забыв на ты они или на вы.
- Здравствуйте, Василий, - она сделала шаг назад, чувствуя запах его одеколона, - у нас еще есть время, может быть, Вы хотите чаю?
- Нет, нет, то есть да – у нас есть время, но чаю я не хочу. Давайте лучше пройдем пешком – ресторан «Венец» рядом.
- Хорошо, я только туфли положу в пакет, - она исчезла в дверном проеме и вышла с сумочкой, сшитой из лоскутков кожи в виде мешочка с круглым дном – Василий, который занимался пошивом не только платьев, еще подумал, что нужно взять эту модель на заметку. Но мысль улетучилась, потому, что Аленка задала вопрос:
- Как Вы думаете, я не замерзну в этой дубленке, - девушка достала из шкафа отороченный мехом полушубок.
Василий взял его в руки и, помогая надеть, охрипшим голосом произнес:
- Думаю, нет. А, если станет холодно, мы сможем взять такси. - И, закинув ее сумочку на плечо, чувствуя непреодолимое желание коснуться ее губами или руками, поспешил,
- Ну, что – выходим?.
- Да, я только замок закрою.
Аленка уже провернула ключ на один оборот, когда услышала телефонный звонок, который резанул Василия по сердцу:
- Нас уже нет, мы ушли, - вроде бы шутя, сказал он.
Девушка поглядела на него, и он увидел в ее глазах сомнение, послушавшись его, Алена повернула ключ еще раз, но тревожная трель звонка взывала к ней. Она быстро прокрутила ключ в обратную сторону и, распахнув дверь, оставила ее открытой.
Саньке идти по коридору госпиталя помогала медсестра. Маленькая, худенькая, она положила его здоровую руку себе на плечо и обняла за талию. Он старался сохранить равновесие, потому, что, если его сильно поведет в сторону, девчонка не удержит. Местный наркоз, который ему вкололи при операции, начал отходить и рука чуть повыше локтя горела. Но он отгонял боль мыслью, что так и не вспомнил, что же ему надо сделать. Медсестра Верочка довела его до своего поста и, усадила, прислонив к стенке, чтобы сбегать за подмогой. Санька обвел мутным взглядом стол, на котором под стеклом лежала памятка для медсестер, и еще лежал прозрачный женский шарфик, лежал на телефоне. В голове вдруг все закрутилось, он вспомнил, что тогда на совещании он разглядывал телефон начштаба. Телефон был точно такой же, как у Аленки. И он впервые за все время разлуки захотел позвонить ей. Почему? Он не знал ответа, но желание было таким же непреодолимым, как, если бы от этого зависела его жизнь. А потом он начал докладывать о готовности батальона к выводу, заслушивать приказ и планировать операцию по конвоированию. И мысль соскользнула в сердце, заставив его мучиться целую неделю. Потянувшись к телефону, Санька потревожил руку. Но, сжав зубы, и, подтянув аппарат к себе за шнур, набрал номер. Гудки, долгие гудки. Он слушал из, закрыв глаза. Медсестра, пришедшая с выздоравливающим бойцом, хотела нажать на рычажок, но Санька выставил локоть.
- Да, ладно тебе, сестренка, - заступился за Саньку парень, - праздник же все-таки, дай мужику позвонить.
- Вам-то, что, а мне от Андрея Ильича влетит.
- Я заплачу, - Санька зло взглянул на нее и девушка отошла от стола, а за ней и боец, который стал заговаривать ей зубы, приглашая на свидание.
Гудки забивали в висок гвозди, но он упрямо прижимал трубку еще крепче, как будто это могло приблизить Аленку. Санька уже поплыл по воздуху, когда вдруг услышал:
- Але, але, але, я слушаю.
- Ален… я соскучился, я очень соскучился – прошептал он и стал сползать со стула, не выпуская трубки.
- Ах, ты, Господи, - подскочившая медсестра, удержала потерявшего сознание бойца, вытащила из ладони зажатую трубку и, бросив ее на стол, крикнула стоявшему парню, чтобы помог ей.
Василий стоял в дверном проеме незакрытой двери и хоронил надежду, встретить Новый год с Аленкой.
Она расстегнула на дубленке пуговицы, душившие ее, сбросила паутинку платка на плечи и отчаянно звала:
- Саша, Сашенька, ты где, что с тобой? Ну, ответь же, ну, пожалуйста. Сначала в трубке слышалась какая-то возня, а потом длинный гудок возвестил об отбое.