*
"Нам негде жить!.." Детектив напал на след? Капустин помогает Альберту.
*
Альберт Штейнгауэр стоял у окна и задумчиво смотрел на пустую, будто вымершую улицу, по которой гулял всё тот же рваный осенний ветер.
Сколько времени он здесь?..
Рядом с пожилой в обвислом пальто женщиной шла молодая с завёрнутым в тёплое одеяльце ребёнком на руках. Холодный ветер толкал их в понурые спины, они шли потерянно, устало, безнадёжно.
Он смотрел и не мог оторваться.
- Странно... Вчера я видел их возле горкома партии, ещё раньше - возле райисполкома...
- Кого? - Капустин приподнялся и со второго этажа посмотрел вниз, на тротуар.
Понурых женщин трепал ветер, под ноги летели жухлые листья.
- Могу поспорить, они идут из прокуратуры - она рядом, - сказал Альберт.
- Ты их знаешь?
Пожилую женщину, Анастасию Петровну Кренц он помнил с детства: базарная торговка продуктами личного подсобного хозяйства - больной мозоль плановой советской экономики, а точнее - Христианинбургских городского и районного исполкомов Советов народных депутатов.
Для проявления себя достаточно сердечного толчка...
- Руслан Кириллович, я сейчас! - ринулся на улицу Штейнгауэр. - Я только узнаю!..
- Баламут! - хмыкнул вслед Капустин.
- Анастасия Петровна, здравствуйте! Узнаёте меня?
Она растерялась от неожиданного наскока и в элегантном молодом человеке никого из своего окружения не узнала.
- Да это же я - Алька-оборванец, сын Зинаиды Штейнгауэр, на соседней улице мы жили!..
- Ой, не может быть!.. А ведь и вправду Алька!.. В таком франте разве узнаешь? Ты так изменился!..
Она дистанцировалась из бедняцкой гордости, но Альберт шагнул вперёд:
- Да вы, тёть Настя, не бойтесь, я всё тот же, только немного повзрослел...
- Что-то не верится...
- Не верится, что повзрослел?
- А вот теперь узнаю - пошутить ты любил... - это была вежливая ложь - она не узнавала его, её по-прежнему смущали костюм и галстук - атрибуты конторских бюрократов, которых она ненавидела - Анастасия Петровна любила свободную торговлю и независимую жизнь, а ей приписывали спекуляцию и угрожали тюрьмой.
В незнакомой лет двадцати пяти молодой женщине он угадывал невестку Анастасии Петровны, но чьей женой из трёх сыновей старушки Кренц она была, этого он не знал - сколько лет не виделись! Невестка присматривалась к нему и молчала. Робости в ней он не заметил. Была сдерживаемая злость и беспокойство человека, потерявшего опору в жизни.
"Муж умер?.. Бракоразводный процесс?.. Попали под следствие?.. Такое чувство, что преследуют их большие неприятности, они ищут справедливость, помощь и защиту, но кому-то не хочется исправить свою же ошибку, их футболят отовсюду..." - гадал он, боясь оказаться слоном в посудной лавке.
- Где ты живёшь, где работаешь?.. - Анастасия Петровна подумала, наверное, о том, что на улице холодно, а он без пальто.
- Живу в посёлке Боровое, а работаю здесь, в редакции "Правды Христианинбурга" - Шёлковый Каштан, может, слышали?..
- Шелковый Каштан?.. И давно? - спросила она так, словно хотела знать, давно ли он сошёл с ума, трансформировавшись из весёлого бедняка в озабоченного щёголя.
- Недавно. Это мой псевдоним.
- Псевдо... чего?
- Газетчики придумывают себе другие имена, понимаете?
- Понимаю...
Обо всём было сказано, общие вопросы исчерпаны, но...
- Анастасия Петровна, что у вас случилось? Я смотрю, вы всё ходите, ходите... - поинтересовался он, будто сто лет знал, о чём она сейчас скажет, превратив главный вопрос в простой сочувствующий.
Бедняцкая душа легко открывается. Анастасия Петровна услышала желание Штейнгауэра помочь.
- Нам негде жить! - вырвался тяжкий стон. - Скоро зима, а мы без крыши над головой!.. Всё бы ничего, но ведь со мной живёт Костик с женой, а у них двое маленьких ребятишек!..
Он помнил их крепенький хорошенький домик под большим раскидистым тополем на окраине села Христианинбургское. Потом, в начале восьмидесятых, озеро вышло из берегов и затопило близлежащие дома, люди съехали кто куда: кто-то получил квартиру, кто-то построил другой дом.
- Анастасия Петровна, простите, я не совсем понял, вы что же, до сих пор живёте в том доме?..
- Да, мы до сих пор живём в старом доме!.. - удрученно вздохнула Костина жена, прижимая к груди спавшего непробудным сном ребёнка.
- Помоги нам, Алик, если можешь... - Анастасия Петровна вспомнила его.
- Я попробую, но... давайте зайдём в редакцию, я вас чаем напою, отогреетесь, всё подробно расскажете. На улице не совсем удобно... - он лихорадочно прокручивал варианты помощи: переговорить с зампредседателя горисполкома, заглянуть в жилищную комиссию, в горком партии, проверить жалобу... Сложность заключалась в том, что их отовсюду выставили... Вопрос, что происходит вокруг семьи Кренц, грозил завести в тупик.
- Нет, нет, нам надо идти домой! - испуганно заявила молодая женщина.
Альберт не стал гадать, был то страх перед кабинетной дверью или страх за ребёнка, которому подходило время приложиться к материнской груди.
- Ну хорошо, тогда, быть может, изложите вашу проблему письменно? Я забегу к вам после работы, заберу письмо, поговорим ещё раз, проясним детали... Хотя бы пару строк, что-то вроде заявления.
- На чьё имя писать? - быстро спросила Костина жена, поневоле поднаторевшая в письменности такого рода.
- Всё равно на чьё: на моё или на имя редактора, мне важно получить основание для работы, понимаете? Я вижу, проблема непростая, поэтому мне хотелось бы получить от вас документальное подтверждение вашего намерения искать правду.
Анастасия Петровна полезла в хозяйственную сумку, достала сложенный вчетверо тетрадный листок.
- Вот, сынок, возьми. Я тебе верю.
- Что это? - сердце Альберта забилось от многообещающего успеха.
- Это моё второе обращение в краевой комитет КПСС, тут всё подробно расписано...
- Второе? А что с первым?
- Ответа нет...
- Понял. Этого достаточно. Остальное выясню... Но с вами мне придётся еще не раз встретиться. Телефона, конечно, у вас нет... Хорошо, я сам буду находить вас, договорились? Будет лучше, если сегодня вы будете дома, все вместе...
- По вечерам мы почти всегда дома, - произнесла посиневшими от холода губами Анастасия Петровна.
- Кстати, как вас зовут? - спросил он невестку Анастасии Петровны.
- Меня зовут Тамарой.
- А по отчеству?
- Тамара Игнатьевна, - слегка смутилась она.
- Костя когда дома?
- После четырёх...
- Пусть ждёт меня, хорошо?
- Ладно.
- До встречи!
*
Виктор Краузе сунул Альберту в руки ксерокопии привезенных из Москвы материалов - тексты коллективных обращений советских немцев к ЦК КПСС, в правительство СССР о необходимости воссоздания АССР НП, письма зарождавшегося общественно-политического движения "Возрождение" в редакции газет и местные инициативные группы, материалы по истории движения за автономию, эмиграции. Альберт был уверен: если республика немцев Поволжья будет восстановлена, Виктор обязательно войдёт в состав какого-нибудь министерства. А ведь немецкая автономия должна быть поднята из руин. Во время войны с родных мест вглубь страны были выселены балкарцы, карачаевцы, калмыки, ингуши, в пятидесятых годах им разрешили вернуться обратно, и только немцам...
- Завтра верну, - пообещал Альберт другу.
- Они у меня в единственном экземпляре, - предупредил Виктор. - Был бы в редакции ксерокс, можно было бы не волноваться, но его нет.
- А чем вообще закончилась поездка в Москву? Горбачёв вас принял?
- Нет. Нашу группу принял председатель палаты национальностей Президиума Верховного Совета СССР товарищ Восс. Но меня в составе группы не было. Тут есть короткое сообщение...
Альберт переложил несколько копий и наткнулся на знакомую фамилию.
- Лев Малиновский? И он в ЦК КПСС писал?
- Ему наша судьба небезразлична, запомни, - назидательно заметил Виктор. - И не только ему - всем, кому наша история знакома. Прочти, вникни, потом будешь задавать каверзные вопросы, договорились?
- Договорились.
Они разошлись по отделам.
- Тёмный я человек! - сокрушенно заговорил Альберт, садясь за стол перед Капустиным.
- А что такое? - посмотрел на него поверх очков Руслан Кириллович.
- Ну ничегошеньки не знаю, что в мире творится! Виктор моложе меня, а знает в тысячу раз больше!.. Я чувствую себя перед ним мальчишкой!..
- Всё правильно, Альберт, - хмыкнул Капустин, - у тебя ведь нет диплома об окончании исторического факультета университета...
- Нет, - вздохнул Альберт. - У меня ничего нет...
- Учиться никогда не поздно.
- Да я учусь, только...
- Только - что?..
- Не знаю, бунтует душа...
- Против учебы или против знаний бунтует?
- Всё шито красными нитками, понимаете?
- Что ты узнал у женщин на улице? - сразу же переключился на другую тему Капустин.
- Хотите послушать? - Альберт достал письмо Кренц и одновременно с этим спрятал ксерокопии в стол.
- Валяй! - по-деревенски просто сказал Капустин, снимая очки и складывая их в пластмассовый футляр.
- Но прежде уговор: я буду держать вас в курсе этого необычного дела, вы будете мне помогать и ни словом не обмолвитесь о том, что знаете мой очередной шаг.
- Что за конспирация?! - засмеялся начальник отдела. - Ты проник в масонскую ложу?
- Хуже, Руслан Кириллович... - Альберт помедлил раздумывая, стоит ли доверять старому коммунисту, потом, решив, что без опыта знатока городских архивов не обойтись, начал читать: "... Первому секретарю Алтайского крайкома КПСС ... Мой дом попал под затопление водами озера... Долго мы жили в этом доме, сквозь пол которого проступила вода. Лишь 28 декабря 1982 года.... - Руслан Кириллович, заметьте - шесть лет назад! - ... нас включили в список для оплаты за затопленный дом..." - Что это за список, Руслан Кириллович?
- Там же сказано: пострадавших от стихийного бедствия людей внесли в особый список для оплаты за причинённый им материальный и моральный ущерб...
- Ага, значит вы тоже считаете разлив озера не стихийным бедствием, а следствием грубой ошибки городской власти?
- Я этого не сказал, но...
- Можете не продолжать. Итак: "...В настоящее время дом весь разваливается. У меня преклонный возраст, со мной живут сын и его жена, у них девочка четырёх лет и мальчик народился, ему три месяца. Мы не можем даже искупать ребенка. Врач, когда заходит к нам, за голову хватается: "Разве можно в таком доме жить, да еще с грудным младенцем?!."
- Впечатление тягостное... Даже не знаю, что посоветовать...
- Я хочу разобраться. Надо помочь людям, Руслан Кириллович.
- Ты их знаешь?
- Немного.
- Важно, чтобы они не оказались твоими родственниками. Если дело и вправду дойдет до разбирательства...
- Они не родственники мне, просто знакомые, знакомые из прошлого. И они не немцы - это опережая ваш второй вопрос. Кренц фамилия немецкая, но пишутся они русскими, я знаю это совершенно точно.
- Национальная идентичность определяется образом жизни. Паспортные данные мало кого интересуют. Председатель городского комитета народного контроля Валерий Анатольевич Кренц кем им приходится?
- Брат мужа Анастасии Петровны. Она овдовела лет десять назад. Я не слышал, чтобы Валерий Анатольевич принял участие в судьбе племянников, что-то ему мешает...
- На всякий случай выясни. Что-то тут не так. А вообще... дело интересное, но бесперспективное.
- Почему?
- Донченко откажет в публикации компромата на советских и партийных боссов.
- Чтобы не валить лес в красноярской тайге?
- Приблизительно так.
- А если попытаться? Немецкую тему ведь пробили.
- Так они всё же немцы?
- Немцы - не немцы, какое это имеет значение, когда людям жить негде?
- Зря потеряешь время и сожгёшь нервы.
- А центральные газеты?
- Все центральные газеты под контролем КГБ и ЦК КПСС, дорогой!
- Но ведь публикуют! О коррупции чиновников рассказывают с восемьдесят пятого года!
- Перестройка и гласность...
- Вот и воспользуемся перестройкой и гласностью, чтобы помочь простым людям! Руслан Кириллович, крутые мэны помогут себе сами!
- Потянешь ли на уровень центральной газеты? Ты ведь не талант, пока...
- Спасибо за надежду, Руслан Кириллович. Я не буду спешить с публикацией сырого материала.
- На каждый чих потребуются доказательства.
- Достану.
- Где?
- Вы подскажете, - уверенно выпалил Альберт.
- А я откуда знаю, что тебе нужно?
- К примеру это: где застряло первое обращение Анастасии Петровны в крайком?
- Там и застряло. Хотя... бюрократическая машина должна была сработать как всегда безотказно-откатно: письмо, как мне видится, переправили в Христианинбург Лобунцу, от него - председателю горисполкома Николаю Николаевичу Долометьеву, ищи там...
- Тогда я пошел?
- Детектив напал на след? Что Донченко сказать, если проколешься?
- Я заверну к главному зоотехнику райсельхозуправления, возьму статотчёт за прошедший месяц.
- Это другой разговор.
*
В приёмной горисполкома Штейнгауэр показал пожилой секретарше письмо Кренц и огорченно посетовал на нынешнее смутное время, когда партию поносят на каждом углу все, кому не лень.
- И если не выступить по поводу этой жалобы, недовольства будет ещё больше, - откровенно заключил он.
Пароль был принят, порывшись в углу встроенного в стену шкафа, благообразная старушка извлекла на свет божий пухленькую папку.
- Вот, возьмите. Всё возьмите. По сроку хранения вся эта макулатура должна быть уничтожена, но я чувствовала, что ещё пригодится, вот и... Здесь вы найдёте ответ Николая Николаевича на запрос товарища Лобунца. Анастасия Петровна Кренц была здесь раз тридцать. Ходит и ходит... Деньги за дом и надворные постройки она, между прочим, получила...
- Поблагодарив её, через пять минут, пролетев мимо райсельхозуправления, Альберт уже просматривал с оживившимся Капустиным старые малоинтересные бумаги. Переворошив их несколько раз, нашли наконец маленькую записку: "Горисполком рассмотрел заявление гражданки А.П.Кренц и сообщает, что их семье была предоставлена квартира, которая по санитарным нормам не соответствует составу семьи. Согласно решения администрации совхоза "Христианинбургский" квартира семье Тамары Кренц с учётом матери будет предоставлена в течение 1987 года..."
- Значит не предоставили. Произошёл сбой, - почесал затылок Капустин. - А ты пронырлив. Кто дал папку, Харитонова?
- А чёрт её знает, Харитонова она или Павлова.
- Имей в виду: муж Харитоновой работает в управлении госбезопасности, муж Павловой - тоже. Все они там одной верёвочкой виты...
- Два "чиха", Руслан Кириллович, у нас уже есть, - кивнул, запоминая предостережение, Альберт. - Но есть и третий, от которого, простите, не отбрешешься: особый цинизм отписки этой в том, что не по собственному недоразумению или оплошности, а по вине городских властей шестидесятилетняя вдова с детьми и внуками осталась у разбитого корыта.
- Но если, как ты говоришь, деньги за ущерб она получила, какие могут быть претензии?
- Дом был старым, семья наверняка получила за него три гроша, поэтому не смогла построить новый, а квартиру ей не дали. Возникает вопрос, обязан ли горисполком, как ответственный за затопление дома, по советскому закону предоставить квартиру пострадавшим?
- Нужно проконсультироваться у юриста. Мне кажется, обязан.
- Тогда я побежал?
- Куда опять?
- Первый помощник межрайонного прокурора после моего очень интересного знакомства с бандой преступников обещал всяческое содействие.
- Вот как? Не ты ли тот строго засекреченный работник химзавода, вычисливший банду Коли Коньяка?
- Нет, это был кто-то другой. Так я пойду, Руслан Кириллович?
- А строчки на редакционную мельницу кто будет лить? Донченко опять отчитает за невыполнение плана.
- Руслан Кириллович, придумайте что-нибудь!
- Ладно, иди, прикрою. Петра Фаста не уберег, и тебя, голубь сизокрылый, долго укрывать не смогу...
Альберт одарил учителя всё понимающим и благодарным взглядом, упражняться в словесности не стал, исчез, словно испарился.
Выслушав корреспондента Штейнгауэра, Сергей Павлович Петушин достал соответствующие юридические акты.
- Смотри сюда, - назидательно сказал он. - Согласно статье 93 жилищного законодательства РСФСР, постановлению № 353 от 12 декабря 1984 года "О порядке учёта граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий в Алтайском крае", с изменениями и дополнениями крайисполкома и крайсовпрофа от 8 мая 1986 года № 172, Анастасия Петровна Кренц имеет право требовать квартиру. А вот ещё один акт...
- Что и требовалось доказать! - ликующе заключил Альберт. - Я скопирую?
- Пожалуйста!
- Кстати, вы не знаете, почему Валерий Анатольевич Кренц остался безучастным к этому делу?
- Он делает вид, что ничего общего с базарной бабой не имеет. Слухи к делу не пришьёшь, но в городских верхах поговаривают, будто ему и его жене обещают тёплые места в Христианинбургском Сбербанке.
- Шесть лет воротит нос от бедствующих родственников? На Костином месте я бы взял чёрную краску и написал на стене дома дяди торжественное поздравление.
- Ничего ты, Штейнгауэр, не понимаешь: любой, кто уличит Валерия Анатольевича в использовании служебного положения в корыстных родственных интересах, стащит его обратно в ремонтную мастерскую, откуда он вышел много лет назад. Он, между прочим, неподкупен как настоящий прокурор, управление банком ему можно доверить.
- Местом в банке его и купили. Спасибо за помощь.
- Всегда рад...
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/01/14/2128