Если я забуду о войне,
Надо мною встанет тишина,
И с прикладом на чужой спине
Постучится в дверь мою Война.
В. Ергин
Зима. Морозец. Избы коптят синее небо белесым дымком. Натопленная печь в это время года в деревне — самое милое дело. Темнеет рано. Затарахтела сельская электростанция. Начали появляться редкие желтые огоньки в окнах. Теперь уже живут без затемнения, слава Богу, отогнали немцев километров на сто.
Зажглась лампочка и в деревенской бане-прачечной. Здесь потрескивает и стреляет искрами печь, лавки сдвинуты к стене, посредине груда стираного солдатского белья. Две женщины заняты его разборкой. Дарья проверяет, все ли пуговицы на месте, ее племянница Зося, худенькая девушка лет шестнадцати, складывает белье в стопку. Длинная коса пшеничного цвета, тонкие правильные черты лица, весь облик этой девушки навевает образ русской красавицы, который известен каждому из сказок. Она отрешенно и как бы обиженно глядит на свои руки. Слезы одна за другой капают на пол.
Воспоминания усугубили ее обиду. В памяти возникло, как они с Веркой радовались, когда в деревне расквартировали солдат. Вспомнила и знакомство с Сережей. Тогда он решительно протянул ей руку и громко начал рапортовать:
— Рядовой отделения, — и потом, как бы опомнившись, тише добавил: — Сергей.
У нее перед глазами остался тот его взгляд, когда он буквально пожирал ее глазами.
— А меня зовут Зося, но девушка не должна знакомиться за руку, — резко выдала она, следуя наставлениям учительницы и спрятав руки за спину. Она стеснялась своих рук.
Вошедший в баню, дед Никанор сразу прервал воспоминания. Это был вроде бы и не дед, однако его хромота, давно не стриженые волосы, борода и глубокие морщины на темном грубоватом лице сделали свое дело, и теперь сорокатрехлетнего мужика вся деревня звала дедом. Дарья попросила:
— Слышь, дед, скажи ты ей. Ну ногти слезли. Ну и что! У меня тоже...
— Зося! Что с тобой? — с вопроса начал дед Никанор. — Чё ты расстраиваешься?! Не горюй, Зоська! Вот уже вовсю погнали фрицев, больше не вернутся. Скоро войне конец. Во заживем, и все-все будет, и мыло тоже... А чё ногти! Вырастут новые еще лучше прежних, а ладошки дохтур вылечит. Колечко купишь. Все парни твои будут. Ты такая красивая...
Дед Никанор был комиссован с фронта и стал деревенским завхозом, как говорят «и швец, и жнец, и на дуде игрец». Он на подводе привозил продукты и дрова, устраивал баню солдатам, приглядывал за их житьем-бытьем, за обмундированием, а значит, и за его стиркой, которой занимались Зося и ее тетя Дарья. Женщины готовили щелок, замачивали, стирали и сушили белье. При этом они, особенно Зося, старались уберечь руки, но щелок все-таки разъедал ногти и портил нежную кожу.
— Ничего, Зось, принесу тебе резиновые перчатки, я ж до войны электриком работал, — пообещал дед Никанор на прощание.
Девушка благодарно проводила взглядом деда и повернулась к тетке.
----Теть Даш, чё-то есть хочется. Что у нас там?
----Картошка в мундире, пожарь её в сале, а там и я приду.
Зося вернулась домой, выполнила пожелания тетки. Её взгляд остановился на язычке пламени в керосинке. «Надо бы заменить слюду, закоптилась уже»---мелькнула мысль, когда обжаренная картошка похрустывала на зубах. Девушку снова захватили воспоминания о Сергее. Ей было и приятно, и тревожно думать о нём. «Как он там? Ведь уж два дня как ушел».
Она знала о назначении бойцов в прифронтовой полосе. В этих местах еще много слонялось разного отребья: старосты и полицаи при немцах, дезертиры, скрывающиеся на чердаках и в подвалах брошенных изб, немецкие шпионы и диверсанты.
Солдаты на очередное задание уходили группами или поодиночке на один и даже два дня с целью прочесать местность и собрать новые сведения по близлежащим деревням и селам: «Не видали ль кого незнакомого, не произошло ли чего-нибудь». Зося понимала, что каждый такой выход Сергея может стать для него последним…. Мысли постепенно стали уплывать, язык уже отказывался жевать, веки отяжелели. Она прилегла и сразу провалилась в сонное забытьё. Вот показалось, что кто-то окликнул её. Конечно же! Это Серёжка! Вот он! Они встретились! Оба такие радостные с блестящими глазами они стояли друг подле друга. Но почему-то он внезапно пропал из виду. Зося побежала, за ним. Вот-вот догонит....И всё вокруг пришло в движение тоже. Вот он опять пропал …А вот появился… И какая-то тёмная женщина…Нет, не женщина, это темное облако…Теперь Зося не побежала, она полетела в поисках Сергея… Он опять пропал… Зося почувствовала, что вскрикнула…
----Что с тобой, девочка моя?---склонилась над ней тетка, поглаживая её по лбу.
----Сон какой-то нехороший…
----Ну, давай спать. Спокойной ночи,---поцеловала в лоб и перекрестила её Дарья.
Сергей квартировал с двумя солдатами за три дома от Зоси. В их с тетей Дарьей доме-пятистенке расположился командир отделения старший лейтенант Воронин, которого опекала тетка. Ей не было еще и 30, а она, проводив мужа на фронт, как-то сразу сникла, постарела. Не имея собственных детей, она очень ревностно охраняла нравственность своей племянницы.
Обычно, проходя по деревне, Зося тайком искала взглядом Сергея. Их встречи случались редко, но они оба всячески к этому стремились. Боец, как и все, уходил и возвращался затемно. Подчас ему не удавалось даже прикорнуть в течение двух суток. Поэтому, приходя с задания, сразу после рапорта командиру он замертво валился с ног. Зося однажды поинтересовалась, какие задания он выполняет, но, получив уклончивый ответ, поняла, что это дело секретное, и больше не спрашивала.
Юноша не сразу осознал чувство к Зосе. Он был из той породы людей, которые стыдятся порывов своего сердца, скрывают чувства и прячут тоску по женской нежности. Но нарождающаяся любовь стала менять его характер и вскоре захватила полностью. «Как я мог жить без нее?..» И, даже выполняя задание, он ловил себя на мысли, что у него пропала бесшабашность и, появилось более бережное отношение к собственной жизни. Как-то он зашел в сельскую избу, где жила знакомая семья — мать и две дочери. На этот раз, оглядев старшую с ног до головы, Сергей подумал: «Ну и лошадка же! А Зоська! Какая же она красивая...»
Единственной возможностью кратковременного отдыха для бойцов были несколько часов после помывки в бане, куда они шли как на праздник.
— Ну как, дед Никанор, организуешь нам баньку? — в который раз обращался к нему командир, видимо, пребывавший в отличном расположении духа. Дед знал, что на этой неделе солдаты удачно накрыли группу диверсантов.
— Ладно, ладно, — согласился он, — коли интерес к энтому делу есть, то не грех и баньку сварганить.
Уже с утра над крышей бани заструился серый дымок. Чтобы организовать пар, дед Никанор в своих застиранных кальсонах вошел в парилку, осмотрел печь и камни, сунул два березовых веника в кипяток. Дневной свет через оттаявшее оконце скупо освещал помещение.
Первые несколько солдат наполнили парильню шумом и смехом. Сергей ковшом зачерпывал воду небольшими порциями и, как заправский банщик, резко выплескивал ее на раскаленные камни. Ему нравилось, как клубы пара, словно мифические существа, вырвавшиеся из преисподней, взвиваются под потолок, а потом невидимым жаром опускаются на крепкие торсы ребят. Видно было, как те по очереди наслаждаются пляшущими по их телам ароматными вениками, своим состоянием расслабленности и полудремы. И тогда по всему телу разливается покой, как в то далекое мирное время.
Попарившись, солдаты выбегали из пекла парной на яркий после сумрачной бани свет. Не чувствуя тяжести тела и даже пошатываясь от его легкости, постояв несколько мгновений на снегу, они возвращались в баню. Сергей тоже выбежал на снег. Залитое солнцем снежное покрывало ослепило его. На горизонте узкой полоской чернел лес. «Какая же красота кругом»--мелькнула мысль. Он глубоко вдохнул, потянулся, подняв руки, крикнул «ого-го», как будто обращаясь к солнцу. В это мгновение сосна сбросила пушистый ком снега. Он попал на темноволосую голову Сергея и разлетелся в разные стороны.
— Ну, это счастье на тебя упало! — поёрничал один из солдат.
Сергей не догадывался, что из-за шторки окна ближайшей избы за ним наблюдает Зося. Ее обуревали совсем другие чувства. Кроме него, она не видела никого из бойцов, только от него не могла отвести жадного взгляда. Как ей хотелось прижаться к этому смуглому мускулистому телу, оказаться в его объятиях! Она чувствовала, что, будь он сейчас с ней, не смогла бы перечить любому его желанию. Трепет, томление и мелкая дрожь охватили ее. Зося стала искать предлог, чтобы как-то пообщаться с Сергеем в тот же вечер. И нашла: «Отнесу-ка ему чистое полотенце».
Они сидели, держась за руки. Двое солдат, живших в доме, чем-то были заняты рядом, но Зося с Сергеем, ни на кого не обращая внимания, прямо-таки упивались друг другом. Они пили настоящий чай с кусковым сахаром и серым хлебом и говорили, говорили... Она с упоением пересказала ему сон. Он слушал внимательно и с улыбкой. Ему так нравилась её непосредственность.
---- Малышка ты моя, золотце моё. А наяву ведь мы не будем бегать друг от друга, правда?
----Конечно, Серёжа… У нас будет маленький… Такой же красивый как ты…
Обоим казалось, что уже знакомы давным-давно. Теперь Зося уже не беспокоилась о своих изуродованных руках, она знала, что он любит ее.
С этого дня у нее лихорадочно работала мысль, где бы увидеться с Сережей. Первое, что пришло на ум – дома, где она с теткой жила в небольшой комнатке, но потом сразу вспомнила, что как-то попыталась завести разговор на эту тему с теткой и встретила решительный отпор:
— Я обещала твоей маме вырастить из тебя хорошую девочку. Вот война кончится, ты будешь совершеннолетней, тогда и поженитесь.
Зося долго думала, как подкатиться к деду Никанору, чтобы получить ключ от бани, но тоже услышала:
— Неа, Зось! Мне Дарья строго-настрого запретила.
Девушка уже готова была отчаяться, но вдруг надумала поговорить со своей подружкой Веркой. «Ведь дед Никанор часто уезжает. А вдруг так совпадет, что Сережа будет здесь, а дед уедет. Уговорю Верку», — уверяла она себя.
Судьбе было угодно, чтобы две активистки, матери Зоси и Верки, ушли в партизаны ближе к линии фронта, а отец Верки, дед Никанор, раненный в ногу, вернулся с фронта в свой дом. Верка, конечно, разрешила встречу, однако подруга прочитала в ее глазах женскую зависть, уж очень ей хотелось показать, как она равнодушна к этой Зосиной просьбе.
Наконец-то сбылось такое несбыточное, как казалось Зосе и Сергею, но самое большое их желание. У них было всего три часа. Она казалась ему феей, он ей — героем, ежедневно жертвующим своей жизнью. Впервые они были одни. Сначала он только любовался, положив ее голову себе на колени, и нежно, едва касаясь, щекоча лицо, шею. Они часто смеялись. Но вот он внезапно приблизился и на мгновение губами дотронулся до ее теплых мягких влажных губ. «Ничего особенно приятного», — подумал он. Это был первый поцелуй в его жизни, но что-то глубинное влекло повторить это ощущение снова и снова. Юношеский стыд и скованность отступали. Им казалось, что весь мир был только здесь и сейчас.
У Сергея исчезла боязнь причинить Зосе боль, уступив какому-то животному чувству цели. Она ощутила себя бесконечно близкой этому человеку, появилось неудержимое желание скорее пройти боль и принять его полностью. Чистая любовь наслаждалась порывами страсти и молодыми телами. Потом, прижавшись друг к другу, они шепотом ворковали полусловами, забавляясь детскими шалостями... Сергей полюбил ее и в тайниках своего сердца уже женился на ней. Время пролетело незаметно быстро.
Всю дорогу до ее дома они молчали, только нежно поглядывали друг на друга, светились улыбками и были счастливы. Как короток путь. Им совсем не хотелось расставаться, однако его ожидала поверка, а утром ответственное задание.
Через несколько дней Сергей забежал к ней в прачечную. По его взволнованному лицу и по тому, что пришел днем, она сразу поняла, что должно что-то случиться.
— Я на минутку. Давай выйдем.
И действительно, Сергей сообщил, что их взвод завтра перебазируется ближе к линии фронта. Остаток дня она хотела провести вместе, но он чуть ли не со слезами на глазах сказал, что приехали комвзвода и замполит, и, предстоит детальное изучение
новых задач.
Расставание было очень тяжелым для обоих. С утра повалил снег, и это было на руку, потому что, возможно, кто-то из них плакал.
— Зосенька, милая... Золотце мое, только не горюй...
Он поклялся, что после войны во что бы то ни стало найдет ее.
— Устроим такую свадьбу — о-ё-ёй. Мама будет так рада! Ты поедешь ко мне?
— Конечно. — Она была согласна на все.
Он взял ее ладони, прижал их к своим щекам, затем начал покрывать поцелуями.
— Сере-е-жа, ну что ты, не надо, — шептала она, все еще стесняясь своих рук.
— Зося, я люблю тебя, мы навеки вместе. Да?
— Конечно, Сереженька, конечно.-- она ничего не осознавала в этот момент. . Разве она думала, что будет вспоминать этот поцелуй и время, проведенное с Сергеем, еще очень долго.
Он запрыгнул в кузов. Машина тронулась.
— Я, как приеду, сразу сообщу тебе свой новый адрес, ведь я только от мамы весточки получал...
Зосю захватило гнетущее чувство, что удаляется не Сергей. Сейчас с ней прощается и, может быть, никогда не вернется ее вторая половина души.
Она махала, пока машина не превратилась в точку.