Покинув склоны Джугджура, я отправился еще северней - в Охотск.
Первое, чем меня удивил этот посёлок – аэропорт находился на одном берегу общего устья рек Охота и Кухтуй, а сам основной посёлок – на другом берегу. Летом перевозили народ на плашкоутах, но я прилетел в такой момент, когда зимняя дорога по льду уже стала опасной из-за начинающегося ледохода. Потому народ попадал в центр посёлка при помощи вертолёта. Расстояние (по памяти) – около десяти километров.
Замечательную карту посёлка можно посмотреть по ссылке: http://khabarovsk-krai.ru/1299914.html
Об Охотске я тогда знал довольно мало. Знал, что именно тут был основан казаками первый русский порт на Дальнем Востоке. Со школьной скамьи помнил, что именно тут в 1737 году были построены два корабля для Витуса Беринга и Алексея Чирикова – пакетботы «Св. Пётр» и «Св. Павел».
Посёлок оказался неожиданно маленьким – жило в нём всего около десяти тысяч человек. Был небольшой судоремонтный завод и рыбоперерабатывающий комбинат. Добавим к этому аэропорт, погранзаставу и шестую дивизию ПВО – вот и все основные рабочие места. Остальные работали в «сфере сервиса» - продавцы, водители, официанты и т.п. Денег в кармане было не густо, и я отправился в морской порт.
В отделе кадров Охотского морского порта мне смогли предложить только одну свободную вакансию - коком на портовый буксир (типа "жучок"). Спросили меня: "Ты готовить умеешь?"
Я утвердительно кивнул головой.
Через десять минут вручили удостоверение повара третьего разряда и направили на буксирный катер "Крылов".
Экипаж катера состоял из шести человек. Камбуз представлял собой маленькое помещение, большую часть которого занимала плита, отапливаемая дровами. Сами полешки хранились на юте в джутовых мешках. Накормить шесть человек - это не самая сложная задача, но времени свободного оставляет мало (особенно – во время волнения на море, а для Охотского моря это дело обычное).
В экипаже все были старше меня, а единственный близкий мне по возрасту парень - чеченец Джаффар - утонул через полтора месяца после нашего знакомства. Охотское море коварно своими холодными водами и не дает много времени на поиски упавшего за борт. Через пятнадцать - двадцать минут, даже если человека выловят из воды, то он умирает от переохлаждения.
Работа нашего катера заключалась в буксировке плашкоутов и в доставке людей по близким к Охотску рыбозаводам и рыболовецким поселкам. Рыбаки угощали нас свежевыловленной рыбой (нежно-розовой мальмой, кижучем, неркой и кунджой), а мотористы бегали на берег за "маласовкой". Так называли в те времена местное дешевое вино из клюквы (по фамилии директора охотского винзавода – Маласова). Официально это вино носило марку "Волжское крепкое" - или "мечта Гитлера" - по определению верных ценителей напитка.
Ребята наши при покупке не мелочились - брали сразу целый ящик, после чего, пообедав, укладывались спать, а нам с механиком-трезвенником неоднократно приходилось вести катер вдвоем, причем я выполнял функции рулевого. В высокой пенистой прибрежной волне-баре кувыркались серые морские зайцы (лахтаки), а у самого катера иногда высовывала любопытную рыжевато-пятнистую мордочку ларга из рода морских тюленей.
Бывали и казусы...
В Охотском море большие перепады между приливом и отливом. Есть на побережье места, где высота прилива достигает 13 метров.
В реку Кухтуй, на которой стоит Охотск, можно зайти только во время прилива. Да и то – лишь тем судам, у которых осадка не превышает двух метров. Крупные суда грузят и разгружают на рейде при помощи плашкоутов. Но наши буксирчики заходили к береговым причалам. Вот и пришлось мне как-то, во время сизигии (самого большого перепада между приливом и отливом) швартоваться почти в центре Охотска. Команда спала глубоким похмельным сном, когда я крепил швартов к причальной пушке. После этого я тоже улегся спать, а проснулся от громкой матерщины капитана и ощущения, что судно лежит на борту. Оказывается, пока мы спали, начался отлив, и вода ушла. Катер завалился на борт, и мы стали походить на потерпевших бедствие. Виноваты оказались мы с механиком, за что и получили разнос.
Мне изрядно надоело готовить закусь для команды, но в кадрах говорили, что вакансии все заняты, и надо подождать. И опять я с утра растапливал дымящую печь, чистил картошку и лук, ловил падающий бачок с традиционным компотом, а по вечерам выбрасывал золу и запасался дровишками. Помимо того надо было сообщать о заканчивающихся продуктах первой необходимости, чтобы не оставить экипаж без хлеба или соли. Надоела мне вся эта возня за три месяца до полного офигения.
Тут - не было бы счастья, да несчастье помогло.
Во время перехода с Нового Устья на Охотск я вытаскивал на палубу тот самый объёмистый бачок с компотом, а когда вернулся на камбуз, то обнаружил, что катер успел особенно резко "отыграться" на волне и кусок хозяйственного мыла с полки над плитой улетел в гороховый суп, стоящий на плите. Энергично работая половником, я выловил изрядно похудевший обмылок, а над кастрюлей стали подниматься радужные пузыри.
Но... не выливать же большущую кастрюлю супа из-за таких мелочей? Добавил перчик, ещё пару специй, попробовал – похоже, что есть это варево было вполне возможно.
Катер уже подходил к Охотску, обед уже был полностью готов.
Сразу после швартовки я подхватил свой заранее упакованный рюкзачок и двинулся по берегу к отделу кадров. По прямой до конторы было всего метров двести – один кабельтов. Но вот беда – стояла контора на другой стороне бухты. По берегу идти пришлось больше получаса - километра три. Когда я зашел в кабинет начальника, то из окна открылся вид на катер "Крылов", экипаж которого со спущенными штанами сидел вдоль борта – место в гальюне на этом типе судов только одно.
Мыло подействовало...
Я объяснил ситуацию начальнику, и меня срочно отправили на судно, стоящее в судоремонтном заводе города Николаевска-на-Амуре.
Когда самолет поднялся над Охотском и взял курс на Николаевск я приник к иллюминатору.
Мы летели над береговой линией, и с высоты Охотское море казалось спокойным. На самом-то деле оно очень редко бывает спокойным. Долгое время из-за его капризного нрава Охотское море считали безжизненным. В действительности же оно несметно богато и рыбой, и морским зверем, и водорослями. В нем живет больше 270-и видов рыб, причем 210 из них водятся только здесь.
Больше всего тут ловят минтай и сельдь. А тихоокеанская сельдь – это отдельная песня. Её с атлантической даже сравнивать не стоит – настолько тихоокеанская сельдь крупнее, нежнее и вкуснее. А уж икра у солёной селёдочки – это просто настоящий деликатес!
За короткое время моей жизни в Охотске я успел прочитать несколько книг по истории здешних мест.
Берега Охотского моря - изрезанные многочисленными речками и ручьями лысоватые темные сопки и покрытые сверкающим снегом горные вершины. Лес встречается редкими островками у подножья гор и вдоль русла петляющих речушек. В давние годы Приохотье было трамплином для освоения дальневосточных земель русскими землепроходцами.
Тут проходили партии казаков И. Москвитина и С. Шелковника, которые основали первые русские поселения на берегах Охотского моря. По этим местам прокладывали дороги отряды Первой и Второй Камчатских экспедиций Беринга. Сюда выходил Охото-Якутский тракт, связывавший через Сибирь Россию с ее тихоокеанскими владениями.
Не все знают, что на этих землях зародилась и долго свирепствовала охотская золотая лихорадка.
Впервые золото в Приохотье было найдено на реке Охоте немецким геологом Эрманом более полутора веков назад. В 1856-м году бывший управляющий Охотской факторией Российско-Американской компании Ленже на реке Улья, в 15-ти верстах от ее устья, промыл сто пудов песка и намыл более шести золотников самородного золота. Настоящий же бум начался во время строительства телеграфной линии Охотск - Якутск. Почти каждая яма, выкапываемая под столбы, дарила золото. Остатки старых разработок видны до сих пор.
Канавы и шурфы били в основном зимой, так как летом все заливала вода, летом приходилось работать на возвышенных местах, убегая от подземных вод. На старателей охотились разномастные жулики - могли в тайге караулить с обрезом, а могли и просто объегорить в картежной игре.
Геолог Г. Минский писал, что за девять лет (с 1914-го по 1923-ий год) золота на охотских приисках добыли на сорок четыре миллиона долларов. Один из золотопромышленников утверждал, что если взять в качестве центра Охотск и провести круг радиусом сто десять километров, то внутри него все речки и ручьи будут золотоносными.
Конечно, сразу же сюда кинулись авантюристы и бизнесмены из Америки и Англии, Германии и Франции. Большая часть охотского золота оказалась за рубежом.
Вот с такими мыслями я прилетел в Николаевск-на-Амуре.
Направление из отдела кадров было предъявлено на проходной судоремонтного завода, и мне объяснили, как добраться до нужного мне причала. Таинственный номер вместо названия судна означал, что я получил назначение на крупнотоннажный плавкран. Ремонт только начинался, и жили мы в заводском общежитии на берегу, выходя только на ежедневные вахты.
Тем не менее, времени оставалось достаточно и для знакомства с самим городом Николаевском-на-Амуре.