- Сукой буду, говядину тащит! Не меньше двух кило. Куда ему столько? Вон зад какой отрастил. Аж, заносит - розу ветров сбивает.
Дневной зной скрылся за мачтами уцелевших после пожара сосен. Порхающая мелочь оставила тенистые шхеры ради хлеба насущного.
Пара охотничьих сук лениво следила за жизнью по «ту» сторону забора. Иногда они оживлялись, заметив, к примеру, дачника с большой хозяйственной сумкой.
- Давай, ты зайдешь спереди и как рявкнешь! Он сумку-то и выронит.
- Ну…
- Что ну? Кто ж потом из пыли дорожной, описанной поколениями графоманов (и не только), куски подбирать станет?
- Этот, Люська, станет. Я его знаю. Все вокруг раз по сто жен повыгоняли/переженились, а энтот все с одной, все с одной. Подберет - не побрезгует.
- Плохо. Ну да ладно - будем ждать. Может, какой пьяненький колбасу обронит или так угостит.
- Запросто. Они как выпьют - добреют и поболтать тянет. А кому душу-то излить?
- Жене?
- Ну, ты, Люська, и ляпнешь! Кто ж супруге сокровенное откроет? Про соседку, про тещу… Не, Люська, здесь нужен посторонний, но терпеливый собеседник. Желательно немой и с больной печенью. Лучше чужой собаки и не придумаешь. Сядешь напротив бедолаги, посмотришь в его слезливые глаза с пониманием, с участием, и - колбаса гарантированно твоя.
- Клево! А мой, подруга, непьющий…
- Да знаю я. Беда. Но родителей, Люсьен, как и спонсоров, не выбирают.
- А какая, Люсьен, нынче ситуация на рынке труда?
- Наиболее востребованы собаки аппортирующие и охранники.
- А что легавые уже никому не нужны?
- Толку-то от вас, уж ты не обессудь. Первые полдня ищите, а вторые – с подранком в салки гоняете. Убыток один.
- Так мы не для материальных благ, а для забавы. Не все в рот тащить, есть пища и духовная…
- Вот ты ее у бабули на ужин и закажи… Гостей только не приглашай, не надо…
- А ты какие, Люся, стихи любишь?
- Кулинарные.
- На пример?
- Съела муха все варенье…
- Гадить ей до Воскресенья.
- Зато сытая. А Вам, мадам, какие вирши на ум приходят под шум дождя?
- Я помню чудное мгновенье…
- Явилась баночка варенья, - и Люська так вкусно облизнулась, что легавая сглотнула.
- Выходит, Люси, о чем бы мы ни рассуждали, все к еде возвращаемся. М-да, материя первична. А жаль…
За оставшееся дежурство никто более-менее достойный не нарисовался.
Лишь под занавес уходящего дня подруги обратили внимание на одинокого прохожего.
- Наш клиент.
Сутулый мужчина, загребая ногами, брел в сторону заката. За плечами армейский рюкзачок, а в нем многообещающе позвякивало.
Люська пролезла под забором и улеглась посреди дороги, тихонько подвывая.
- Грустишь?- прохожий огладил псинку, - Красивая.
Через минуту другую они сидели под старой черемухой и мужчина неловко доставал содержимое.
На свет появилась початая бутылка и надкушенный ломоть «черняшки».
- Чем богаты, - он запрокинул голову, а хлеб отдал собачке.
Люська покосилась на рюкзак - в нем явно было что-то еще.
- Это Мандельштам. Послушай.
Солнечный диск исчез в бездонной копилке времени.
Друзья, ведь они были уже друзьями, не заметили, как присоединилась легавая.
130113