Автостоянка находится вне объекта и чтобы включить освещение по ее периметру, приходится выходить за проходную. Ну а мне трудно что ли? Вчера, иду себе в спецовке, в нашем фирменном синем бушлате, но не к той сторожке, откуда обычно включаем, а к другой, около которой снегу горку уже набросали уборщики. Сумерки еще не сгустились, и только что загорелись столбы над проезжей частью улицы. Народ снует как сквозь стоянку, так и по тротуару. Гляжу, а метрах в трех от будки, в которую мне входить, стоят взрослый молодой папа и маленькая кроха в красивом ярко красном комбинезончике. Я и не подумал даже, девочка или мальчик, хотя, вроде как, их рядят в синее мальцов, а девок в красное. Приближаюсь и думаю: как бы их не напугать и чтобы такое сказать, чтобы они поняли, что мне надо будку открыть, войти, включить, и удалиться.
Однако, только я прошел мимо шлагбаума, вижу, дитя, не глядя в мою сторону, как будто по собственному хотению стало дубасить по комку снега своею тоненькой пластмассовой лопаткой чуть подальше от двери в будку так, словно нарочно отстранившись от места, куда мне надо. И папашка ее тоже, повернулся в мою сторону, так, что я уже мог и не говорить им ничего.
Ну, молча так, прижался к двари, вставил ключ и, провернув, открыл, вошел. Нажал пару кнопок, вышел, так же надавил бедром на дверь и провернул ключ на закрывание. Простая процедура. А кроха в красном весело так щебечет что-то, как будто поет папе своему и вроде как для меня. Я глянул на нее, как можно более приветливо. А в ответ, не то, чтобы улыбка, но такое выражение лица, что и улыбка красавицы, может быть не столь красноречива. Столько там было довольства жизнью, благодушия, радости и счастья... Бьет игрушечной своею лопатой, как попало, глядит на меня, поет на тарабарском языке. Похоже, еше и не говорит даже, но ясно и так что все хорошо, что дядька что надо, что снег белый и пушистый, и она хорошая и добрая, что любит папу.
И я подомал: так вот оно что... Видать рада радешенька, что папочка с нею вышел погулять.