Наташа уехала за детьми, я остался один на этом дальнем пятачке Земли, можно сказать, на краю света. Время без неё тянется медленно. Думать ни о чём не могу, только молюсь, чтобы она благополучно добралась до дома и самолёт удачно приземлился. Последний наш перелёт оставил тревожные воспоминания.
Приближается первая служба, в храме я уже молился не раз, но пока в одиночестве. Заметка, оповещающая людей о начале православных богослужений, должна появиться в газете на днях.
Спустился в центр города, чтобы уладить кое-какие бумажные дела и, проходя мимо церкви святого Милена, вновь заглянул туда, ведомый внутренним зовом. Дева Мария всё так же протягивает ко мне ладони с материнской нежностью и любовью, словно хочет обнять заблудшее дитя. В полной тишине зажёг свечу и, опустившись на колени, прочёл Розарий Милосердию Божьему, молитву, что спасала меня не раз и помогала другим. Чьи-то шаги раздались в тишине храма и замерли позади меня. Закончив молитву, я оглянулся.
Глаза отца Себастьяна смотрели на меня с нескрываемой улыбкой, мол, сердцем ты всё ещё здесь.
- Приветствую, коллега! Вас, несомненно, сюда влечёт.
- Не буду лукавить, так оно и есть. Чувство такое, что я здесь уже бывал когда-то очень давно и вот, вернулся к родным пенатам.
Мы пожали друг другу руки.
- Всё ли готово к вашей миссии?
- Да, начну в ближайшее воскресение, буду рад, если найдёте возможность поприсутствовать и помолитесь вместе со мной!
- Боюсь, мой друг, что в ближайшее время такой возможности не предвидится. Выкручиваемся, как можем, а помощи нет. Вы из какой страны приехали?
- Я родился в Латвии, семинарию закончил в Польше, там же и служил, пока был священником.
- О! А Вы знаете, у нас в епархии есть несколько клириков из Варшавы.
- Где они служат?
Названия этих мест мне пока ни о чём не говорили, я ещё не успел как следует изучить карту Бретани.
- Есть ещё священники и из Африки, Мадагаскара, Гаити и Индии... Не хватает местных священников, ох как не хватает! - он горько вздохнул, оглянувшись по сторонам, словно убеждаясь, что нас никто не слышит, - Старики умирают, молодёжь не идёт. Такими темпами не знаю, к чему придём. Кризис не только в экономике, он вот здесь, - Себастьян постучал себя в грудь в области сердца.
- Одно с другим взаимосвязано.
- Да, Эрик, боюсь, что нас всех ждут тяжёлые времена. Когда уходит вера, приходит страдание, через боль Господь взывает к душам людским. Когда человеку хорошо, и у него всё есть, он забывает о Боге, и лишь когда становится плохо, идёт за последней надеждой ко Всевышнему. Увы!.. Вот и получается, что мы сами вынуждаем Небеса пойти на крайние меры. Вы знаете сказку про Пиноккио?
- Да, конечно.
- Так вот, там наглядно описана Страна Развлечений, в которой глупые детишки, поддавшиеся лени и ненасытной жажде удовольствий, превращаются в ослов. Что-то подобное происходит и с современным обществом. Жить стало хорошо, жить стало весело, люди заменяют духовные ценности комфортом и развлечениями... Так долго продолжаться не может. Иноверцы завоёвывают всё новые территории, рассеиваясь в европейских странах. Детей рожают сколько Бог пошлёт, не так как ныне принято у нас, с каждым годом их становится всё больше и скоро они станут большинством, тогда изберутся другие законы, и всё изменится.
Я молча кивнул. Себастьян прав, и это не страшилки, не политические игры, а реальность, констатация фактов на фоне умирающей веры исконно-христианских народов. И ему, как никому другому, это хорошо видно. Что случалось с цивилизациями, когда они начинали дряхлеть и слабли? Их постигала неминуемая гибель, потому что люди переставали стремиться к духовному, пороки человеческие возобладали над праведностью: стремление к богатству, власти, роскоши, удобствам, и следующую за ними жажду развлечений, всё более и более ненасытную, желание обладать всеми и вся, поиск всё более острых и сильных ощущений... Содом и Гоморра - крах.
- Стоит ли говорить, что случится потом? - продолжал Себастьян. - Беда в том, что мы по-настоящему нуждаемся в Боге только тогда, когда нам плохо, и забываем, когда хорошо. Вот поэтому, друг мой, я желаю вам удачи! Если в этом городе найдётся хоть пара праведников...
Я хорошо понимал, о чём он. В наше время разделение христианства на руку только тем, кто желает его уничтожения. Если мы не будем держаться друг за друга как братья и сёстры, а продолжать враждовать междоусобно, делая акценты на то, что нас разобщает, забывая об общей сути, тем легче нас будет стереть с лица земли.
- Может, Бог пощадит этот город, и кара пройдёт мимо. Если в этой стране найдётся хоть десяток праведников, пощадит и страну, а если в мире хоть сотня святых найдётся, пощадит этот мир?! Вот, ради этого мы и служим.
- Сделаю всё, что в моих силах.
- Я знаю, вижу пламя веры в твоих глазах. Дай нам Бог! - он похлопал меня по плечу. - Мы делаем одно дело: ведём борьбу за души человеческие. Если нам удастся обратить их ко Всевышнему, то мы не напрасно трудились, и есть смысл всех усилий и жертв. Пойдём ко мне, напою тебя чаем, есть пара свободных часов.
Мы как-то плавно перешли с ним на "ты".
- С радостью, - согласился я, хотелось проникнуть внутрь, в те помещения, где живут священники.
Шёл за ним и ощущал, что в этом месте осталась частица моей души, она всё ещё хранится под пылью веков в каждом камне этого старинного храма, его коридорах, ведущих во внутренний двор. "Дежа вю" усиливалось с каждым шагом, я знал, что ждёт за этой дверью, и низкий потолок мне уже знаком. Волнение накатывало всё сильнее, так, что пришлось даже на мгновение задержаться, чтобы сделать пару глубоких вдохов.
- Что с тобой? Астма?
- Нет, я совершенно здоров.
- А по тебе не скажешь.
И действительно, что-то стянуло грудь. Может быть, вновь нахлынули воспоминания? Тот, кем я был, тяжело болел, и это место передало мне его состояние.
Дверь со скрипом отворилась. Небольшая прихожая скромно и просто обустроена. Старинное зеркало, вешалка, деревянная тумба, на которую удобно сесть, чтобы обуться. Всё, как в музее, просто не верится! По-современному оборудованная кухня облегчила моё самочувствие, и я вздохнул. Себастьян продолжал наблюдать за мной с нескрываемым любопытством.
Всё здесь по-холостяцки небрежно, без теплоты женских рук и заботы. Когда-то и я так жил, этот дух аскетизма мне близок и приятен.
- Что будешь пить?
- Есть зелёный чай, кофе, а может бокал красного вина?
- Чай, если это тебя не затруднит.
- Вовсе нет, я тоже выпью.
Он залил воды из пластиковой бутылки и включил электрический нагреватель.
- Странно, мне всё время кажется твоё лицо знакомым, словно я его где-то уже видел раньше...
- У меня хорошая память на лица, мы не встречались.
- Да и я забывчивостью не страдаю... - Себастьян залил кипятком чайные пакетики и поставил кружки на стол. - С сахаром?
- Нет, спасибо.
- Я тоже сладкое не люблю. По мне лучше натуральный вкус напитка, - он улыбнулся, всё ещё мучительно размышляя о своём. Затем стукнул себя ладонью по лбу и зачем-то вышел. Через пару минут вернулся с большим альбомом в толстом кожаном переплёте с золочёными цифрами, потёртыми от времени.
Протерев стол кухонным полотенцем, он бережно положил альбом и начал его листать. Я с интересом заглянул в содержимое. Это был приходской альбом со старинными фотографиями конца девятнадцатого - начала двадцатого века. Поколения священников, сменявшие друг друга, епископы и кардиналы, посещавшие город, крещения, свадьбы, похороны и праздничные шествия...
- Точно. Вот, смотри, - он указал пальцем на снимок, за группой детей в белых робах первого причастия, позади всех стоит приходской священник в праздничном облачении. - Как похож, Господи, одно лицо! - глаза у Себастьяна заблестели от такого диковинного совпадения.
Я всмотрелся в черты, действительно, напоминавшие мои. Кюре был худым, высоким, впалые щёки, виски, уже покрытые ранней сединой, болезненные круги под глазами, в руках шляпа, которую он только что снял, видимо, потому что жарко, длинная ряса старинного покроя напомнила мой недавний сон.
- Я никогда не ошибаюсь в лицах! Ещё после нашей первой встречи меня мучили сомнения, а в этот раз точно вспомнил, где видел тебя! - Себастьян выглядел очень довольным собой.
- Можно узнать, кто это?
- Конечно, нужно только будет порыться в архивах... сейчас, подожди! - он аккуратно вытащил фотографию, на обратной стороне стояла дата: девятнадцатое июля 1892 года, Нотр-Дам-де-Мюр. - Загляну в архив, узнаю, кто в то время служил в нашем приходе.
Он стал перелистывать дальше пожелтевшие страницы истории и в ещё одном месте нашёл лицо моего двойника.
- Ты случайно корнями не отсюда?
- Нет, у меня русско-польские корни.
- Бывает же такое?!
- Пути Господни неисповедимы!..
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/01/15/1282