(миниатюрная пьеса для двух актёров и одного закадрового голоса)
Он: мужчина 40-45 дет
Она: девушка 20-25 лет
Голос: мужчины
Действие первое
СТРУНЫ
- Кем ты хочешь стать?
- Я учусь в консерватории и свою будущую жизнь не вижу без музыки...
- Ты хочешь музыкой зарабатывать деньги?
- Наверное, да. Это так хорошо, когда любимое дело кроме удовольствия приносит ещё и заработок.
- Как знать...
Передо мной сидит очаровательная девушка, с почти детским лицом. Между нами стол, посуда и бокалы. Мы сделали паузу в нашей работе по звукозаписи. Я сложил руки на краю стола и упёрся в них подбородком. Теперь я могу смотреть на неё снизу вверх. Девушка мечтает вслух, а я ею любуюсь и поддерживаю бессмысленную беседу. Пусть говорит. Как хороши губы, когда с них слетают слова. Как симпатично выгибаются её брови, когда она спрашивает меня о чём-то. И это всего лишь после двухчасового знакомства.
Её инструмент отложен в сторону, но я слышу музыку. Она за стеной, она на улице... Хотя, постойте. Нет. Это внутри меня поёт Робертино Лоретти...
Девушка замолкает, чтобы прожевать очередной кусочек картофеля и сделать глоток сока. «Жаль, что она не пьёт» - думаю я. Ну, не в смысле «пьёт», а так немного, для более раскованной обстановки.
Запас моих влюблённостей исчерпан. Мне так кажется. Хотя, может быть, это и не так. Просто кто-то внутри стал на страже драгоценных струн, отвечающих за влюбчивость, и готов отпустить их только в самом крайнем случае. Прислушиваюсь... Мои струны молчат. Значит и эта девушка - не та. Тогда почему я ей улыбаюсь и не спешу её проводить? Мне, например, нравится, как она воспроизводит звук. Вкрадчиво, без напора, словно вода, подтачивающая камень. И я цепляюсь за эту черту и возвожу её в абсолют.
Человеку свойственно жить в состоянии поиска. Если у него отняли заботу о хлебе насущном, подкинув магазин за углом, притупили потребность активно шевелить мозгами, подложив под руку клавиатуру, это не исключает его интереса к противоположному полу. И разница только в том, что кто-то находится в осознанном поиске партнёра, а кто-то в неосознанном...
Она ловит мой взгляд и замолкает. Взгляд – прекрасная возможность не проронить ни слова, высказывая главное. Не знаю, насколько девушка знакома с такими взглядами. Но вот пауза, повисшая в воздухе, говорит мне, что что-то до неё дошло.
Мы снова приступили к записи, но работали недолго. На сытый желудок всё делается хуже, чем на голодный.
- Пожалуй, на сегодня хватит, - говорю я, сворачивая шнур.
- Наверное.
- Но ведь мы ещё встретимся? Надо же докончить начатое?
- Конечно, - улыбается она.
Я хочу сделать какой-нибудь отчаянный жест, но она выпархивает из студии в морозный звёздный вечер быстрее, чем рассасывается моя нерешительность.
Действие второе
ИНСТРУМЕНТ
Мы встретились через год. Как быстро летит время. Почему-то этого не замечаешь в двадцать лет. Но когда тебе за сорок – время галопом несёт тебя к концу. Видимо там впереди - приз, и предназначен он именно тебе, и никак невозможно его не получить.
- Ты хорошо поёшь, - делаю я комплимент девушке.
Я стал мудрее, и не только бросаю взгляды. Она молчит, слегка покраснев.
- Так, женская лирика.
- А что-нибудь своё можешь продемонстрировать?
- Нет, сама я не пишу. А пою о том, что мне близко.
Иногда это правильно. К чему придумывать что-то своё, когда тысячи и тысячи правильных слов уже сказаны и прочитаны тобой, когда сотни мелодий ложатся без оглядки на твою душу?
Девушка поёт стоя, и я имею возможность рассмотреть её детально. Всего-то и нужна - капля воображения или частица желания. Девушка медленно «обнажается» и предстаёт передо мной во всей красе. Я отмечаю, насколько хороши её...
- Мне кажется, что последний куплет нужно перепеть, - говорю я ей, так как она уже некоторое время молчит и ждёт моей реакции.
Насколько черты моего лица в этот момент красноречивы? Вероятно, сильно. Ведь я же думал о её бёдрах.
- Почему?
- В нём ты поёшь «та-та-та-та-тата», а надо «та-та-та-татата». Эмоциональный окрас получится другой - не такой вялый, как вышел.
- Сейчас попробую.
Девушка немного выровняла осанку и по моему знаку запела. Она или верит мне, или подыгрывает. Или ей тоже показалось, что она спела не так. Но ведь я был искренен, когда говорил о её хорошем пении.
Странное дело. Меня мучает один вопрос. Вернее несколько вопросов, которые, в конечном счете, сводятся к одному. Какова она была бы в роли спутницы жизни? Не говорю «жены», так как это уж чересчур. Но так ли она воркующе хороша в интерьерах быта? Так ли легко она владеет физиологией, как например своим хрупким инструментом?
Девушка пропела последние ноты и замолчала. Я остановил запись и повернулся к ней.
- Вот, совсем другое дело! По-моему, отлично получилось, – сказал я и через некоторую паузу предложил. - Может быть покушать?
- Нет, спасибо. Я тороплюсь. У меня завтра концерт, а сегодня ещё репетиция.
- Хотя бы чаю...
- Прости, не могу.
Наш разговор уже перемещается в прихожую.
- Когда ты закончишь обучение?
- В этом году.
- Уже знаешь, где будешь работать?
- Наверное, буду преподавать. У меня вообще много планов.
- Планы – это хорошо.
Молодые любят строить планы. Если спросить любую двадцатилетнюю девушку о жизни, она предложит или тут же набросает план на ближайшую жизнь. Если бы у неё было пару жизней, её план распространился бы и на вторую.
Я прижал её к себе буквально на пару секунд. Это отчаянный жест мужчины, которого покидают. Однако она, вопреки ожиданиям, не отпрянула в сторону. Было мгновение, когда её тело прильнуло к моему с живой силой, страстно. Но тотчас девушка взяла свои чувства под контроль и мягко высвободилась из моих объятий. Мы молчали, пока одевались. Слова пусты, так как кроме «почему» с моей стороны и «не надо» с её, ничего путного в этой ситуации в голову не идёт. А так, мы, как ни в чём не бывало, вышли в январскую свежесть, и я проводил её до остановки. Из автобуса она помахала мне рукой...
Действие третье
СМЫЧОК
Прошло пару лет. Она проявилась сама, постучавшись ко мне на страницу в коллективной сети (почему сеть называют «социальной»?). Мы договорились встретиться в студии.
И вот на пороге стоит молодая женщина, которую я уже не могу назвать девушкой. Её руки пусты. В том смысле, что в них нет кофра с инструментом.
- Угости меня чаем, - заявляет она, в то время как я вешаю её пальто на вешалку.
- С удовольствием, - говорю я и иду ставить чайник. Она следует за мной.
Мы садимся друг против друга, как тогда, в первый раз. Я снова кладу голову на сжатые и поставленные один на другой кулаки, и смотрю на неё снизу вверх. С ней что-то не то. В ней нет той девушки, которая живёт в моей памяти. Какие-то едва уловимые штришки изменили лик. Я поймал себя на мысли, что не помню, пользовалась она макияжем или нет, носила ли она теперешние украшения, и действительно ли цвет её волос был глубоко каштановым? А теперь я всматриваюсь в эти детали и удивляюсь их присутствию. Я не хочу утонуть в этом антураже. Кто меня заставляет всматриваться в него? Почему мой взгляд не может миновать эти периферийные вещи и остановится на главном: на лице, руках, которые, кстати, ни капли не изменились.
- Почему ты молчишь? – прерывает она ход моих мыслей.
- Любуюсь тобой...
Она улыбается и потягивается вверх, изгибаясь словно кошка. Вот что меня заставило думать о ней иначе. Её смелость. Куда-то странным образом испарилась невинная робость. Ведь и инициатором этой встречи была она. И сейчас она задаёт тон...
- Как твоя жизнь? Куда ты пропала? – говорю я.
Одни из методов одновременно поддерживать и не поддерживать беседу – задавать абстрактные вопросы.
- О, в моей жизни столько изменений! Тебе всё рассказывать?
- Только не пугай, - отшучиваюсь. – Рассказывай самое интересное.
- Я замуж вышла, - сказала девушка и посмотрела пристально на меня.
Да, это действительно самое интересное. Как они это делают? За время наших встреч мы ни разу не обмолвились о чувствах по отношению друг к другу. А ведь, какие-то ростки этих чувств были. И я считал её, в каком-то роде, своей. Видимо это свойство мужчин – интерес к любой женщине, ставит ту в положение собственности. Хотя бы в мыслях. Но и она не смотрела бы на меня столь внимательно, если бы не желала увидеть искорку огорчения на свою реплику. Значит мои тогдашние взгляды не пропали даром.
- Давно? – прикрыл я глаза и вновь их открыл.
- Сразу, как закончила консерваторию.
- Он твой однокурсник? Музыкант?
- Нет, он бизнесмен.
- А как ты с ним познакомилась?
- Он был на моём концерте. Ему понравилось, как я играю. В общем, он за мной ухаживал примерно полгода, а потом сделал предложение...
Ну как такое возможно? Утончённая натура, которая ещё вчера не мыслила жизни без музыки, вдруг соглашается на золочёную клетку? И так быстро. По крайней мере, по моему понятию быстро. Куда «они» так спешат с замужеством? Бизнесмен... Он же утащит её на дно, если уже не утащил. Хотя, кто знает, где истина? Два музыканта в семье - тоже сомнительный союз. А так... Плюс на минус...
- А сейчас?
- Что сейчас?
- Ему нравится, как ты играешь?
- С того момента как вышла замуж у меня больше не было концертов. Понимаешь, сначала мы путешествовали, потом мне пришлось заниматься домашними делами. Правда, как я не умела готовить, так и не умею, - рассмеялась она. – Научилась делать пару блюд, да пирог, и всё на этом.
- Но музыка-то, музыка?
- Как-то раз мы с ним поссорились, и он случайно сломал мой смычок...
- Прямо знамение какое-то, - вырвалось у меня.
- Да, что-то мистическое в этом есть... В общем, музыка для меня закончилась.
Не хочу больше задавать вопросов. Она достаточно рассказала, чтобы мне начать терзать себя. Она не стала зарабатывать себе на жизнь любимым делом, но в плане денег её мечта сбылась. А что до музыки... Нужна ли она ей теперь?
Тогда зачем она здесь? Действительно! Зачем она здесь?
- Споёшь? – спросил я вместо интересующего вопроса.
- Давай, попробую спеть акапельно.
Я включил аппаратуру, подстроил микрофон и дал звук в колонки. Девушка встала в привычную для моих глаз позу и запела:
- Ave Maria. Vergin del ciel. Sovrana di grazie e madre pia...
Она не закончила пение, а отойдя от микрофона, подошла ко мне сзади, обвила мою шею руками и прижалась телом к спине. Её ухо коснулось моего, а щека тронула щёку. Мне хотелось её и не хотелось одновременно. Так бывает. Особенно с желанными, но замужними женщинами. Я помнил ту, вчерашнюю девушку и пока не привык к этой, сегодняшней.
- Можно я буду приходить к тебе? – спросила она меня.
Требовательный сигнал клаксона, послышавшийся с улицы, оборвал наш поцелуй. Мы оба поняли кто это. Она быстро оделась и, не делая никаких излишне прощальных жестов, выбежала в холод ночи.
- Можно, - ответил я.
P.S.
Музыка не рождается в пресыщенной жизни. Не возникает она, когда душа спокойна, а чувства притуплены постоянством событий. Нет нужды в ней в беззаботном детстве, в больной старости, в уютном домашнем гнёздышке и в каждодневном быте.
Музыка возникает на изломах. Она питается предвкушениями, редкими удовольствиями и небольшими победами. Но чаще: утратами, поражениями, болью. И всегда умирает на победном пике.
Музыка с этой девушкой для меня закончится адюльтером. Я почему-то в этом уверен. А пока... Пока мой хранитель струн шевельнулся, и вместо Робертино Лоретти, внутри меня звучит её голос.
Ave Maria...
Январь, 2013