В предыдущей части: события разворачиваются через четыреста лет после основных событий. Учёный Гебриэл Пустозвон бежит из королевств, спасаясь от правительственного террора. По пути он безуспешно пытается предупредить своего учителя, старого наставника Гора Чернобрового и его семью. Но тех арестовывают. Гебриэл успевает купить билеты до Последней крепости - города на границе, за которой начинаются "вольные" земли. Там его должен ждать маг по прозвищу Безликий, предложивший работать на ведущую топливную компанию. По пути учёный встречает авантюриста, актёра Салила Змея, также скрывающегося от жандармов. Он предлагает бежать вместе, укрывшись для начала в старых горных выработках, куда жандармы боятся сунуть нос. Но за беглецами уже неустанно следят иные силы.
Интерлюдия 3
Если это можно было назвать улицами квартала, то петляли они здесь причудливо и своевольно. Чтобы достигнуть дощатого тротуара, как истинного спасения для горожанина, находящегося под самым носом и на высоте носа, нищий лицедей до исступления водил его по покатым, скользким лабиринтам. Сил почтенного учёного хватило ненадолго – у кого хватит терпения топтаться на скользких, от крепкой корки льда, рудоскатных желобах, делать невольный шаг назад и вновь тащиться за бормочущим проводником. Салил Змей, смущённо теребя полы размахрившегося кафтана, бормотал, задрав подбородок вверх, как это делают слепые, пожимал плечами. Пару раз пробовал обратиться к местным жителям, затянутым в безобразные балдахины до пят и ловко снующих – оказалось, скользящих на сальной деревянной подошве – по желобам. Но те, угрожающе бормоча, проскальзывали мимо.
— Давненько я по Чумазому кварталу не бродил, — впервые, обескуражено произнёс актёр, — Помниться, в прошлый раз, сначала снял девочку, а уже потом искал повод сбежать из борделя.
Повернувшись к поникшему учёному, молча ругавшему себя на все лады за то, что доверился проходимцу – сразу было видно кто он – Салил Змей театрально погрозил ему:
— Тут воров нет, местные сами найдут способ выкачать ваши денежки. Ну, чисто бедлам. Но, куда нам без него!
Обильно сплюнув, он, неожиданно проявив свойственную ему ловкость не только на словах, но и на деле, перебирая ногами по оплывшим, словно от накипи, стенам известняка, в два приёма оказался на тротуаре.
Только что мечтавший избавиться от словоохотливого актёра, Гебриэл Пустозвон, с не свойственной его натуре суетливостью, заметался по изрезанному лабиринтом плато, на котором врастали, в занявшиеся каменной синевой своды, персты сталагнатов.
— Здравы! — незлобиво потешался над ним Салил Змей, делая пассы руками, будто набирал световое письмо.
Было это так похоже на работу светописцев, а выражение лица актёра столь сосредоточено комично, что Гебриэл невольно ухмыльнувшись, всплеснул руками и ответил, будто находился в другом городе на принимающей станции.
— Будем здравы.
Салил Змей, упершись подошвой в облизанный накипью столп, проявив гибкость, подал ему руку. И хотя возраст почтенного учёного мало позволял ему сделать задуманное, но на один безумный прыжок с подножки вагона он сегодня решался. Актёр, покраснев от натуги, вытянул-таки, не совладавшего с упором ног, Гебриэла.
— Уф, и задали мне работки. Надеюсь оно того стоит.
Гебриэл вытаращился на сболтнувшего лишку актёра. Последняя фраза явно не относилась к деловому соглашению, заключенному в зловонном закутке. Смекнув, что ведут его явно не к жандармам, учёный вновь следовал за сопровождающим. Но шагал настороженно, не упуская возможности тишком оглянуться – нет ли соглядатая.
Последний – человек в лиловом плаще – не думал скрываться, но оставался незамеченным. Едва преследуемые перебрались на тротуар, человек проявил ловкость превосходящую Салилову – одним махом преодолел каменистый холм и юркнул в треснувшую насквозь стену. Тротуар вёл лишь в пару мест, где потерять кого-либо может только новичок. Опережая беглецов, двигаясь этажом выше, он на бегу коснулся нескольких, по местной моде, закутанных в ворох тряпья, людей. Те, переглянувшись, и оправляя под мешковатыми одеждами кожаные ремни с оружием, остались ждать указанных им жертв.
Между тем, дощатый тротуар в квартале из известняка уступил место сальным мощёным дорожкам, по которым струилась мутная вода, отдававшая помоями. Головы орошали, время от времени, каскады бусели. Липкая ледяная вода прожигала потёками через шеи и, казалось, нарочно лезла повсюду. Гебриэла нехорошо передёрнуло – слишком это напоминало кандальный путь к баракам, который он исходил в глупой молодости. Суставы затрещали, тело невольно само вспомнило изнуряющий труд. Учёный мгновенно заболел, сгорбился, чувствуя жар и озноб одновременно. Сравнение с каторгой не лишне – заместо улицы они вышли в полутёмный широкий орт, чёрные зёвы которого едва ли не пожирали нищий свет масляных светильников, установленных батареей. Если украдкой взглянуть вверх, утерев прежде мокрое лицо, подобными колодцами и тоннелями здесь богатела вся пещера, словно дырками в ломте хорошего сыра.
При мысли о сыре давно забытая боль и зуд от кандалов, от которой холодело нутро, вывели новое коленце – рези в животе. Голод – одно из пресквернейших чувств: терзающее, иссушающее, делающее безвольным. Если считать лёгкий завтрак вчера, и постоянное недоедание при работе над смешным, сейчас, докладом, то пища никогда ещё не была для него насущнее. Образ в голове – граненая рюмка крепкого сладкого вина цвета чёрной, с лаковым отливом, крови, ломтик пахучего полупрозрачного сыра, блюдце с горячим мясом, обложенный древесным сором специи с соусом, - буквально разбило его сердце. Для почтенного учёного, риважского крикуна, каторжанина, но всё ещё смельчака, плед, камин и подогретое вино, казалось дороже всего на свете. Гебриэл сник и жалобно всхлипнул.
— Э, да вы совсем продрогли, — по-своему истолковал его слёзы Салил Змей, вернув в голос все нотки ухарства, — Ещё пару шагов и кружка пива и неспешные женские объятия. Мясо, старик. Ароматное, горячее мясо и могу биться об заклад – мясо достойное знати!
Гебриэл лишь надеялся, что, куда бы не вёл его этот пройдоха, умереть от голода ему не дадут.
К чаяниям своим, учёный, тем не менее, изумился, когда юркнув в один из проёмов, они оказались в недурном заведении. Привычные, рядом стоящие, братские столы и лавки, перемежались с добротными еловыми опорами. От нешироко распахнутого створа двери, исходило тяжёлым паром хмельной сытости. Нижняя зала кое-как освещалась парой печек с медными жбанами и приглушённым светом от низко подвешенной деревянной жирандоли, заместо свечей утыканной маслеными лампами. Оттого, верхний полуэтаж, от дверей которого пели гнусавыми голосищами и отчаянно, с придыхом, возились, растворялся в темноте, и казалось, заменял музыкантов.
Несколько гостей харчевни: уткнувшаяся носами в стол захмелевшая компания, живо обсуждающая что-то и рвущая из неверных пальцев друг друга засаленный лист бумаги и пара заросших, одетых в рубахи и какие-то обмотки вместо сапог, фермеров.
Хозяин харчевни, он же прислужник, в косматом овечьем полушубке, стоял, подпирая одну из балок, и зорко следил за одним из жбанов, в котором запревала каша.
Салил Змей, словно завсегдатай, бухнулся на лавку и до того, как напротив уселся заробевший учёный, кликнул хозяина.
— Неси, добряк, всё лучшее! — широко заулыбался актёр, зато хозяин харчевни, не в пример собратьям, долговязый высохший, ещё более нахмурился.
— Друг мой, — не скрывая фальшивую театральную улыбку с лица, продолжил хорохориться актёр, — Покажи этой образине деньги, иначе его удар хватит.
Гебриэл Пустозвон, жалко ухмыльнувшись, чтобы не выдать испуга за речи лицедея, осторожно раскрыл саквояж и пересыпал с пальцев в карман монеты.
— Видал, живодёр! — ласково язвил Салил Змей, — Неси мясо прожаренное, овощи в винном соусе, хлеба побольше да вина бутылку. И пока несёшь, добудь двойного перцового. Мы с приятелем замёрзли, устали. А девочки свободны?
Хозяин многозначительно оглянулся на весёлый полуэтаж, вновь обратил к ним своё изрезанное морщинами лицо и глухо выдавил:
— За еду две цены!
— Это отчего же, стручок облезлый?!
— Хочешь сохранить зубы, захлопни губы, оттого и еда слаще, — в глазах хозяина зажёгся лукавый огонёк.
— Вот ублюдок, — буднично обругал его актёр, глубоко задумавшись, — А где прежний хозяин? Тот не в пример тебе, братец – добряк.
— За доброту повис на суку, — складно отозвался харчевник, всплеснул руками и бросился к жбану – каша убежала.
Актер ещё дежурно бранился, но отступив, понёс пустопорожние разговоры. Гебриэл как воды в рот набрал, решив для начала занять желудок. После двойного перцового он, закашлявшись, порозовел. Убаюканный монотонными вскриками с верхнего полуэтажа, от которых актёра понесло в несусветную чушь, он легко дождался еды. И лишь утолив каторжный голод, и сыто цыкая зубом, Гебриэл продумал речь истинного учёного мужа.
— А теперь Салил Змей, говори, чего тебе от меня понадобилось? Куда ты меня ведёшь и кому?
Актёр, меланхолично пережёвывая мясо, помолчал, сглотнул и сделал невинные глаза. Гебриэл едва подавил желание заехать каменным кулаком по этой наглой роже.
— Мэтр, — привычно едко ухмыльнувшись, напомнил ему актёр, — Наш уговор в силе: я помогаю вам укрыться от погони. Я помогаю вам, вы - мне.
— Продали меня? — не теряя обладания, хладнокровно спросил Гебриэл, — Кому, когда?
— Мэтр, — в тон ему, успокаивал его актёр, утирая жир с губ, — Отродясь я не занимался продажей людей. Всё что я мог – купить любовь веселушек, что резвятся сейчас над нами. Меня покупали, – верно. В одном вы правы – один человек хочет вас видеть. А если честно, — с издевательской доверительностью, склонившись над столом, заговорщически прошептал он, — вовсе не человек. Прямо скажу, из этих… магов. Что примечательно, без лица.
Камень пал с груди учёного. Вдруг сделалось легко, а этот актёришка показался не пройдохой, а вполне милым человеком. Кто знает, была ли в планах волшебника Севера начавшаяся охота на ведьм, но он нанял проводника. Но вырисовывающийся вопрос: как бы проводник отыскал учёного, не будь его в поезде, - Гебриэл не успел задать, становясь свидетелем последующей невероятной сцены.
— Ну и заводите вы себе друзей… — удовлетворенно заметил Салил Змей, но вдруг настороженно скосил глаза за плечо учёного.
Тот, без задней мысли, обернулся на тяжёлые шаги. В харчевню неспешно вошли двое в бесформенных одеждах, заменявших полушубки и. подобно фермерам, в длиннополых рубахах. Гебриэл безразлично обернулся на присмиревшего актёра, напряжённо рассматривающего новоприбывших. Они сели рядом. Один цокнул чем-то о ножку лавки. От этого невинного шума, актёра перекосило – он бочком отодвинулся подальше.
Конечно, нужно быть последним простаком, чтобы поверить, что вошедшие - обычные фермеры. Хорошо развитые тела и непринуждённые движения далеки от образа робкого сельского жителя. Но, похоже, Чумазый квартал самое подходящее место для подобных скрытных людей.
— Так Безликий, — отвлечённо допытывался учёный, — наказал ждать его здесь? Когда он придёт?
— Кто? — рассеяно отозвался Салил Змей, ненароком оглядываясь по сторонам.
— Маг без лица.
— Нет, мэтр. Я здесь ожидал человека. И может статься, что не дождусь.
Казалось, он погрузился в тяжкие думы, время от времени проверяя целостность внутреннего кармана кафтана. Мусоля ржавые волосы, он остановил взгляд на учёном, и испытующе всмотрелся в него. Оттого Гебриэлу сделалось нехорошо. Салил Змей ободряюще похлопал его по руке. Учёный ощутил, как пройдоха ловко вложил в ладонь махонький, но тугой кожаный свёрток.
— Может, жандармов звать? — напугано пролепетал Гебриэл Пустозвон, не подозревая какую глупость несёт. Кожаный свёрток он рассеяно вложил в карман саквояжа.
Зато актёр преобразился – лицо расплылось в хитрой ухмылке, не предвещавшей ничего хорошего. Прошептав еле слышно: как крикну, давай дёру, - поднялся и решительно направился к хозяину, старательно мешавшему варево в жбане. Двое, так встревожившие его, набычившись, проследили за ним. По пути Салил Змей аккуратно споткнулся о ногу толстяка из хмельной компании, крайнего на лавке.
— Ах, ты, гадина! — вдохновенно разъярился актёр, вскочив на ноги.
Толстяк, укутанный от шеи до поясницы в клочковатый шарф из козьей шерсти, удивлённо смерил актёра закисшими глазами и довольно миролюбиво пробормотал извинения.
— Что же это делается?! — возмущённо ахнул Салил Змей, потрясая руками, — Ударил и думает, я его отблагодарю, поросёнок эдакий!
Толстяк, оглянувшись на товарищей, налил пива из плетёнки, привстал и по-дружески предложил актёру кружку.
— Чирей, ты, гнойный, — с отвращением прошипел Салил Змей, отвергнув кружку так, что пиво бронзовым потоком скомкало тёплый шарф.
Дружки толстяка медленно встали, лица их хищно покраснели, у кого-то блеснула в кулаке полоска стали.
— Помогите! — блаженно возопив на всю харчевню, актёр кинулся к оторопевшим лже-фермерам, — Жандармы вы или кто? — дёрнул одного за ворот рубахи. Ткань, поддавшись, сползла, обнажив чёрный ворот и край кожаного ремня, — Что делается, жандармы!
Актёр, упоенно играя, корчил рожи пьяной компании. Кажется, все поняли его расчёт на драку, кроме них. Толстяк вдруг тепло улыбаясь, поклонился, и бочком-бочком, медленно двинулся к выходу. Следом, торопливым гуськом, послушно, как арестанты, исчезли остальные.
На мгновение харчевня затихла, даже верхний полуэтаж взял передышку – ждали продолжения. Но актёр, потерпев неудачу, разочарованно, но отдавая дань слабости к театральному мастерству, высоким слогом изрёк:
— Бездарная публика, жалкие людишки.
И получил-таки хорошую зуботычину, заместо рукоплесканий. Тяжело упав навзничь, заскулил.
— Нам нужна только девка, — удовлетворённо смягчился «жандарм».
— Да я не притязаю, друзья, — утирая кровавую юшку и выпучив глаза, уверял их Салил Змей, — Все девки наверху, заняты. Не станем же мы драться за шлюх.
— А, может, твой дружок знает? — оглянулся его товарищ, на учёного, — Дюк, поджарим их на огне, а?
Гебриэл Пустозвон, прикрывшись саквояжем, от сытости и вина, решил за дорого продать свою жизнь. Но сжимать кулаки ему не пришлось. Ударивший Салила, отвлекшись, вскрикнул и плашмя повалился на пол от хорошей подножки. Актёр, подскочив от пола, как жук, совершил невозможный акробатический трюк, умудрившись разворотом ноги, пошатнуть второго.
— Бежим, старик! — на ходу выкрикнул актёр, кинувшись к выходу.
Но, будто натолкнувшись на невидимую стену замер, качнувшись как на пружине. Подняв руки, отступил.
В харчевню, поигрывая револьвером, развязно улыбаясь, ступил молодой человек в двубортном обтягивающем пальто из чёрной саржи и острыми лацканами, которое можно принять за мундир. Сорвавшие с себя тряпьё «жандармы», оказалось, были одеты в короткие распашные дождевые тренчи, накрест оплетенные кожаными ремнями. Оба с кобурами и подсумками, как принято у гвардейцев Севера.
— Идиоты, — со скучающим видом обругал их молодой человек, лицо которого было ухоженным настолько, что можно было принять его за маску.
— Зуб! — замычал один из северян, — он расколол мне зуб!
— Хоть на что-то я сгодился, — не прекратил острить актёр.
Следующие несколько минут пыль с его кафтана наполнила харчевню. Когда гвардейцы отступили, тяжело дыша, Салил Змей неподвижно лежал на полу. Багрянец крови отвратительной каймой вокруг головы отражался в тусклом свете ламп.
— Идиоты, — манерно поморщившись, вздохнул молодой человек, — Вы с расспросами могли дождаться? А если он сдох, с кого спрос, со старика? — он, изогнув ладонь, в которой сжимал рукоять пистолета, указал на побледневшего Гебриэла, — Вяжите их быстрее. Так и на обед опоздать недолго.
Учёный ни жив, ни мёртв со страхом мерил удары сапогами по телу товарища с бешено стучащим сердцем. Когда ближайший гвардеец шагнул к нему, сердце забилось ещё быстрее, к чаяниям Гебриэла умереть на этом самом месте.
Но смерть нежданно-негаданно явилась отнюдь не к нему. Меж холёных висков ничего не подозревающего командира гвардейцев появился вороной блеск. Два выстрела взорвали тишину харчевни раскатом грома, от которого сотряслись стены и оторопели, оглохнув, решительно все.
Молодой человек, очевидно недурно владеющий собой, провёл старый гвардейский приём, пав на колено, укрываясь от следующей пули и одновременно выбрасывая руку с револьвером назад для выстрела. Но стоящий позади, был скорее: мелькнула серая молния, сделавшая кувырок и, оказавшись на полу, разрядила остатки обойм. Северянин, неловко перебирая ногами, прикрываясь пистолетом, выпал наружу и исчез во тьме орта.
Учёный искренне жалел, что он не майтра – лежать бы сейчас в глубоком обмороке. Салил Змей по-прежнему без сознания, или умер, пара гвардейцев лежат там, где их настигли пули, еще один на входе. Хозяин харчевни успешно скрылся за одной из балок, под стать его фигуре. Фермеры умело разбежались по тёмным углам. А виновник кровавого торжества сорвал с головы кожаный шлем с наглазниками, рассыпав по узким плечам каштановые кудри.
В полной тишине сухо щёлкнул экстрактор, высеивая на трухлявые половицы просо отстрелянных гильз, которые полностью отрезвили напуганного учёного.
Майтра, - нет, совсем юная девочка – деловито перезаряжая револьверы, приветливо подмигнула Гебриэлу. Затем, шагнула к актёру, легонько двинула его мыском сапога под рёбра и хрипловатым, словно простуженным, голосом потребовала:
— Хватит трагедии мне устраивать!
Актёр, с кряхтением, нехотя, перевалился на спину, утирая от кровавой коросты лиловое лицо.
— Вилли, ты никогда не умела вовремя и красиво приходить. Герой из тебя - никуда.
— Зато товар цел, — резонно заметила она, спокойно перезаряжая револьверы, — И никто не скажет, что Вилли Ведьма – плохой торговец. Деловую репутацию надо зарабатывать, а не народную молву.
— С чего взяла, что товар цел? — непривычные для его натуры нотки раздражения появились в голосе актёра.
Дуло заряженного револьвера сплющило его нос. Девочка с милой улыбкой на лице ласково напомнила:
— А то ты меня не знаешь.
От кандалов да волкам в зубы, с ужасом вспомнил каторжную поговорку Гебриэл Пустозвон, намереваясь задать стрекача. Ещё не известно, что страшнее - гвардейцы Севера или эта, Вилли-сорвиглова.
Салил Змей, медленно отвёл дуло от носа и, опираясь о руку малютки, с всхлипом встал. Вилли Ведьма, как она себя назвала, ещё на раздалась ни вширь, ни в рост. Крепкие кавалерийские сапоги на подошве из железного дерева, серые брюки с напуском, короткий, до бёдер, под стать гвардейцам, антрацитовый тренч, обмотанный вокруг шеи меланжевый шарф. Лицо пустое, не выразительное, скуластое: смоляные узкие глаза, будто едва набросали углём, нос пуговкой, капризно поджатые губы. Обычная девочка, которой далеко до майтры. Но, трясясь, учёный был уверен, что к девочке с револьверами иначе не обращаются.
Пока двое препирались, хозяин харчевни ничуть не робея, приблизился к мёртвому гвардейцу, сноровисто отстегнул ремни и обшарил карманы. Точно также он поступил со вторым, обойдя девочку со спины. Вилли, недовольно изогнув бровь, проследила за ним. Но харчевник, как ни в чём не бывало, по-особенному свистнул. Скрипнули половицы антресолей, появился призрачный силуэт обнажённой женщины. Хозяин харчевни ловко подкинул ей добытое добро, затем спокойно обратился к девочке:
— Майтра Виллиама, гвардейцев здесь немало. И все они скоро будут здесь.
— Мэтр знает меня? — раздулась от важности девочка, вкладывая револьверы в кобуры.
— Знаю вашего батюшку. Если не побрезгуйте, сейчас через вшивый проход, что есть в будуаре, скрываются мои девочки…
— ПОлно, — беспечно отмахнулась Вилли Ведьма, — Уйти я всегда успею.
— А я?! — обиженно воскликнул актёр, — А несчастный старик?!
Вилли Ведьма вместо ответа кинула ему холстяной кошелёк и быстро потребовала:
— Товар и мы в расчёте. Я не собираюсь тратить свою жизнь за ваши. А вы даже не отблагодарили меня за спасение. Где товар?
Револьвер неуловимо перекочевал в ладонь девочки. Актёр - не поймёшь: в печали ли, в притворстве - зашёл за спину учёному.
— Друг, где кожаный свёрток что я отдал тебе?
Учёный вместо ответа квакнул, подняв над головой саквояж. Актёр, пожав плечами, принял его и кинул девочке. Хозяин, прежде чем дать дёру, хладнокровно осведомился о плате за еду. Актер, едва взглянув под его кустистые брови, понял – время шуток прошло.
— А как же северная добродетель: помогай ближнему своему, — жалостливо изрёк Салил Змей, расплатившись за еду а учёный, сознавая момент, торопливо поддакнул ему, — И я обещал одному магу привести старика к нему, представляешь?
— Ближние ворами и паскудниками не бывают, — деловито отрезала Вилли Ведьма, озабоченно роясь во внутренностях саквояжа.
В глубине орта разлилось эхо гортанных голосов, заставившее девочку отвлечься. Заминкой воспользовался Салил Змей, совершив, не смотря на побои, новое акробатическое чудо: подпрыгнув на столе дотянулся до антресолей и по балясинам ужом исчез во тьме.
— Где второй свёрток? — разрываясь меж двух огней, вскричала Вилли.
— У меня, милая! — глухо вторил ей актёр, врываясь в будуар, — Спаси старика! Встретимся в нашем месте, — и был таков.
Вилли Ведьма вскрикнула, как рассерженная кошка. Одним прыжком подскочила к Гебриэлу, схватив его как ребёнка за руку. Не по годам могучая, она потянула его к выходу, так что бедняга еле успел подхватить выпотрошенный саквояж. Но выйти в душную прохладу орта им не дали. Перед глазами мелькнула яркая искра, с визгом полоснув известняк, и только затем уши заложило от выстрела. Последующие крики раздавались со всех сторон. Беглецы нырнули за порог опустевшей харчевни
— Ну, Змея, — крякнула с досады девочка, — Век за заклятие не расплатишься.
Быстро пробормотала что-то над рамой револьверов и разрядила в стену орта, неведомо зачем, оба барабана. Оторопевший Гебриэл готов был поклясться, что рой розовых трассеров мигнул в темноте и, стелясь, разлетелся в разные стороны. Жалобные предсмертные вопли последовали вслед им, а грязная ругань теперь доносилась значительно глуше. Обескураженные гвардейцы, надеясь на лёгкую наживу, попали под массовый обстрел заговоренных револьверов. Юркнув вслед ругающейся не хуже гвардейцев девочке, учёный не сомневался в выводах. Она владела магическими револьверами, сделанными в обход закона Грашате. Как? Это он возжелал узнать более, чем сохранить свою жизнь.
Они скрылись в незаметном штреке, полном воды по щиколотку. Пробудившаяся научная жилка, гнала старика вперёд, невзирая на онемевшие суставы и кромешную тьму. Пробури девочка заклятием дыру в стене, Гебриэл не удивился, но имея свойство к неординарности, Вилли Ведьма, владела предметами, на которые и у учёного, в прошлом мечтателя, воображения не хватило.
Они, порядком измотанные, вынырнули в тоннеле с деревянным тротуаром, судя по жгучему холоду и парой тусклых ламп, обитаемому и имеющему выход наружу.
В полумраке неспешно работал то ли какой-то механизм, то ли слабо кипел котёл. Вилли Ведьма, с надрывом, выкатила под свет лампы громоздкую машину, в которой учёный с удивлением узнал мало кем видимое, новое техническое достижение - пароцикл.
— Садись, дубина! — зарычала на него малютка, указав на седло, едва ли вмещающее бёдра взрослого человека.
Почтенный учёный стерпел и эту дерзость. Но у него перехватило дыхание, когда Вилли Ведьма, повернув рычаг, открывающий клапана, прижалась к нему тельцем, упругие округлости которого едва скрывали брюки. Тягловое дышло в мгновение ока начало отбивать дробь в такт бешено стучащему сердцу учёного. Батареи масляных ламп слились в стелющийся вслед им шлейф.
Седой зев выхода взорвался порывом ветра, забившим уши и горло. Скорость, сравнимая с галопом хорошего скакуна заставил невольно схватиться за малышку Вилли. Перед глазами мелькали сальные от талого снега мостовые и рябые каменные усадьбы. И хотя пароцикл нещадно трясло, Гебриэл с удовольствием вздохнул сажевые пары – запах свободы пьянил.
Человек в лиловом дорожном плаще, занимая неширокий выступ одного из плато Чумазого переулка, бывшего когда-то туфовыми выработками, задумчиво провожал исчезающую среди умытых улиц блошку пароцикла. Он ещё не пришёл в себя после сообщения с шептуном и действием зелья, оставив беглецов на подчинённых.
— Сивох, что жмёшься, выходи! — устало потребовал он.
— Мэтр, не моя вина, что мы их упустили, — давясь, плакался ему Сивох, дюжий парень зим тридцати в саржевом пальто, — Этот молодчик, командир гвардейцев, умудрился получить пулю, а без него солдаты, всё равно что скот.
— А это было забавно, Сивох, — без улыбки улыбнулся мэтр, — Припомнилась молодость. Актёришка мага какого-то приплёл. Эта девчонка, говорят, сорвиголова каких поискать. Впрочем, Сивох ты обещал мне доставить её сегодня же. Сегодня только началось, время есть, в противном случае - за слова придётся платить.
Сказано это было спокойно, как если бы они беседовали в дружеской компании где-нибудь в ресторации, но Сивох задрожал всем телом, бессвязно клянясь и проклиная самого себя.
— Гор Чернобровый умер сегодня, — переменил тему мэтр в дорожном плаще, — А его ученик, Гебриэл Пустозвон, кажется, скрылся в ночь Очищения. Знать бы кто он, обнюхать и натравить шептуна. У девчонки оберег, так что магия нам не поможет.
— Наш человек в Полессье, — поспешил заверить его Сивох, — утренней почтой отправил светокарточку этого Гебриэла. И его найдём, и девку – всех! — верно гавкнул он.
Человек в дорожном плаще ещё раз всмотрелся в призрачную от сажевого тумана Последнюю крепость. За её стенами через отроги лежали земли Нэжвала и уж совсем в отдалении, его родина, считающаяся в обитаемом мире небылицей – город владычиц шАлу.
— Мне нужен Звездочтец, Сивох, — с нажимом, не свойственным его натуре, сказал он, — Только Звездочтец.