Декабрь сошёл с ума – вторую неделю стояла лютая стужа. Последний месяц года быстро катился к концу и напоследок вымораживал все воспоминания о непривычно слякотном своём предшественнике.
Вечер понедельника не стал исключением и тоже давил тридцатиградусным морозом на посиневший, заиндевелый город. На улицах неподвижно стоял туман, сказочно мерцая в свете жёлтых, иззябших фонарей. Рабочий день кончился, и редкие прохожие, чей путь домой не совпадал с маршрутами рейсовых автобусов, съёжившись, торопились в квартирное тепло по сверкающим, отполированным за бесснежную неделю тротуарам.
А Наталья не торопилась. Экипирована она соответственно: за полчаса ходьбы холод не успеет добраться до тела через мохеровую кофту, поддетую после окончания работы под пальто, и тёплые рейтузы. В стареньких, немодных, но тёплых рукавичках не успеют замёрзнуть пальцы, а нос и щёки надёжно прикрыты шарфом, горячим и влажным от дыхания. Даже очень и неплохо пройтись по почти пустым улицам, когда никто не сопит тебе в спину и не телепается впереди с той же, что и у тебя, скоростью.
И она шла, с удовольствием глядя сквозь иней ресниц на освещённый фонарями, замёрзший туманный город.
Шла и вспоминала вчерашнее воскресенье, когда ей было очень грустно и одиноко. Недавно вышедшая замуж и переехавшая в соседний город дочка не звонила, занятая своими новыми, семейными делами, а сыну, тоже вскоре женившемуся, звонить не позволяла молодая жена, почему-то разобидевшаяся на новоиспечённую свекровь. И от этого в выходной день даже арбузный запах принесённого с мороза выстиранного белья не радовал, как обычно, Наталью, и ароматическая свечка с маслом сосны не бодрила, а от старого детского фильма «Золушка», который шёл в это время по телеку, Наталья и вовсе разревелась – как раз в том месте, где все до единого на несколько минут переносятся с бала в волшебную страну…
…Она неспешно ступала по скользкому тротуару, ласково неся под мохеровой кофтой свою грусть, угнездившуюся где-то в районе ключиц.
Поравнялась с каким-то пацанёнком и бабкой, стоявшими и, казалось, беседующими. Не обратила на них внимания, прошла мимо…
– Здравствуйте! – вдруг услышала она позади себя тонкий мальчишечий голос.
Обернулась. Мальчик, совершенно незнакомый – по виду лет десяти, со школьным ранцем за спиной, смотрел на неё, белея в сумерках худеньким лицом, а бабка торопливо удалялась в противоположную сторону.
– Ты меня знаешь? – чуть притормозила Наталья.
– Нет, – звонко ответил он, – но хочу подружиться.
И мальчик пристроился шагать рядом. Удивлённая, Наталья продолжила движение, правда, уже медленнее, непроизвольно давая возможность идти возле неё.
– Разве у тебя нет друзей, что ты хочешь подружиться с чужой тётенькой? – без особого интереса, просто, чтобы не молчать, спросила она, всё ещё рассчитывая проделать оставшиеся полпути в сладком одиночестве.
– Есть, – как-то растерянно и огорчённо пожал плечами мальчик, – Виталька. Но он уехал на автобусе, а мне мама не дала на автобус денег.
Одет он был для тридцатиградусного мороза весьма легко: тоненькая, туго обтянувшая голову вязаная шапчонка, кургузая чёрная куртёшка с капюшоном, едва достававшая до пояса. Повеликие рукавицы болтались свободно – видно было, что руки в них сжаты в кулаки. Да и наивный какой-то… Может, из вспомогательной школы? Наверное, парень хочет попросить у неё денег, но не решается.
– А ты где живёшь? – спросила уже с лёгким любопытством.
– У автовокзала.
Наталья мысленно ахнула: выходит, всю оставшуюся дорогу идти с этим мелким?!
– Мама мне даёт каждый день деньги на автобус, просто сейчас их у неё нет, но ей скоро дадут аванс, и деньги будут. – Мальчик частил рядом, стараясь не отставать.
– А где работает твоя мама? – Вопрос этот был естественным в данной ситуации: о чём ещё говорить?
– Кассиром на автовокзале, – охотно откликнулся мальчик. – Она дежурит по сменам, часто ночью работает, потому что за ночные смены больше платят.
– А папа где работает? – уже с интересом полюбопытствовала Наталья, настраиваясь на длинную дорогу и примитивную беседу.
– Нигде, он работы не может найти, поэтому домашними делами занимается, варит, стирает, убирается, – также охотно рассказывал ее неожиданный попутчик. – Они с мамой договорились, что работает она, а он сидит дома.
– А братья-сёстры у тебя есть? – уже всерьёз заинтересовалась Наталья, косясь на него.
– Е-е-есть, – он как-то по-взрослому махнул рукой, – Игорёшка скоро в первый класс пойдёт, и Дианка, она совсем ещё маленькая… У-у, она такая тяжёлая! Мы втроём часто играем, они оба на меня прыгают…
Он шёл и по-детски откровенно выкладывал свою бесхитростную жизнь незнакомой тётке. То ли он такой простодушный, то ли Наталья внушила ему доверие, но за пятнадцать минут она узнала очень многое об отношениях в семье этого худенького, бедно одетого мальчугана. Узнала и прониклась искренней жалостью.
– Почему капюшон не накинешь? Холодно ведь, поди, в такой шапчонке!
– Не-а, – мотнул он головой, – в капюшоне ещё хуже.
Наталья потрогала задубевший на морозе материал и испуганно отдёрнула руку: действительно, твердущий – словно деревянный…
– Ну, мне сюда, – у очередной отворотки он остановился.
– Так ведь тебе туда, – показала вперёд себя Наталья, – нам же по пути.
– Да я сюда пойду. До свиданья.
И его маленькая фигурка растворилась в синих застывших сумерках.
Наталья прошла несколько шагов, и вдруг её, словно молния, резанула мысль. Ведь можно было пройти мимо большого магазина – им обоим по пути, и можно было зайти вместе в этот магазин и купить конфет для мальчика. Вряд ли их мать часто балует дорогими сладостями, а у Натальи в кошельке как раз аж две тысячи – сегодня дали аванс…
Она обернулась, но мальчика уже не было видно.
Ах, тугодумка! Не могла сразу сообразить! А парню переться ещё по морозу такую даль, и дома денег нет, а скоро Новый год, малышне вкусненького хочется…
Она безжалостно корила себя весь остаток пути до этого самого магазина, без конца оглядываясь: вдруг увидит своего простодушного маленького попутчика? Даже имени не спросила, узнала только, что в четвёртом классе учится. Свернула на ту же улицу, на какую ушёл кварталом раньше мальчик, постояла несколько минут, надеясь заметить среди редких прохожих маленькую фигурку в чёрной куртке.
Нет, не видно.
«Ладно, если судьба – значит, перед самым магазином его встречу», – решила она.
Но нет, мальчика нигде не было.
Расстроенная и злая на себя, она вошла в тёплое, сверкающее новогодней мишурой нутро магазина самообслуживания, с горьким сожалением, стараясь не смотреть, миновала ряды полок, набитых разноцветными пакетами расфасованных конфет. Райские, благоухающие шоколадом и ванилью ряды эти слепили глаза роскошным многоцветьем обёрток, манили, звали, беззвучно кричали: «Протяни руку, возьми, возьми!» Ах, как приятно тяжелили бы эти конфеты детскую ладошку, как восхитительно шуршали бы разворачиваемые их нарядные одёжки, как волшебно таяли б конфеты на языке, как хрустели бы на зубах орешками и вафлями, крошки которых таятся внутри шоколада… Когда Наталья была маленькой, она всегда мечтала о таких конфетах, но мама приносила из магазина ей с сестрой другие – без бумажек, дешёвые – твёрдые горошки или подушечки, от этого было очень обидно и горько, и конфеты казались невкусными…
Наталья купила хлеба и творога, устало сложила покупки в сумку, вышла на крыльцо. До дому ей оставалось всего минуты три, а вот до автовокзала ещё идти и идти... Эх!
Спустилась по ступенькам, шагнула на скользкий тротуар…
И вдруг впереди, всего в нескольких метрах от себя увидела своего попутчика. Мальчик брёл, время от времени заворожённо замирая перед огромными освещёнными окнами магазина. Большие рукавицы безжизненно болтались, застывший капюшон торчал колом…
– Эй-эй, друг любезный! – воскликнула Наталья и почти бегом догнала его.
И испугалась: вдруг в ярком свете витрин, да и не с боку, как на длинном пути, а лицом к лицу, он её не узнает?
– Это я! Давай пошли в магазин, погреемся!
Он тихо и без улыбки последовал за ней.
У сияющего сладкого ряда она обернулась, пытаясь сдержать рвущуюся из груди неудержимую, безотчётную радость:
– Хочешь конфет?
– Да, – негромко, всё так же без улыбки и просто ответил мальчик.
Она решала, какие выбрать.
О, какое это, оказывается, наслаждение! Взгляд зацепился сначала за упаковку, полыхающую нестерпимо алым – взяла. Потом рука потянулась к другим – со сказочно фиолетовыми, в звёздочках, фантиками – взяла. Потом выбрала ещё – сверкающих, синих, тяжёлых… Потянула мальчика к кассе: хотелось скорее вручить ему эти шуршащие пакеты. У кассы сняла с полки ещё упаковку сладких орешков.
А мальчик, наверное, не совсем верил в происходящее, смотрел на нее недоверчиво.
– Это – тебе, это – Игорёшке, это – Дианке. – Наталья сгрузила в пластиковую «майку» покупки и сунула её мальчику в руки. – Скажешь, что от Деда Мороза…
– Спасибо, – выдохнул мальчик.
– А это тебе на автобус завтра, вдруг маме аванс не дадут… – она вложила в его холодную, не успевшую отогреться ладошку несколько монет. – Ну что, распечатаем один пакет, пока мы в магазине, а то на улице руки замёрзнут… – Она была уверена, что мальчик обязательно захочет попробовать.
– Нет, – поспешно мотнул он головой.
Тут же, у магазина, и расстались. Наталья свернула в сторону сгрудившихся за дорогой пятиэтажек, а мальчик скорым шагом, уже без задержек направился дальше – по шоссе, мимо тёмного массива заснеженных кладбищенских сосен к смутно мерцающим в стылом тумане огонькам далёкой бензозаправки, от которой надо ещё свернуть в глухой переулок с парой старых домишек на окраине города, а уже в конце этого переулка и будет автовокзал…
Наталья, перейдя улицу, долго смотрела, как быстро удаляется и теряется в сумерках маленькая фигурка в куцей чёрной курточке, с тяжелым школьным ранцем за спиной, как бережно несёт мальчик оттягивающий руку увесистый пластиковый пакет, как торопится он домой.
Смотрела и ощущала себя самой счастливой на свете.