Потрепанные листовки дрожали вместе с дедовыми руками, торчащими из обшлагов заношенной зеленой долгополой куртки. Не очень чистые эти руки, да и сами тонкие, будто из мятой папиросной бумаги, листовки вызывали чувство здоровой брезгливости. Иностранный дед забубнил на чужом наречии о спасении праведных, неловко тасуя листки с иностранным именем единого бога, а толпа все напирала, оттирала, и наконец, деда уже не было ни за углом, ни в длинной кишке ярмарочного коридора, а только на мокрой площади напротив синих пластмассовых сортиров SEBACH замаячила, наконец, за дождевой завесой сутулая фигура в болотно-зеленом коконе.
За ворот дунул было ледяной ветер, посему грешен Илья остановился на границе тепла и хлада, раздумывая: догнать -не догнать, взять или не взять листовку с именем Бога и знаком вопроса из рук ангела небеснаго.