Когда я вышла замуж, оказалось, что привыкать придется не только к новому своему положению, дому, мужу, свекрови, но и к их собаке. Цезарь, так звали пса, был шакальего окраса, с проплешинами от лишая, немолодой, далеко не дружелюбного характера. Даже соседку он отказывался признавать, хотя с удовольствием ел то, что та отдавала специально для него. Ее семья обедала только свежеприготовленным, вот и приходилось несъеденное скармливать нашей собаке.
Я страшно боялась выходить из дому во двор из-за Цезаря и всегда просила мужа или закрыть его в конуре или просто постоять с ним рядом. Муж уговаривал не бояться собаки, мол, Цезарь добрый, не тронет, «ты же теперь своя». Но я все равно трусила.
Продолжаться бесконечно это не могло. Пришлось с Цезарем подружиться. Вкусные косточки, мясо, куски теплой свежей лепешки, ласковое «Цезарушка» сделали, пусть и не сразу, свое дело, и пес действительно признал меня за свою. Нет, панибратства он не позволял, да я и не решилась бы на это. Но теперь я могла спокойно ходить по двору, кормила его супом и хлебом. А если приходили гости и пугались его грозного вида, Цезарь, пусть и неохотно, но позволял и мне запереть его на время в сарае. Он даже стал при виде меня слегка повиливать хвостом, впрочем, не так, как это делают щенки – радостно и беззаветно. Движение хвоста было еле заметным, но в Цезаревом исполнении означало его полнейшее дружеское расположение.
Прошло около двух лет. Наш сын уже начал ходить. У нас гостила еще малышка, и дети тянулись поиграть с собакой. Мы не могли позволить этого. Нет, мы не опасались, что Цезарь обидит детей. Но к тому времени его болезнь – лишай – несмотря на лечение уже стала необратимой, и большая часть его шерсти вылезла, и спина зияла лысинами. Именно поэтому мы старались, чтобы дети не трогали собаку.
Когда болезнь окончательно победила, пришлось вызвать ветеринаров, чтобы те усыпили Цезаря. Делать укол они отказались, но оставили лекарство, которое подложили в еду собаке.
Те несколько часов, в течение которых лекарство – а это был обыкновенный яд, как я потом догадалась, – действовало, и Цезарь мучился в агонии, останутся у меня в памяти навсегда. Плакала свекровь, гремя кастрюлями на кухне. Плакала я, прижав ребенка к груди. Муж держал на руках умирающую собаку и тоже, кажется, еле сдерживал слезы.
Потом все закончилось, и Цезаря похоронили.
Тогда я поняла, что успела полюбить этого некрасивого, в язвах от болезни, верного сторожа с царственным именем – Цезарь. Мне было бесконечно жаль его. Это была одна из первых смертей близкого существа, которые мне пришлось пережить…