В соавторстве с Валерием Сергеевым Орловским
Размышления шахматной фигуры – 14
…А с другой стороны, не будь этих, по чьей воле мы движемся, как бы мы сами поступали? Какие бы делали ходы? Я бы с удовольствием сразил любую вражескую фигуру… И расплатился бы за это собственной жизнью…
Любая битва должна быть управляемой! Кто мы, беспорядочно наносящие удары друг другу? Кто мы, неосмысленно ведущие бой?..
Дай нам волю, позволь делать самостоятельные ходы, что бы из этого получилось?..
А когда понадобится жертвовать пешкой или фигурой, кто из нас добровольно пойдёт на смерть?..
Вот тут-то и согласишься, что нужна она, высшая руководящая сила. И для нас, и, наверное, для тех, кто управляет нами…
Таков шахматный закон.
Глава 14. В обратный путь
Из доклада старшего врача психиатрической бригады скорой помощи:
«…Пациент Б. с ул. Театральной позвонил в диспетчерскую «03» и пожаловался на то, что в занимаемую им квартиру управляющая компания без его согласия подселила десять тысяч маленьких человечков, которые шумят и кривляются…
…Ночью поступил вызов к гражданину, нарушающему общественный порядок в гостинице «Турист». Пациент находился в сильном алкогольном опьянении, был возбужден и агрессивен. Он отчаянно сопротивлялся попыткам оказать ему медицинскую помощь и постоянно выкрикивал одну лишь фразу: «Я – Пьеро!» Из-за опасности его поведения для окружающих, к больному были применены меры принудительного сдерживания и госпитализация в профильный стационар. Утром выяснилось, что пациент был бизнесменом из Франции…»
На другой день доктор Раух и Ильин, сопровождаемые супругой-переводчицей Мариной, от которой у мужчин не было никаких секретов, спустились в лабораторию. Она располагалась в глубоком подвале. Доступ в неё оказался совсем не прост: несколько дверей, сложных замков, сигнализация и видеокамеры. Было очевидно, что в этом бункере хранятся поистине бесценные вещи.
Сама лаборатория представляла собой несколько отдельных кабинетов, перегороженных тонкими пластиковыми стенами. Все помещения были «сквозными» и соединялись узким проходом. Среди шкафов с многочисленными ящичками в дальнем помещении лаборатории размещался, занимая целый угол, массивный сейф. Открыв его дверцу, Раух достал из глубокого отделения хранилища стеклянный сосуд, наполненный густой вязкой жидкостью тёмно-бурого цвета. Сосуд был плотно закупорен. На бутыли красовалась этикетка с изображением древних скандинавских рун. Ильин не знал точного значения изображённой на этикетке формулы, но догадывался, что она призвана пробуждать силы, способные оздоравливать организм. Впрочем, у неё могло быть и другое назначение, например, защита от посторонних лиц…
- Это и есть териак, - объявил немецкий врач. – Он тут хранится уже почти три года.
- Сколько же времени ушло на его изготовление? – поинтересовался Кирилл.
- Сколько?.. Пятнадцать лет. Да-да, не меньше.
Он водрузил бутыль на место и запер дверцу.
- Вот вы и увидели творение, о котором писал мой достопочтенный предок. Это самое ценное, что у меня есть. После книг, конечно… Но теперь нам надо заняться матрицей. Давайте поднимемся наверх, пройдёмся по участку, если вы в состоянии совершить такую прогулку…
- Да, конечно, доктор.
- …и обсудим наши дальнейшие действия…
Они вышли во двор, предварительно накинув куртки поверх халатов. Солнце спряталось за тучи, и лица стал обдувать бодрящий лёгкий ветерок. С заднего двора клиники слышались голоса и смех. Кирилл догадался, что там, на спортивной площадке, проводятся занятия с людьми, бросившими вызов наступающей старости.
Коллеги повернули направо и прошли по узкой дорожке, меж аккуратно подстриженных кустов шиповника к небольшой беседке.
Чистый и свежий осенний воздух, казалось, сам заполняет лёгкие. От избытка кислорода у Кирилла кружилась голова. Листья с невысоких клёнов густо устилали порыжевшую траву. В тишине и прохладе растворилась лёгкая грусть…
- Herbst (19)! – воскликнул Раух и протянул по-русски: - О-оси-инь»… - Затем сказал несколько фраз по-немецки. Кирилл без перевода понял их смысл: Русское слово гораздо более похоже на саму осень, чем немецкое «Herbst».
- Доктор Ильин, - с какой-то торжественностью произнёс Раух, едва они приблизились к беседке, скромно приютившейся между двумя рябинами. – Не хочу забегать вперёд, но мы на пороге… создания замечательного эликсира. Вчера я растёр в пыль янтарную крошку и таким образом изготовил матрицу. Завтра мы едем в Берлин, в Университетский медицинский центр, знаменитую клинику Шарите, где ваши повреждения осмотрят специалисты… впрочем, не сомневаюсь, что никаких осложнений у вас нет… Но там есть замечательное родильное отделение, где у меня работает хороший друг, который не задаёт лишних вопросов. Вы, конечно, догадываетесь, - заговорщицким тоном продолжил он, - что с его помощью наша матрица и будет заряжена. Под моим контролем или лично мной – это не так уж важно… Затем с активированной матрицей мы вернёмся сюда и добавим её в… ждущий этого момента териак… И эликсир будет готов. Послезавтра мы приступим к опытам… Надеюсь, что всё пройдёт удачно и вы привезёте домой средство, которое излечит вашу дочь!
- Как славно это звучит!..
- Но что дальше? – задумчиво спросил немецкий доктор после непродолжительной паузы. – Вы избавляете дочь от недуга, поправляете своё собственное здоровье, здоровье своих близких.. Потом вам захочется помочь ещё кому-нибудь, затем к вам просто начнут ломиться желающие исцелиться (ведь многие непременно захотят бессмертия!) и вы не в силах будете им отказать. Немного позже вы захотите извлечь из всего этого пользу… А как же? Вашим детям необходимо учиться, вам самим нужно поменять жильё на более престижное, купить хороший автомобиль… и, вполне возможно, создать собственную клинику!.. А сколько по-вашему стоит бессмертие?.. Что вы на это скажете, дорогой коллега?
- Признаться, вы меня совершенно ошарашили этим вопросом…
- Но мы должны на него ответить прежде, чем у нас в руках появится сам эликсир!
Мой предок Иоганн Майбах очень щепетильно относился к некоторым, казалось бы простым, вещам… И, мне кажется, я знаю, что бы он сказал по этому поводу…
- Я тоже догадываюсь…
- А ваша совесть? Что-нибудь вам она говорит? – Он пристально взглянул в глаза Ильину. – Впрочем… вы вправе задать мне те же вопросы…
- Доктор Раух, я не вижу никаких других способов использования эликсира, как для спасения дочери. Вы спросите, что я сделаю после того… как она выздоровеет? Не знаю. Может быть, лучше его уничтожить…
- Я тоже не знаю… - тихо проговорил Раух и задумчиво посмотрел себе под ноги. – Но мы что-нибудь придумаем. Во всяком случае, я не верю,… не хочу верить, что корыстолюбие одержит над нами верх.
Прошло десять дней.
За это время случилось следующее. Как и предполагал доктор Раух, а немецкие планы редко когда нарушаются, разве что вследствие воздействия форс-мажорных обстоятельств, была совершена поездка в Берлин, где Ильин смог показаться специалистам, а заодно оценить преимущества немецкой медицины. Всего за пару часов его тщательно обследовали, сделали все необходимые анализы и снимки, после чего назначили курс лечения, отметив, что ничего опасного в его травме нет.
Потом Кирилл с Мариной сидели в машине и с нетерпением ожидали, когда потомок великого Майбаха осуществит свой замысел. Ждать пришлось недолго. Не прошло и двадцати минут, как он, сияя от удовольствия, плюхнулся на переднее сидение автомобиля и продемонстрировал пробирку:
- Вот, друзья мои! Свершилось! Матрица заряжена!
На вопрос, как это происходило, немецкий доктор ответил, что пробирку вручили самой роженице. Как посоветовал ей акушер, она подержала янтарный порошком в указанном месте и при этом старалась думать о чём-то хорошем. По словам врача, это должно было облегчить её первые роды и помочь при последующих, если таковые будут.
Уже в своей лаборатории Раух отлил часть териака в отдельный сосуд, всыпал в него заряженную матрицу, несколько раз встряхнул и закрыл в сейфе. Было решено выждать сутки, чтобы снадобье настоялось. В это время начались приготовления к эксперименту. В качестве подопытных животных врач-геронтолог решил использовать имеющуюся у него крысу-самца по имени Макс, кролика Эльфа и своего любимого пинчера Альфреда. «К сожалению, других животных у меня сейчас нет. Ну, ничего, на крайний случай, могу сгодиться и я сам. Я хоть и не кролик, но тоже желаю помочь науке». Крайний случай не заставил себя долго ждать.
«Нет, по-моему, мы напрасно теряем время! Для чистоты опыта человеческая энергия жизни должна воздействовать только на него самого!» - сказал он на другой день. С этими словами доктор Раух отмерил и принял внутрь эликсир, запив его дистиллированной водой. При этом он сделал театральный жест и громко провозгласил: «Deus Benedicat conatus meos! (20)».
Начались исследования и наблюдения. Снова наблюдения и вновь исследования.
Кирилл часто звонил домой, справлялся о самочувствии дочери, успокаивал, старался обнадёжить… Но, увы. Прошла неделя с момента начала опытов, а результатов – никаких…
Доктор Раух выглядел совсем растерянным. Он мало говорил, подолгу засиживался в лаборатории, куда отнёс и старинные рукописи своего предка.
Было видно, что предприятие терпит полный крах.
- Ещё рано расстраиваться, - успокаивал немец скорее самого себя, чем Кирилла и Марину. – Видимо, где-то мы не доработали….что-то не учли… Но вот что?... – И в сердцах взмахивал руками. – Всё, всё сделано! Все условия выполнены, каждая мелочь соблюдена!
Иногда Кириллу казалось, что доктор готов наложить на себя руки, так сильно он переживал. Самому Ильину тоже было несладко. Он-то уже был готов к тому, что волшебное снадобье находится в его руках! Сейчас он возьмёт заветный пузырёк, аккуратно завернёт в платочек и положит в карман поближе к сердцу, а затем, зорко охраняя бесценный эликсир, повезёт его в Калининград. И дочь будет спасена!..
Порою, закрадывалась мысль, а не темнит ли что-то немец? Может быть, он решил, что делиться драгоценным эликсиром с русским врачом – глупо и небезопасно? Кто знает, что у него, у Ильина в голове? Какие планы? Наверняка Кирилл захочет и сам стать бессмертным, или решит хорошо нажиться на этом чуде! Передать эликсир неизвестно откуда свалившемуся русскому доктору, о котором он практически ничего не знает? Не будет ли безрассудством и даже преступлением – так поступить ему, потомку великого врачевателя Майбаха? Не будет ли это предательством по отношению к своему далёкому, давно почившему родственнику? Было бы логично допустить, что так оно и есть. Любой на его месте так бы и поступил.
Но Кирилл предпочитал гнать эту мысль прочь.
Прошли почти две недели пребывания Кирилла в Германии. И больше недели после начала экспериментов с эликсиром. Каждый день, не принося ничего нового в исследованиях, словно наносил очередной удар, ослабляя надежду, умножая сомнения и отчаяние.
- Мы поставили серию опытов на животных… - с печалью сказал на исходе седьмых суток исследований доктор Раух, - результатов никаких – ни объективных, ни лабораторных… Вот протоколы наблюдений, они практически чисты… Мы с вами тоже принимали эликсир Майбаха… но никаких изменений в состоянии здоровья и самочувствии не отметили.
И, наконец, «подвёл черту»:
- Я не вижу смысла продолжать исследования в этом направлении… Они отрывают меня от основной работы в клинике. Возможно, эликсир жизни – всего лишь миф. Сожалею…
- Значит, мне пора уезжать домой… Жаль, что все так закончилось… - вздохнул Кирилл. – Спасибо вам за гостеприимство и помощь… Если позволите, я возьму с собой небольшую часть нашего эликсира?
Итак, все сроки пребывания на немецкой земле подошли к концу и Кирилл стал собираться домой. Узнав об этом, доктор Раух пригласил русского врача в лабораторию, достал целебный эликсир и со всей тщательностью отлил часть его из своей бутыли в небольшой пузатый пузырек, напоминающую по форме шахматного ферзя.
- Вот, ваше лекарство, - пробормотал он. – Возможно, вам удастся самостоятельно довершить наш опыт… Разбавляйте его по мере расходования спиртом…. Не забывайте наш разговор о дальнейшем использовании эликсира…
Провожая Кирилла в берлинском аэропорту Тегель на рейс Берлин – Калининград (было решено лететь самолётом, так казалось безопаснее и, конечно же, быстрее), Вольфганг Раух слегка приобнял своего коллегу, поблагодарил ещё раз за подаренную рукопись и ободряюще произнёс:
- Рано складывать оружие, дружище, и признавать собственное поражение. Просто, мы что-то не учли. В жизни часто так бывает: и понимаешь, как следует решать задачу, и делаешь всё правильно, но результата нет… А потом спохватываешься: вот же оно - то, что выпало из виду! Подставляешь и находишь! Я с этим уже не раз сталкивался, да и вы, наверное, тоже. Так что, расстраиваться рано… Хотя… как тут не расстроиться? Казалось бы, вот он, эликсир... Териак мною проверен неоднократно, матрица только что изготовлена, и правильно заряжена… Кстати, у той женщины родилось прелестное дитя - дочурка… И всё же… Что-то мы сделали не так… Что-то упустили… Свято храните этот эликсир, Кирилл, я не верю, что он бесполезен… Возможно, вам удастся «пробудить его к жизни»! Надо работать, друг мой, несмотря ни на что... Мой предок Иоганн Майбах придерживался виталистических взглядов и стоял у истоков гомеопатического метода лечения. Его наблюдения и исследования были весьма прогрессивными для своего времени, однако, сегодня представляют большей частью лишь исторический интерес… У нас же с вами совершенно иные возможности, цели задачи. Давайте двигаться вперёд, коллега…
И опять у Кирилла проснулись подозрения: можно ли верить этому пожилому учёному? Не обвёл ли он более молодого коллегу вокруг пальца? Ведь ни в чём нельзя быть уверенным наперёд, а цена возможного обмана очень велика...
В поведении человека всё имеет смысл... От мелких и неосознанных прикосновений к собственному лицу и одежде, положения бровей при разговоре, угла наклона корпуса сидящего слушателя, смешков и покашливания во время беседы…
Кирилл знал, что улыбка – не всегда знак расположения, также как нахмуренные брови не обязательно означают недовольство. Даже фраза: «Возможно, вам удастся пробудить его к жизни»! - может быть произнесена посредством десятка интонаций, жестов и выражений лица. Окажется, что её смысл может меняться, что называется, с точностью до «наоборот»: карикатурно утрироваться; расплываться, смазываться; раздваиваться или порождать дополнительные значения, никак в самой фразе не присутствующие.
Кирилл попытался вспомнить, какие интонации сквозили в голосе немецкого доктора в последнее время, какие жесты сопровождали его рассуждения, как менялось выражение его лица… Но «зацепиться» было не за что…
Просто, Ильину не хотелось обмануться в искренности доктора Рауха.
19 - Осень (нем.)
20 – Благослови, Господь, труды мои (лат.)