Глава четырнадцатая
Я провел бессонную ночь, терзая себя угрызениями совести, что не пошел в тот вечер к Борису и ничего не рассказал ему о проведенном мною эксперименте. Но мне надо было проверить еще одну мою догадку, и я рассудил так: зачем поднимать шум и гам с привлечением ОМОНа и московских следователей, которые уже наверняка прибыли в наш благословенный город, если можно обойтись совсем малыми силами, под которыми я подразумевал Бориса Ивановича и себя.
Но первым делом мне надо было увидеть двух человек: Эмму Александровну и Фэй Вейсана. Зачем мне нужен был второй, я и сам не знал, а Эмму Александровну я хотел застать в этом мире живой и невредимой.
Я шел в гостиницу, где жила китайская делегация, и на ходу придумывал, под каким предлогом я появлюсь там. Ничего путного мне в голову не пришло, и я просто вошел в холл гостиницы, надеясь на случай. И он мне представился.
Навстречу мне вышел не кто иной, как сам господин Ли Зихао, муж Эммы, с которой я так жаждал встретиться. Он узнал меня и приветствовал с истинно китайским радушием и широкой улыбкой. Я обратился к нему по-английски, сказав, что мне надо увидеть миссис Ли. Когда он недоуменно поднял брови, я объяснил ему, что позавчера в холле санатория имени Луначарского я встретил его жену и поинтересовался у нее, как идет расследование дела о похищении Жаньхо. А после того, как мы расстались, ко мне обратился администратор санатория и попросил передать ей мобильный телефон, который госпожа Ли забыла на стойке их офиса.
Я, конечно, рисковал, так как Ли мог просто потребовать, чтобы я отдал телефон ему, но он оказался истинным джентльменом и сказал мне, что Эмма находится сейчас на приеме у доктора – психолога, так как после покушения на ее жизнь, у нее совсем сдали нервы.
- Фамилия доктора, кажется, Коган, - добавил он и снова наградил меня ослепительной улыбкой, которая, я думаю, далась ему нелегко.
Доктора Когана, без преувеличения, знал весь наш город, а я был лично знаком с ним, так как он на досуге интересовался архитектурой девятнадцатого века и считал меня – почти справедливо - большим специалистом в этой области. Его кабинет находился в двух шагах от гостиницы, и через пять минут я был уже там.
В приемной было тесно от пациентов, но Эммы Александровны среди них не было, и я обратился к жене Когана, ведавшей приемом, которую я тоже хорошо знал. Я спросил ее, кто сейчас находится в кабинете Соломона Яковлевича, и она ответила мне вежливо, но очень официально:
- Фамилии я назвать вам не могу, это врачебная тайна, но скажу, что это мужчина приблизительно одних лет с вами.
А мне больше ничего и не надо было знать. Я вышел на улицу и понял, что допустил вчера огромную ошибку, не позвонив Борису. «Эмма Александровна исчезла, - подумал я, - и вряд ли теперь ее найдет вся наша милиция вкупе с московским подкреплением»
Но случай был благосклонен ко мне и во второй раз. Да еще как благосклонен. В десяти метрах от меня стоял и ел мороженое Фэй Вейсан. Увидев меня, он ничуть не удивился, выкинул недоеденное мороженое в урну и направился ко мне. Подойдя вплотную, он привстал на цыпочки и прошептал мне в ухо:
- Я задержал ее…
- Кого ее? – почти закричал я.
- Госпожу Ли, - продолжал он шепотом.
Я взял его за руку и, оттащив с тротуара, где люди уже начали оглядываться на нас, за какой-то киоск, принялся разыгрывать полнейшее непонимание его поведением:
- О чем вы говорите? Почему и где вы задержали эту женщину? И зачем вообще вы говорите об этом мне?
Василий Иванович взглянул на меня с огромной укоризной:
- Не надо притворяться, Евгений Михайлович. Вы же приходили в этот врачебный кабинет, чтобы встретиться с ней, так? И испугались, когда не нашли ее там. А мне повезло больше. Правда, для этого пришлось слегка пожертвовать машиной моего друга, который угощал нас с вами в своем ресторане. Но это дело наживное…
Я понял, что продолжать и дальше разыгрывать из себя дурачка бесполезно, и покорно попросил «нашего китайца»:
- Расскажите с самого начала…
- С самого начала будет долго, - мудро ответил Вейсан. – Я расскажу вам, что произошло сегодня утром.
Он присел на ящики, сложенные у киоска, и посмотрел на меня своим проницательным и смиренным взглядом:
- Сегодня утром, в 9.30, госпожа Ли вышла из гостиницы и направилась сюда.
Он махнул рукой по направлению к дому, где помещался врачебный кабинет доктора Когана.
- Но она не зашла в помещение, а стала кого-то ждать возле аптечного киоска. Через пять минут к ней подъехала машина, красный «Ниссан», и она села в нее. За рулем сидел какой-то незнакомый мне мужчина в белом костюме, и они разговаривали, сидя в машине, минут десять. За это время я успел позвонить своему другу, и он припарковал свою «Мазду» прямо у них перед носом.. Потом мужчина вышел из машины, и удалился по направлению к морю, а госпожа Ли пересела на место водителя. Но сразу выехать она не смогла, и тогда мой друг по моей команде по телефону слегка подал свою машину назад, в результате чего обе машины получили незначительные повреждения. Приехала автоинспекция, начали оформлять протокол, но тут оказалось, что у Эммы Александровны нет никаких документов. Не то, что на машину и на право управлять ею, но даже документов, удостоверяющих ее личность. Теперь ее личность выясняют в отделении милиции, которое находится прямо напротив того места, где мы с вами сидим.
- И все же я не понимаю, зачем вы это сделали? – сказал я почти веря в то, о чем спрашиваю
- Понимаете, - убежденно ответил мне Василий Иванович. – Госпожа Ли знает, где находится сейчас ее дочь и кто стрелял в нее из пистолета.
- Предположим, мы тоже знаем, что стрелял в нее господин Хуа Линг, в номере которого и нашли тот пистолет, - сказал я, перестав таким образом играть роль человека, далекого от расследования этого дела.
Вейсан тонко и весело рассмеялся:
- И это говорит мне человек, который написал такую замечательную книгу про разоблачение мафии Небесных Братьев! Вы просто говорите одно, а думаете другое, чтобы держать меня в дурачках.
Мне стало стыдно, потому что так оно действительно и было.
- Ладно, разберемся, - виновато пробормотал я. – А вы не боитесь, что, пока мы здесь беседуем, госпожу Ли отпустят из отделения милиции, и она исчезнет?
- Нет, не боюсь, - ответил Вейсан, взглянув на часы. – С ней работает мой хороший знакомый, Степа Ковальчук, который очень любит свежую зелень к шашлыку. Он будет держать ее там, пока ваш друг Борис Иванович не закончит допрос несчастного Хуа Линга.
- Почему несчастного?
- А потому, что он влюблен в Эмму Александровну и до этого утра был уверен, что она любит его. Прямо отсюда они должны были уехать на Лазурный Берег и поселиться там в городе под названием Сен-Жан-Кап-Ферра. Правда, похоже на китайское имя?
Я вспомнил, что то же самое меня спросил недавно Варновский, и удивился.
- А вы не знаете, куда собиралась ехать госпожа Ли на автомобиле? – спросил я Вейсана, так как я все еще искал оправдания своему необдуманным поступкам: во-первых, я не рассказал Борису, что видел Эмму Александровну в холле санатория имени Луначарского и не передал ему то, что поведал мне о ней мой экскурсант, а, во-вторых, не предупредил его о своем визите к Мазаю.
- Не знаю, - ответил мне «наш китаец». – Но не думаю, что слишком далеко. Хотя она явно собиралась куда-то за город. Здесь она бы могла взять и такси.
Теперь я уже был твердо уверен, что Фэй Вейсан вел свое собственное расследование этого дела. И хотя он наломал немало дров, как например, с похищением собственного сына, но, в конце концов, добился своего, задержав женщину, которую и я, после вчерашнего разговора с умельцем, считал главной фигуранткой этого преступления.
- У меня через полчаса экскурсия, - сказал я ему. – Звонить Борису Ивановичу, как я понял, сейчас бесполезно. Так что вы дождитесь, когда он освободится, и сообщите ему о задержании.
- Хорошо, - как-то очень неуверенно ответил Василий Иванович, и я понял, что он очень боится моего друга.
Я пришел на причал морвокзала как раз в тот момент, когда к нему приставал прогулочный катер с трогательным названием «Мимоза». Почему-то все экскурсионные суда в нашем городе носили «цветочные» имена и, слушая переговоры диспетчера по громкой связи, можно было подумать, что попал в оранжерею.
- «Мимоза»! – надрывался женский голос. – Становитесь вторым бортом к «Настурции»! «Орхидея», заканчивайте посадку пассажиров!
Архитекторы из Москвы стояли спиной к морю и обсуждали архитектурные особенности нашего знаменитого морского вокзала.
«Господи, - подумал я, - хоть здесь-то отдохните! Через десять минут я вам столько порасскажу про архитектуру нашего курорта, что вы будете трое суток все это переваривать».
И я не преувеличивал, так как архитектура «серебряного века» была моим коньком, и о каждом здании той эпохи я мог говорить часами.
Гости из Москвы встретили меня сдержанно, и сразу начали с вопросов по своей специальности. Но я уже хорошо знал экскурсантов такого рода и вернул их на землю, сообщив им температуру воздуха и воды на данный момент и о волнении моря в баллах. Последнее сообщение было моим самым испытанным оружием, так как после него туристы глубоко задумывались: а мало это или много, и выдержут ли они такую качку? Так как для того, чтобы попасть на «Мимозу» нам надо было перейти через «Настурцию», на которой грохотал дизель и ругались матросы, внимание моих подопечных полностью переключилось на этот процесс, и они надолго замолкли.
Это было мне на руку, потому что сейчас меня волновали вопросы очень далекие от архитектуры. И первым из них был: стоит ли на прежнем месте яхта знакомого Эммы Александровны. Это я мог узнать только когда мы выйдем из ковша, и я ждал этого момента с нетерпением.
У меня отлегло от сердца, когда мы на высокой ленивой волне проскочили портовый створ и оказались в открытом море: белая яхта была отлично видна на грязноватом фоне санатория имени Луначарского.
Перейдя на корму, я начал свой рассказ о нашем городе, и разговорившиеся было архитекторы, вновь замолчали, на сей раз пораженные моей эрудицией. Я называл им такие шедевры зодчества и такие имена, которые они давно забыли, погруженные в типовые проекты без излишеств. Выплеснув на них за десять минут весь запас своего красноречия, я сказал им свою коронную фразу, которая давала моим экскурсантом возможность немножко отдохнуть:
- А теперь просто полюбуйтесь красотой нашего города! Для вас, архитекторов, она наиболее понятна и близка.
Пока они приходили в себя, переходя из категории мыслителей в категорию созерцателей, я поднялся в рубку.
- Шеф, - сказал я капитану, - одной даме из моей группы стало что-то плоховато. Давай подойдем к тому причалу у Луначарского, и я ее высажу.
Седой капитан с крашеными усами, явно грек, не торопился с ответом. Он всматривался в морскую даль и крутил штурвал. И только когда мы были готовы проскочить нужный мне причал, он сказал с достоинством человека, управляющего океанским лайнером:
- Вообще-то подходить к санаторным причалам нам категорически запрещено, но ты на всякий случай вызови по мобиле скорую помощь к причалу. Тогда к нам ни одна собака не придерется.
Я, конечно, не стал вызывать никакую скорую помощь, потому что у меня был свой план, как отмазать капитана от портовых властей, а экскурсантам объявил:
- Мы сейчас подойдем поближе к одному из памятников архитектуры, построенном в тридцатые годы, и являющимся образцом эклектики в архитектуре. А рядом, для сравнения вы можете осмотреть дачу промышленника Сазонтьева, построенную в классическом стиле, хотя и не без изъянов.
Мои туристы заволновались и бросились рассматривать указанные объекты, в то время как я полностью переключил свое внимание на яхту, напротив которой мы швартовались.
На ее палубе стоял высокий, поджарый мужчина в белом костюме и разговаривал по мобильному телефону. Его окружали четверо дюжих молодцев, выкручивая свои головы на мощных шеях в поисках опасности для своего шефа. Причал был узким, и я хорошо разглядел эту живописную группу под названием «Олигарх и его опричники», и даже мог бы услышать, о чем он говорит, если бы не грохот нашего дизеля.
Но тут мой взгляд скользнул ниже, и я вздрогнул… У раскрытого иллюминатора каюты средней палубы я увидел девочку, которая сидела за столом и играла в куклы.
И хотя я никогда не видел девочку по имени Жаньхо, а по-русски Жанна, я сразу узнал ее. И первым делом ее выдала белая бейсболка, на которой был вышит красный китайский дракончик…
Борис Иванович включил свой телефон сразу же, не успел я нажать кнопку вызова на моем:
- Слушаю тебя.. Ты где?
- Босс, слушай меня внимательно! – приглушенным голосом сказал я, хотя мотор при швартовке ревел все пуще и пуще. – Собирай ОМОН и всех кого можешь и мчись к причалу санатория Луначарского. Здесь стоит яхта олигарха Сухорукова. На ней - похищенная девочка. Я ее только что видел. Сам олигарх чем-то взволнован, потому что беспрестанно треплется по мобилке. Вокруг него крутые амбалы с оттопырившимися карманами, так что будьте осторожны. Гуд бай!
- Эй, - закричал сверху капитан «Мимозы», - где твоя баба, которую укачало? Высаживай ее да пошли дальше. Южак начинает задувать, теперь все твои клиенты мне палубу заблюют!
- Ей уже похорошело, - ответил я. – Гребись по фарватеру вдоль берега.
Капитан выругался, и катер взревел, как ошпаренный гиппопотам…
Разбор полетов по описанному здесь делу,
имевший место быть в ресторане «Лагуна»
в один из летних вечеров
Слово было предоставлено старшему следователю УВД майору Варновскому Б.И.
- Господа присяжные заседатели! - начал он речь своей коронной фразой. – Разрешите мне вернуть вас на десяток лет назад, так как именно в те ершистые годы мужал и креп характер нашей очаровательной преступницы. Смею добавить, что красота ее созрела гораздо раньше, когда ей не было и семнадцати. И она, эта красота, не осталась незамеченной множеством мужчин всех возрастов и профессий, которые так или иначе окружали нашу фигурантку. Ибо росла она в семье общительной и деловой: папа ее был главбухом в «Главпищетресте» а мама – портнихой на дому.
И пробила бы Эмма себе широкую дорогу в жизни, если бы жила она в Москве, или, предположим, в Ростове-на-Дону, так как, кроме красоты, обладала она незаурядным умом и необыкновенной настырностью. Но к ее глубокому сожалению, вышеуказанный «Главпищетрест», где, в основном, плодились все ее кавалеры, находился в таком затрапезном областном центре, в котором к красоте должно было прилагаться лишь умение готовить селедку под шубой и молчать, когда говорит начальство.
Именно поэтому первой любовью Эммы стал вор-рецидивист Ваня Коржик, недавно вернувшийся домой из мест не столь отдаленных. Он поразил впечатлительную девушку тем, что был сверху донизу одет в заграничный ширпотреб, пел под гитару блатные песни, среди которых оказались почему-то романсы Апухтина, и говорил слова, кружившие голову.
Коржик внушил неопытной девушке, что она царица бала, которым правит он, живущий не по законам, а по понятиям. И для того, чтобы быть ею вечно, она должна жить так же.
Короче говоря, с помощью ее красоты и обаяния Ваня провернул несколько крупных дел, снял, как он любил говорить, навар с «тостопузиков», и они хорошо провели время в Крыму, который уже был «не нашим», но именно по этой причине очень привлекательным для рецидивистов.
К чести Вани Коржика надо сказать, что когда его повязали на перроне вокзала города Курска при возвращении из Крыма, он сделал вид, что видит девушку из его купе в первый раз и даже не знает, как ее зовут. Таким образом, она вернулась в родные места одна, разочарованная и подурневшая, правда, с солидной суммой денег, «сброшенных» ей ее сердечным другом, но без веры в будущее, так как она не успела окончить даже средней школы.
За два года у нее меняются три «покровителя» из числа папиных начальников, один из них даже снимает для нее однокомнатную квартиру в местных «Черемушках», но это не приносит ей удовлетворения жизнью.
И тут на помощь приходит Его Величество Случай, к тому же из числа невероятных. Представьте себе: в Москве, в одном из престижных ВУЗов учатся парень и девушка: он – с благодатного Юга, она - из недоразвитого Нечерноземья, в котором и находится город, где живет Эмма. Они страстно любят друг друга и по окончании института решают пожениться. Причем, они намерены сыграть сразу две свадьбы: одну – у нее, другую – него.
Первая свадьба должна быть грандиозной, так как папа невесты успешный бизнесмен, владелец двух рынков и трех ресторанов. Для невесты заказывается шикарное платье у лучшей портнихи областного центра, то есть, у Эмминой мамы. И вот на одну из примерок невеста, на свою беду, приходит вместе с женихом. Она уединяется с портнихой в отдельном помещении, а жених листает журналы мод в гостиной. И в это время туда входит скромная, необыкновенной красоты девушка и садится подметывать платья, предназначенные для счастливых невест.
И молодой человек вдруг влюбляется в нее с первого взгляда и тут же предлагает ей встретиться в парке у пруда. А там он сходу предлагает ей ехать на благодатный Юг, где и сочетаться с ним законным браком.
Этим пылким и решительным человеком был Олег Владимирович Комаров, ныне бывший муж Эммы Александровны.
Свадьба на Юге была пышной, но не радостной, так как папа прежней невесты из Нечерноземья обещал свести Олега с его новой пассией с белого света. Но он не знал комаровской хватки, его родственных связей и, главное, мудрости его жены. Через год она уже владела рынками в своем родном городе, которые раньше принадлежали несостоявшемуся тестю Олега Владимировича. А ее муж, устроившись управляющим крупным банком в Ростове-на-Дону, при помощи хитрой кредитной политики разорил его, не вспомнив про старую любовь.
Потом у них родилась дочь, и теперь их семья была полной и достаточной. Эмма даже закончила экономический институт, вернее, приобрела в течение трех лет диплом менеджера по маркетингу и подумывала об открытии собственного дела.
Отдыхали Комаровы тоже в стиле «новых русских», посетив Испанию, Куршавель и Лазурный Берег. И когда они собрались в Китай, никто не предполагал, что эта турпоездка станет концом их семейной жизни.
Посещая любую страну, Эмма всегда старалась не только отдохнуть, но и почерпнуть полезные сведения по развитию бизнеса, которым она намеревалась заняться. На сей раз ее заинтересовало успешное дело китайского магната – мороженщика Ли Зихао, и она встретилась с ним в его роскошном офисе, размещавшемся в огромном небоскребе, который полностью принадлежал бизнесмену.
Встретилась она с ним утром, потом Ли пригласил Эмму в ресторан, а вернувшись из него поздно ночью, она объявила мужу, изнывающему в тоске и тревоге в гостинице, что они должны расстаться.
Девочку она забрала с собой, заключив с Олегом очень гуманный договор о ежемесячных свиданиях с дочерью, которые будут оплачиваться ею, а по достижении Жанной семилетнего возраста, она сможет проживать с отцом в течение учебного года, так как Эмма считала нужным, чтобы их дочь получила образование только в России.
Вот так развивались события до приезда китайских бизнесменов в наш город, где было совершено преступление, поставившее «на уши» два могучих ведомства: МВД и МИД.
А теперь, господа присяжные, перейдем к этому делу, как говорил Остап Бендер, исходя хотя бы из чувства невинного любопытства.
Итак, все мы были потрясены, когда узнали, что в гостинице «Гринберг – Юг», ранее известной под более симпатичным названием «Магнолия», пропала девочка, приемная дочь китайского бизнесмена Ли Зихао, приехавшего к нам на экономический форум. С ним вместе прибыли девять его коллег, спаянных чувством землячества, а в некоторых случаях, дружбы и родства.
После первого ознакомления с обстоятельствами похищения и уликами, у меня сложилось впечатление, что похищение девочки мог организовать лишь кто-то из этой девятки. Но когда улики посыпались на нас как из рога изобилия, и, причем, каждый раз они уличали другого человека, я понял, что кто-то играет с нами в забавную игру. Иван Иванович Коржиков, ныне владелец сапожной мастерской в городе, где когда-то он наводил уголовный шорох вместе с Эммой Александровной, выразил суть этой игры словами: «развести ментов по толкучке».
Сначала нас «развели» на нянечку, заставив ее говорить явную чепуху. Я чувствовал, что она знает многое, а, может быть, и все о похищении девочки, но боится сказать, потому что боится кого-то. И я задал себе правомерный вопрос: кого она может боятся больше всего. Ответ напрашивался сам собой: своих хозяев. Мой вывод поддержали при допросе сами китайские бизнесмены: почти все они утверждали, что в исчезновении девочки повинен сам господин Ли. Но доказать что-либо и предъявить какое-либо обвинение отчиму Жанны или его жене было невозможно: всякий раз, встречаясь с ними, я видел убитую горем чету, не контактирующую ни с кем, кто бы мог спрятать девочку на нашей территории.
А улики и намеки продолжали поступать ко мне с завидной регулярностью.
Господин Фэй предлагает искать преступника среди каких-то «других» китайцев, не членов этой делегации, но кто они, эти другие китайцы, не говорит.
Настырный господин Старков охмуряет меня версией о причастности к преступлению отца Жанны, Олега Владимировича, причем, каждый раз приводит все новые и новые доказательства его вины.
У меня вызывает подозрение подарок Олегу Владимировичу от господина Ли в виде дорогой зажигалки и приложенная к нему записка, но тут же Василий Иванович убедительно доказывает нам, что бизнесменам незачем было ехать в Россию, чтобы заняться «киднапингом», если они могли сделать это с большим успехом у себя на родине. Следом на горизонте появляется двоюродная сестра Олега, а в ведении ее находится машина «скорой помощи», на которой легко можно увезти Жаньхо за тридевять земель например, на заимку егеря Комарова. И, наконец, в номере господина Бо Яньлиня находят туфельку бедной девочки.
Кто-то явно пытается «развести» меня как последнего лоха, но у меня есть своя версия, и продолжаю упорно гнуть эту линию. Меня бесят только постоянные звонки из Москвы и количество китайцев на душу населения. То есть, на мою душу. Особенно меня вывело из равновесия сообщение моего друга о том, что, оказывается, в горном ауле, у черта на куличках, есть свой китаец, в жилище которого он собственнолично видел детскую куклу!
А потом начинается эпопея с электромобилями, появляется загадочная записка на листе из старинного манускрипта Конфуция, меня отстраняют от дела и вызывают бригаду следователей из Москвы. А тут еще прямая улика против господина Хуа Джанджи: он просто-напросто сбегает от следствия, скрываясь на родине.
Я начинаю терять нить, за которую ухватился в самом начале расследования, но особенно не грущу по этому поводу: прилетят следователи из Москвы, разберутся. На то они и «важняки». А у меня опыта работы с иностранцами – никакого.
Ударило по моему самолюбию похищение сына Василия Ивановича, и я твердо знал, что обязательно найду его. А когда мне стало известно, что Сашу Фэя украли собственные родители, я понял все.
Фэй Вейсан пошел на этот опасный эксперимент, потому что не мог придти ко мне и сказать: «Я подозреваю того-то, того-то», Это было бы вне его этических норм. К тому же, он ужасно боялся майора Варновского, который просто не хочет слушать его. И он, начинает обрабатывать моего друга, Старкова Евгения Михайловича, предварительно прочитав его замечательную книгу «Мафия Небесных Братьев». И именно ему признается, что организовал похищение своего сына.
Все прояснилось, но я, как уже говорил вам, потерял контроль над главным фигурантом этого дела и не знал, как ухватить снова потерянную нить. Но у меня было уже два верных помощника, и они давно держали ее в руках, эту нить Ариадны.
Старков засекает Эмму Александровну в холле санатория имени Луначарского и узнает несколько подробностей ее поведения, не свойственного женщине, убитой горем. И верхом его розыскной деятельности я считаю выход на Артура Вадимовича Мазая и его тонкий подход к этому незаурядному человеку. Именно Старков выяснил, кому принадлежал пистолет, из которого стреляли в Эмму Александровну. Но здесь он допустил ошибку, которая могла многого стоить нашему расследованию и которую я ему никогда не прощу. Он ничего не сказал об этом мне.
А Фэй Вейсан в это время мучается и томится, потому что он почти уверен в том, кто похитил Жаньхо. Но он не бездействует, а следит за каждым шагом подозреваемых им людей.
Инсценировка с покушением на Эмму Александровну объединяет нас в одну могучую кучку: я, как опытный следователь и хороший психолог, сразу понимаю, что это всего лишь инсценировка, причем очень плохая; Евгений Михайлович выходит на пистолет, из которого стреляли в госпожу Ли; Василий Иванович каким-то образом узнает, что фигуранты вот-вот должны покинуть пределы России.
И вот, в то время, когда я заканчиваю допрашивать несчастного Хуа Линга, разочарованного любовника Эммы, которому подбросили тот самый пистолет, самодельную «Беретту», лейтенант Пухов из первого отделения милиции звонит мне и сообщает, что ими задержана при совершении ДТП неизвестная гражданка без всяких документов. Потом он добавляет, что некий Василий Иванович просил, чтобы этой гражданкой занялся лично я.
Я выполняю эту просьбу, но задержанная категорически отказывается общаться со мной, ссылаясь на то, что она является гражданкой Китайской Народной Республики, и требует позвонить консулу. Я уже однажды встречался с господином консулом, и мы произвели друг на друга прекрасное впечатление и даже договорились ходить вместе на теннисный корт. Я звоню ему, и через незначительный промежуток времени он тут как тут. Госпожа Ли расцветает и улыбается ему, как родная сестра, но консул официально просит предъявить ему документы, доказывающие, что она является гражданкой КНР. Эмма краснеет и говорит, что документы находятся в другом месте. Тогда мы оба требуем, чтобы она сопроводила нас в это место. Эмма совсем теряется и заявляет, что потеряла документы.
- Кто может удостоверить вашу личность и гражданство? – строго спрашивает консул.
- Никто, - отвечает Эмма, и я до глубины души поражен тем, что она забыла про своего мужа и его друзей.
- В таком случае я ничем не могу вам помочь, - говорит консул и удаляется.
А Эмма вдруг впадает в истерику.
- Господин следователь, вы же знаете, кто я такая! - кричит она. - Зачем же все эти формальности? Оштрафуйте меня за нарушение правил дорожного движении, и дело с концом.
- Извините, - отвечаю я, - что-то запамятовал, что мы с вами знакомы. Пока не найдутся ваши документы, я вынужден вас задержать.
- Я могу позвонить? – спрашивает Эмма, и я вижу, что она потеряла уже всякую надежду на спасение.
И мне это - ох! – как понятно: ведь только что, при мне она отреклась от своего мужа, отрезав себе все пути к отступлению, к прежней жизни. А новая жизнь, которую она хотела построить преступным способом, может не состояться, потому что никто не придет ей на помощь.
- Звоните, - говорю я, и она начинает лихорадочно тыкать пальцами по кнопкам своего роскошного мобильного телефона. Но ей никто не отвечает.
- Занято, - доверительно сообщает мне она и вновь начинает терзать телефон.
И в это время на связь выходит Евгений Михайлович, который сообщает мне о местонахождении девочки Жанны и второго преступника.
Операция по захвату яхты прошла быстро и бесшумно. Погони и стрельбы не было. Группа отдыхающих, в шортах и теннисках, с гитарой и девушками, шла по причалу, распевая песню, а потом внезапно и дружно оказалась на борту яхты. Амбалы, охранявшие олигарха, не успели понять, что происходит, а сам олигарх - закончить телефонный разговор.
Вот так было раскрыто это преступление, которое взволновало наш необыкновенно восприимчивый город, потому что его жители переживают за свой авторитет на международной арене.
Но вы спросите меня: так что же произошло на самом деле в семье Ли и при чем здесь оказался олигарх Сухоруков?
А для того, чтобы узнать все это, давайте выделим крупным планом нашу бесподобную Эмму Александровну.
Ну, о первых ее связях с криминальным миром мы уже знаем. Вор-рецидивист Ваня Коржик, ныне труженик дратвы и шила, в телефонном разговоре со мной сказал, что Эмма – сначала изрядная стерва, а уже потом – огромный талант в делах, наказуемых уголовным кодексом.
И он был, несомненно, прав.
То, что Эмма бросила Олега Владимировича, пусть и успешного банкира, ради миллионера Ли - понятно. Но мне было непонятно, зачем она собиралась поменять Ли на владельца автомастерской Хуа Линга. До тех пор пока я не узнал, что он совершил буквально подвиг, чтобы завоевать эту женщину. Наступил на горло своему чрезвычайно богатому братцу и выудил у него миллионы долларов, чтобы блистать перед своей пассией несуществующим богатством. Она соглашается уйти к нему, но говорит, что в Китае они спокойно жить не смогут: ее муж чрезвычайно ревнив и злопамятен, а родители Хуа и его брат не простят ему этот брак, ибо эта семья придерживается старых традиций и своей веры. И он покупает и оформляет на ее имя (!) небольшой, но роскошный дом на Лазурном Берегу, куда они должны уехать сразу после окончания форума, не возвращаясь в Китай.
Если бы бедный Хуа знал, для кого он приготовил это семейное гнездышко!
Еще в первый год счастливого брака с господином Ли Эмма встречается в Гонконге с русским олигархом Юрием Николаевичем Сухоруковым. Он тоже пленен этой женщиной и сходу предлагает ей уехать с ним. В качестве кого – не знаю. Эмма соглашается, но не в ее духе вот так взять и уехать от мужа- миллионера с чужим мужчиной, пусть он даже и русский олигарх. И она разрабатывает удивительный план, который поразил меня своей четкостью и иезуитством.
От каждого человека, с кем сводила ее судьба, она хочет что-то взять. Олег отдал ей дочь, Хуа Линг подарил дом, теперь, на прощанье она горит желаньем облапошить своего нынешнего мужа, благородного господина Ли Зихао.
Она похищает свою собственную дочь и помещает ее на яхте своего любовника, не менее благородного русского олигарха Юрия Сухорукова, который по первому ее зову приплыл из далекого Лондона. А мужу она говорит, что похитители требуют у нее огромную сумму денег, а иначе они убьют Жаньхо. И господин Ли, любящий Жаньхо, как свою родную дочь, спрашивает, не раздумывая, куда ему перевести деньги. А плутовка Эмма, видя, что муж находится в полном отчаянии и мало что соображает, говорит ему, что названную сумму надо перевести на ее счет, а она уже рассчитается с похитителями сама. И он выполняет ее просьбу, видя перед собой только номер счета и не замечая, что там стоит совершенно другое имя получателя.
Дело в том, что всемогущий нефтяной магнат Сухоруков уже сварганил для Эммы новые документы, зная, что она будет спасаться от старого мужа бегством. И по этим документам уже открыт счет в швейцарском банке, куда и «капнули» денежки господина Ли.
Ну, а как же господин Сухоруков? Выходит, он тоже совершил тяжкое преступление, укрывая похищенную девочку на своей яхте? Тогда, спросите вы, какие основания я имел, называя его благородным человеком?
Дело в том, что это очень занятый бизнесмен не смотрел телевизора и не читал газет, а с людьми общался только по поводу заключения с ними сделок. Поэтому он не знает, что Жанна похищена. Он думает, что Эмма просто обезопасила ее, в случае если муж узнает о бегстве своей супруги. Один из телохранителей, который в отличие от своего шефа смотрит телевизор, намекает ему, что в этой истории с девочкой что-то неладно, но олигарх орет на него, чтобы тот не лез не в свое дело.
А криминальный талант Эммы разворачивается во всю свою мощь. Она разводит нас, как хочет, то сочинив «электромобильную» записку, чтобы направить наше внимание на разногласия между ее мужем и могучим концерном производителей традиционных машин, то подбросив в номер бизнесмена Бо Яньлиня туфельку Жаньхо. А вы думаете, господин Хуа Джанджи, туроператор из Шанхая, сбежал от нас по своей воле? Ничего подобного! Это Эмма организовала ему звонок из его родного города. Человек, пожелавший остаться неизвестным сообщил, что жена господина Хуа отправилась на курорт, находящийся на острове Хайнань, в компании с его менеджером по маркетингу. Объяснять эти тонкости нам, грубым российским «ментам», господин Хуа посчитал не достойным себя и улетел домой тайком.
И, наконец, верхом ее криминальных упражнений является покушение на саму себя. Эта мысль приходит к ней на ум, когда она находит на яхте Сухорукова, в каком-то ящике, самодельный пистолет «Беретта». Он был когда-то подарен олигарху его однокурсником Артуром Вадимовичем Мазаем, и валялся без дела в течение многих лет.
Она уносит его в гостиницу, и тем же вечером приглашает к себе в номер своего китайского любовника. Он, естественно, там здорово наследил, что потом чуть не привело его на скамью подсудимых. Когда он уходит, Эмма достает из кармана кусочек обыкновенной пемзы и с силой проводит им у виска. Затем спускает его в унитаз и берет в руки пистолет, из которого стреляет в стенку.
Когда на выстрел прибегают люди, они видят лежащую на полу женщину, а на ее виске касательное ранение, из которого хлещет кровь.
На следующее утро она подбрасывает пистолет в номер Хуа Лингу, надеясь, что теперь он надолго сядет в тюрьму и не будет упрекать ее за то что, она присвоила себе дом на Лазурном Берегу.
Последние ее действия тоже были продуманы до тонкостей. Она берет на прокат автомобиль, и утром Сухоруков пригоняет его к офису врача-психолога Когана, на прием к которому якобы отправилась Эмма.
Знаете, куда она собралась поехать? Ни за что не догадаетесь! Она отправляется в горный аул, где живет наш таинственный китаец по имени Кун Веймин. Там она должна спросить у нескольких жителей, где находится его дом, чтобы ее хорошо запомнили в ауле. Затем она бросает машину в лесу, и километра три спускается по тропинке к месту, где ее ждет вертолет. Он доставляет ее на вертолетную площадку, которая находится прямо рядом с санаторием Луначарского, и теперь она вместе с дочерью и любовником отправляется прямехонько в Лондон.
А у нас возникает новое уголовное дело, где главным обвиняемым будет Кун Веймин, подозреваемый в убийстве женщины из автомобиля «Ниссан», найденного в лесу.
Чем-то и он помешал госпоже Ли. Я еще до конца не узнал, откуда в его хижине оказалась детская кукла и что за люди китайской национальности приезжали в аул в день свадьбы. Но я почти уверен, что все это дело рук Эммы, которая заметала следы своего преступления.
Но все закончилось так, как закончилось, и в этом есть ваша огромная заслуга, господин Фэй, и ваша – господин Старков. Я приношу вам глубокую благодарность, и надеюсь, что наше трио сработается в дальнейшем. Давайте выпьем за это!
Мы выпили по традиционному фужеру очень хорошо знакомого мне дагестанского коньяка имени какого-то героя Отечественной войны 1812-го года и закусили свежим шашлыком.
- Какой ты, однако, хороший человек, Борис Иванович, - прочувствовано сказал Фэй Вейсан. – Зря я тебя боялся и много глупостей наделал. А вот про наш китайский характер, ты правильно сказал. Не мог я пойти и про моих земляков плохое сказать. Даже если знал, что кто-то из них плохой человек.
- Это здорово! – воскликнул Варновский и налил еще. – У нас все было наоборот. Доносы писали на людей, даже если знали, что они хорошие люди.
- А как мы с тобой копали китайский след в этом деле! – вступил я, устав молчать. – А оказалось что?...
- Не надо так говорить, - остановил меня Василий Иванович. – Китайский след, армянский след… След бывает только один – след плохого человека, который хочет хорошо жить… Конечно, бывает обидно… Думаете, мне не обидно, как человеку, прожившему столько лет в России, что это преступление совершила русская красивая женщина, которых я так люблю? Но почему, спрашиваю я себя, мой земляк, а ее муж, очень умный и грамотный человек, не перевоспитал ее? Вот, видишь… А потому, думаю я, что он больше думал о деньгах, чем о человеке! А вот вы, Борис Иванович, и вы, Евгений Михайлович, больше думаете о людях. Поэтому Борис Иванович ездит до сих пор на старом «Фиате», а сын Евгения Михайловича ходит на прогулки по раскаленному асфальту…. Я думаю, несправедливо это. Нашему Президенту надо об этом хорошо подумать….
Мне очень понравилось, что Фэй Вейсан сказал: «нашему Президенту», и я обнял его за плечи. Борис Иванович последовал моему примеру, и мы дружно запели: «По диким степям Забайкалья…»
- Так мы будем работать вместе или не будем? – воскликнул Борис Иванович, едва закончив петь.
- Будем! – провозгласил я и попытался налить новую порцию спиртного.
Но Василий Иванович поднял руку, призывая вновь прислушаться к его мудрым словам.
- Я бы очень хотел помогать вам в вашем благородном деле, - сказал он. – Но я принял решение вернуться в Китай. Почему, спросите вы? А потому, что человек не может жить без Родины, если он… человек…
Эпилог.
Светлым осенним днем мы провожали Фэй Вейсана в аэропорту нашего города. Мы – это Борис Иванович и его жена Шура, вернувшаяся, наконец, из командировки в Швецию, моя жена Ника, Борька и даже маленькая Настя в своей коляске. Ну, и, конечно же, я, первым узнавший, что у нас на рынке торгует зеленью такой замечательный китаец.
Всем было грустно. Ревели самолеты, рвавшиеся в небо, вокруг бегали озабоченные люди, орали репродукторы. Только мы стояли под старой пальмой и грустили.
- Как только обоснуетесь на Родине, - говорил Борис Иванович Ване, старшему сыну Фэй Вейсана, - сразу научи отца пользоваться компьютером, чтобы он мог работать в Интернете. Мы будем с ним вечерами общаться по Skype’у. Правда, я никак не врублюсь, какая у нас разница по времени.
- Я тоже, - печально сказал Василий Иванович.
- Ничего, разберетесь, - ободрил их я. – Главное, чтобы мы не теряли связь.
Время бежало, и Фэй Вейсан посмотрел на свои допотопные наручные часы. Потом полез в своей не менее допотопный портфель и достал оттуда связку бумаг.
- Ника говорила мне, - сказал Василий Иванович, и мне очень понравилось, что он назвал мою жену просто Никой. – Ника говорила мне, что она очень хочет купить дачу за городом, чтобы дети могли дышать свежим воздухом. Так вот теперь не надо ничего покупать. В этих бумагах говорится, что я сдаю вам в аренду, без ограничения срока, свою дачу на Белой Речке. Я хотел просто подарить вам ее, но это оказалось очень трудно, а почему, я не понял…
Мы с Никой только ошеломленно переглянулись, а Борис Иванович закричал:
- Здорово! Теперь Ватсону будет где в тишине и покое кропать свои детективные романы.
- Нет уж, мистер Холмс, - возразил я ему твердо. – Обещаю, что детектив о чудаках из Поднебесной будет последним. А на даче я буду выращивать картошку и ловить форель на Белой Речке.
- Я посадил там несколько экзотических деревьев, которые растут только у нас в Китае, - сказал Фэй Вейсан. – Так что у вас там будет много работы.
- Спасибо вам, Василий Иванович, - растроганно сказала Ника. – Это была моя извечная мечта… Я ведь с малых лет на земле работала, а тут… сплошной асфальт.
- Вам тоже спасибо, Ника, - улыбнулся Фэй Вейсан, - вы так помогали мне устанавливать контакт с вашим мужем.
Объявили посадку на рейс до Шанхая, и мы двинулись к терминалу. Василий Иванович тронул меня за руку, и мы с ним приотстали. Он достал из кармана лист бумаги и протянул его мне.
- Что это? - спросил я
- Это последняя сказка из книги, которую я вам подарил, - ответил он. – Я вырвал ее из китайского оригинала, чтобы мой сын не мог прочитать ее. Потому что это очень жестокая сказка…
Я развернул лист. На нем красным шрифтом, очень похожим на китайские иероглифы было написано:
СКАЗКА О СЧАСТЛИВОМ ЧЕЛОВЕКЕ.
Жил-был человек. Он был счастлив, потому что не знал, что на свете есть другие люди.
Конец.
Примечание автора.
Прошу великий китайский народ извинить меня,
но «Сказки деревни Фэйшуань» я придумал сам.
Да не осудит меня его мудрый разум, если в чем-то я был неправ.
Б. Аксюзов.