Ей, видимо, нравился тот человек, что каждую среду приходил на остановку за её окном и стоял там, внизу, в ожидании нужного ему троллейбуса. А может, и нет. Может, и не нравился. Вначале она этого не знала. Вначале она про себя называла его «Чей-то Подсолнух», из-за копны светло-рыжих солнечных волос на его непокрытой голове.
Высокий, не совсем молодой, но и далеко не старый. Лет, наверно, тридцати пяти или чуть больше... c целой копной рыжих волос на голове.
Когда ясно на дворе, то он – в пиджаке, а когда дождь, то – в плаще. В общем, человек как человек, только очень рыжий.
«О, - подумала она, впервые увидев его на троллейбусной остановке, выглянув в окно, чтобы посмотреть на погоду, - Чей-то Подсолнух пришёл!»
И посмеялась в кулачок, и про себя повторила:
«О, Чей-то Подсолнух пришёл!»
И потом, натыкаясь в своих детских книжках на картинки с изображением подсолнуха (то растущёго в огороде, у белого дома, то – в поле), всё пофыркивала и откровенно смеялась.
- Ну, конечно, конечно! - радовалась она. - Как две капли воды!
И, когда снова видела этого рыжего за окном, уже вслух говорила:
- Опять Чей-то Подсолнух пришёл!
А, когда не видела его там, то и ничего. Значит, в другой огород ушёл. Что ей, больше думать не о чем, что ли? Вот сейчас приоденется и пойдёт в детский сад.
- Ах, какая ты у нас сегодня красавица, тёзка! – скажет любимая ею няня Юля у порога. – Ну, чем порадуешь нас в этот раз?
- Я спою сегодня новую песню, - ответит по секрету она, щекоча губками нянино ухо.
- Да ты что! – шёпотом поразится няня Юля. – Какую?
- Про берёзку.
И споёт. После завтрака. Когда все дети соберутся в комнате для игр:
Я сама не знаю, я прошу совета.
C безответным чувством ох, и трудно жить!
Подари, берёзка, мне свои серёжки
На свиданье к милому ходить.
И все ей будут хлопать в ладоши. Все-все-все! Громко-громко-громко! А любимая няня Юля скажет, чтоб слышали все:
- Быть тебе знаменитой певицей, Юленька! Чую, прославишь ты моё имя на всю нашу большую страну! А, прославишь?
- Конечно, прославлю! – скажет cчастливая она по секрету. – Я же вас очень-очень люблю!
И ей, счастливой, наверно, не будут завидовать все девочки. Ей никогда не завидовали все девчонки – ни её певческому голосу, ни умению считать до ста двадцати, ни отличным способностям в чтении детских книжек. Ею просто гордились...
А потом будут весёлые-весёлые игры. Потом – прогулка в парке. Потом – обед и сон.
В общем, дела, дела и дела! Не до рыжих подсолнухов.
Да она, эта всеобщая любимица, и думать бы забыла про рыжего дядьку за окном, если бы однажды, когда шёл сильный дождь, не увидела через окно, как он прикрыл своим плащом какого-то мальчишку-первоклассника с синим ранцем над головой. Расстегнулся, раскинул в стороны крылья своего плаща и впустил в этот шалаш неизвестного мальчишку. Совсем незнакомого. Чужого мальчишку, который подбежал к остановке, прикрыв голову синим ранцем.
- Мама, - спросила она тогда, - а какой сегодня день?
- Среда, - ответила из глубины квартиры мать. – А что?
- Ничего. Просто буду знать, что среда... А времени сколько?
- Скоро восемь. Одевайся, пора в детский сад!
- Скоро восемь, - прошептала девчушка, - среда.
И с той поры определила, что этот человек появляется на троллейбусной остановке исключительно по средам, когда на часах бывает скоро восемь утра. И всю неделю ждала именно этого дня. И уже знала почему. Потому что ей очень хотелось хотя бы разочек укрыться под крылатым плащом этого Чьего-то Подсолнуха. Укрыться и негромко, по секрету, пожаловаться ему: «А у меня, дядя, никогда не было папы»...