Утро воскресенья было изумительно тихим, солнечным и морозным. До Нового года оставалась неделя. Игорь доживал неумолимо завершавшийся старый год в глубокой депрессии и пьянстве. Он даже не заметил, что уже шесть дней существует без Лены и девять без Николая.
Город тяжело отсыпался с одной на всех похмельной головной болью от предпраздничных застолий. Игорь выглянул в окно и удостоверился в своем предположении, увидев лишь несколько человек, гуляющих на улице с неуместно бодрыми и шумными собаками. Он продолжал смотреть в окно до тех пор, пока не поймал себя на мысли, что ничего уже не рассматривает и внимание его никак не связанно с происходящим на улице. Игорь сел на мятую постель, и на мгновение ему показалось, что в комнате слышен характерный ход часов. Он машинально обернулся и усмехнулся, вспомнив, что в его квартире нет настенных часов, которые могли бы издавать послышавшееся ему тиканье.
Игорь прошел на кухню, присел на табурет и закурил, положив руки на стол. Небольшую кухню наполнили клубы дыма, неторопливо поднимающиеся к потолку. Он бесцельно выпускал кольца дыма в разрушительное путешествие, пока едкий дым не попал ему в глаза. Резко зажмурившись, он почувствовал, как глаза его увлажнились слезами. Вытерев слезы, взгляд его остановился на книге, белый уголок которой торчал из-под дивана. Он наклонился и вытащил книгу. Это была забытая Ириной Дмитриевной Библия в аккуратной рукодельной обложке из бумаги.
– Теперь для тебя самое время, – сказал Игорь и открыл книгу. – Давай пострадаем, что ли, вместе?
Несколько минут он бесцельно читал, механически перелистывая страницы. Игорь почувствовал вернувшееся одиночество, поселившееся рядом с ним несколько лет назад. Он осмотрелся и прошелся по квартире, по-прежнему не услышав в этой пустоте ни единого звука. Ему стало жутко и страшно. Игорь остановился напротив зеркала в коридоре и посмотрел на себя, пытаясь разглядеть в собственных бесцветных глазах ростки жизни. Глаза были пусты, и сейчас он по-настоящему понял значение этого выражения. Пустые глаза смотрели в пустое отражение пустых глаз. Игорь приблизился к зеркалу ближе, насколько это было возможно и, наконец, уткнувшись в него лбом, застыл, разглядывая кровеносные сосуды своих серых глаз. Зрачки его сузились, и ему вдруг стало неприятно от своего собственного вида – беспомощного, одинокого человека.
Он вернулся в комнату, лег на кровать, обняв подушку руками, и попытался заснуть, но попытка осталась тщетной. Ему никак не удавалось избавиться от мыслей о Лене. Нарастающая, как геометрическая прогрессия, тупая боль сковывала его тело уже не только духовно, но и физически. Почти не шевелясь, Игорь пролежал около часа и, очнувшись, он все-таки пересилил себя, собрался и вышел на улицу.
Он прошел через несколько похмельных кварталов, не встретив практически ни одного человека. Город показался ему пустым, причем пустым не сиюминутно, а вымершим или городом, население которого по неизвестным причинам покинуло свою обитель. Игорь смотрел в окна старых «хрущевок», пытаясь обнаружить в них движение, но движения не было.
Прогулка по утреннему городу напомнила ему о Николае. Мысль о Дятлове завладела им и вытеснила бессмысленные размышления о разрыве с возлюбленной. Большое сердце пустым не бывает, и изъеденное болью сердце Игоря открыло себя новому чувству – ненависти.
Он остановился и нервно пересчитал на пальцах дни с момента похорон друга. Сегодня было девять дней. Угрызения совести мучили его, и он счел себя предателем, позабывшем о необходимом поминовении умершего на девятый день. Неожиданно «озарившая» его навязчивая идея настолько стойко овладела им, что он решил незамедлительно навестить Людмилу Яковлевну и помянуть ее сына, несмотря на утро воскресенья.
Игорь зашел в магазин в нервном возбуждении, с которым не мог справиться. Он чувствовал неудержимую агрессию внутри себя. Редкие люди в магазине казались ему омерзительны, словно они послужили виной случившейся с ним чередой несчастий, а не он сам. Совладав, наконец, с собой, он купил несколько салатов, две бутылки водки, маленькую бутылку коньяка, конфет, курицу гриль на железнодорожной станции и направился к Людмиле Яковлевне.
Оказавшись во дворе Банного переулка, он обратил внимание на небрежно разбросанные атрибуты предновогодних торжеств, свидетельствовавших о бесконечном количестве выпитого жителями дома номер десять и иными горожанами, которым довелось «заглянуть» по данному адресу.
Скинув ногой с лавки возле подъезда Николая пустые бутылки, Игорь выпил коньяк и закусил его шоколадными конфетами. Быстро выкурив сигарету, он открыл дверь и поднялся на четвертый этаж, остановившись возле квартиры Николая. Игорь отворил незапертую дверь и зашел внутрь, где уже в коридоре почувствовал сладкий запах медикаментов вперемешку с ароматами затхлой еды. Квартира уже не была так тщательно убрана соседками, как накануне похорон, когда он был здесь с Леной последний раз. В коридоре повсюду валялись вещи и какие-то пакеты с протухшим мусором. На вешалке вместо одежды Николая висела телогрейка, под которой стояли «разбитые» валенки на резиновой подошве.
– Людмила Яковлевна, вы дома? – громко спросил Игорь, стоя в коридоре. – Это я, Игорь, Игорь Носов. Людмила Яковлевна, вы слышите меня?
Через считанные минуты из свой комнаты, запахивая старый халат, вышла заспанная Людмила Яковлевна с распущенными редкими волосами и опухшим серым лицом.
– Игорек, ты чего в такую рань? – спросонья открывая глаза, удивленно спросила Людмила Яковлевна.
– Люся, кто там? – раздался сиплый мужской голос из комнаты.
– Да никто, спи уже! – резко ответила Людмила Яковлевна и захлопнула в комнату дверь.
– Людмила Яковлевна, я просто к вам Кольку помянуть зашел. Сегодня ведь девять дней, – Игорь внимательно посмотрел на мать Николая, которая еще не совсем понимала, о чем он говорит.
– Да, девять дней, – машинально повторила Людмила Яковлевна и, не обращая внимания на Игоря, пошла на кухню, шаркая тапочками по полу. – Проходи, садись вот тут.
Игорь был обескуражен поведением Людмилы Яковлевны, которая, судя по всему, забыла о поминках. Он старался не подавать вида и принялся доставать пластиковые коробочки с салатами, пытаясь уместить их на столе, забитом грязными тарелками и пустыми бутылками.
– Да ты сгребай тут все, не стесняйся – безразлично сказала Людмила Яковлевна, наблюдая за стараниями Игоря, – мы тут, видишь, Коленьку каждый день поминаем.
– Тут вот салаты, там вон курица, селедка под шубой и всякая мелочь. – Игорь поставил на стол две бутылки водки.
– Ну, давай помянем, коли пришел, – Людмила Яковлевна взяла стакан, стоявший на столе, и дунула в него, желала очистить.
– Где тут у вас рюмки? – Игорь немного захмелел от выпитого коньяка.
– Вот, бери любую, – Людмила Яковлевна махнула рукой на грязные стаканы, после чего Игорь взял один из них и, ополоснув в раковине, налил водку себе и Людмиле Яковлевне. – Пусть земля тебе будет пухом, сыночек.
Людмила Яковлевна привычным движением опустошила стакан и поставила его на стол, после чего перекрестилась и посмотрела на фотографию Николая, наспех наклеенную на кусок картона.
– Люся, Люся! – вновь раздался мужской голос из комнаты Людмилы Яковлевны. – Черт, да где ты?!
Дятлова оставила Игоря и медленно поплелась к себе. Игорь посмотрел на стол и достал небольшой целлофановый пакетик с пятьюдесятью тысячами рублей, которые он снял со своей карты в банкомате магазина. Он положил пакетик на стол, отодвинув сковороду с пригоревшими грибами, и собрался было уходить, но обратил внимание на конверт и исписанный лист бумаги. Игорь аккуратно вытащил конверт и письмо из-под сковороды. Конверт содержал адрес исправительной колонии, а также фамилию и инициалы отца Николая. Отложив конверт, Игорь взял в руки письмо, написанное Людмилой Яковлевной. Неровные строчки сообщали о случившейся трагедии. Судя по подчерку, письмо дописывалось несколько раз и в разных состояниях автора. Строчки местами были неровными, а местами размытыми то ли слезами, то ли водкой.
В одной из фраз Игорь прочитал, что Людмила Яковлевна нашла в старых документах «…молитвочку, которую маленький Коленька сам тогда карандашиком написал под диктовку». Мама Николая сообщала, что прикладывает ее к письму. Закончив читать эту фразу, Игорь открыл конверт и достал из него небольшой пожелтевший листок бумаги в клетку, грубо вырванный из школьной тетради, на котором неопытная рука ребенка старательно вывела «Отче наш». Игорь внимательно начал читать молитву.
«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго».
Игорь закончил читать и еще раз вернулся к словам о долгах, внимательно их просмотрев. Пользуясь отсутствием Людмилы Яковлевны, которая о чем-то спорила с мужчиной в своей комнате, Игорь сложил «молитвочку» и спрятал ее во внутреннем кармане куртки. Едва успев застегнуть молнию, он заметил возвращающуюся мать Дятлова и хромающего рядом с ней мужчину. Мужчина внимательно смотрел под ноги и опирался на руку Людмилы Яковлевны. Он был небрежно одет в грязную майку и тренировочные штаны. Мужчина шлепал по полу босиком и являлся сожителем и собутыльником Людмилы Яковлевны.
– Люся, давай что-нибудь перекусим, – сожитель, разивший перегаром, вдруг посмотрел на пакет с деньгами и глаза его загорелись.
– Людмила Яковлевна, мне пора, – Игорь встал со стула и, взяв со стола деньги, протянул сверток ей. – Вот, мы на работе собрали пятьдесят тысяч на благоустройство могилы Николая. Может, плиту надгробную на могилу закажете? Возьмите.
– Ребята на похоронах мне деньги уже дали, – растерянно ответила Дятлова.
– Ты бери, раз дают, – в разговор вступил нервно закашлявший больной сожитель. – Парень дело говорит, тебе где потом взять-то, если что!
– Спасибо, Игоречек, – мать Дятлова расплакалась и неловко обняла Игоря, пытаясь поцеловать. – Спасибо, родненький мой. Я ведь такие деньжищи и не заработаю…
– Ты спроси, спроси его про бокс-то, а? Может ему надо, а? – дергая за халат, шептал сожитель.
– Игоречек, а тебе его бокс-то, груша, что ли, не нужна? Или, может, компьютер? Я отдам совсем недорого? Может, возьмешь?
– Нет, спасибо, я уезжаю. – Игорь с трудом сдержал гнев. – Простите за все Людмила Яковлевна, не держите зла. Прощайте.
Не дожидаясь ответа, Игорь удалился из квартиры. Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул свежий воздух и закурил. В голове его постоянно вертелась молитва.
– Прости нам долги наши, прости нам долги… наши… – чуть слышно повторял Игорь, направляясь к дому, – долги, прости долги…
Игорь остановился возле палатки с продуктами и купил маленькую бутылку колы. Поднявшись домой, он достал из холодильника виски и быстро сделал несколько глотков прямо из бутылки. Алкоголь не успокоил Игоря, а, наоборот возбудил еще больше. Он выпил вновь, морщась и пытаясь «усвоить» выпитое. Игорь осмотрел кухню, и ему захотелось закричать изо всех сил, выпустив хоть немного той боли и гнева, которые он теперь испытывал.
Игорь закурил и направился к шкафу, где последнее время хранил пистолет, украденный у Соснина. Разыскивая пистолет, он бросал из шкафа вещи на пол. Отыскав, он вернулся на кухню и положил его на стол. Черная безмолвная сталь манила Игоря своей холодной силой и властью, наполнив нового «хозяина» болезненной уверенностью.
– Пристрелю этих тварей, ****ь, к чертовой матери! – бормотал он, взяв в руки пистолет. – Я не прощу им долги. Сегодня я взыщу с них долги. Они мне за все ответят, суки.
Игорь быстро собрался, положив пистолет во внутренний карман куртки, и налил виски в бутылку колы, прежде вылив часть газированной воды в раковину.
Через десять минуту Игорь ехал в такси. Он смотрел в окно автомобиля на протяжении всей дороги от дома до кладбища. Лицо его было неподвижным, и лишь глазами он успевал захватывать фрагменты мелькающих новогодних образов Города. Таксист хотел пошутить над их поездкой, но, увидев лихорадочный настрой Игоря, предпочел не высказываться и сделал погромче радио, ежеминутно сыпавшее поздравлениями с наступающим Новым годом. Молчаливости шофера Игорь оказался даже рад, отчего решил, что «накинет» ему пару сотен рублей.
– Приехали, – сказал шофер.
– Что? – спросил Игорь, не заметив, как они оказались на окраине прямо перед самым входом на кладбище.
– Я говорю, приехали. Кладбище. Пятьсот рублей, – водитель ответил заученными словами.
– Командир, подожди меня двадцать минут. Вот тебе семьсот рублей. Когда вернусь, еще тысячу дам. Только не уезжай.
– Ну, хорошо, – с трудом согласился водитель. – Только не больше получаса, а то меня заказы ждут.
Игорь вышел из прогретой машины и сразу оказался во власти зимы. Холодная дрожь прошлась по его телу и, пытаясь согреться, он открыл бутылку колы и сделал несколько глотков заготовленного дома «коктейля». Осмотревшись, Игорь увидел двух дородных краснолицых мужиков, сидящих возле небольшой конторки. Мужики курили и с удивлением посмотрели на Игоря, который, держа в руке пластиковую бутылку, резко направился к ним. Работники кладбища немного засуетились. Игорь шагал широкими шагами, не сводя глаз с мужика в пышной лисьей шапке и овчинном тулупе. Мужик держал в руках деревянную лопату для уборки снега так, словно готовился в любую минуту защититься с ее помощью. Подойдя к мужикам, Игорь поздоровался и зачем-то протянул руку работнику кладбища в лисьей шапке.
– С наступающим! – неожиданно для себя сказал Игорь. – У меня вопрос. Как мне тут могилу одну разыскать?
– Какую могилу? – мужик немного оторопел, услышав поздравление Игоря.
– У меня тут товарищ похоронен, а я не знаю, как его могилу найти.
– Какой номер участка? – спросил мужик, удивленно опьяневшего посетителя.
– Не знаю. Его девять дней назад похоронили, а фамилия Дятлов.
– Гроб или урна? – спросил мужик.
– Что?
– Я говорю, его гробом хоронили или урной, после кремации?
– В гробу. Гроб я сам покупал, – лицо Игоря нервно искривилось.
– Если гроб, тогда по последней линии надо посмотреть. Там все могилы свежие. Скорее всего, там.
– Точно там, – подтвердил второй мужик.
– А где эта последняя линия?
– Вот пойдешь прямо до конца, – мужик в лисьей шапке встал рядом с Игорем и жестами пытался объяснить дорогу, – и там спустишься вниз и направо. Там будет небольшой овраг, а в овраге уже последняя линия. Увидишь, там еще все «холмы» свежие.
Игорь поблагодарил мужика и направился по указанному пути. Дорога была обледеневшая, и быстро идти не удавалось. Он шел торопливо и старался не оглядываться по сторонам. Наконец Игорь остановился, оглянулся и обнаружил, что зашел почти на самую окраину кладбища, находясь теперь очень далеко от дороги, такси и сторожей.
Игорь оглянулся и подошел к первой попавшейся на глаза могиле. Похороненной оказалась тринадцатилетняя девочка. Она игриво уставилась на него с фотографии, явно не соответствующей кладбищенскому покою и смирению, показывая всем видом, что вовсе не собиралась умирать. Игорь пригляделся к надписи на небольшой гранитной плите и смог разобрать только имя Тамара. Переведя взгляд с надгробья Тамары, он увидел могилу Александра Михайловича Петренко, потом Анны Анатольевны Михайловой, потом Кирилла Евгеньевича, Анатолия Павловича, Нины Аркадьевны…
У Игоря закружилась голова. Бесконечная череда лиц внимательно рассматривала его. Черно-белые, вытесанные из гранита, цветные и безликие на крестах, плитах и памятниках, они безмолвно смотрели на него в вечном молчании. Игорь с трудом взял себя в руки и вновь сделал несколько глотков виски, которые согрели его.
Немного забывшись, он услышал карканье ворон и направился дальше. Дорога спускалась вниз, и уже в овраге могилки теснили и сталкивали друг друга вниз, к самому его дну, где замерз небольшой ручей. Дорога стала резко спускаться вниз, и Игорю было сложно идти по такому льду, отчего он решил, что спуск ему придется пробежать, чтобы добраться до «последней линии». Побежав, Игорь несколько раз поскользнулся, но не упал. Дорожка была посыпана солью, и лишь в самом ее завершении Игорь все же не устоял на ногах и рухнул, поскользнувшись. В падении он протянул руки, но это не помогло и Игорь уткнулся в сугроб, завершающий ледяной путь к последней линии. Встав на ноги, он взял немного свежего снега и протер руки, заметив, как снег стал алым, пропитавшись его кровью.
Дальше идти было некуда. Дорога поворачивала направо и превратилась в совсем небольшую тропинку, на которой могли разминуться разве что два человека. По краям дороги была наезжена колея от санок, предназначенных для перевозки гробов.
На последней линии действительно оказались только свежие могилы. Ни на одной из них не было ни плит, ни памятников. На большинстве могил был стандартный металлический крест, сваренный из двух труб, с именем покойного и датами начала и конца существования, некоторые и вовсе были с табличками, содержащими аналогичную информацию.
Могилы еще были «нарядно» убраны пластиковыми венками и замерзшими живыми цветами. Игорь посмотрел на цветы, которые напомнили ему розы на балконе. Подходя к каждой могиле, он внимательно разглядывал начертанное имя. Наконец он прочитал: Дятлов Николай Степанович. Игорь отворил дверцу хрупкой оградки и вступил за нее. Снег не смог закрыть всю землю, накиданную могильщиками, отчего сквозь белизну зимы проглядывала темнота холма могилы и всевластие неувядающей смерти.
– Привет Дятел. Это я, Нос. – Игорь присел на импровизированно сколоченный «табурет» из старого пенька и куска толстой фанеры. Закурив, Игорь достал бутылку из бокового кармана и поставил перед собой, немного утопив ее в снегу. Сделав несколько глубоких затяжек, он привстал и поправил ленты с надписью «От коллег» на пластиковом венке. Замерзшие красные цветы сопротивлялись и царапали кровоточащие руки. Он совершил несколько «спасительных» глотков из бутылки. Желая продолжить, он вновь поднес бутылку к губам и почувствовал, как тошнота подкатила к горлу. Его вдруг стошнило, и он едва успел выскочить за ограду. Вернувшись, он снова закурил, глубоко затягиваясь и выпуская клубы дыма и пара.
– Как ты тут… или там? Где ты, Дятел, где? – Игорь почувствовал, как жгучие слезы наполнили его глаза, а все тело мгновенно размякло. Он хотел стерпеть и совладать с собой, но ничего не получалось. Игорь зачерпнул рукой снег и вытер им лицо, снова заметив кровавый след разодранных рук.
– Посмотри, руки в кровь разодрал. Надо же было так грохнуться! Хорошо хоть на работу идти не надо… Слышал новость, Дятел, я уволился. Улоф с такой рожей на меня смотрел, тебе не передать… извини, несу какой-то бред. Не знаю, что сказать. Мне плохо, Дятел. Мне совсем плохо. Я с ума схожу. Лена от меня ушла. Все, нет больше моей Лены, и тебя, Дятел, нет. Никого у меня теперь нет.
Игорь вспомнил про «молитвочку» и встал с пенька. Он засунул руку во внутренний карман и достал старую страницу из тетради, украденную у Людмилы Яковлевны. Игорь вышел за ограду и нашел палку, которой отковырял небольшую часть земли с могилы и положил бумажку, присыпав обратно землей.
– Дятел, я ведь знаю, что тебя убили. Они сделали так, что ты вроде как повесился, но я-то знаю, что тебя убили… Мазай со своими отморозками. Вот из-за чего все случилось, – Игорь достал пистолет. – Из-за этой херни все вышло, ведь так? Так, да?! Я этого не хотел, знай это. Я не хотел этого, я не знал, что так получится, что это все приведет к смерти… к твоей смерти. Почему ты не догадался, что пистолет у меня, почему не сказал им об этом, почему!?
Игорь вытер рукавом заплаканные глаза и схватился руками за голову. Головная боль стала невыносимой. Находясь почти в бреду, он еще что-то бессвязно бормотал. Мысли путались и с бешеной скоростью проносились в воспаленном сознании Игоря.
– Николай, прости меня и знай, что я отомщу, я обязательно отомщу за тебя, – сразу после этих слов он обратил внимание на стоящего человека совсем недалеко от того места, где он упал.
«Откуда здесь в такое время человек?» – подумал Игорь и продолжил наблюдать за ним.
Человек постоял перед тропинкой, свернув на которую Игорь очутился возле могилы Дятлова, и пошел к выходу с кладбища. Игорю даже показалось, что человек улыбнулся ему и жестом пригласил за собой, после чего он резко поднялся и направился к человеку. Темная фигура равномерно удалялась, хотя Игорь уже бежал. Добежав до центральной аллеи, ведущей к выходу, Игорь выбросил бутылку, которую держал в руке, и продолжил движение.
В лицо ему дул морозный ветер, отчего слезились глаза, но, несмотря на это, он продолжил движение, не сводя взгляда с удаляющегося человека.
Игорь бежал, прося человека остановиться, но тот не реагировал. Игорь, собрав все силы, побежал еще быстрее, но от этого расстояние между ним и человеком не сокращалось. В какой-то момент Игорь обессилел и закричал.
– Дятел… Дятел, это ты? – Игорь с ужасом посмотрел в чуть различимое, холодное лицо человека. – Постой!
Игорь вновь побежал. Он так быстро бежал, что не заметил, как оказался у выхода, за которым человек исчез.
Мужиков уже не было, впрочем, как не было и такси. Игорь вышел в самый центр небольшой площади, вдоль которой, тесно прижавшись друг к другу, ютились промерзшие автобусные остановки. Медленно обернувшись вокруг себя, он понял, что на кладбище никого кроме него нет.
Игорь чувствовал, как силы покидали его с каждой минутой. Если бы он мог знать величину измерения человеческой силы, он бы точно сказал, какая часть ее покинула его тело. Опустошенный и находящийся во власти невроза, он судорожно стал искать сигареты. Поиски доставляли ему боль всякий раз, когда он ладонями касался края кармана джинсов или куртки. Отыскав сигареты, он прикурил и ужаснулся, увидев в свете зажигалки свои изрезанные ладони, к тому времени распухшие от соли, попавшей на раны после недавнего падения на заледеневшей дорожке кладбища.
– Вот так приключение! – нарочито громко сказал Игорь и засмеялся безумным смехом, никак не свойственным нормальному человеку. – Есть тут кто живой?
До шоссе пришлось идти около двух километров. Достигнув цели, Игорь заметил, как сумерки стали похищать дневной свет все больше и больше. Шоссе оказалось оживленным, и он в считанные минуты поймал автомобиль и направился в Город, будучи одержим идеей отмщения за Николая.