Парашютная история

      

    Есть у меня приятель, Фимой зовут. Земляк, между прочим. Так уж случилось, что встретились мы с ним в не самом весёлом месте, -  в поликлинике. Он-то стоял на своих ногах в очереди к окошку, а я, увы, сидел в кресле-каталке. Проблема случилась у меня с ногами. Ну, поздоровались, обменялись обычными вопросами на израильский манер, дескать, как дела, что слышно. Спрашивает, с чего это я в качалке, уж не прыгал ли, случаем, накануне с парашютом? И тонко так подмечает, что в субботу, истинным иудеям по Галахе, прыжки с парашютом совершать запрещено. Действительно, накануне как раз у нас была суббота. Я Фиме и отвечаю, что сам лично слышал и видел, как по телевизору выступал рав, - нормальный рав, в чёрной шляпе и с пейсами, кстати, внешне очень похожий на популярного телеведущего Яна Левинзона. Вот этот рав и объяснял одной женщине, что в субботу прыгать с парашютом, вообще-то можно, только кольцо дёргать, действительно нельзя! И вспомнилась забавная история, произошедшая со мной в годы, «заводской молодости».
      Завод, на котором я работал, был совершенно молодой – едва минул год со времени его пуска. И контингент трудящихся тоже был довольно молодым. Потому общение между нами было на всех уровнях: так, как и в руководстве завода и во всех его службах было много молодёжи. Само собой, что на заводе была хорошая художественная самодеятельность, духовой оркестр, а также всевозможные спортивные секции. Всё это совсем не мешало выполнению и перевыполнению производственных планов и получению всевозможных переходящих и непереходящих знамён, вымпелов и тому подобных регалий.
    Однажды оказался я в электроцехе. Понадобилось мне разыскать бригадира электриков Валентина Степанова. Захожу это я в помещение, где он должен был обретаться, и вижу картину: сидит за письменным столом и что-то читает парень, а указательный палец его левой руки … почти полностью засунут в ноздрю! Поначалу думал – померещилось. Думаю: он, что пальцем мозги чешет, что ли? Но вот он поднял голову и … вынул палец из носу. Как потом он объяснил, что жил некогда в Сибири и там случайно отморозил палец, вот ему его и ампутировали так, что только одна фаланга и осталась. А у него с тех пор появилась такая привычка, как задумается над чем-то – сразу этот обрубок засовывает в нос. Меня он не первого так напугал. Посмеялись мы над моим испугом, а потом даже и     подружились.
      Вот однажды этот Валентин случайно в разговоре обронил, что когда его подчинённые меняют электрические лампочки на трубе котельной, им доплачивают «высотные», за работу на высоте. Я возразил, мол, какая это такая высота? Подумаешь, несколько метров над землёй! Валентин и говорит мне, а ты попробуй сам хотя бы посмотреть вниз с такой высоты, небось, коленки-то и задрожат. Ну, слово за слово, естественно, что к трубе меня никто и близко не подпустил, договорились спор наш разрешить  на парашютной вышке в парке им. Горького, что в Каменном Броде (кто был в Луганске – знает). Спор, естественно был «на интерес» - ящик шампанского. То, что я его выиграю, у меня даже и сомнений не было!
      В первый же общий для всех участников мероприятия выходной день   поехали мы в этот парк. Наша компания с шуточками-прибауточками вывалилась из трамвая и направилась к парашютной вышке. Вот уже из-за деревьев показалась её верхушка с висящим парашютом. Только почему-то, по мере приближения к ней, индекс моего настроения катастрофически понижался. Когда же я увидел это сооружение вблизи, - совсем расхотелось прыгать. Высотой она была примерно 20 – 25 метров, во всяком случае, не менее высоты пятиэтажного дома. Но самое интересное было то, что на ней виднелись фигурки поднимающихся по лестнице людей. Периодически какие-то ненормальные с визгом спрыгивали с неё и затем, продолжая визжать, плавно опускались, повиснув на парашютных стропах.
     У меня внизу живота как-то неприятно похолодело. Однако компания не разделяла моих страхов и с какой-то изуверской настойчивостью требовала зрелища! Я купил билет,  предъявил его контролёру.
- У Вас несчастные случаи бывали? – с какой-то слабой надеждой спросил я его.
- А как же без несчастных случаев?! – с радостью проинформировал он меня – На той неделе прыгал один бедолага, так и завис между небом и землёй! Уж больно лёгок оказался.
По всему, по- видимому, мне это не грозило.
- Ну, а так, чтобы насмерть?
- Да поднимайся ты спокойно! Жив останешься! Гарантирую!
   На ватных ногах я начал подъём по скрипучим ступенькам. Чем выше поднимался, тем выше поднимался во мне противный холодок. Вот, наконец, и верхняя площадка. Подо мной простиралось море деревьев, посреди которого, далеко-далеко внизу, виднелся островок земли, на который предстояло опуститься. Иного способа возвращения на грешную землю аттракцион не предусматривал. Ко всему прочему вышка почему-то слегка покачивалась, что совсем не вселяло уверенности в благополучном исходе мероприятия.
    Молодой и, где-то даже симпатичный, мужчина крепкого телосложения уверенно защёлкнул на мне карабины. Путь к отступлению был окончательно отрезан. В голове непрестанно крутилось одно и то же:
- Господи! Ну, какого рожна я ввязался в этот глупый спор? Да, чёрт с ними, с этими электриками, пусть вкручивают свои проклятые лампочки хоть на небесах! Мне-то, что за печаль? Теперь из-за собственной глупости предстоит прыгать с этой, чёрт бы её побрал, такой высокой и такой ненадёжной вышки. Хорошо ещё, если стропы не оборвутся. А, если вдруг лопнут, или что-то произойдёт с самим парашютом? Господи! Ну, прости меня за глупый мой язык! Клянусь, в жизни никогда больше спорить не буду! Господи!!!
     В это время за спиной раздалась короткая и негромкая команда: «Пошел!!!», потом – лёгкий толчок … и я с воплем рухнул в пустоту! Парашютная система нежно приняла «драгоценный груз», а я, не прекращая вопить, плавно опустился в добрые (чтоб они мне были здоровы!) объятия моих друзей. Даже стоя на земле, я ещё продолжал оглашать парк и прилегающие окрестности запредельными децибелами.
   - Да закрой же ты рот, в конце концов! Хватит вопить, - сказал Валентин,- перед посетителями просто неудобно! Ты выиграл - получай шампанское!
И, наклонившись, прошептал в ухо: «Штаны, хоть сухие?»