Глава тринадцатая.
Когда я вышел из лесочка после телефонного разговора с Варновским, усталые и переполненные впечатлениями туристы уже начали спускаться с горы. Я догнал егеря, который замыкал группу и пошел с ним рядом.
- Ну что, Павел Николаевич, не замучили вас экологи своими вопросами? – спросил я его.
Он улыбнулся:
- Нет, мне нравится, когда люди интересуются местами, которым я отдал столько лет. А такие группы, как у вас, здесь бывают крайне редко. Чаще приходят любители повеселиться на лоне природы, с выпивкой и музыкой. А то, что она, эта природа, находится на грани вымирания, редко кого интересует.
Мне не хотелось оказаться в числе тех, о которых только что сказал егерь, но больше всего меня волновал сейчас вопрос другого свойства и я отважился задать его:
- А скажите, Павел Николаевич, вы не запомнили фамилию того браконьера, который изготовил «Беретту»? Вы же наверняка составляли тогда протокол на него, и он, вероятно, мог сохраниться.
Я заметил, что егерь очень удивился этому вопросу и даже посмотрел на меня с некоторым подозрением. Но ответил он мне незамедлительно:
- А я и без протокола имя этого прохвоста прекрасно помню. Наши пути еще до того случая с ним пересекались, да и недавно мы с ним встречались, уже после его отсидки. А провел он в местах не столь отдаленных самую малость: то ли три, то ли два года. Примерным поведением заслужил себе досрочное освобождение. Да оно и ясно: с такими руками тебя хоть кто зауважает, даже тюремное начальство. А фамилия у него тоже знатная: Мазай. Только вот зайцев спасать у него охоты никогда не было, а совсем наоборот. Зовут его Артур Вадимович. Живет в городе в собственном домике рядом с аэропортом. Вот и все, что я о нем знаю. А вам он зачем понадобился? Неужто тоже решили заказать ему пистолет? У него много было клиентов по этой части. Некоторые из них были свидетелями на суде, а кое-кто вместе с ним в тюрьму отправился.
- Нет, мне оружие не нужно, - ответил я, поразившись памяти Павла Николаевича. – Просто я, как всякий экскурсовод, должен знать всех выдающихся людей нашего города, даже если они отличились на криминальной почве.
- Это правильно, - поддержал меня егерь. – На одних положительных примерах людям нашу жизнь не перескажешь, очень она им пресной покажется, занудной, можно сказать. А вы когда зайдете ко мне путевку отметить, напомните: я вам фотографии этого дедушки Мазая покажу, и даже могу ксерокопию подарить. У меня дочка здорово разбирается во всей этой электронике.
Уже в автобусе я достал из папки увеличенную на весь лист фотографию умельца и принялся внимательно ее разглядывать. Вспомнив советы Бориса Ивановича по части науки физиогномики, я сразу определил, что этот человек хитер, но слабохарактерен: на мой взгляд, его легко можно было купить за деньги или запугать. И так как у меня было твердое намерение посетить его в собственном доме, я задумался о том, как мне завоевать его доверие. А без доверия, я был в этом твердо уверен, нужных сведений я у него не получу.
Я не успел придумать ничего подходящего, потому что наш автобус подкатил к гостинице, где жили экологи, и, тепло с ними распрощавшись, я отправился к себе в контору, чтобы сдать диспетчеру Олечке путевку и разведать настроение своей начальницы после того, как Борис Иванович выбил у нее для меня внеочередной отпуск, а сама она подверглась атаке «чудаков из Поднебесной». Кроме того, я надеялся поймать у офиса водителя Сурена, так как для предстоящего расследования, которое мне надо было провести решительно и быстро, нужен был транспорт.
- Ой, как хорошо, что вы зашли, дядя Женя! - воскликнула Олечка, завидев меня. – У нас на завтра намечается завал! Мирра Савельевна отравилась грибами, а Павел Константинович выдает замуж племянницу. Я не знаю, что делать! Две группы остаются без экскурсовода.
- А что у нас на завтра?
- Утром экскурсия на водопады и обзорная по городу, потом морская прогулка, но тематическая, для архитекторов из Москвы. После обеда - пещеры, выставка прикладного искусства горцев, и еще одна обзорная.
Я не знаю, что заставило меня принять такое решение, но, не теряя ни минуты на размышление, я твердо сказал:
- Ставь меня на морскую прогулку для архитекторов. Они увидят наш город таким, каким его не видел никто.
- Ой, спасибо, дядя Женя! Вы меня просто выручили. Ведь мама сказала мне, что вы в отпуске.
- У меня настолько развито чувство долга, что по его зову я прихожу на работу даже во время отпуска. Кстати, Лариса Николаевна у себя?
- Да, она в панике от того, что я ей сообщила. Зайдите, успокойте ее.
- Непременно, Олечка. А ты задержи Сурена, если он появится.
Когда я зашел в кабинет начальницы, она расцвела от радости:
- Вы наш спаситель, Евгений Михайлович! Я умоляю вас забыть о своем отпуске и провести завтра экскурсию. Выбирайте любую!
- Уже выбрал. И поспешил успокоить вас, дабы ничто не смогло испортить естественного состояния вашего духа.
Лариса Николаевна рассмеялась, но ответила мне начальнически строго:
- Вы когда-нибудь можете быть серьезным? Я ведь знаю, зачем этот настырный следователь выпросил у меня для вас отпуск. Это ужасно! Уже который день милиция ищет эту несчастную китайскую девочку, а вы все шутите.
- Если я шучу, значит эту девочку, которая, кстати, вовсе не китайская, очень скоро найдут. И вам выразят благодарность за то, что вы, несмотря на разгар сезона, отрядили на это трудное дело своего лучшего экскурсовода Е.М. Старкова.
- Опять вы шутите! А я ведь по-настоящему испугалась, когда ко мне пришел этот китаец, и стал рассказывать про какие-то там электромобили.
- А вот скажите, Лариса Николаевна, кроме испуга, что вы еще испытали? Как вы думаете, был ли этот человек искренним, или он, вообще, того…?
И я сделал выразительный жест у своего виска. А Лариса Николаевна задумалась. Потом сказала, почему-то понизив голос почти до шепота:
- Знаете, Евгений Михайлович, я страшно далека от ваших расследований, но мне кажется, что я его поняла… Ему очень надо было узнать, что я знаю об этом деле. Ну, о похищении девочки. И знаете, когда я это поняла? Он поведал мне про своего друга, владельца турбюро в Шанхае, который тоже участвовал в вашей экскурсии, а когда я никак не прореагировала на это сообщение, он удивился: «А разве ваш экскурсовод не рассказывал вам о нем?»
И тут я тоже понял цель визита Фэй Вейсана к моей начальнице. Ему надо было убедиться, действительно ли я не имею к расследованию этого преступления никакого дела. А вот какой вывод он сделал после беседы с Ларисой Николаевной, я не знал.
- Ну, что же, Лариса Николаевна, скоро неугомонный господин Варновский привлечет к расследованию этого дела и вас.
Начальница замахала руками, показывая, что ей окончательно надоели мои шутки, и призывая меня убраться из кабинета.
В приемной меня ждал Сурик.
- Звал? – спросил он меня, показывая лучший образец своей лаконичности.
- Надо съездить в одно место, - достойно ответил я.
- Надо, значит, поедем. Автобус я уже поставил в гараж, а моя «Карамболина» стоит у входа.
Никто в нашей конторе не знал, почему он называет свою старенькую «Волгу» «Карамболиной», но шутить над этим раритетом с таким именем не решались даже самые отъявленные юмористы.
- Одну минутку, я только позвоню, - попросил я Сурика и набрал номер управления МВД.
Но звонил я не Борису Ивановичу, а его помощнику Олегу.
- Олежка, - сказал я, - пробей мне, пожалуйста, адрес человека с такими позывными: Мазай Артур Вадимович, возраст - приблизительно пятьдесят лет, проходил по оружейному делу три года тому назад. Срочно.
Через три минуты у меня на руках были точные координаты интересующего меня человека, и я протянул бумажку Сурику:
- Едем по этому адресу.
- Хороший адрес, - сказал водитель. – Я на обратном пути пассажиров из аэропорта прихвачу. Такси у нашего города все равно не хватает. А у меня - денег.
Через полчаса мы остановились на тихой улочке, утопающей в зелени. Впрочем, тихой ее назвать было неправильно, так как над ней постоянно гудели самолеты.
- Моя помощь не нужна? - спросил вездесущий Сурик.
- Нет, отдыхай. Я думаю, что здесь живут добрые люди, и я у них долго не задержусь, - ответил я ему и направился к калитке, окруженной цветущей повителью.
Табличка на ней несказанно удивила меня: вместо предупреждения о страшно злой собаке, там было написано: «ВХОДИТЕ! НЕ ЗАПЕРТО!» Я последовал этому приглашению и увидел посреди маленького дворика, закатанного в бетон, мужчину в соломенной шляпе и шортах, который сидел на лавке и кормил трех пестрых курочек. Причем делал он это весьма своеобразным способом: сыпал себе под ноги небольшую дозу кукурузы и добавлял новую только после того, как куры склевывали все до зернышка. Меня он упорно не замечал, и я самостоятельно присел рядом с ним на лавку. Самым главным для меня сейчас было, чтобы он не подумал, что мне от него надо что-то важное. Поэтому я сидел молча и наблюдал за процессом кормления кур.
- Вы насчет телевизора? – наконец спросил он меня, не поворачивая головы.
- Нет, - ответил я. – А что, вы телевизоры тоже делаете?
- Телевизоров я уже давно не делаю, - сказал умелец, которого я узнал по фотографии, и впервые взглянул на меня с мимолетным интересом. – Просто в аэропорту запустили какую-то электронику, после чего на всей нашей улице телевизоры перестали показывать даже Ивана Урганта.
Я оценил его мрачный юмор, слегка улыбнувшись, и это ему понравилось. Он высыпал на бетон всю кукурузу, что была у него в руках, и выжидающе взглянул мне в лицо. Но я решил еще немного продолжить свою игру и спросил, кивнув на кур:
- Несутся?
- Нет, - ответил Артур Вадимович несколько растерянно. – Я петуха никак не заведу.
И тогда я сразу понял, что пришло время для атаки.
- Артур Вадимович, - сказал я тоном психолога - мизантропа, - я не буду выдавать себя за сотрудника милиции, что мне было сделать совсем нетрудно, ни даже за частного детектива. Но если у нас с вами не состоится откровенного разговора, то скоро в этом уютном дворике появятся и тот, и другой. Не буду скрывать, что в деле, о котором я вам все рассказать не могу, я – лицо заинтересованное. И за те сведения, которые вы мне сообщите, я даже могу вам заплатить энную сумму.
- Какие сведения вам нужны? - спросил меня «дед» Мазай, и я понял, что мои догадки об особенностях его характера были верны и я избрал правильную тактику. И я тут же усилил натиск:
- Несколько лет тому назад вы привлекались к ответственности за браконьерство на территории биосферного заповедника с применением незаконно изготовленного оружия, а именно, пистолета типа «Беретта», но с патронами «Макарова».
Я увидел, что сказанное мною ошеломило его, но возразить Артур Вадимович мне не мог, а потому потерянно молчал.
- Я хотел бы, - продолжал я, - чтобы вы рассказали мне, сколько таких «Беретт» вы изготовили всего, и назвали тех людей, которым вы их сбыли. За исключением тех, кто проходил в вашем деле свидетелями и вашими подельниками.
- Я не помню, - глухо ответил городской «левша», и я сразу понял, что он врет.
- Значит, вы ничего не поняли, - печально сказал я. – Произошло покушение на человека, а стреляли в него из вашей «Беретты». Это доказано экспертизой. Если я завтра назову следователю имя этого человека, о вас никто и не вспомнит. Если нет, вас вызовут на допрос, потому что я сообщу органам, что точно такой пистолет, каким были произведены выстрелы, хранится у егеря Комарова, и изготовили его вы, что было доказано на суде. И на вас заведут новое дело, так как вы утаили, что была еще одна «Беретта», которая оказалась в руках преступника. И если в первом деле речь шла об охоте на животных, то теперь вам предъявят более тяжкое обвинение.
- Хорошо, я скажу, - совсем тихо отозвался Мазай. – Только меня точно не вызовут в суд?
- А зачем? - успокоил я его. – Обвиняемому в покушении будет легче сказать, что нашел пистолет на улице, а не заказывал вам его.
- Он мне его не заказывал, - совсем уж обреченно проговорил умелец. – Я сам подарил пистолет ему на его день рождения. Мы тогда дружили с ним. Учились в одном институте. Потом наши пути разошлись. Меня выгнали из института за пьяную драку. А он стал большим человеком. Очень большим человеком. Его зовут…
Когда Артур Вадимович произнес эту фамилию, я вздрогнул от ужаса и воспрянул от радости, потому что знал: дела о похищении Жанны и о покушении на Эмму Александровну можно закрывать….
Отступление тринадцатое.
Сказка о маленьком обманщике.
Утром, когда крестьяне собирались в поле на полив риса, по улице пробежал мальчишка по имени Чао, громко крича:
- Дракон Пуи спускается с гор! Дракон Пуи спускается с гор! Он голоден и зол!
Крестьяне тут же бросили свои мотыги и принялись прятать свою еду, укрывая ее на сеновале и даже закапывая в землю. Все знали, что дракон Пуи самый прожорливый дракон Поднебесной, и если он придет в их деревню, то завтра им нечего будет есть.
Прошло немного времени, и тот же мальчишка вновь показался на улице, пробегая теперь ее в обратном направлении.
- Дракон Пуи, - кричал он, - не смог дойти до деревни, потому что очень ослаб от голода! Кто отнесет ему еду в лес у Белого Ручья?
Крестьяне собрались в кучу и стали советоваться. Идти к дракону никому не хотелось, потому что все знали его крутой нрав.
- Чао, - обратились они к мальчишке,- может быть, ты сам отнесешь дракону то, что мы соберем?
- Отнесу, - согласился Чао, - если вы дадите мне три монеты. Ведь дракон Пуи сегодня очень зол, и я не знаю, понравится ли ему то, чем вы собираетесь его накормить. Он может прихлопнуть меня одной ладошкой, если он найдет вашу пищу невкусной.
Крестьянам некуда было деваться, и они собрали мальчишке три монеты, которые тот тут же спрятал за щеку.
Крестьяне были рады, что теперь они могут заняться нужным делом, и отправились в поле спокойными.
А мальчишка прибежал на Белый Ручей, достал из мешка то, что крестьяне приготовили для дракона, и принялся уминать всякие вкусные вещи за милую душу. Потом запил все холодной водой, растянулся на траве и стал любоваться монетами, которые заполучил у крестьян обманом.
- Ты что здесь делаешь? – вдруг услышал он громкий голос, подобный раскату грома, и задрожал от страха.
Чао вскочил на ноги и увидел перед собой … дракона Пуи!
Дракон действительно был очень зол, и потому из его ноздрей вырывались длинные языки пламени.
- Я… я принес тебе поесть, - чуть слышно пролепетал мальчишка, заикаясь на каждом слове.
- А откуда ты узнал, что я приду сюда? – грозно спросил дракон.
- Я … я увидел, как ты спускаешься с горы, и решил пойти тебе навстречу, - соврал Чао. – Чтобы ты не так утомился в дороге.
- Молодец! - прорычал дракон. - Это хорошо еще и тем, что, если мне не хватит той еды, которую собрали крестьяне, я зажарю тебя, чтобы насытиться вдоволь.
Теперь мальчишке стало совсем страшно, и он с ужасом смотрел, как дракон опустошает мешок, который он принес.
Закончив есть, Пуи погладил себя по животу и сказал:
- Что-то мало еды собрали сегодня для меня крестьяне. Придется их наказать за это, и тебя вместе с ними.
- Я принесу еще! – закричал Чао, хотя он не представлял себе, как он теперь будет добираться до рисовых полей, где работали крестьяне и объяснять им, что дракон не наелся. Ведь почти половину того, что было в мешке, он съел сам. А за то время, пока он будет бегать туда – сюда, дракон проголодается еще больше, придет в деревню и сожжет ее.
И тут ему на ум пришла спасительная мысль.
- А можно я тебе дам три монеты, ты полетишь в город и там купишь все, что тебе захочется? – сказал он.
Главный дракон Поднебесной Тин Лун запрещал кому-либо из драконов обижать городских торговцев, но покупать у них еду никому не возбранялось.
И Пуи решил воспользоваться предложением мальчишки: ведь идти в деревню и жечь ее, чтобы наказать нерадивых крестьян, было так утомительно. К тому же злость у него почти прошла, а без злости и огонь внутри его поутих, и надо было очень постараться, чтобы он пыхнул из его ноздрей, как прежде.
- Ладно, - сказал Пуи, - гони сюда свои монеты. Я сегодня добрый и даже могу сделать для тебя что-нибудь приятное. Говори, что ты хочешь.
Мальчик вспомнил, как он обманул сегодня всю деревню и сколько страха пережил из-за этого.
- Я слышал, - сказал он, - что драконы - это те же волшебники и могут сделать человека счастливым. Сделай, пожалуйста, чтобы я никогда не врал.
- Ну, это для меня пустяки, - усмехнулся Пуи. – С этой минуты, как только тебе захочется соврать, тебе представится, что я поджариваю тебя, чтобы съесть. Я думаю, что через пару дней у тебя пропадет желание обманывать людей. Даже мысли у тебя такой не появится.
Так оно и произошло. После этого страшного дня Чао никогда и никого не обманывал, и люди, указывая на него, говорили своим детям: «Смотрите, это идет самый честный мальчик в нашей деревне»