Это типа предисловия к возможному будущему сборнику :)
РОМАНС О РАБОТЕ
Когда я начинаю рассказывать истории о своей работе, меня скоро перебивают и спрашивают: «А чем вы, собственно, там занимались?» Это – как прерванный полёт. Я мучительно перестраиваюсь на другую волну и начинаю объяснять суть геофизики в понятных выражениях, но у собеседника тотчас появляется скука в глазах, после третьей фразы он как бы «уходит в сторону».
А рассказ уже сбит, я не могу вернуться к нему с тем же настроем; я вижу, что без объяснения некоторых вещей мои воспоминания непонятны, а объяснения – скучны. Ведь, если говорить честно, геология и меня самого всегда больше интересовала как образ жизни, чем как профессия. Я – не настоящий геолог.
И я решил, насколько это возможно и нужно, сразу посвятить читателя в некоторые нюансы, чтобы впредь не возвращаться к этому скучнейшему разговору.
Итак, в конце 80-х наша партия занималась гравиметрической съёмкой масштаба 1:200000 в районах Западных и Восточных Саян. Административно это – юг Красноярского края, Хакасия, немного Тувы, немного Кемеровской области и Алтайского края. Иными словами, мы должны были транспортировать по всей этой территории специальные приборы и осуществлять с ними наблюдения по сети 2х3 километра.
Там, где было достаточно открытых мест, то есть на горных хребтах и в степях, мы «транспортировались» на вертолётах, выпрыгивая каждые 5 – 10 минут для того, чтобы сделать измерения. Это происходило с февраля по апрель и ещё в октябре и называлось вертолётной съёмкой или попросту «вертолёткой». Жили мы тогда в ближайшем к месту работ районном посёлке с аэрофлотовской «точкой», где могли временно базироваться абаканские (при беглом чтении не путать с американскими) вертолёты. Экспедиция арендовала для нас частный дом, для того, чтобы ездить в аэропорт, у нас был «УАЗик». Постоянный состав насчитывал около 10-ти человек, включая начальника и водителя, на лето принимали ещё сезонных рабочих.
Летом мы пешком отрабатывали таёжные массивы, где нельзя было сделать необходимое количество посадок. Около четырёх месяцев мы жили в палатках небольшими отрядами по три – пять человек, но не на одном месте, а перебазировались примерно через каждые 20 дней. Намечали маршруты в радиусе 30 километров от лагеря, вертолёт развозил так называемые «выброса» по местам запланированных ночёвок, и мы уходили на несколько суток бригадами по два человека: оператор-геофизик и сезонный рабочий.
В лагере тоже оставался один человек, который должен был, пока мы ходили, вести стационарные измерения. Лагерь располагался на какой-нибудь речке, кроме того, в условиях гор ставилась вторая, верхняя барометрическая станция (ВБС). С этим словом связано немало интересных историй, поэтому удобнее сразу составить представление, что оно означает. Верхняя ВБС должна была находиться выше всех маршрутных пунктов наблюдений, поэтому на какой-нибудь лысой каменистой горе в районе работ ставили палатку, селили в неё двух сезонных рабочих, а «лабораторией» служил обтянутый брезентом геодезический знак – триангуляционная вышка.
Слово «барометрическая» в названии станций связывает их с прибором баронивелиром. С их помощью измерялись высоты местности, а основной наш прибор – гравиметр – улавливал незначительные изменения силы тяжести, той самой, которую изобрёл Ньютон. Позже оказалось, что на нашем шарике она неодинакова, и эта неодинаковость в надёжных руках (мозгах) может рассказать о многом.
Например, оказалось, что если бы Ньютон сидел под яблоней на горе высотой в несколько тысяч метров, яблоко ударило бы слабее, и открытия, возможно бы не произошло. А если бы он сидел на Северном Полюсе, удар мог бы иметь трагические последствия. Впрочем, я уверен, что ни в том, ни в другом случае, Ньютон бы ничего не открыл, ведь яблони не растут ни на Полюсе, ни на суровых вершинах. Единственное, что там может ударить по голове, это град в середине июля, или вертолётная лопасть, но последнее – уже о грустном… :)
Прежде, чем нам отправиться в путь по страницам моих воспоминаний, кроме двух названных приборов, надо собрать ещё и остальное маршрутное оборудование. Это, конечно, компас и детальные топо-карты (GPS-навигаторов тогда ещё не было), топорик, два ножа, ружьё или пистолет и, конечно, «харч», который, если верить пословице, спину никогда не давит.
Если после рассказанного кто-то спросит: «Что же вы всё-таки там искали?» – я приведу первую заповедь геофизика, которая и отличает его от собственно геолога: «Мы не ищем, мы измеряем».
Если дотошный читатель не удовольствуется и таким ответом, должен сказать, что, хоть я и знаю примерный ответ, но он ещё более длинен и скучен, чем всё здесь сказанное. По сути, мы занимались сбором данных, записывали цифры. Потом более серьёзные специалисты отдавали эти цифры в Вычислительный Центр (сейчас всё можно сделать на одном ноутбуке), а по итогам вычислений строили специальную карту. А третьи люди (но это уже даже не специалисты, а, скорее умы) позже извлекали из этой карты разную полезную для себя и для страны информацию.
Но книга моя не об этом...
Ах, да! Спросят: «Что за странное название – Романс о работе»? Отвечаю: если были повести в стихах, почему бы не быть «Романсу» в прозе?