В лето 7490 от сотворения мира ,в девятое на десять лето по принесении чюдотворнаго Николина образа ис Корсуня, семнадцатаго дня Травня, в пяток, наконец-то случилось то,что повторялось каждый божий день,вот уже несколько десятилетий кряду, с постоянством,коему могли бы позавидовать не токмо балтийские лососи, шедшие на нерест в реку Неву, но даже и лупоглазые ерши, если бы только все они не упокоились(И не раз,но - навсегда!) какраз в силу всё того же постоянства (Знатные баталии в защиту окружающей среды не прекращались до тех пор, пока подзащитная не отказывалась от своего последнего слова и не сдавалась на милость победителей):
Грузчик маслогорчичного цеха, Петров Я.Т.,табельный номер - 2,87(Впоследствии - 3,62; 4,42; 5,20 и т.д.,и т.п.) без труда съэкономив на комплексном обеде в заводской столовой и реализовав в нечистоплотные руки любителей до лёгкой наживы четверть кукурузного масла, собрал таким образом ту минимальную сумму, необходимую для легального приобретения (Добропорядочность, до щепетильности, входила в число главных достоинств Якова Тимофеевича)двух" огнетушителей" вермута.
Казалось бы этот факт, такой же неприглядный, как и чуждый духовным запросам всех честных и гармонично развитых людей эпохи развитого социализма и тотального дефицита, должен был вызвать в его душе, если и не тяжелейшую депрессию, то, по крайней мере, вполне определённую оценку. Но, вышло нечто обратное.
Превратно истолковав случившееся (Вопреки Кодексу Строителя Коммунизма, он-таки пошёл на эту финансово-криминальную сделку!) он тут же ощутил в своей душе такую гамму переживаний и сопереживаний (Сын Петрова, Виктор,следовал за отцом неотступно, как тень), что описать его состояние была бы не в состоянии даже целая писательская бригада, ежегодно наезжающая в Российское Нечерноземье, набраться вдохновения сидючи под балдахином.
Душа Петрова была в своём роде творением столь же редким (Господь затратил на неё все свои душевные силы) и того же порядка, что и шедевры Гварнери или Страдивари среди серого однообразия смычковых безделушек. Быть может именно этой неординарностью и объясняется тот факт, что трепетная ария его души была записана в разводном ключе сантехника И. Тараскина. Где знаками алитерации служили пустые бутылки да три засиженных мухами стаканА. Сочинил сей неединственный шедевр (Но именно на нём он и истощил свой гений!) композитор Арнольд Бухарин(Личность скандальная и достаточно известная в определённых кругах) прямо не выползая из-под стойки, которую он использовал не только, как пюпитр.
Когда за пазухой от нетерпения и от предвкушения сладкого забвения забулькала жидкость вполне определённого цвета, в бесцветных глазах Я.Т. стали проступать тёплые тона и полутона, наконец, они покрылись пеленой блаженства и невидимый оркестр его души заиграл туш (Но это было уже совсем из другой оперы!)
У пивного ларька им встретился сосед, вот уже семнадцатый год проматывающий всё своё состояние. Но они сделали вид, что его якобы не заметили. Так как к тому времени он промотался уже окончательно и жил на подаяния различных благотворительных организаций. Они же (Великомученники милосердия ) и уговаривали его всем скопом приступить к общественно-полезному труду. Но сердобольная общественность восстала грудью его на защиту. Страсти, разбушевавшиеся вокруг нарушений прав соседа, не утихали ни на минуту. Тысячи сознательных граждан вносили в фонд его имени различные суммы и не только в денежном выражении. Другие же (Не менее сознательные) предпочитали делать это лично и непосредственно ему самому, но обязательно ночью, в подворотне и с глазу на глаз. (Сосед был до неприличия стеснительным. Отчасти этим и объясняется тот факт, что его пытались ущемить в правах.)
Подошёл Тараскин с полной кошёлкой макулатуры и жёлтым, как померанец, огурцом.(Благодарственные подношения от своих клиентов, за устранение всевозможных сантехнических неудобств, Тараскин принимал исключительно в форме речей политических деятелей различных рангов да изредка в виде вульгарного солёного огурца.) Читали они все трое"по диагонали" (Запоем!) А потому, угнаться за ними, было делом не только бесполезным, но и далеко небезопасным.
Наспех прочитав обе брощюрки Петрова на злобу дня (Это была только прелюдия), они приступили вплотную к монументальным полотнам И. Тараскина. Прочитав и их от доски до доски, они, по щучьему велению, очутились в колхозном катухе. Где в их честную компанию, исподволь (Воистину!, пути Господни неисповедимы!) втёрся матёрый хряк, порушив таким образом до самого основания академическое камерное Трио. Своим присутствием он низвёл его до балаганного квартета. Куда девались та идиллия, то понимание, которые царили до его вторжения!? И действительно: как только ни садились на него наши друзья, как они ни бились с этим пресловутым хряком, а только видно было по всему, что они не годились не только в музыканты, но даже и в Красную Армию! Наконец, Петрова-старшего торжественно вынесли из катуха вперёд ногами (Дальнейшие пересадки могли бы только усугубить то неприятное впечатление, которое они оставили своей, даже незавуалированной экспансией в пределы Мельпомены) и с песнопением внесли его в избу.
В дальнейшем, как это будет явствовать из нашего Сказания (Какраз та его часть и будет безвозвратно утрачена для потомиства) матёрый хряк будет выступать в суде в качестве истца, в его тяжбе с Иудой Тараскиным. В ходе судебного разбирательства (Римское право по-прежнему оставалось в моде, а не Шемякин суд, как утверждали некоторые недобросовестные авторы) будет неопровержимо доказано , что воспользовавшись невыгодностью положения истца, ответчик, после очередного душераздирающего:" Ну, братие!, будем живы - не помрём!", откусил истцу пол уха и, даже не присолив его, проглотил не жуя.
И хотя тяжёлых телесных повреждений, с трудом, но удалось избежать, тем не менее не только истец, но и главным образом колхоз, который он представлял, понесли тяжёлый моральный и материальный урон. Первым следствием его физического уродства (А это был производитель экстра-класса! Под его жёсткой, неласковой щетиной билось не только благородное сердце, но и просматривались контуры почётного пятиугольника!) стало то, что часть жён истца и почти все наложницы от него впоследствии отвернулись. У него развился хронический хандрит, который впоследствии перерос к комплекс неполноценности, со всеми вытекающими из него последствиями. Эхом этой банальной истории, или, проще говоря, её вторым следствием, стало то, что колхоз недополучил поголовье по молодняку! А уже из этой причины само собою вытекало следствие третье: колхоз же, не выполнил государственных поставок по мясу на 100 и одну тысячную долю процента; не сдержал повышенных соцобязательств к 29 декабря; нарушил работу смежников; сорвал рабочую эстафету; завалил встречный план...и в результате всех этих бедствий(Стихийных), объявил себя банкрутом.
-Но в этот момент(Доказывал невмеру упитанный адвокат ответчика), Тараскин не осознавал всей тяжести своих деяний. Он даже после совершения акта плотоядия не покаялся, а с ещё большим остервенением пытался выяснить, прям-таки испепелявший его вопрос: уважает ли его Соломон (А именно так звали в миру пострадавшего) и насколько страстно?
Судебно-медицинская экспертиза показала, что ответчик был во вневменяемом состоянии, а потому, за свои деяния нести ответственности не может. Всё это стало быть возможным в результате пристрастного чтения. Но так как чтение легальной политической литературы ещё никому не вменялось в вину, и даже более того, всемерно пропогандировалось среди туземного населения, то по этому скандальному делу было вынесено только частное определение, без вынесения обвинительного заключения. А именно: Закрывать на амбарные замки, как колхозные(А равно и совхозные!), так и обывательские катухи! (О коровниках, телятниках, курятниках в частном определении суда не упоминалось ни сном ни духом). Читать же политическую и иную литературу никому не возбраняется повсеместно. Будь то в читальных залах, или же в избах-читальнях, как и за их пределами. Выпуск литературы по талонам, как пользующейся повышенным спросом среди особо поднаторевшей публики - утроить!, дабы она стала светом в конце туннеля для всех, от мала до велика, а не только для избранных, как это было до днесь!
Пятна есть, как нам теперь хорошо известно, даже на солнце! И только некомпетентностью следствия можно объяснить тот факт, что личность пострадавшего была безукоризненной чистоты (Исключительно и только в моральном плане!) А между тем стоустая молва утверждала, что это, хотя в общем-то и так, а между тем, так не совсем. Вернее, даже совсем не так! Впрочем, некоторые аппологеты, так сказать, апостолы молвы, были в корне не согласны с господствующим мнением.
Истец, прибегнув к обороне, нарушил её важнейший принцип. Вместо того, что бы расшаркаться, или сделать реверанс, перед учитавшимся вдупель Тараскиным, или, куда ни шло, бежать и ткнуться в два ряда розовых сосков своей возлюбленной Ночьке, он взапарке сам откусил одному из своих гостей (Дарованных ему Богом!) часть тела, играющую далеко не последнюю, если не сказать - решающую роль в продолжении рода. Кому именно раньше принадлежала эта незаменимая часть, молва ответа не давала. Бытовало даже мнение, что Петров с присными, сами эту часть у кого-то отторгнули и тыкали ею Соломону в рыло, вынуждая последнего ответить насилием на провокацию. Но косвенным доказательством принадлежности этой усекновенной части может служить уже хотя бы то, что сын Победы впоследствии так никогда и не женился. Выглядело это тем более странным, что времени у него для этого было даже более чем достаточно(Памятуя о том, что на дворе спотыкается двадцатый век!)- однажды он даже пренебрёг услугами казённого парикмахера! Правда, это был случай из ряда вон выходящий и достойный того, что бы барды воспели его в своих балладах.
Итак,мы остановились в том месте,где нашего героя пронесли,как знамя по всему селу вперёд ногами и бережно возложили у родного очага.Его старуха,Мария Ивановна,исцарапав своё лицо ногтями и вырывая клочья седых волос,запричитала над убиенным по бабьи длинно и канудно.Были в этих причитаниях все атрибуты классического плача последней четверти двадцатого столетия.Наряду с заупокойным воем о загубленной молодости,в нём золотой нотой звучала беспросветная тоска о предстоящей старости.И,наконец,свежей струёй(Даже ломило в зубах)вливались в него воспоминания о ревущих сороковых и неистовых пятидесятых.
Петров не подавал признаков жизни.Скулы и нос у него заострились и стали цвета пережжённого кирпича.От него веяло замогильным покоем и миром.Ангел уже взял его проспиртованную душу и нёс её на своих лёгких крыльях всё выше и выше,паря над грешною землёю,где имел счастие пребывать её,столь недавний носитель.А вот книжный дух из неё выветривался не так скоро,как ему бы того хотелось.И доставив безгрешную,как у младенца,душу Петрова,пред Ясны Очи,Ангел был вынужден транспортировать её обратно:"Туда,откуда Он и взял эту мерзость!"
Глаза отца семейства провалились так глубоко,что для того,что бы в них заглянуть,необходимо было произвести над собою немалое насилие.Мало было только наступить на горло собственной песне,нужно было ещё обладать нестандартной логикой мышления и смотреть в корень под иррациональным углом зрения.Но ни Эвклидова геометрия,ни согнутое в бараний рог пространство Лобачевского,ни даже специальная и общая теория относительности,к этому эффекту никакого отношения не имели.Иррациональный угол,как правило,не превышал сорока градусов.Но это были не те градусы,которыми замеряют склонения звёзд,а те,которыми исчисляют их падение...
Увидев над собою горящую лампадку,он прикурил,запутавшимся в щетине"бычком" и с наслаждением затянулся.За окном из зари творился день."Бычок"тлел у самых губ.Но Петров,блаженно жмурясь,находился далеко.Он впал в состояние,которое древние индусы называли - Нирвана.Запахло паленым(Горели трубы).И он,повинуясь как бы потустороннему зову,вспомнил,представил и увидел,как живую - маму...Александра Македонского!!!От удивления у него отвисла челюсть.Обнажились зелёные,крупные,как у лошади,зубы."Бычок" проваплился в чёрную дыру(Гравитационный коллапс здесь ни при чём!)широко открытого рта и,протяжно зашипев,потух.Петров,силою недюжинного воображения,снова вызвал к жизни её нежизненный образ,а налюбовавшись им,даже сделал по этому поводу непечатный комментарий.После этих приятных воспоминаний,он лежал ещё очень долго и мучительно думал,как и все великие люди в минуты душевной опустошённости,о сущьности своего,как ему казалось,бессмысленного бытия.
Проснулась старуха.И свершив требу по убиенному,нашла его живым настолько,насколько может быть живою почтенная старость,упражняющаяся в коровьем эсперанто.Старуха оторопела,закрестилась,шамкая губами.И вместо того,что бы повалиться в ноги мужу,повернулась к нему спиной и засопела,как паровоз братьев Черепановых.Петров не оставлял робких попыток наладить с нею связь.В нём росло неразделённое желание поговорить на душеспасительные темы.Но она оставалась глухим и безъучастным свидетелем его поползновений.Она стояла,как грозная крепость на вершине неприступного утёса и метала в ворога огненные стрелы.Но,наконец-таки,он смог утвердиться на четвереньках и его прорвало.
-Ой,ты,гой еси,Мария свет Иоановна!Да святится имя твое!А ще Господь Бог вруци праотцем ны скрыжаль с заповеди.А которая из мнози гласи:"Да не сотвори кумира!Поклоняйся единаму Богу!"А мы,егда крепко выпимши бысть,какому кумиру клоним выи?Един Бог - Зелёный Змий!Един свет - Красно Слнце!Все мы ходим под богом и все же подвержены его стопам.И несть нам исхода.А не лепо ли нам,моя верныя жена,кинути поклоняться сему блвану?А не пора ли нам,Мария,свет Иоановна,кинути речети хулу и роптать друг на друга втуне?Не пора ли нам начати сам-друг воспитывати наших пригожих чад?Понеже они в великом запустении,а пакы пуще того - глаголахуть скверну.
Крепко смутилась верныя жена пред лицем своего господина.Она привыкла уже к тому,что начитавшись вкупе с Тараскиным различной общественно-политической лмтературы,и,таким образом,нахватавшись верхушек,как собака блох,Петров на следующий день всегда начинал прорицать.Но эти прорицания никогда не выходили за рамки примитивного угадывания:что и сколько им с Тараскиным предстоит прочесть в не столь отдалённом грядущем.Сегодня же его пророчества не лезли ни в какие ворота!В диковину была открывшаяся ей новая грань его довольно однобокой натуры.Вновину и эти аскетические проповеди.И не проявив гибкости характера,она отвечала дерзко и с вызовом.
-А почто,ты мне,муж мой,пеняешь!?А никто мне не указ!Как пила я,так и пить буду!А допрежь не курила,так теперича стану!И не чини мне препоны,кинути на червоного короля!Я - жена вольная,никому не обязанная:хощу с тобою живу,а захощу - дак и другими не побрезгаю!А коли тебе это не ндравица,дак сгинь в пУстынь!Скатертью дорога!
Не ожидал Иаков,сын Тимофея Страдальца,такого ответа от своя верная жены и крепко смутился в свою очередь.Был он гиппертоником.И Мусина стрела,мучительно пропев,о том что вначале,несмотря ни на что,было всё-таки слово,и только потом появились эти тщедушные воробьи,за которыми ещё гоняться да гоняться,вонзилась прямо в его измученное сердце.Кровь,изрядно сдобренная цитатами и цельными выдержками со дна вчерашних фолиантов,ударила ему в голову.Но что были плотские страдания по сравнению с муками Духа!?Мысли,одна зеленее другой,колыхались в его голове,как в початой бутыли...
А не смущает ли его верныя жену бес? - упился он горечью несладкого вопроса.А не испытание ли сие от Господа Бога,которого он в суете мирской вспоминал только в одиннадцать часов у гастронома?А Он не оставил его своей милостью и в сей час испытаний готовит для него новые препоны.И какие ещё прегрешения на совести его?И сказал, в простоте сердца своего,Петров Яков Тимофеевич:
-Али ты не зазноба моему сердцу молодецкому,моя верныя жена,Мария свет Иоановна!?Али ты уж и позабыла,как давали мы обет верности друг перед другом?И не клялась ли ты страшною клятвою пред престолом Творца всего сущего и перед заведующим отделом актов гражданского состояния,товарищь Филатовой,что не посягнёшь ты на семейные узы?Что не станешь ты рушить их по своему усмотрению и в угоду минутной слабости.А игде это видано,что бы жёны пили зелие,курили в очи своему господину,а пакы пуще того - играли бы в карты!?,говоря это в лице мужу своему,пред лицем Господа нашего,Иисуса Назорея.
Ещё крепче смутилась Мария,дочь Иоанова.Тридцать лет и три года прожили они в своей ветхой землянке у самого синего моря.По две ногаты со полтиною драли они с дикого, необъезженного курортника в"бархатный"сезон,а далеко им было до полного пресыщения.На зыбучем песце хотела она построить свой рай.Но только лишний раз убедилась в отворившейся и ей истине,что всё есть томление духа и суета сует.В молодости Петров ловил неводом рыбу.А когда он в третий раз закинул свой невод в море,то его взяли с поличными и с конфискацией.Вернувшись из"мест",теперь уже"товарищ"Петров,увидел свою старуху,а перед нею стояло разбитое корыто.И удумал уж было он взяться за старое,но даже сама эта мысль заглохла на корню,так и не дав даже чахлого всхода,ввиду экологической катастрофы.И никогда с тех самых пор Петров не играл на тонких струнах ея души так творчески и так самозабвенно.Вздохнула она тяжело,как объевшаяся кукурузой корова и сказала,пред мужем потупясь:
-А пошто ты,мой Лада,не держишь сам пред лицем моим ответа?,а пытаешь меня в жестокости сердца своего.А ведь опосля того,как обручил нас с тобою Господь,я токмо и делаю,что бьюсь яко рыба об лёд.Да обороти ты своё опухшее рыло на богатырские потуги Бориксана и Косодея! - бабы их,рожей белы,собою упитаны - духу не станет снесть!Кажная не Идет по земли,а плывёт над ней белой лыбедью!А ежели скосоротится которая(И не приведи Господи!),так и озеро с серыми утями изведут,а ейному желанию потрафят!А обручи меня Господь не с тобою Змеем,а с безъответным Бориксаном,али с хапугою Косодеем,а кабы можно было,так и с обоими до разу:я бы,как сыр в масле каталась у них,пред лицем их!
-Об чаде нашем меньшом,правда твоя,можно сказать только одно хорошее:ему Бог не дал не только рог,но даже и образования.А уж как ни обихаживали его учителя!И теперича вы вместе с ним вносите свою посильную лепту в труды наша.А когда вас приносят домой,после трудов ваших праведных и укладывают под образами,я,осенясь крестом,уже надрываюсь,в поте лица своего,инда пупок трещить,неся рюкзак с пустыми бутылками на Голгофу.И безропотно творю сей непосильный мартышкин труд.
-Старшенький...и тут твоя правда:тожь при деле.Работа не пыльная,но зело монотонная:цельными днями,знай себе,околачивает груши.Правда,что греха таить,ему,за труды его непосильные и ломанного гроша не дадут:забижають ноне специалистов!Но дело своё он знает крепко!Да ведь есть же у него хоть на что-то родитель!?Ну и остальные,слава тебе Господи!,все вышли в люди и,даст Бог,ими станут!
Крепко озадачила и едва не сбила с панталыку,добра молодца Петрова Я.Т.сия нерукотворная демагогия.Видывал он на своём веку сварливых баб,небезуспешно пытался преломити с ними копие о край половецкаго поля,а такую Узрил впервой.И долго бы ещё стоял он так в великом томлении духа(Заветный час тащился где-то под Тюменью),да выручило его Провидение Господне:не моги оставить Господь раба своего ,пред рабыней его,в великом смущении.Нашёл-таки брат во Христе,сантехник Иуда Тараскин,припрятанный заблаговременно в чужом чулане полуштоф Крови Христовой.И он не мог не зайти к своему благодетелю,Иакову Тимофееву и причаститься святаго причастия.Тем более,что день грядущий готовил тому хотя и куцую,но всё же получку!Поделили они его,как всегда:по"булькам"и,как всегда же,не прияв тела Христова,влили в свою грешную утробу.И возроптал товарищь Петров на жену своя в великом и праведном гневе.Ударил он себя в перси пудовыми кулаками и возопи:
-Да как ты смеешь,раба мужа своего,подымать глаза свои ото праха?Да заместо того,что бы вопиять в пустыне,ты должна валяться в ногах у господина своего и даже не моги думать облобызать край его одежды!И отколь в тебе эта строптивость и неповиновение,косноязычие и лютыя злоба пред вечным престолом Вседержителя!?Да как ты смеешь рушить устои законов сынов Израилевых?А ежели ты закоснела в своём грехе так,что не мочи поняти своих деяний,так прокляну я и тебя,и весь твой род,до самого седьмого колена!
И бросил Петров Яков Тимофеевич,накануне заветного часа,в своя верныя жену увесистую каменюку.И кинул вдругорядь,тако жь,метя ей прямо в темя.И ещё трижды по три раза творил он свой праведный суд.И она не посмела поднять глаза свои ото праха,а погодя,когда Петров со товарищи,дождавшись наконец своего часа,пали в припадке религиозного фанатизма ко ступеням гастронома,посыпала пеплом главу свою,но не для того,что бы быти под покровами,яко тать(А и встреть ея родная мать:и та бы не признала своего дитяти!),а потому,что так велел ей пещерный этикет и подалась в отделение милиции.
И услали сына Тимофея Страдальца туда,куда Макарка Безродный не гонял своих,а тем паче колхозных телят.Крепко зарубил гражданин Петров на своём фиолетовом носу заповедь Господню:"Не судите,да не судимы будете!"А что же касается отправления им религиозных обрядов,то мы вынуждены с грустью констатировать:гражданин Петров,Яков Тимофеевич,теперь отпал от паствы и временно переметнулся во стан атеистов.Да и то,сказать правду,не молиться же ему,венцу творения,какому-то Волосу или Даждьбогу,подобно своим предкам-язычникам.Нет там и храма,как нет и раскольников,которые поклонялись бы своему божку,ещё более зелёному и смрадному*...
Очень жаль,что на немалом носу гражданина Петрова не осталось больше места,хотя бы ещё для одной заповеди.Но мы оставим её на его совести.
* - зелёный и смрадный - самогон.
Июнь-Июль 1982. Ленинград.