День Победы — горький праздник
Ну, вот, прочитала я на сайте пост о том, как Камиль Уринбаев добрался из Ферганы в кишлак Дебаланд, а Оксана Клочко – в село Верхний Токмак. На могилки спасительницы и спасенного… Грустная и трогательная история.
А вот мне и ехать далеко не надо.
Даже ходить далеко не надо.
Выйдешь из дома, – и метров двести. Рядом с магазином.
Братская могила. Правда, не заброшенная, врать не буду. Ухоженная.
Обложенная мрамором. Заваленная цветами, как обычно на День Победы.
Школьников приводят. Классами. Что-то говорят. А они переминаются с ноги на ногу. Не терпится удрать.
Потому что у нас, как всегда, мероприятие.
Потому что нынешние поколения просто не помнят. Не знают. Не чувствуют. И не их это вина.
Яснее ясного, что слишком много времени прошло. Что никакие книги, никакие лихие фильмы не проникнут в душу, Слишком много времени прошло. Все рассказы, все истории скользят по поверхности, не просачиваясь вглубь. Никакие невесты с женихами, возлагающие по нынешней традиции цветы к Вечному Огню не испытывают ни малейшей дрожи душевной. Слишком много времени прошло.
Слишком мало их осталось.
Их и тогда мало оставалось.
А что уж теперь говорить?!
Уходят. уходят. почти все ушли…
Вон там, на Волгоградской, то кладбище, что когда-то заросло маками.
Теперь там мемориал.
А тогда были могилки:двадцать второй, двадцать третий, двадцать четвертый, и снова: двадцать второй, двадцать третий, двадцать третий…
Дети. Гибли дети. Умирали в ташкентских госпиталях.
Умирали в московских госпиталях.
Умирали во всех госпиталях. всех не оккупированных и освобожденных городов
Умирали в походных госпиталях под бомбежкой. Под сырым моросящим дождем. Под гул артиллерийской канонады.
И лежат по всему бывшему Союзу.
Русские, армяне, узбеки, азербайджанцы,, татары… какая разница?
Дети. И те, кто постарше. И совсем немолодые…
А другие дети становились к станкам. И работали в три смены.
Снаряды выпускали. Мины…
Выживали. Голодали. Гибли.
Победили.
Вот каждый раз, когда смотрю по телевизору ТОТ парад Победы, жду-не дождусь одного момента.
Когда наши солдаты швыряют фашистские знамена к подножью Мавзолея
И каждый раз – мороз по коже. Сколько смотрю – столько и мороз.
И никакие книги, никакие фильмы…
Летят знамена со свастиками.
Вот он – этот момент наивысшей справедливости.
Едва ли не единственный, который я наблюдала своими глазами в этой жизни.
И МАРШАЛ на белом коне…
А в жизни все было куда прозаичнее.
Нашему двору повезло. Если так можно сказать. Потому что это был дом угольщиков. Угольщиков на войну не брали. Почти все отцы были в наличии.
Живые. Почти все семьи были полными. Но только почти. Потому что у Томки Корсунской, отца не было. Погиб он. Оставив двоих детей, Витьку и Томку, и вдову тетю Фросю, женщину суровую, носившее гордое звание коменданта треста «Средазуголь» и получавшую нищенскую. зарплату. И тянула она их… и вытянула. Никто не спился, не сбился с пути истинного. И Лорка Осадчук, Долорес, выросла достойным человеком. У нее, медноволосой девчонки, отец погиб. Остались вдова. Полина Моисеевна, Лорка и престарелая бабушка. И
Полина Моисеевна, естественно, была единственной кормилицей. Потому что пенсии за погибших отцов – это даже не пенсии, а слезы.
И тетя Паша. Дворничиха. Военная вдова. Две дочери. Выживала… Потому что какая там зарплата у дворничихи?!
И Раиса Моисеевна с дочкой Кимой. Умницей, красавицей, способной….Царство им небесное обоим.
И теть Фая….
И Людмила Михайловна, мамина приятельница которая жила в доме наискосок….
И мама подруги моей Раи Володиной. Две дочери. Зарплата… лучше не говорить. Вырастила. Хороших девчонок вырастила..
И мама Эвелины Степанянц-Амосовой. Сильная женщина. ей-богу, иначе не скажешь!
И… и…. и…
Перечислять, – интернета не хватит Вот у девочек постарше, тех, кто учились со мной в одной школе… в классах – больше половины сирот.
Недаром поется: праздник со слезами на глазах.
Наверное, было бы правильней – праздник , утопающий в слезах.
Думаете, если мой отец остался жив – нас война не задела?
Мой дядя по отцу, Михаил Васильевич Перцев, по словам мамы редкостной души человек, погиб едва не в первые месяцы войны. И могилки не найдешь.
Затерялась где-то могилка. Свои не искали, а теперь, что уж… Только в моей памяти и живет. Оставил вдову и дочку.
Мой дядя по матери. Вернее, муж тетки. С совершенно неподходящим и даже постыдным для еврея именем.
Адольф Межиборский. Погиб в московском ополчении. Был научным работником.
Стрелять, как я понимаю, не умел.
Да и гнали их под танки почти безоружными.
И родственник самой страшной судьбы.
Муж моей тетки, Варвары Перцевой. Сергей. Серж, Надпись на чудом уцелевшей маленькой фотографии паспортного формата. Красавец. Чистый Голливуд. Так на вывеске его парикмахерской и было
написано. «Парикмахер Серж. «На Украине дело было.
А дальше – как в военном кино. Эта самая парикмахерская, которую он открыл при немцах, на самом деле была явочной квартирой.
Донес кто-то. Или предатель нашелся.
Казнили его. За связь с партизанами.
И все они живут, пока жива я, и это не пафос. Просто я помню.
Прошу заметить, господа националисты, один был русским, второй – евреем, третий – украинцем.
Может, теперь подумаете, прежде чем делить людей на чистых и нечистых?
Да, а вот мои родители и сестра эвакуировались из Кривого Рога в Узбекистан.
Отец пришел и сказал, что нужно уезжать. Потому что придут немцы и кто
знает, что будет с мамой и сестрой. а он их не оставит…
Они уезжали в июле, бросив все. Взяв только носильные вещи. Мама всю жизнь жалела только об одном: пришлось оставить книги.
- Знаешь, – твердила она, – какие были книги… да только сосед-извозчик, которому она оставила мебель за то, что он возьмет книги, предупредил, что если немцы придут, он книги сожгет, бо не хочет отвечать черт-те за что. Ну, и сжег, конечно. Вся Украина была под немцами, а что ему книги?
И еще мама вспоминает, что уже на вокзале ее остановила знакомая дама, не знавшая о маминой национальности, и очень удивилась, узнав, что они бегут.
И воскликнула, что только глупцы уезжают от того, чего они ждали столько лет!
Добрались они к ноябрю, и мама, вспоминая об этих месяцах эвакуации, сразу начинала плакать.
Ну, голод, конечно. ну все поменяли на еду, ну. сестра болела…
Самое страшное другое: под Харьковом они едва не попали в котел. Поезд чудом вырвался.
Мама говорила, что этот кошмар она не забудет до конца жизни. Темно. крики, разрывы бомб, и отец куда-то делся, пошел за чем-то, то ли бумаги отметить, то ли кипятка принести… Чудо еще, что не потерялся и не отстал.
Какие там фильмы, какие книги…Это все воспринимается абстрактно. Вроде новомодного, с треском провалившегося фильма «Утомленные солнцем-2;…
А знаете, самые «военные» для меня песни – это «Песня о пехоте» – Окуджавы и «Темная ночь».Да, и «Дороги!» Помните?
«Эх, дороги, пыль да туман, холода, тревоги, да степной бурьян».
Вовсе не бодрые. Вовсе не зовущие, Вовсе не требующие… Просто песни о войне. Очень настоящие.
На днях я услышала расхожую фразу.
На рынке это было.
О том, что, мол, лучше бы нас немцы завоевали.
Ох, как же я взорвалась! И впервые в жизни очень четко объяснила дураку, где бы он был, со своими тремя классами и азербайджанским происхождением, завоюй нас немцы….
Люди добрые, давайте поднимем бокалы или рюмки. и выпьем за то, чтобы этот День Победы остался единственным в нашей жизни. Чтобы больше не было поводов для таких праздников! Чтобы мы никогда не узнали, что это такое : Третья мировая….
И чтобы , наконец. воцарился мир…. У всех. Конечно,. это из области чистой фантастики, но так хочется!!
Ведь правда?
За нас всех, очень разных, но мечтающих жить в мире, без войн и терроризма.
Татьяна Перцева.