Глава 11
В парке Лорин многолюдно. Аллеи парка заполонили гости Больших игр и коренные вантарианцы. Здесь можно весело провести время, поиграть, развлечься. Прогуливаясь, женщины жуют лакис (что-то вроде мороженого), мужчины потягивают баночный клос (что-то вроде пива). Над парком стоит гул, представляющий собой сложную смесь звуков: шум аттракционов, игровых автоматов, голоса посетителей, удары по мячам и шарам, стук фишек, шлепки карт, восклицания победителей, ругательства проигравших – всё вместе это напоминает шум небольшого водопада.
Вселенский азарт Больших игр проник и сюда. Сегодня здесь много играют, заключают пари, делают ставки.
На травке газона расположилась группа стариков. Они режутся в лайву.
- Да что сегодня за день такой невезучий?! – произносит один из них и нервно шарит по своим карманам в поисках последней мелочи для очередной ставки.
Ещё один держит в руках странное изделие и внушает победителю:
- Это старинная вещь, антиквариат, показывает время, температуру воздуха, давление, напряжённость магнитного поля. Сейчас таких уже не делают. Возьми в залог. Я отыграюсь. Если бы деньги не кончились, я бы ни за что….
Шла игра, кипели страсти, - так писал древний вантарианский поэт.
По центральной аллее бежит голая девчонка. Она, вероятно, или проиграла, или заключила пари.
- На что поспорила, девочка? – деловито спрашивают мужчины.
- Триста, - отвечает она без тени смущения.
- Хорошо, - слышатся одобрительные возгласы.
- Дурочка, - говорит Эллион Альмане, глядя на бегущую девушку.
- Почему? Триста – нормальная ставка, - отзывается Альмана, проглатывая кусочек лакиса.
- Ей не заплатят.
- Откуда ты знаешь?
- Вижу. Те парни, которые смеются. Пьяная компания, смотри. Это они спорили. Развлекаются. Они её обманут. Когда она прибежит, они вместо денег предложат ей игру и переиграют. Вот увидишь, она ещё второй круг побежит, но уже бесплатно. Глупая и доверчивая. Продажная, как все женщины.
- Ты сам так думаешь, или кого-то цитируешь?
- А что в этом плохого? Продажность – биологическая функция. Она для женщин естественна.
- Как и для мужчин, - весело подхватила Альмана, в надежде, что сейчас Эллион обратит разговор в шутку.
Но почему-то ему весёлость Альманы пришлась не по вкусу.
- Нет, я говорю о женщинах. Возьмём, например, тебя. Ройлис устроил сватовство – старинный обряд, который поразил тебя своей, как ты сказала, красотой гармонией и смыслом. Короче, Ройлис тебя подкупил.
- Вот в чём дело? – Альмана укоризненно посмотрела на Эллиона. – А то я сразу и не поняла. Ты, значит, ревнуешь? Ты обиделся. Да, красивый обряд, я поделилась с тобой впечатлениями, всё тебе рассказала, как другу. А ты мне о продажности…. Я ещё не дала согласия.
- Пока не дала, - вяло произнёс Элл, - но долго ли.
Альмана ожидала от Элла любых слов, любого проявления эмоций, но только не такого циничного и равнодушного «долго ли». Она не понимала претензий и недовольства с его стороны. Он должен был сказать что-то другое. И не так. И вообще всё должно было происходить не так и не здесь. Не должно быть вокруг людей, пьющих и жующих; этих стариков, играющих в карты; этой девчонки, бестолково бегущей.
Нужно было уйти на окраину парка. Там тихо. Там нет ровненьких и чистеньких аллей, только тропинки вьются в густой траве, петляя между кустами и деревьями. Все тропинки ведут к самой старой аллее парка, которая когда-то была началом, то есть самой первой и единственной аллеей в этом парке. Теперь она забыта и заброшена, пустынна. Там сохранилось много старинных скульптур. Нужно было пойти туда и, как это бывало раньше, остановиться около белой пантеры с отбитым хвостом. Там можно говорить, можно молчать, там бы всё было по-другому.
А сейчас всё не так. Что-то произошло с Эллом, что-то случилось с Альманой. Сегодня они причиняют друг другу боль и совершенно не хотят друг друга понять. Вечер безнадёжно испорчен.
Один только вид Эллиона, самоуверенно разглагольствующего на темы продажности, бесил Альману. А это его «долго ли» вовсе резануло её по сердцу. «Что за день сегодня такой?..» - вспомнилась фраза проигравшегося старика. Сейчас ей хотелось только одного – скорее уйти.
- Вот она, я угадал! Я же говорил? Бежит второй круг, - Эллион радовался как ребёнок.
По аллее бежала всё та же девчонка. Сосредоточенное выражение её лица говорило о том, что она, вероятно, проиграла, её, действительно обманули; на вопросы прохожих она уже не отвечала.
Эллион с торжествующим видом обернулся к Альмане. Я был прав! – хотел сказать он. Но Альманы рядом с ним уже не было. Она быстро удалялась, исчезая из вида. Через пару секунд он уже совсем не различал свою подругу в толпе посетителей парка.
Альмана ушла туда, на старую аллею, где стояли древние мраморные изваяния. В этом сюрреалистичном месте она провела два часа. Она плакала, обхватив за шею белую пантеру с отколотым хвостом. Ей казалось, что Эллион сейчас придёт, он вспомнит это место. Он должен помнить, он должен догадаться. Вот-вот он появится из полумрака неухоженных зарослей, и они с ним всё вернут: дружбу, юность, понимание с полуслова. И смогут восстановить то самое таинственное и загадочное чувство, когда и ненужно ничего для понимания – ни слов, ни жестов. Когда можно просто стоять рядом, держаться за руки, думать, мечтать – и все эти мысли каким-то чудесным образом становятся понятными и ясными друг для друга. Ведь всё это можно вернуть? Здесь, возле белой пантеры. Ведь это просто - вернуть прежнее понимание.
Для этого достаточно только посмотреть друг другу в глаза и помолчать.
Но Эллион не приходил. Пантера смотрела каменно-беспристрастно. Стемнело. Альмане стало страшно. Пугали силуэты старых скульптур. Она побежала, звук её шагов пугал ещё больше. Случайно зацепила рукой одну из скульптур, и та с грохотом свалилась. Альмана остановилась и присмотрелась: перед ней лежал бюст третьего фагистара Фарона, историческая личность, великий полководец древности – его портреты есть в учебниках по истории. На картинке он выглядел симпатично, но тут он кажется чудовищем с отломанным носом и неживым взглядом каменных глаз. Альмана побежала быстрее, её подгонял постоянно растущий страх. Взгляд древнего фагистара навсегда врезался в память. А тут ещё эти прыгающие тени кустарников и силуэты деревьев, которые в темноте казались телами фантастических зверей.
Вскоре она добралась до живых людей. На центральной аллее начинался фейерверк, и Альмана сразу её нашла. Весёлый шум, огни всевозможных цветов, в небо летят ракеты, пылают факелы – она попала на праздник жизни из царства мёртвых. Но ей было не до веселья. На душе оставалась тяжесть.
Вернувшись домой, она закрылась у себя в комнате. Включила телевизор. В передаче «Сны» сегодня показывали одни кошмары. Альмана спустилась вниз. Там отдыхал Жиллес, развалившись на диване, читая журнал и громко ругая правительство. Когда он заметил Альману, отбросил журнал, поднялся с дивана. Но не перестал ругаться.
- … Что у них вместо мозгов?! Взять бы одного для эксперимента и проверить. Догадываюсь, что кролик окажется умнее любого члена правительства. Подумай только, Аль, они хотят контролировать научные разработки. Дело хорошее – контролируйте! Но, Аль, как они собираются это делать? Есть у нас центр БЛАР. Много учёных, около двух тысяч. И все они заняты делом – исследуют, экспериментируют, пишут работы, делают открытия. И если к каждому из них приставить двух наблюдателей из Контроля, что получится? Мы создадим ещё два центра специально для наблюдения за настоящим научным центром БЛАР. Я не шучу – серьёзно. За мной и моими разработками отныне будут наблюдать два представителя спецслужб.
Душа Альманы оттаяла. Как хорошо дома! Отец – такой родной и милый, в домашнем халате, в его смешных тапочках, истёртых и помятых, которые он ни за что не хочет менять на новые. Он верен своей натуре, произносит длинный монолог. Вечно он спорит с кем-то и что-то доказывает. Делает он это великолепно, с присущим ему артистизмом. Он активно жестикулирует, привлекает на помощь мимику, он декламирует. Он словно выступает на сцене. Когда-то Альману раздражали такие представления Кронса. Сейчас нет и тени раздражения. Сейчас голос отца звучал убаюкивающе. Альмана улыбнулась.
- Ты поняла меня, да? – радостно спросил Кронс, он в этот момент уже говорил о непроходимой глупости работников спецслужб, а это его любимая тема. Так что реакция дочери пришлась ему по душе. И давно он с ней так умиротворённо не беседовал.
- Самое смешное, что они верят в своё могущество, - продолжил он. – Они убеждены в том, что смогут меня контролировать. Их контроль никогда меня не волновал. Они как раньше ничего не соображали в научных вопросах, так и теперь… Я могу заниматься чем угодно, они даже не догадаются. Но какой расход, какая бессмысленная трата средств со стороны правительства. Представь, сколько реальных проблем можно решить на те деньги, которые они будут платить этим бездельникам. Это возмущает!
Альмана подняла и полистала журнал. Это был правительственный еженедельник «Информатор» - издание скучное и занудливое, где публиковались сотни законов, которые мало кто читал и практически никто не исполнял. Жиллес интересовался этим журналом по необходимости. Просто его лаборатория часто судилась по поводу некоторых щепетильных проблем. Жиллес шутил: «Каждая пробирка моей лаборатории одним своим существованием нарушает минимум десяток законов».
Листая журнал, Альмана зацепила взглядом пару законов о браке. Ничего нового: «Жених и невеста становятся мужем и женой с момента подписания брачного соглашения», - и ещё, - «Муж и жена находятся в состоянии развода с момента подписания постановления магистрата».
- Я всё-таки решила выйти за Ройлиса, - сказала она отцу, закрыв журнал.
Жиллес её понял не сразу.
- Что ты сказала?
- Радуйся, говорю. Ройлис будет твоим зятем. Я дам согласие, подпишем бумаги.
Глядя на растерянный вид отца, она рассмеялась.
- Честно говоря, не ожидал такого…
- Я тоже, честно говоря, от себя такого не ожидала.
Спустя день, пришёл Ройлис, - один, без сопровождения, без лишних церемоний. Очень волновался, боялся получить отказ. И тот факт, что он в торжественный момент появился без друзей и родственников доказывал сомнения Ройлиса. Он не верил в успех, в мыслях своих, смирившись с поражением. Его волновало сейчас только одно: пусть Альмана ему откажет, но сделает это как можно мягче, без грубых выпадов и подколок, словом, без унижения.
Она вышла из своей комнаты и остановилась на лестнице между вторым и первым этажом. Она одета в длинное матово-серебристое платье, на руках у неё такого же цвета перчатки по локоть, в волосах – серебряная заколка с большим бриллиантом.
- Прошло сто часов? – спросила она.
- Остался один час, но ведь ты можешь дать ответ и раньше.
- Зачем же? Подождём. Мой ответ прозвучит ровно в назначенный час.
Она решила подразнить Ройлиса. Они были одни, Жиллес им не мешал, зная, что вопрос решён. Ройлис нервничал. Альмана обворожительна сегодня. Она в шикарном платье, она подготовилась к торжеству, но это ровно ни о чём не говорит. Невеста имеет право дать отказ и в последнюю минуту истечения срока. И шикарно нарядиться она может специально по случаю отказа.
- У тебя красивое платье, - сказал он, стараясь отвлечься, - особенно цвет такой, я бы сказал, противоречивый.
- Аур Жотрэн.
- Что?
- Такой дизайнер. Не слышал? У него целая философия – он пытается соединять несоединимое. Он манипулирует цветом, формой, фактурой ткани и, как видишь, у него получается.
Она медленно спустилась к Ройлису величавой аристократической походкой.
- А ты что-то сегодня без карнавала. Жаль, у тебя в прошлый раз хорошо получилось, почти как у Жотрэна. А сегодня что же?
- Да я… Да мне показалось, что тебе не понравилось…
Жиллес находился в своём кабинете и по телефону беседовал с Ансолом.
- Послушай, как тебе это удалось? Невероятно! За пару дней ты добился такого, что не под силу ни одному специалисту по психологии.
- Ты о чём?
- Аль поссорилась с ариатором и выходит замуж за Ройлиса. Ошеломляющий результат. Пиши диссертацию – ха-ха! Тут научный интерес. Конечно, я не знаю, как ты действовал. Надеюсь, всё в рамках приличия?
- Это не я, - глухо простонал Ансол и прервал связь.
Жиллес не стал ему звонить снова. Сейчас не до того, - подумал он и поторопился вниз, к молодым.
- Ну как? – спросил он, вбежав в комнату и присаживаясь рядом с Ройлисом. – Вас можно поздравить?
- Не знаю, Альмана ещё не ответила.
- Осталось две минуты, - холодно произнесла она.
- Альмана, дочка, - делано возмутился Жиллес, - ну нельзя же так издеваться над человеком!
Тогда она вышла на середину комнаты и встала лицом к жениху. Ройлис поднялся и сделал шаг вперёд.
- Как твоё имя? – спросила Альмана, и Ройлис остановился в растерянности.
Выдержав паузу, она пояснила.
- Назови своё полное имя.
- Кветтион Гай, - с трудом вспомнил он. – А зачем?
Посмотрев на часы, Альмана произнесла ответ. Она сделала это церемониально, торжественно, с небольшими паузами после каждого отчётливо и громко произнесённого слова.
- Уважаемый Кветтион Гай Ройлис, - медленно говорила она. – Я, Альманарика Ис Кронс, учитывая вашу просьбу прозвучавшую на этом месте ровно сто часов назад, находясь в полном здравии и рассудке, без какого-либо постороннего влияния, даю вам своё согласие. Надеюсь, вы будете мне достойным мужем, а я, со своей стороны, обещаю, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы стать достойной женой для вас.
Ройлис не знал, что нужно делать в таких случаях. Вернее, он от неожиданности забыл всё, чему научился накануне. Да и готовился он к отрицательному ответу, поэтому совершенно не принял всерьёз положительный. Он смутно представлял себе, что жених, кажется, должен что-то сказать в ответ и поцеловать невесту.
Он приблизился к ней.
- Спасибо, - больше слов у него не нашлось, и он неумело чмокнул её в щёку.
Альмана тяжело вздохнула. Радости не было. Полностью доволен всем происходящим был только Жиллес.
- Вот и мило! Наконец-то! - весело прокричал он. – Вы теперь жених и невеста, сейчас мы это отметим. Да обними же её! Ну, смелее!
Ройлис боялся дотронуться до Альманы. Вошла Лима и пригласила всех к столу. В сдержанной застольной беседе был назначен день свадебной церемонии.
Вантарианский храм Согласия – новое, недавно отстроенное здание, где проводятся свадебные церемонии жителей Восточного сектора. В большом зале – высоченные потолки и десятки колонн в стиле фаэтонской антики. Храм оснащён аппаратурой для создания спецэффектов самой что ни на есть современной разработки от лазерных визуализаций, до объёмных пространственных воплощений мысли.
Руководит церемонией факир. Это представитель городской администрации – магии. Чтобы создать настроение, соответствующее торжеству, факир обязан быть хорошим артистом – то есть музыкантом, иллюзионистом, певцом, декламатором.
Свадьба Альманы. Ещё не все гости собрались. Факир - в чёрном плаще с белой пятиконечной звездой на спине, в перчатках, в головном уборе цилиндрической формы с широкими полями – развлекается сам и пытается развлечь собравшихся. Он рассказывает анекдоты – в зале хохот. Затем он даёт маленький концерт: поёт весёлые песенки и показывает фокусы. Он выступает на невысоком помосте в центре зала, там же установлен пульт управления спецэффектами и освещением. В зале появляются всё новые и новые гости.
- Подходите ближе, - зазывает их факир, - не стесняйтесь.
Вскоре он меняет интонацию своего выступления – от шуток переходит к ритуально-торжественному тону.
- Уважаемые гости, конечно, свадьба – событие весёлое. Но в этом событии воплощена также серьёзная вечная тема: он и она, они встречаются, они любят, они женятся…. Я прекращаю шутки, чтобы по-настоящему заняться материализацией вечности. Люди, то, что произойдёт здесь – это визит самой Вечности. Вы почувствуете её. Она выразит себя в ритуале…. В данном случае она будет представлена в образах жениха и невесты, в образе их любви. Итак, слушайте, смотрите, внимайте.
Изменилось освещение, вспыхнули факелы. Где-то вверху, под сводами зала, зазвучала мелодия – сильная и торжественная.
- Кветтион Гай Ройлис, - провозгласил факир.
Распахнулись огромные золотые двери, и в зал вошёл жених: чёрный костюм, на плечах – длинная алая мантия, которую несли за ним семь девочек в коротких белых платьицах. Ройлис приблизился вплотную к помосту и остановился перед пультом управления, где уже расположился факир, читающий молитву и левой рукой регулирующий силу освещения. Затем факир потребовал, чтобы молитву прочёл жених – любую, какую знает. Запинаясь и заикаясь от волнения, Ройлис это сделал. Под сводами зала зазвучал гимн «Мужское начало».
- Альманарика Ис Кронс, - произнёс факир, когда отзвучал мужской гимн и тональность мелодии сменилась.
Вновь распахнулись золотые двери, вошла Альмана. Она была в ослепительно белом платье, на ней тоже алая мантия, которую несут семь мальчиков в чёрных костюмчиках. Альмана остановилась рядом с Ройлисом. Факир читает молитву, после чего Альмана с каким-то особенно трагичным тембром в голосе прочла молитву «Свет одинокой звезды».
Когда отзвучал женский гимн, факир сказал:
- Свяжите мантии, дети.
Мальчики и девочки связали в один узел длинные мантии жениха и невесты. Сделав это, дети отступили на несколько шагов назад и встали полукругом, парами – каждый мальчик держал за руку девочку.
Жених тем временем уже подписывал брачное соглашение, текст которого, в виде старинного свитка, ему преподнёс факир. Вслед за Ройлисом документ подписала Альмана. Факир зачитал соглашение вслух под одобрительные возгласы присутствующих.
С потолка медленно спускалась большая золотая корона, сотни вмонтированных в неё лампочек излучали яркий свет, меняющий силу и направление свечения по программе. Это грандиозное сияющее сооружение над головами молодожёнов.
- Свершилось! – воскликнул факир. – Их двое! И вот она – Вечность! Их двое, они едины. Господа, единение!
Зал наполнился звуками свадебного гимна, который так и назывался «Единение».
- Кветтион Гай Ройлис и Альманарика Ис Кронс стали мужем и женой! – так закончил церемонию факир.
Гости поздравляли молодых. Подошёл Ансол, поздравил Ройлиса и, отводя глаза в сторону, сказал Альмане:
- Поздравляю, девочка.
Глава 12
В одном из младших классов школы ИГАЛ идёт урок истории. Учитель Ойлир рассказал малышам о Второй марсианской войне и затронул тему из раздела «История философской мысли Фаэтона».
- Бон Ойлир, а почему пчёлка такая глупая? – послышался вопрос.
- Ты что-то спросил, Фаллес?
- Почему пчёлка глупая? – вопрос задал мальчуган, сидящий за второй партой, около окна.
- С чего ты взял, что она глупая?
- Я на неё смотрю, она хочет улететь, бьётся о стекло – уже минут пять. За это время можно догадаться, что рядом есть открытое окно.
- Вот в чём дело? – улыбнулся учитель. – Я сразу и не понял тебя. Выходит, я тут рассказываю про философию, а у тебя, Фалес, там своя философия, ты, значит, пчёлок изучаешь….
- Бон Ойлир, - дружно попросили дети, - расскажите про пчёлку.
- Про философию надоело, - сказала девочка с первой парты.
- Хорошо, будет вам про пчёлку. Но я хочу задать Фаллесу вопрос, чтобы он не думал, что всё так легко. Пусть он ответит на мой вопрос, и я расскажу про пчёлку. Что, Фаллес, согласен на такое условие?
- Согласен, - с неохотой ответил паренёк.
- Задавайте, задавайте, он ответит, - закричали дети нестройным хором.
- Назови мне, Фаллес, - учитель сделал паузу, - назови шесть самых знаменитых философов Фарона.
Мальчуган поднялся с места и начал.
- Бекир, Амос, Кортиз, Ликен, Икар и…, - он никак не мог вспомнить шестого.
- Может быть, Легас? – подсказал учитель.
- Да, точно, Легас! – обрадовался Фаллес.
- Хорошо, а кто из них вантарианцы?
- Амос и Ликен, - бойко ответил парень.
- Правильно, - сказал Ойлир. – Тогда слушайте про пчёлку. Вы зря думаете, что рассказывая о пчеле, я не затрону философию. Это невозможно. Философия повсюду. И сейчас Фаллес, задавая свой вопрос, даже не понял, что задаёт вопрос именно философский.
Дети засмеялись.
- Да, не удивляйтесь. Он спросил о мышлении пчелы. Он хочет знать, как она мыслит, умна ли она, глупа ли. Он хочет сравнить уровень мышления человека и пчелы – тут интересная философская задача.
В этот момент сработали сигналы, оповещающие о конце урока, - цифры на часах ярко вспыхнули и замигали, зазвучала мелодия – весёлая детская песенка.
- О пчёлке расскажу в следующий раз, - с улыбкой сказал Ойлир.
Дети с шумом выбегали из класса. Занятия окончились. Фаллес вместе с одноклассниками выбежал на школьный двор.
- Фаллес философ, - услыхал он, - философ, философ.
Кто-то дразнился. Фаллес осмотрелся по сторонам. Заметив дразнящегося, он крикнул:
- Лис, я сейчас тебя догоню и покажу, какой я философ! Сейчас я стану для тебя ариатором, дикий ты кунгур, - и Фаллес погнался за мальчишкой.
- Фаллес, ты куда? Ну-ка, вернись! – позвал знакомый голос.
- Ой, мама, - сказал сам себе Фаллес и остановился в нерешительности перед выбором – то ли продолжать преследование задиристого приятеля, то ли подойти к матери, которая заехала за ним, чтобы забрать домой после занятий; но ведь можно подойти к ней после, догнав сначала надоедливого Лиса.
Поразмыслив немного, Фаллес решил всё-таки подойти к матери, к Альмане.
- А где твоя машина? – спросил он у неё.
- Познакомься, - сказала Альмана вместо ответа, - это дядя Эллион.
- Здрасьте, - лениво пробормотал Фаллес, равнодушно взглянув на молодого мужчину в белом костюме, стоявшего в паре шагов от матери.
- Привет, - ответил Эллион с добродушной улыбкой.
- Мама, так где машина?
- Фаллес, это кошмар, машина сломалась, и… если бы не Элл…, если бы не дядя Эллион, то пришлось бы тебе добираться домой самому.
- Что там поломалось? – деловито спросил Фаллес.
- Точно не знаю, какая-то система…
- Система впрыска топлива, - пояснил Эллион. – Скорее всего, там пробит фильтр, система засорилась, топливо не поступает в нужном количестве, двигатель не работает, машина не едет. Всё понятно?
- Понятно, - на этот раз Фаллес посмотрел на Эллиона с уважением. Фаллес любил, когда с ним говорили по-взрослому.
- Дядя Эллион помог отбуксировать машину в автосервис, и сейчас там её ремонтируют. Мы отвезём тебя домой и поедем за ней.
Эллион подогнал свой «Люрик-фагистар» и, усадив Альману и Фалеса на заднее сиденье, сказал:
- Аль, я забыл спросить, где ты сейчас…
- В Северном секторе, - поспешно ответила Альмана. – Знаешь, где седьмой квартал? Там у нас дом, я покажу, едем.
И они поехали по живописным улицам Северного сектора.
- Аль, ты слышала, что наш Лостик застрелился? – спросил Эллион.
- Да, но я не знаю подробностей. Просто случайно мне попалась на глаза статья, короткая заметка, в газете. Писали, что он был предпринимателем, торговал оружием.
- Он всегда любил хорошее оружие. Эта страсть его сгубила. Его убили. Он так развернул дело, что конкурировал с кем-то из правительства.
- Думаешь, его…
- Конечно, убили. Ты его хорошо помнишь? Лостик – этот весельчак и балагур, да никогда бы он не подумал стреляться. Его убрали. Тёмное дело.
- Дядя Эллион, а как это – застрелился? – осторожно спросил Фаллес.
Такой вопрос поставил Эллиона в тупик.
- Фаллес, не задавай глупых вопросов, - сделала замечание Альмана.
- Бон Ойлир говорит, что я задаю философские вопросы.
- Какие? – в один голос спросили взрослые.
- Философские, - повторил малыш, - и не смейтесь.
- А мы и не смеёмся, - сказал Эллион, сдерживая улыбку.
- Мы приехали, Элл, спасибо. Зайдём к нам?
- Если честно, Аль, не хочу встречаться с твоим мужем. Не знаю почему, но нет желания. Отведи Фалеса и возвращайся, поедем за твоей машиной.
Альмана взяла Фалеса за руку, и они направились к воротам дома. На Эллиона нахлынули воспоминания. За те четыре года, которые прошли со времени его последней встречи с Альманой, он так и не женился. Нельзя сказать, что в этом вопросе он уподобился Ансолу – нет. Хоть они с Ансолом и работали вместе и даже сдружились, но Эллион имел свои взгляды на жизнь. С женщинами он сходился легко. Общался с ними уверенно, он им нравился. Но, когда дело доходило до серьёзных отношений, Эллион умел эти отношения деликатно прервать, что называется, на самом интересном месте.
Как ни странно, он редко вспоминал Альману. В своё время он слышал от друзей, что она вышла замуж. Воспринял эту новость без особых эмоций. Он не искал встречи с ней, не пытался что-либо о ней узнать, понимая, что у неё теперь новая жизнь. Лишь изредка случалось, что он вспоминал о ней со щемящей тоской в сердце, но всегда находилась возможность эту странную боль заглушить.
Сегодня он встретил её совершенно случайно. Она стояла на обочине автострады рядом с неисправным автомобилем и безуспешно пыталась вызвать по телефону представителей автосервиса – она всё время набирала неверный код, нервничала, набирала снова, сбивалась.
Эллион узнал её сразу – она не изменилась. Она была рада встрече. Он помог ей отбуксировать машину в ремонт. И вот он здесь, около её дома, ждёт её возвращения и вспоминает о ней, о той, какую помнит по юности.
Она вернулась очень скоро.
- Ройлиса дома нет, он ещё не пришёл, - сообщила она торопливо. – Ну, едем?
- Да, конечно.
«Люрик-Фагистар» плавно двинулся с места и набрал скорость.
- Ты не называешь его по имени? – спросил Эллион.
- Называю, но не всегда. Если тебе это интересно, то я называю его по-разному, в зависимости от настроения.
Альмана отвернулась от Эллиона и, наблюдая за проносящимися мимо встречными и попутными потоками машин, добавила:
- Иногда я его люблю, иногда – ненавижу.
- Наверное, так бывает всегда и со всеми. Давай о другом, Аль. О себе я рассказал – ничего интересного, теперь ты мне расскажи о себе. Кроме дел семейных. Чем занимаешься?
- Знаешь, я всерьёз увлеклась экирнамикой – вот уж чего от себя не ожидала. Отец был просто счастлив, когда я опубликовала первую работу…
- Я читал. «Базисные логические схемы» - так?
- Да.
- И ты владеешь этим на практике?
- Не совсем. Нужны длительные тренировки, ты же знаешь. Правда. Я научилась наводить помехи в гравитационном поле.
- Можешь подниматься, летать?
- Так, чуть-чуть.
- Да, экирнамику нужно не столько знать, сколько чувствовать. Мне кажется, ты всегда её чувствовала. А вот мне практика не давалась. Теорию знаю прекрасно, а на практике даже не способен согреть себя на морозе.
Альмана заметила, что Эллион едет в непонятном направлении.
- Куда мы едем, Элл? Автосервис в другой стороне.
- Аль, они ещё не сделали, ещё рано. Подъедем туда где-то через пару часов. Время есть – покатаемся, поболтаем. Хорошо?
Она согласилась. Они ехали, говорили о всяких мелочах и о серьёзных научных проблемах – обо всём, но только не о том, что их когда-то сближало и не о том, что их когда-то разлучило.
Эллион остановил машину напротив центрального входа в Лорин-парк.
- Зайдём, прогуляемся, - предложил он.
- Я поняла тебя, Элл, - сказала Альмана, - ты хочешь на что-то намекнуть, или хочешь мне о чём-то напомнить. Стоит ли?
- Да, Аль, хочу напомнить. Я ведь знаю, куда ты ушла в тот раз, четыре года назад, я догадался – ты ушла к белой пантере. Хотел пойти за тобой, хотел тебя вернуть, но что-то мешало. Может быть, это нужно было преодолеть – боязнь показаться слабым, глупую гордость, сознание неправоты – всё это можно было преодолеть, но я не стал…. Пойдём туда, Аль, пойдём к белой пантере, и мы с тобой всё вернём.
- Нет, Элл, мы не вернём. Не сможем. Не получится. Мы изменились, мы другие.
- Верно, мы изменились. Но теперь я чувствую и понимаю то, чего мне так не хватало тогда. Кем я был? Глупым мальчишкой с амбициями и претензиями. Я всё воспринимал как должное. Мы с тобой дружили – так и должно быть; у меня есть девчонка – это нормально; я могу девчонку обнимать и целовать – это обычное явление. Даже когда вы меня вытащили из ариаторов, я считал, что так и должно быть, всё в порядке вещей, всё просто – мои друзья и подруги помогли мне. Я любил тебя? Мне казалось, что да. И тут всё было понятным и простым – парень любит свою девчонку – это естественно.
- Элл…
- Подожди, послушай. Вот я говорил, что экирнамику можно знать, а можно чувствовать. Так и тут – можно знать, что любишь подружку, потому что так положено, потому что иначе нельзя, иначе не принято, а можно чувствовать, что любишь. В тот раз, когда ты от меня уходила, мне ничто не подсказало: «Эй, парень, догони её, верни, ты обидел её, она уйдёт от тебя навсегда, иди за ней!». У меня не было чувства, которое заставило бы меня пойти тогда к белой пантере. Был холодный разум, была только логика, диктовавшая свои условия, и я действовал по программе чистого рационализма, лишённого всяких чувств. Нет, пожалуй, одно чувство всё-таки было – я никак не мог простить тебе твоей независимости, самостоятельности, ну, и тот факт, что я тебе чем-то обязан, должен быть благодарен за своё спасение. Честно говоря, все эти годы я не слишком часто о тебе вспоминал. Ты вышла замуж – меня это не тронуло. А вот сегодня, когда увидел тебя, стоящую возле машины на обочине трассы, такую растерянную и беспомощную, вдруг почувствовал, именно почувствовал то, чего не чувствовал никогда ни к тебе, ни к кому бы то ни было. И я понял, что потерял тебя, и понял, что потерял давно, и понял по какой причине. Я этого испугался, хотел уже проехать мимо, но тут появилось желание вернуть всё, исправить, появилась надежда.
Альмане было тяжело. Эллион, его слова, его неожиданная откровенность, воспоминания – всё волновало её, беспокоило, будоражило мысли. Она не знала, как себя повести, куда спрятать взгляд, куда вообще себя деть. Что ему отвечать? Идти к скульптуре белой пантеры ей не хотелось. Она понимала, что там, у белой пантеры, так или иначе, словом ли, взглядом, случайным прикосновением или поцелуем, она изменит мужу. Нет, она не придерживалась строгих правил в вопросах измены. Более того, она вполне допускала возможность измены Ройлису в ответ на многочисленные измены с его стороны. Но Альмане не хотелось изменять вот так, банально, тем более, сегодня, когда её и Элла видел ребёнок, сын. При других обстоятельствах, в другое время, она, возможно, легко откликнулась бы на предложение Элла, пошла бы с ним в парк, к белой пантере, она поехала бы с ним в любое место Вантарии. В отличие от него, она за годы своего замужества помнила о нём постоянно. И даже временами мечтала о встрече с ним.
Альмана верила, что настанет день, когда Эллион найдёт её, придёт к ней, приедет. Она предполагала, что он будет её искать. Она загадывала, как это произойдёт – что он ей скажет, о чём спросит, как при этом будет выглядеть. Теперь же, когда всё произошло не совсем так, когда реальная встреча с ним вступила в противоречие с воображаемой, Альмане хотелось одного: поскорее найти благовидный предлог, чтобы перевести разговор на иную тему.
Эллион пугал своей откровенностью. Альмана была не готова к такому. Ей нужно было осмыслить происходящее, понять, разобраться в своих впечатлениях.
- Элл, я не пойду с тобой к пантере. Не настаивай, я не пойду. Может, когда-то потом, после… Хорошо?
Эллион замолчал и завёл машину.
- Что, поедем, заберём твою «Ларису»?
- Да, скорее бы уже.
Они ехали молча, и вскоре добрались до огромного кубической формы здания автомастерских. Автомобиль Альманы дожидался свою хозяйку. Альмана простилась с Эллом.
- Можно я тебе позвоню? – с надеждой в голосе спросил он.
- Звони, - ответила она и села за руль своей машины.
Она объехала здание мастерских по специальной контрольной трассе, проверяя качество ремонта.
- Всё в порядке? – поинтересовался механик.
- Прекрасно, спасибо! – воскликнула довольная Альмана.
Она заплатила за ремонт и выехала с территории автосервиса. И тут она заметила, что на приборной панели белеет четырёхугольный листок бумаги с текстом записки. Сняв её с панели, Альмана прочла:
«Уважаемая хозяйка «Ларисы 07», просим вас помнить одну полезную истину – автомобиль любит ласку, чистоту и смазку. Если вам самой трудно следить за состоянием автомобиля, то мы всегда рады помочь. Просим вас время от времени посещать наш техцентр.»
Далее она увидела список из десятка номеров и кодов для связи с мастерами техцентра. Ей стало смешно. Вспомнилось, как она сегодня пыталась связаться с этими мастерами, чтобы вызвать хоть одного из них к неисправному автомобилю – всё впустую. Как бы там ни было, а настроение у неё после чтения записки заметно улучшилось.
Глава 13
Салфан готовился к войне. Стратеги этой страны были уверены в превосходстве своих сил над фаронцами. Их уверенность имела под собой веские основания: во-первых, салфанцы владели почти всем Марсом, во-вторых, фаронцы ещё не успели воплотить свои программы по организации обороны Земли, и Салфан в любое время мог добиться перевеса и там. Мало того, разведслужбы Салфана добыли информацию о проекте *Луна*. По-началу власти и стратеги Салфана были в панике. Они заметили, что фаронцы энергично занимаются воплощением этого оригинального проекта. Но работам по *Луне* мешала их собственная грандиозность. Работы застопорились – слишком уж много требовалось средств, да и в технологическом отношении проект был трудновыполним. Цель проекта сводилась к тому, чтобы за несколько месяцев создать фактически целую планету, сделать это по плану не удалось, и финансирование работ прекратили. Таким образом, вокруг Земли вращалось странное сооружение – шарообразный каркас незавершённого объекта.
Салфанцы учли недостатки лунного проекта и принялись за разработку своих собственных проектов подобного типа. Довольно быстро были построены четыре станции. Две из них проходили испытания на марсианских орбитах. Так Салфан обеспечил себе полный контроль над Марсом.
Фаронцы начали эвакуацию своих баз, они свернули все марсианские программы и возобновили работы по проекту *Луна*. Во всех неудачах фаронцы винили тот состав правительства, который находился у власти в тот период. Кроме правительства, граждане обвиняли в некомпетентности своего фагистара. Группа влиятельных политиков организовала кампанию за отставку фага, но тот сумел найти выход из этой, казалось бы, совсем безнадёжной ситуации. Фагистар официально заявил, что причиной неудач является неспособность спецслужб обеспечить секретность информации. Общенародная нелюбовь к спецслужбам сделала своё дело – от фагистара потребовали решительных действий в отношении этих структур.
Начались кадровые перестановки, которым сопутствовали многочисленные интриги в администрации фагистара. Самому фагистару удалось удержаться у власти довольно дорогой ценой - ему приходилось жертвовать своими сподвижниками. Многие были уволены, многие – понижены в должности. Общественное мнение было удовлетворено. Народ увидел, что фагистар действительно принял решительные меры. Фагистару поверили.
Наиболее сильно пострадал шеф службы Контроля олигерал Асирис, который был объявлен главным виновником всех бед, был уволен с должности и разжалован до звания фараона. Асирис затаил обиду. Он пытался организовать интригу против фагистара, но вскоре отказался от этой затеи, убедившись, что фаг вернул себе доверие политической верхушки, тогда как у самого Асириса надёжных сторонников среди политиков уже не осталось. *Время Асириса прошло*, - так говорили в резиденции фагистара. Неимоверными усилиями, используя шантаж и подкуп, Асирис всё-таки сумел добиться своего назначения на должность начальника военно-научной базы *Египет* на Земле. Мелкая должность для человека его уровня, но он был рад и этому.
Отношения между Салфаном и Фароном осложнялись. По каждому самому незначительному поводу обе страны предъявляли друг другу претензии и выражали протесты. Война назревала – и все фаэтонцы чувствовали её приближение. Гадалки и прорицатели то и дело предсказывали дату начала войны, но каждый раз ошибались. И, тем не менее, почти все газеты и журналы, и практически все телеканалы сообщали о том, что вот-вот, не сегодня, так завтра противостоящие страны начнут боевые действия. На самом деле для многих фаэтонцев война уже началась: конфликты на Марсе никого уже не удивляли, стычки в открытом космосе стали привычными. Но начинать масштабную войну ни одна из сторон пока не решалась.
Фагистар Фарона был явно не в духе. Он отчитывал лигерала Мориса, выражая своё недовольство очередным проектом военного ведомства.
- Это седьмая доктрина за два года, Морис. Седьмая! Каждае три месяца вы представляете новую оборонную доктрину. Мы уже путаемся в собственных доктринах. Одна противоречит другой. Салфанцы приняли свою доктрину лет пять назад и выполняют её последовательно, шаг за шагом. И они нас опережают. Любая игра, любая модель развития боевых действий показывает, что Салфан побеждает. Что вы намерены противопоставить им?
- Завтра уходит наш последний объект с Марса, - продолжил доклад Морис. – И с этого момента все наши силы будут сосредоточены на выполнении завершающего этапа проекта *Луна*. Собственно небесное тело уже готово. Каркас, как вам известно, остался от старого проекта, он был обшит массивными плитами, и теперь объект может выдержать….
- Я помню, вы об этом уже говорили, скажите что-нибудь новенькое.
- Две пусковые установки готовы… почти, и остаётся только обеспечить доставку ракет.
- Хорошо, - успокоился фагистар, - значит, все силы на Луну? Отлично! Хотите хорни?
Морис привык к быстрым сменам настроения своего шефа, который умел сначала распекать подчинённых, а затем тут же, буквально в то же мгновенье предлагать им чашечку хорни и переходить на дружелюбный тон.
- Благодарю вас, но я не располагаю временем, - дипломатично отказался Морис, - у меня встреча с учёными.
Лигерал боялся новой перемены в настроении фага и мечтал скорее удалиться под любым предлогом.
- Кстати, как там наши учёные, понимают задачу? – спросил фагистар.
- Вполне понимают, - уклончиво ответил Морис.
- Ну, не смею вас задерживать.
Морис и в самом деле спешил на встречу с учёными. Покинув резиденцию фагистара, лигерал отправился в штаб Первого Направления, который находился неподалёку и был связан с резиденцией подземным переходом. Уже через пять минут лигерал, бодрый и вполне довольный собой, поднимался в лифте на тридцатый этаж здания с экзотическим названием *Водопады Мальгассы*. Гражданским лицам это название ни о чём особенном не говорило, а для военных это был и код, и шифр, и пароль, условный сигнал, понятный только им.
- Прошу меня извинить, задержался у фагистара, докладывал ему, - войдя в кабинет, сказал Морис, после чего поприветствовал собравшихся.
Как истый вояка, Морис не очень жаловал научных деятелей. Они его в какой-то мере даже пугали. Он не мог терпеть их свободы в разговоре, в одежде; он не мог понять бородатых профессоров только по причине наличия у них бороды; а уж тех лохматиков с волосами до плеч он готов был выгнать из кабинета. Но, в последнее время военным постоянно приходилось общаться с представителями науки. И лигерал вынужден был прятать свою нетерпимость за маской сдержанной вежливости.
- Не будем терять времени, - продолжил Морис, - перейдём к делу. Я пригласил вас сюда, чтобы дать инструкции перед вашей отправкой на Землю. Честно скажу, что мы, военные, не очень надеемся на вас учёных, когда дело касается боевых действий. Война может начаться в любой момент, и будь моя воля, я вообще бы не пустил на Землю ни одного учёного. Они нужны здесь, на Фаэтоне. Они должны изобретать, строить новую технику, а уж воевать – это предоставьте нам. Но что делать? С тех пор, как мы рассекретили часть наших разработок, мы вынуждены доказывать салфанской разведке, что военные программы нас больше не интересуют, и на Земле мы ведём только научные исследования. По этой причине мы должны, скажем так, осваивать тонкости новых профессий. Я вот, например, вникаю в детали вашей деятельности, а вы в какой-то мере, должны стать военными. Задача перед вами поставлена серьёзная. Не удивляйтесь, если вашими лабораториями теперь станут боевые корабли и военные базы.
Речь лигерала прервал адъютант.
- Вас вызывает Вантария, - сообщил он.
- Кто ещё там? – недовольно поморщился Морис.
- Инженер Ансол, - ответил адъютант, и Морис прошёл в соседнюю комнату.
Плотно закрыв за собой дверь, Морис подошёл к аппарату связи, на экране которого светилось изображение Ансола. В ожидании связи с Морисом Ансол прохаживался по своей лаборатории, задумчиво глядя в пол.
- Привет, - загромыхал басом Морис, - ты чего такой хмурый?
- Старт моего А17 задерживается.
- По какой причине?
- Идиотская причина. В экипаже должен быть представитель спецлужб. Нам предложили двоих – на выбор. Из них ни один не прошёл по здоровью. У одного сердце слабое, у второго – лёгкие. Просили дать кого-нибудь другого – не дают.
- Это странно.
- Нам говорят, что у них нет свободных людей. Все заняты на более важных направлениях.
- Тогда выбирай из тех, кого дали.
- Кого? Это пенсионеры. Где они их только откопали?
- Ансол, выбери любого, не ломай голову. В конце концов, это не твоя забота.
- А если он до Земли не долетит?
- И такое возможно?
- Конечно, поэтому тебе и звоню, надо что-то решать…
- Если не долетит, будут виноваты спецслужбы. Откуда пенсионеры, из Контроля?
- Да.
- Вот служба Контроля и будет виновна. Ты, главное, предстартовый отчёт правильно напиши, отметь проблему, но ни в коем случае не отменяй старт. Я ведь уже докладывал фагистару, что у нас с этим проектом всё в полном порядке.
- Понимаю, - с недовольством ответил Ансол, - всё сводится к правильной отчётности.
- Не волнуйся, в крайнем случае я тебя перед фагом оправдаю. Ты ведь не виноват, что в Контроле подбирают хилых испытателей. Кстати, продиктуй мне состав экипажа, для доклада пригодится.
- Инэй Старлин – командир аппарата, начальник экспедиции. Альмана Кронс – второй пилот, испытательница.
- Женщина?
- Должен ведь я испытать женское место.
- Понятно, дальше.
- Она специалист по экирнамике.
- Ничего не имею против, дальше.
- Ну, и один из этих, из пенсионеров.
- Имя.
- Пусть будет Косс Виолер, - после некоторого раздумья ответил Ансол.
- Старт завтра?
- В три часа утра с космодрома *Лаурина*.
- Всего хорошего, - пожелал Морис и прервал связь.
Экспедиция на Землю – детская мечта Альманы. И вот мечта постепенно воплощается в жизнь. Кронс договорился с Ансолом, тот принял её в проект А17. Надо сказать, что Ансол сделал это с превеликим удовольствием. Альмана была благодарна и отцу, и Ансолу за то, что они так удачно всё устроили. Она была счастлива. Наконец-то прошло то грустно-тоскливое состояние, которое периодически донимало её на протяжении нескольких лет после замужества.
У неё появился интерес к жизни, появилась цель, которую очень хотелось достигнуть. Увидеть Землю, побывать там. Да не просто побывать, а прожить там дни, месяцы. Экспедиция не имела ограничения по времени. Чёткий план был разработан только для старта и начального этапа. Аппарат А17 направлялся на базу *Египет*. После перелёта аппарат поступал в распоряжение командира базы. Экипаж мог остаться на Земле на неопределённое время для выполнения различных миссий. Таким образом, сроки экспедиции зависели от обстановки.
Альмана предполагала провести на Земле приблизительно пару месяцев. Труднее всего было прощаться с сыном.
- Мама, а можно, я прилечу к тебе туда, на Землю?
- Скорее всего, я успею вернуться к тебе. Жди, Фал, молись. Лишь бы только война не началась. Мы испытаем эту штуковину дяди Ансола – и обратно. Жди! Думаю, к твоим каникулам я успею вернуться.
Затем Альмана сдержанно простилась с мужем.
- Если бы я мог что-то сделать, я бы тебя не отпустил, но решение принимал твой отец, - разыгрывая беспокойство, врал Ройлис, - и если так надо, то я не против этой командировки. Надеюсь, это не надолго.
Неуклюже, второпях, Альмана и Ройлис поцеловались, и она села за руль. Стараясь не смотреть на Фалеса, чтобы не расплакаться, она завела машину. Быстро набирая скорость, её *Лариса* понеслась в сторону космодрома.
Там Альману ожидало новое прощание – с Эллионом. На стартовой площадке он выполнял обязанности инструктора. Правильное размещение экипажа в кабине, подключение систем жизнеобеспечения – всё это входило в зону ответственности Эллиона.
- Пойдём со мной Аль, ты должна надеть скафандр, я помогу.
Скафандр – слово в некотором роде пугающее. Альмана представила, что сейчас ей предстоит надевать неудобную и тяжёлую бронированную систему, но была приятно удивлена, когда Эллион показал бело-голубой лёгкий комбинезон.
- Ты не смотри, что он такой тонкий, - говорил Элл, помогая Альмане застегнуться, - он выдерживает мороз и жару, в нём можно нырять в океан на большие глубины, он будет подключён к системе анабиоза, и ты сможешь спать в таком скафандре хоть сотню лет.
- Это грустно.
- Да, это действительно грустно, никому не пожелаю подобного. Лучше летать без аварий. Но система спасения экипажа существует и её надо испытать. Для того и экспедиция, поэтому вы и летите туда.
- Элл, я и так знаю, для чего мы летим. Не переживай, испытаем твою систему.
- Я бы всё отдал, лишь бы лететь с тобой. Не поверишь – я даже интригу затеял против Инэя, чтобы его отстранили…
- Хотел, чтобы назначили тебя?
- Да, представь, я бы сейчас летел с тобой.
- Что же помешало?
- Ансол всё понял. Догадался. Не пустил. А ведь было время, когда без интриг моя кандидатура на должность командира А17 воспринималась совершенно серьёзно. Я сам отказался.
- Почему?
- Не хотелось брать на себя ответственность, и тебя в экипаже тогда не было. Если бы я знал…
- Удобно, - сказала Альмана, когда надела обувь – мягкие высокие ботинки из кожи диорийского кабана – и сделала несколько шагов.
Затем она встала на руки – прошлась на руках. Потом она крикнула Эллу:
- Держись! – и нанесла ему три несильных удара – в ногу, в живот, в плечо.
Эллион не сопротивлялся – только смотрел на Альману с добродушной улыбкой.
- Ну, что же ты? – с обидой спросила она. – Я же хочу проверить, как в нём можно двигаться.
- Можешь двигаться в нём свободно, - Элл обнял Альману и продолжил: - Это очень удобный скафандр. Будешь бродить в нём по джунглям Земли и вспоминать меня – это резонатор памяти.
- У меня уже есть один резонатор от тебя – монета в десять лайров.
- Аль, ты её сохранила?!
- Сохранила. Маленькая монетка на ялисовом шнурочке.
- Я прилечу к тебе! – воскликнул Эллион. – Если так выйдет, что ты задержишься на Земле надолго, то я прилечу на втором аппарате, его тоже скоро будут испытывать.
Наступала ночь. Два аппарата А17 чернели на окраине космодрома *Лаурина*. Один из них готовился к старту, около него суетились люди.
Экипаж поднялся в кабину. Эллион проверил правильность подключения скафандров, попрощался и вышел. Инэй Старлин включил аппаратуру связи, доложил о готовности. Испытания начались. Экипаж постепенно входил в состояние анабиоза, выйти из которого предполагалось через два дня после старта.
- Экипаж спит, холодильники включены, - доложили Ансолу в три часа утра.
- Старт, - дал он команду.
Противоречивые чувства наполняли душу инженера. В небо уходила конструкция, которой он посвятил восемь лет. И она уносила с собой Альману. Всё самое дорогое улетало сегодня от него. Но была и радость – его работа успешно завершилась, и он сегодня видел, как взлетает этот сказочный аппарат. Восемь лет он мечтал увидеть этот старт. А17 взлетал необычно. Ни один космический аппарат на Фаэтоне не взлетал по такому принципу. Он поднимался медленно и плавно, словно воздушный шарик. Затем, набрав высоту, аппарат включал первый маршевый двигатель – и это зрелище радовало глаз наблюдателя ярким огненным шлейфом, тянувшимся за чёрным телом аппарата. Включался второй маршевый двигатель, и аппарат исчезал из вида буквально в один миг. Многочисленные испытательные старты не производили такого впечатления, как сегодня. Ведь сегодня аппарат улетал в настоящий полёт на другую планету.
- Согласитесь, старт ракеты никогда не производил такого впечатления, верно? – обратился Ансол к своим сотрудникам и получил утвердительный ответ, в котором не сомневался.
- Ещё бы, каскадный старт в исполнении А17 – это чудо! – подтвердил Эллион.
Ансол позвонил Жиллесу и сказал одно единственное слово:
- Ушли.
Жиллес понял всё. Он ненавидел церемонии прощания, поэтому не провожал Альману. Зная его характер, Альмана тоже не стала встречаться с отцом перед отлётом. И вот теперь Ансол одним коротким словом сообщил ему всё. В ответ Жиллес лишь тяжело вздохнул.
А17 удалялся от Фаэтона. Инэй, Альмана и Косс Виолер спали. По условиям эксперимента они, проснувшись через два дня, должны были проанализировать своё состояние и дать подробный отчёт Ансолу. Вслед за этим экипаж снова впадал в состояние анабиоза, снова из него выходил – и так на всём пути до Земли происходило несколько раз.
Приближалось время первого пробуждения.
- А17, это вы? – услышал Инэй, постепенно приходя в сознание.
- Не понял вопроса, - вяло пробормотал Инэй.
- С вами говорит капитан Ромул, командир базы ЮГ4…
- Ничего не знаю.
- Последняя база Фарона на Марсе, - продолжал Ромул, - сейчас мы идём на Луну. Меня предупредили из Центра, что вы занимаетесь испытаниями…
- Да, капитан, испытываем. Но, сказать по правде, мы тут большую часть времени спим, вот сейчас пробуждаемся, - Инэй говорил с трудом.
- Меня предупреждали, чтобы я не беспокоил вас понапрасну, но я должен сообщить о начале боевых действий. Когда мы уходили с Марса, нас обстреляли лёгкими ракетами. Мы чудом спаслись, латаем пробоины.
- Значит, война уже началась?
- Непонятно. Кажется, Салфан войну объявил официально, поэтому они так смело нас обстреляли. Мы не могли ответить, так как нет приказа. Центр – ни слова о войне. Сообщают только намёками, что наш фагистар ещё не принял решение.
Тем временем проснулась Альмана: плохая координация движений, расширенные зрачки, головокружение. Альмана видела Инэя, сидящего за панелью управления, слышала его разговор. Галлюцинированное воображение подсказывало ей, что перед ней не командир корабля, а некий волшебник, злой колдун.
- Уничтожать? – спрашивал он у какой-то неведомой силы.
- Согласен, - говорил он далее, - будем уничтожать любой салфанский корабль по курсу. Я перепрограммирую автоматику, аппарат будет работать на уничтожение.
Альмана, пошатываясь и придерживаясь за поручни, подошла к Инэю со спины.
- Подлый! – прокричала она и принялась душить его, крепко ухватив за шею и горло.
Инэй не растерялся. Он уже достаточно хорошо владел собой. Быстро оценив обстановку, он легко разжал руки Альманы и несильным толчком отбросил её в сторону. Она упала, он бросился к ней и, прижав к полу, сказал:
- Успокойся, девочка, это случается. Галлюцинации. У меня тоже было. Прошло, как видишь.
Альмана смотрела стеклянными глазами.
- Пройдёт, - говорил Инэй, - похоже, мы немного ошиблись в дозировке, сейчас сообщим Ансолу и в следующий раз всё исправим.
Она ещё плохо понимала, что происходит.
- Ну, узнала меня? Я Инэй. Мы летим к Земле.
- Помню, - ответила она.
Инэй оставил её в покое и вернулся к панели управления.
- Что там у вас случилось? – обеспокоенно спрашивал капитан Ромул.
- Ничего страшного, капитан, - отозвался Инэй, - просто мы так просыпаемся.
- Но ведь на вас нападали!
- Не волнуйтесь, всё в порядке. Такое случается. Эксперимент, испытания. Извините, капитан, я должен связаться со своим руководством.
- Конечно-конечно, не буду мешать…
Связь с базой ЮГ4 прервалась, Инэй набирал коды для связи с Ансолом.
Альмана успокоилась, к ней вернулось самообладание.
- Голова болит, - с трудом произнесла она, схватившись за голову.
- И у меня, - ответил Инэй. – Сейчас, правда, меньше, а когда проснулся – невыносимо. Кстати, как там наш пенсионер?
- Ещё спит.
- Странно, программа для всех одинакова. По крайней мере, он уже должен шевелиться.
Инэй прекратил набор кодов связи и стал опрашивать все бортовые системы. Такой беглый опрос показал, что А17 пересёк орбиту Марса, что всё вооружение находится в полном комплекте и за время полёта ни разу не применялось, была отмечена связь с базой ЮГ4, был проведён анализ состояния здоровья членов экипажа – для Инэя и Альманы результат был удовлетворительным, а вот Косс Виолер почему-то не упоминался. Тогда Инэй запросил более подробную информацию о третьем члене экипажа, и выяснилось, что слабое сердце пенсионера не выдержало нагрузки от передозировки коренса. Виолер успел проснуться лишь на мгновенье и тут же умер. С того момента, вот уже два часа, бортовая информационно-вычислительная сеть совершенно справедливо полагала, что на борту А17 остался экипаж из двух человек.
- В этом нет ничего удивительного, - сказал Ансол, - когда связь с ним наладилась, - наши доблестные спецлужбы никогда не дорожили своими сотрудниками.
- И что теперь делать?
- Составляйте отчёт. Сообщите всё как есть, ничего не утаивая. Дозировку будем снижать.
- Что у вас слышно о войне? – поинтересовался Инэй.
- Скоро начнётся. Фагистар готовит документ.
- Можно стрелять по салфанцам?
Ансол молчал.
- Я могу вводить программу на уничтожение салфанских кораблей? – повторил Инэй.
- Пожалуй, вводи, - ответил Ансол. – Война будет.
Устроившись в своём кресле, Альмана начала второй этап испытаний. Она дала команду, системы жизнеобеспечения сработали, и вскоре она уснула, получив укол коренса в новой уменьшенной дозе.
Уладив формальности с отчётом и программированием, Инэй сделал то же самое, что и Альмана. Третий член экипажа был, что называется, законсервирован и подготовлен к отправке на Фаэтон, где его ждали эксперты.
Отстрелив капсулу с телом Виолера, аппарат А17 продолжил путь по своему прежнему курсу.
Глава 14
Земля. В той её точке, которую современные географы определяют как тридцать градусов северной широты и тридцать градусов восточной долготы, примерно миллион лет назад всеми своими листьями и ветвями шумели непроходимые джунгли. Современные геологи характеризуют это время как начало четвертичного периода кайнозойской эры. Некоторые антропологи склоняются к мысли, что именно в эту пору человек на Земле, собственно, становился человеком.
Джунгли планеты были населены многочисленными видами приматов, среди которых выделялись племена людей, стоящих на уровне первобытных охотников и собирателей – люди плиоцена.
Земля всегда привлекала внимание астрономов Фаэтона. Когда фаэтонцы ещё не умели летать в космос, они уже знали о Земле многое, но самое главное, что им было известно о ней – она лучше Фаэтона. Там теплее, там много воды, там девственны леса, лучше климат, много пищи, выше плодородие почв – всё это делало Землю вожделенной мечтой для фаэтонцев. И ещё древние поэты писали легенды, где в мыслях своих переселялись на загадочную, прекрасную и богатую планету.
Первый аппарат, посланный фаэтонцами к Земле, до неё не долетел. Это был салфанский аппарат, причину его гибели установить не удалось. Поэтому салфанцы из суеверных соображений решили отказаться от исследований Земли и полностью переключились на изучение и колонизацию Марса.
Фарон готовил свою экспедицию тщательнее, не жалея сил, времени и денег. Три аппарата фаронцев благополучно достигли желанной цели, совершив посадку в Африке. Там они основали первую военную базу, на которой остались на постоянную службу десять человек. В последующие годы количество баз неуклонно увеличивалось. Шли марсианские войны, и Фарон заботился о защите своей новой колонии. Базы размещались по всей поверхности: на разных материках, в лесах, на берегах океана, в горах.
Люди древней Земли – эти первобытные охотники не раз становились свидетелями стартов и посадок космических кораблей фаэтонцев. Полыхающие пламенем шары и тарелки пришельцев проносились над стойбищами землян. Проявляя осторожность, охотники старались не вступать в контакт с белыми высокими людьми, выходившими из аппаратов. Земляне заметили, что белые люди не занимаются охотой – они копают землю. Простодушные охотники поняли так, что пришельцы таким образом добывают себе пропитание. Сами же белые странные люди не подозревали, что за ними кто-то наблюдает. Они были уверены, что на Земле не существует разумной жизни – такой вывод сделала одна из первых научных экспедиций, и это мнение твёрдо закрепилось среди учёных Фарона.
Экспедиции с исследовательскими целями были на Земле крайней редкостью. Политики Фарона не хотели терять времени даром и направляли сюда только военных специалистов, которые не особенно внимательно всматривались в джунгли, а думали в основном только о том, как разместить в недрах планеты очередную ракету. Доказательством отсутствия разумной жизни на Земле в понимании военных служило то обстоятельство, что за всё время освоения планеты ни на одну из баз никто ни разу не напал.
И вот однажды там, где современный землянин видит на карте пересечение тридцатой параллели северного полушария с тридцатым меридианом восточного, а наяву – бескрайние пустыни, в эпоху плиоцена развернулось грандиозное строительство, какого ещё не знала Земля. Белые люди, прилетевшие на огненных дисках, начали вырубать джунгли. Они делали это в таких объёмах, что племя охотников-землян, обитавшее в этих краях, вынуждено было переселиться. Так началось воплощение проекта *Египет*, согласно которому предполагалось создать крупнейшую военную базу Земли. База была создана, а племя землян затаило обиду на пришельцев.
Фараон Асирис, с недавних пор командир базы *Египет*, стоял на высокой выдвижной башне и дышал влажным воздухом северной Африки; все основные коммуникации базы находились под грунтом, и сотрудникам редко выпадало такое счастье – подышать свежим воздухом. Рядом с Асирисом находился молодой человек по фамилии Горлис. Он выполнял обязанности секретаря командира. Горлис читал сообщение с Фаэтона, принятое шифровальщиками буквально минуту назад.
- Ненавижу эти формулировки, - говорил Асирис, - «видимо, так сказать, вероятно, при определённых обстоятельствах», - к чему это? Говорили бы прямо: «Началась война». Туман только наводят. Я понял, Горлис, что база ЮГ4 с Марса ушла.
- Совершенно верно, - подтвердил секретарь.
- И в этой ситуации фагистар нерешителен! – воскликнул Асирис с чувством. – Разве можно медлить? Нужно действовать, надо наносить удар за ударом. Салфан воюет. А мы? Как понимать, Горлис, мы воюем?
- Из этого сообщения не следует…
- Вот! – перебил воодушевлённо Асирис. – Не следует! Нам даже не могут дать толковую информацию. Фагистар нерешителен, а начальники Направлений осторожничают. Мы отдаём врагу преимущество. Мы не имеем чётких приказов, а Салфан воюет спокойно.
Асирис посмотрел на небо, там плыли бледно-серые облака.
- Где они? – спросил он о чём-то хорошо понятном Горлису.
- На подлёте, - ответил тот.
- Сколько осталось?
- Часа два.
- Связь?
- Отличная.
- Тогда – в укрытие.
Над территорией базы прогромыхала команда – «Все в укрытие!». Башня, на которой стояли Асирис и Горлис, начала медленно ползти вниз. С поверхности постепенно исчезали некоторые постройки, погружаясь под грунт и прикрываясь сверху толстыми бетонными плитами.
Спустя два часа над космодромом базы заходил на посадку А17. Аппарат садился в горизонтальном режиме. Он шёл низко над землёй, выпустив крыло для регулировки высоты полёта, включив два десятка двигателей торможения, оставляя за собой широкий огненный след. Огонь коснулся деревьев – запылали джунгли.
Аппарат резко снизился, выпустил шасси, убрал крыло и совершил посадку. Все двигатели разом умолкли, аппарат плавно двигался по плитам космодрома за счёт инерции. И вот чёрный шарообразный А17 остановился. Открылся люк, спустился трап, вышли Инэй и Альмана.
Космодром оживал. Из-под земли появились мачты, строения, башни. Навстречу прибывшим шёл сам фараон Асирис. Он ритуально обнял Инэя, поздоровался с Альманой за руку, и, сделав жест в сторону пылающих джунглей, сказал:
- Можно собирать жареных куропаток, - и Асирис от души засмеялся, довольный своей шуткой.
Инэй смотрел на пожар с чувством сожаления.
- Я слишком рано снизился. Да и тормозить начал рановато.
- Не наговаривайте на себя, - успокаивал Асирис, - отличная посадка. Я наблюдал и любовался. Какой плавный инерционный ход, какя точность в зоне полной остановки!
- Да, но ведь всё горит.
- Не терзайтесь по этому поводу, мы всё равно собирались делать там вырубку. Полосу необходимо расширять.
Асирис обошёл вокруг А17 и восхитился:
- Да, Вантария всегда умела делать хорошее оружие!
- Фараон, кроме собственного вооружения на борту аппарата сорок ракет, Центр сообщил, что проблем с разгрузкой не будет.
Асирис кисло улыбнулся, ему не нравилось, когда его называли фараоном. В таком обращении он усматривал намёк на своё понижение, но так как другого обращения к начальнику базы инструкция не предусматривала – приходилось терпеть. Асирис не любил тех подчинённых, которые слишком часто употребляли его официальное звание; он особо ценил своего секретаря Горлиса, тот вообще как-то ухитрялся не употреблять слова фараон при общении с Асирисом.
- Вы можете обращаться ко мне неофициально, - сказал Асирис Инэю, - я разрешаю. А разгрузка уже началась. С этим у нас проблем на самом деле нет – всё автоматизировано.
- Ой, что это? – вскрикнула Альмана, увидев, как плиты с А17 поползли вниз.
- Это и есть разгрузка, - усмехнулся Асирис. – И маскировка. Ничто не должно оставаться на поверхности. Сейчас мы загоним ваш А17 в укрытие, там и разгрузим те ракеты, которые вы так милостиво привезли для нашей базы. Сорок ракет среднего класса – надо же! Фагистар проявил щедрость. Кстати, Салфан уже воюет.
- Нам известно.
- Вот поэтому и прячемся. Хотите осмотреть базу?
- Конечно! – обрадовалась Альмана.
- Я вам покажу по возможности. А сейчас, думаю, вы ничего не будете иметь против отдыха? Ваши каюты ждут вас.
Инэй и Альмана проследовали за Асирисом к башенке с лифтом.
Альмана с грустью посмотрела на горящие деревья. Над космодромом поднялся пожарный аппарат, затем второй, третий. Альмане хотелось посмотреть на процесс тушения пожара, но и базу осмотреть тоже хотелось – ей было интересно всё, она была счастлива. Впервые она посетила другую планету. И ей понравилось такое странное сочетание чужого неба, чужого пейзажа с тем, к чему она привыкла на Фаэтоне – космодромы, аппараты, люди в привычной униформе, привычные воинские звания.
- А вы часто гуляете в джунглях? – спросила она, на что Асирис ответил с некоторым раздражением:
- Нам тут не до прогулок, деточка.
Глава 15
- Отличная работа! – похвалил фараон Асирис диспетчера-наводчика. – Три залпа – три попадания. Остаётся ещё одна цель. Где она?
- В девяносто втором секторе, - ответил наводчик.
- Непонятно, она что, уклоняется?
- Да, она изменила курс, идёт на Луну.
- Обеспечить связь с Луной! – приказал Асирис. – Дайте любую базу, кто первый ответит.
- Командир, цель скрылась за Луной.
- Почему они не стреляют, неужели не заметили? – волновался Асирис.
- Командир, Луна на связи.
Фараон подбежал к аппарату и увидел на экране капитана Ромула, командира базы ЮГ4.
- Идёт салфанская ракета! – прокричал Асирис. – Почему не стреляете? Вы же её хорошо видите.
- Видим, но уже поздно стрелять, не успеваем, - спокойно ответил Ромул. – Она слишком резко изменила курс.
- Вы что, собираетесь ждать, когда она вас накроет?
- Мы в надёжном укрытии. И мы не просто ждём, а готовим ответный удар по Марсу – семь ракет….
Связь неожиданно прервалась.
- Удивительная беспечность! – воскликнул фараон. – На такое способны только мы, фаронцы – спокойно смотреть на летящую нам на голову ракету и рассуждать о том, что когда-нибудь мы ответим сильнее. Часика через два надо будет снова связаться с Луной, посмотреть, что там от них осталось. Кто-то из вас бывал на Луне? – обратился Асирис к офицерам, дежурившим в диспетчерской.
Некоторые согласно ответили.
- Там хорошие укрытия?
- Вся Луна – сплошное хорошее укрытие, - пояснил один из офицеров.
- Я помню этот проект, там очень толстые плиты – это мне известно. Но сейчас я хочу знать не о том, что в проекте, а о том, что там на самом деле. Луну успели довести до ума, там всё в порядке, всё достроили?
- Не всё, но укрепления делали в первую очередь, бытовые коммуникации оставили на потом.
Асирис дал понять, что удовлетворён ответом – он слегка кивнул головой, улыбнулся и сказал:
- Ну, мы своё дело сделали, теперь можно и отдохнуть.
Затем он подошёл к диспетчеру-наводчику и спросил:
- Как ваше имя, молодой человек?
- Баргос, командир, Квет Баргос.
- Вы прекрасно справились со своей задачей, Квет, вы можете отдыхать. Оставьте всё в автоматическом режиме и дайте задание пусковым установкам на старт десяти ракет первой категории мощности по прежним прицельным характеристикам ровно через два часа. Это будет ответный удар, и поверьте мне – после такого удара салфанцы не смогут оправиться. Вам всё понятно, Баргос?
- Десять ракет первой категории мощности, режим пуска – автоматический, время – через два часа ровно, прицелы без изменений, - отчеканил Баргос.
- Правильно, введите программу в боеголовки, коды приказа и пароль. Да, ещё девиз – «Так надо». Запомнили?
- Так надо – девиз, я запомнил.
- Вот и хорошо. Итак, сделайте это, и – свободны.
Асирис потрепал Баргоса по плечу. Потом он окинул взглядом уверенного в себе полководца всех офицеров, которые стояли перед ним, затаив дыхание.
- Всех благодарю, - сказал он им, - по случаю такой замечательной победы объявляю два часа отдыха. Диспетчерская будет работать в автоматическом режиме. Отдохнуть может и охрана. Благодарю ещё раз.
Асирис вышел из диспетчерской, энергично прошёлся по коридору, вызвал лифт – спустился на тридцать пятый ярус. Два офицера охраняли камеру Инэя. Завидев фараона, они поднялись с мест.
- Сидите-сидите, не беспокойтесь. Я, можно сказать, наношу неофициальный визит нашему заключённому. Как он, не буянит? – и не дожидаясь ответа, фараон постучал в дверь камеры.
- Как вы там, милейший, не скучаете? – обратился он к Инэю. – Я хочу вас поздравить, салфанская атака благополучно отбита. Вы рады?
Инэй молчал.
- Не рад, - прокомментировал фараон. – Через два часика, милейший, я вас навещу с куда более интересными новостями.
Инэй не отозвался.
- Мне кажется, он салфанский шпион, - сказал Асирис охранникам. Те согласно кивнули.
Асирис направился к лифту. Спустившись на два яруса ниже, проходя по длинному коридору жилого отсека, около каюты номер сорок семь Асирис встретил Сомила.
- Караулите нашу красавицу? – спросил фараон и тут же распорядился:
- Откройте!
Сомил отворил дверь в каюту Альманы. Она стояла спиной к двери и смотрела на искусственное окно с изображением вида на вантарианский холм Ниокадис. Она чуть вздрогнула, но всем своим видом постаралась показать, что не заметила, как открылась дверь каюты.
- Ниокадис! – восторженно произнёс Асирис, войдя в каюту и остановившись рядом с Альманой. – Какая прелесть! Замечательное место. Но, должен сказать, на Земле встречаются места получше. А вы не хотели бы насовсем остаться на Земле? Ведь всё-таки Фаэтон – планета разврата. Фаэтон порочен – согласитесь.
Альмана промолчала.
Вот он, - думала она, - стоит рядом – только руку протяни. Самый порочный человек разглагольствует о пороке и разврате. Его бы сейчас пристрелить, да нечем.
- Я, кажется, забыл принести свои извинения по поводу вашего ареста. К сожалению, был вынужден так поступить, а то ваш командир, знаете ли, на людей бросается, странные вещи говорит. Может, это у него от коренса? А вы как себя чувствуете?
- Мерзко, - ответила Альмана.
- Вот видите, какое это опасное дело – испытывать новое.
- Скажу честно, - глаза Альманы горели гневом, - мне вас хочется задушить, как и моему командиру. Может, это от коренса, не знаю. Но для вас будет лучше, если вы удалитесь из моей каюты.
- Ну-ну, не сердитесь, - улыбнулся Асирис, - не стоит обижаться, я ведь не желаю вам зла. Скоро отпустим вас и вашего Инэя, как только разберёмся в причинах смерти старика Виолера. Вы не возражаете, если я вас навещу часа через два?
Альмана демонстративно отвернулась.
- Да что же это я спрашиваю? – Асирис наиграно схватился за голову. – Вы ведь под арестом, и я имею право на допрос в любое время. Вот примерно через два часа я приду, чтобы задать вам парочку вопросов.
Асирис был в приподнятом настроении. Выйдя из каюты, он на минуту задержался в коридоре. Сомил старательно закрывал дверь каюты, набирал код внешнего замка. Асирис пристально посмотрел на него. Почему-то фараону захотелось пошутить, поговорить, отметить старательного офицера; ему было известно, что молодые офицеры долго помнят благосклонность начальства; и этот, возможно, будет с гордостью рассказывать приятелям, как мило шутил фараон в личной беседе с ним.
- И как вам красотка? – спросил он у Сомила, когда тот вновь занял своё место караульщика напротив двери. – Нравится?
- Ничего, - уклончиво ответил Сомил.
- По-моему, она не в вашем вкусе, - сказав это, Асирис расхохотался.
Сомил натянуто улыбнулся.
- Я бы так спокойно не смог устоять, - говорил Асирис сквозь смех, - охранять такую, стоять здесь и знать, что там, за дверью, в двух шагах от тебя…. Ах, просто нет слов, люблю я вантарианочек! Есть в них что-то такое, что заставляет мужчину смотреть и глаз не отрывать – чудо, прелесть какая-то особенная. Вы-то сами из каких мест?
- Я тоже из Вантарии, - признался Сомил.
Асирис не смог удержаться от нового приступа хохота. Чуть успокоившись, сказал:
- Что ж я вам про них болтаю? Вы и так их знаете. Всё теперь мне понятно – она для вас одна из многих. Вы насмотрелись на них, вас ими не удивишь, поэтому вы равнодушны. А вот для нас, столичных – это диковинка, роскошь, нечто исключительное. Как вы думаете, смог бы я покорить такую красотку, а? Отвечайте откровенно, не стесняйтесь, мне очень интересно узнать мнение, так сказать, специалиста по вантарианкам.
- Это будет трудно сделать, - ответил Сомил, стараясь не обидеть фараона.
- Я знаю, вантарианки непокорны. Но, надо заметить, этим они и привлекательны. Ладно, не буду вас отвлекать. Несите службу, охраняйте свою соплеменницу. Я вижу, вы старательный офицер. Всего хорошего.
Асирис размашистым шагом направился в свою каюту. У Сомила остался неприятный осадок на душе от беседы с фараоном. И не было никакого желания делиться этими впечатлениями с товарищами. Через четверть часа Сомил сменился с вахты, оставив пост перед сорок седьмой каютой своему приятелю по службе, толстолицему и краснощёкому весельчаку Джару.
Странные предчувствия, непонятные сомнения, труднообъяснимая злость – всё это будоражило сознание. Беспокоила ссора с Альманой, неуютно было от разговора с фараоном. Сменившись, Сомил хотел пойти в свою каюту и завалиться спать, но тут же появилась новая идея: покутить, напиться в эту ночь так, чтобы потом можно было вспоминать об этой пьянке только с посторонней помощью.
И Сомил прошёл в бар, где ему налили стакан чарры, а дежурный бармен, подмигнув, предложил «кое-что покрепче». Сомил хотел уже согласиться на это «кое-что», но его внимание привлёк громкий разговор, и он обернулся к столику, за которым сидели офицеры диспетчерской службы.
- … Десять ракет, - говорил наводчик Баргос, - он так и приказал, чтобы десять пусков прошли один за другим. Представляете? Удар колоссальной силы! Такого не бывало в истории, я смотрел справочники. Семь ракет подряд – это максимум, какой был во второй Марсианской войне…
- И без конкретной цели? – спросил один из собеседников.
- Почему? – Баргос уже порядком захмелел. – Оставили старые параметры. Те же прицелы, по которым я сегодня поработал. Три с трёх, ребята! Да я теперь имею право напиваться до полной потери пульса.
- И такой удар пройдёт в автоматическом режиме? – спросили у Баргоса.
- Абсолютно, - ответил тот. – Когда мы проснёмся, узнаем, что Салфан сдался. После такого удара….
Несколько слов, сказанные Баргосом, заставили Сомила действовать решительно. Он не стал пить, отказался от наркотика, минуту размышлял, а ещё через пару минут он уже стоял перед каютой сорок семь и говорил Джару:
- Представь, уже собирался отдохнуть, как приходит сам фараон и просит, чтобы я доставил красотку для допроса, но предупреждает, что всё это неофициально, мол, никаких документов, нигде ничего не отмечать, не записывать.
- Понял, поздравляю тебя. Пожалуй, ты становишься доверенным лицом фараона. Ох, и любит он всякие неофициальные встречи с прекрасным полом, - и открывая дверь, Джар добавил: - Почти весь женский персонал базы прошёл через его руки. Надо сказать, я его понимаю. Будь я фараон, делал бы то же самое.
Распахнув дверь, Джар вошёл в каюту, где Альмана, сидя за письменным столом, перебирала бумаги, тетради, книги, делая это с нервозностью, выдающей её волнение и озабоченность какой-то важной целью – казалось, она что-то искала, что-то необходимое, нужное, но не могла найти.
- Радуйся, деточка! – раздался громовой голос Джара почти над самым ухом. – Радуйся, тебя заметило высшее начальство, приглашает тебя в гости, так сказать, скрасить одиночество их, то есть его – этого… начальства.
- Говори яснее, - бросила она грубо.
- Фараон вызывает тебя на допрос.
- Что ему нужно?
- Понимаешь, деточка, сказать тебе честно, если бы на тебе была юбочка, то можно было уверенно говорить о том, что наш уважаемый фараон собирается задрать её повыше; но на тебе такой симпатичный скафандр, и он такой системы, что тут уж я теряюсь в догадках, как фараон будет с ним справляться.
Сомил, оставшись в коридоре, не показывался Альмане. Он всё слышал и ждал.
- Не пойду, - сказала Альмана, - это незаконно, я передам на Фаэтон доклад и обвиню вашего фараона в злоупотреблении…
- Детка, это не моё дело, ты согласна? – нахмурился Джар, он не любил, когда его шутки не принимались. – Моё дело сообщить тебе, что ты вызвана для допроса, за тобой пришёл офицер, ты находишься под арестом, для которого есть основания, идёт расследование – всё законно. А с фараоном разбирайся сама. Ладненько?
Альмана согласилась с доводами Джара и вышла в коридор. Увидев Сомила, она растерялась.
- Не бойся, фараон хочет задать только пару формальных вопросов. Кажется, что-то связано с А17, - постарался успокоить её Сомил. Он взял её за руку и повёл к лифту.
- Мне-то что делать? – задал вопрос Джар.
- Присмотри за каютой. Фараон говорит, что есть сообщники, могут похитить документы.
Пока подошёл лифт, Сомил успел наговорить Джару много всякой всячины о шпионах, заговорах, изменах.
- Сомил! – послышался возглас Джара. – Подожди, фараон там!
Вытянутой рукой Джар указывал в глубину коридора, где показался Асирис.
Но Сомил на это не реагировал. Он резко толкнул Альману в кабинку лифта, запрыгнул туда сам, и дверцы за ними захлопнулись.
Первый ярус встретил беглецов подозрительной тишиной. Спустя несколько минут, все трое уже находились в комнате диспетчера яруса – там никого не оказалось.
- Что бы это значило? – спросил Сомил.
- Тебе виднее, ты же местный, знаешь базу, - усмехнулся Инэй.
- Над нами плиты космодрома? – поинтересовалась Альмана.
- Да.
- А что там гудит?
- Не слышу.
- Прислушайся, правда, гул низкой частоты, - подтвердил Инэй.
- Чёрт, - выругался Сомил, - мы не успели, ракеты выводятся на старт.
Затряслись стены, раздался грохот неимоверной силы. Разговаривать было невозможно, собеседники друг друга не слышали. Когда шум несколько поутих, Сомил сказал:
- Прошёл первый пуск. Будет ещё девять, надо переждать. Сейчас, скорее всего, даже со второго яруса все ушли в укрытие. Ракеты очень мощные. Прикрывайте уши, чтобы не оглохнуть…
- Какие пуски? – перебил его Инэй.
- По Фаэтону.
- Но ведь до них ещё час…
- По местному времени – как раз вовремя. Асирис всё планирует по времени обращения Земли. И теперь мне понятно почему. Он уже не признаёт Фаэтон. Кстати, Инэй, сколько вам лет?
- Двадцать четыре.
- Так вот на этой базе вы бы во всех документах были отмечены, как человек сорока восьми лет.
- Это понятно и меня ничуть не удивляет. Плохо одно, что просчитался, и мы теперь не сможем помешать Асирису.
- Мы ещё успеваем вылететь на перехват этих ракет, - возразила Альмана.
- Тогда надо поднимать А17 из укрытия уже сейчас.
- Я подниму, - отозвался Сомил и набрал на пульте код, разрешающий подъём аппарата на поверхность.
Когда смолк грохот от пуска десятой ракеты, А17 уже был на космодроме и дожидался экипажа.
По керамическому полу первого яруса лязгали подковами ботинок бойцы отряда особого назначения. Их ещё не было видно, но шум шагов говорил о том, что преследователей никак не меньше двадцати человек.
- Похоже, наш лифт отрезан. Уйдём через другую шахту, - скомандовал Сомил. – Инэй, вы первый, потом Альмана, а я буду прикрывать.
Инэй подбежал к ближайшей шахте, выходящей на поверхность. Открыв её двери, он увидел перед собой два троса подвески кабины лифта. Кабина находилась далеко внизу, лифт не работал. Инэй схватился руками за промасленный трос и пополз вверх. За второй трос ухватилась Альмана и тоже начала подъём. Сомилу пришлось отстреливаться.
Поразив точными выстрелами по ногам двух преследователей, он стал выбираться наверх.
Инэй протянул ему руку и помог выбраться на так называемый нулевой ярус. Отсюда на поверхность вела лестница – всего девять ступенек. Альмана преодолела их двумя прыжками.
- Здесь люк, он закрыт, - крикнула она.
- Надави сильнее – обычно их не закрывают, - объяснил Сомил, резавший лучом голеотрона трос в лифтовой шахте, за который уже ухватился один из преследователей.
Инэй помог Альмане нажать на люк, но тот не поддавался.
- Возможно, он оплавился снаружи при пусках ракет, - снова дал объяснение Сомил, отрезая второй трос. Из шахты послышались крики, выстрелы.
Сомил подошёл к люку и внимательно его осмотрел. Снова был пущен в ход голеотрон, которым Сомил подрезал крышку люка в нескольких местах так, что его удалось открыть. Наружная поверхность люка, в самом деле, была оплавлена. Космодром перенёс такое количество ракетных пусков далеко не безболезненно: кое-где виднелись вывороченные плиты, местами горел огонь, тянулся шлейф чёрного дыма, грунт покрыт слоем сажи.
Аппарат А17 – его силуэт показался Альмане таким родным, таким домашним и уютным, что сразу напомнило ей о той опасности, какая сейчас нависла над родной планетой. Альмана побежала к аппарату. И ей казалось, что бежит она слишком медленно, ей хотелось лететь.
Аппарат узнал Альману сразу, как только она коснулась его корпуса. Медленно поплыл вниз трап. И вот она уже взбегает по нему вверх, произносит слова приветствия, и перед ней открывается входная дверь – Альмана внутри. Вторым подбежал к аппарату Инэй. Но вступить на трап он не успел: споткнулся, с трудом удержал равновесие, остановился, вскрикнув от неожиданной боли.
- Что случилось? – подбежал к нему Сомил.
- Самое страшное оружие, - теперь Инэй просто завыл от боли.
Сомил заметил, что от аппарата отпрыгнули две тени, он пальнул в их сторону из голеотрона. Послышались голоса, и у самых ног Сомила упало короткое копьё с каменным наконечником. Голоса смолкли, и тени скрылись из вида.
- Засада местных жителей, - пояснил Инэй, держась рукой за левое плечо.
Сомил поднял копьецо и помог Инэю взобраться на трап.
- Это ещё не нападение, - говорил Инэй, продвигаясь вверх по трапу, - больше похоже на предупреждение, что-то вроде объявления войны.
О дикарях Сомил слышал впервые. Но сообщение о них его не удивило. Он всегда принадлежал к числу тех, кто допускал наличие разумной жизни на Земле.
Ранение Инэя спутало планы экипажа. Только после того как Альмана извлекла из раны осколок наконечника, после того как она промыла рану и сделала антисептический укол, после того как она перевязала рану, Инэй смог занять своё место в пилотском кресле.
А17 готовился к старту.
Фараон Асирис практически уже никак не мог помешать взлёту аппарата. Бойцы отряда спецназа, преследовавшие беглецов, не стали подходить к аппарату близко. Появившись на поверхности, они сгрудились беспорядочной толпой на почтительном расстоянии. Никто из них не стал стрелять в аппарат из голеотронов – это было бесполезно. Асирис мог произвести выстрел по А17 ракетой малой мощности, но на это ему понадобилось бы довольно много времени. Он мог отправить вдогонку за аппаратом А17 космокатер, но и это не имело смысла, так как скорость А17 значительно превышала возможности любого катера.
Асирис пожалел, что не приказал в своё время разоружить А17 полностью. На борту остался стандартный для всех аппаратов такого класса комплект вооружения. Но даже если бы очень захотел, он не смог бы лишить аппарат его коронного оружия – встроенной в корпус регенерационной пушки, стреляющей зарядами из энергетических сгустков, постоянно восполняемых от солнечной энергии.
Фараону оставалось только контролировать взлёт А17, используя системы диспетчерской службы. И так как при взлёте любого аппарата, бортовая система управления автоматически связана с диспетчерскими системами базы, Асирис в течение нескольких минут мог наблюдать за событиями, происходящими внутри аппарата А17.
Инэй побледнел и потерял сознание, из-за ранения он не смог выдержать стартовых перегрузок. Кресло командира автоматически подключилось к системе жизнеобеспечения, а на информационной панели появилась фраза: «Командование временно переходит ко второму пилоту». Вторым пилотом на А17 была Альмана. Перегрузка повлияла и на неё: слабость, головная боль, ломота в суставах – со всем этим она пыталась бороться. Шла вторая минута полёта. После некоторого замешательства, она смогла дать первую команду в качестве пилота – прибавила скорость.
- Это не поможет, - услышала она голос Асириса, - поверь, детка, мои ракеты уже далеко. И они поразят цель, даже если долетят не все, а только половина из них. Подумай, куда ты летишь? В пасть к салфанцам. Посмотри внимательнее на карту и увидишь весь безрадостный расклад.
Альмана взглянула на карту и поняла, что Асирис не шутил. Да, ситуация для её аппарата была сложной. Она ясно видела, что если продолжит путь с той же скоростью и в том же направлении, то очень скоро попадёт в окружение салфанских кораблей.
- Как наши дела? – спросил Сомил, в роли пассажира он чувствовал себя неуютно, поэтому стремился помочь Альмане, хотя не представлял себе, чем именно он сможет помочь в такой ситуации.
- Паршиво. Всё паршиво, Сомил. Боюсь, мы не сможем догнать ракеты, нам предстоит отстреливаться от салфанцев.
- Послушай, девочка, зачем ты улетаешь? – продолжал говорить Асирис. – Здесь ты могла стать королевой. Ты можешь вернуться, ещё не всё потеряно. Ради тебя я готов простить этого олуха Инэя и даже того офицера, которого ты соблазнила.
Альмана отключила связь. Слушать Асириса было невыносимо.
Группа салфанских кораблей стремительно приближалась.
- Аль, свяжись с ними, попроси перемирия, - посоветовал Сомил.
- Перемирия просить у врагов?
- Другого выхода нет.
- Что с тобой, Сомил? Уж не хочешь ли ты им сдаться?
- Аль, дай мне связь, я найду, что сказать. А сказать нужно всем. Все должны знать, что происходит. Только сейчас я всё понял ясно. Представь людей, которые там, на Фаэтоне, они в неведении встречают последние закаты нашей планеты, а мы… А мы ничем не можем помочь. Но ведь есть слабая надежда. О планах Асириса знать должны все – и наши, и салфанцы, и все базы на Земле, и весь Фаэтон. Дай связь, мы отправим сообщение в резиденцию фагистара, в центр БЛАР, мы отправим сообщение салфанцам на Марс. Ракеты будут лететь до цели два дня, а наше сообщение – двадцать минут. Они там успеют что-то предпринять. А если салфанцы нас пропустят, то, если постараться, мы успеем догнать ракеты.
Впервые Альмане приходилось решать такие задачи, да ещё брать на себя ответственность за решение. Она молила богов, чтобы Инэй скорее пришёл в сознание. Но командир А17 находился между жизнью и смертью – на это недвусмысленно указывала система жизнеобеспечения экипажа.
- И сердце у него на грани остановки, - прокомментировала Альмана общее состояние Инэя.
Несколько минут Альмана и Сомил провели в молчании.
- Хорошо, - наконец, произнесла Альмана, - отправляй сообщение. Пусть они узнают всё.
Сомил быстро сформулировал суть проблемы, и вскоре по всем каналам связи, какую был способен обеспечить аппарат А17, во все стороны космоса летело сообщение о бедственном положении самого аппарата и о таком же положении планеты Фаэтон, где люди «встречали свои последние закаты».
Салфанская эскадра, приняв сообщение Сомила, отреагировала почти мгновенно. По аппарату А17 был дан залп из восьми лёгких ракет, после чего, командир эскадры предложил Альмане сдаться.
- Вот видишь, пока мы тут дерёмся между собой, люди на Фаэтоне встречают последние закаты, - она сказала это Сомилу с нескрываемым сарказмом.
После изнурительной битвы, аппарат А17, израсходовав почти весь боезапас и энергию, но уничтожив три корабля салфанцев, с трудом развернулся и взял курс на Землю.
- Я не знаю, куда теперь лететь, - на глазах выступили слёзы, и она управляла кораблём из последних сил.
- Думаю, нас примет база *Тибет*, - предположил Сомил. – Командующий там, олигерал Унс, терпеть не может Асириса. Они давние враги. Унс никогда не пойдёт к нему в подчинение. Чувствую, там ещё будет драка между ними.
Спустя четыре часа, А17 совершил посадку на космодроме базы *Тибет*. Показались силуэты людей – пять человек в ярко-красных комбинезонах, и среди них – сам олигерал Унс. Волосы Альманы трепал сухой степной ветер, на душе всё ещё было тревожно, но Унс, пожилой круглолицый мужчина с отвислым брюшком – видимо, большой любитель клоса – казался ей добросердечным. От него веяло домашним уютом, как-то не очень верилось, что перед ней боевой олигерал, который когда-то командовал группировкой из восьми марсианских баз и семнадцати космических кораблей. Своим видом Унс внушал доверие.
Глава 16
- …Вы сумасшедший, - небрежно бросил фагистар Жиллесу Кронсу.
- Ах, как бы я хотел им быть! – лицо Жиллеса перекосилось в злобной гримасе, он направился к выходу, не обращая внимания на реплики присутствующих в офисе фагистара военных и учёных.
- Вернитесь! – выкрикнул фагистар. – Мы ещё не закончили обсуждение.
- Разве вам дорого мнение сумасшедшего? – злорадно спросил Жиллес, остановившись у двери.
- Будем считать, что я погорячился, - ответил фагистар, - а вы сильно обидчивы, Кронс.
Жиллес вернулся. К выступлению готовился математик Архирус. Старик вышел из-за стола на середину кабинета с двумя листочками бумаги, сплошь покрытыми многочисленными символами и формулами. Когда фагистар подал знак рукой – мол, смелее, начинайте – Архирус окинул присутствующих растерянным взглядом, затем уставился в свои листочки, о чём-то задумался. В кабинете наступила тишина. Математик стоял как статуя, изображающая древнего поэта.
- Начинайте же, - поторопил фагистар, - мы все внимательно вас слушаем.
- Уважаемый фагистар, - встрепенулся Архирус, - простите, пожалуйста, древнюю развалину, но я забыл суть обсуждаемого вопроса.
Лигерал Морис едва сдержал смех, остальные сумели изобразить трагическое равнодушие. Фагистар, тяжело вздохнув, начал терпеливо объяснять:
- Дорогой Архирус, напоминаю вам, что вчера мы получили странное сообщение с аппарата А17 о ракетах, которые угрожают Фаэтону. Экипаж А17 настойчиво требует, чтобы мы уничтожили эти ракеты силами оборонного пояса. То есть нам предлагают стрелять по своим ракетам. Есть подозрение, что испытания А17 прошли не очень успешно и экипаж впал в наркотическую зависимость от препарата коренс. Судите сами, в самом начале погиб один из членов экипажа, сотрудник службы Контроля, затем фараон Асирис сообщил в своём докладе, что А17 незаконно покинул базу, потом мы получаем вот это… Короче, вся эта история вызывает подозрение, но сигнал получен, с ним надо разобраться. Асирис утверждает, что ракеты запущены для уничтожения новых салфанских баз в районе Марса. Асирису можно доверять, но вопрос всё ещё остаётся спорным, так как среди нас есть люди, - фагистар бросил взгляд на Жиллеса, - которые по субъективным причинам склонны верить экипажу А17. И если вы помните, дорогой Архирус, вы пообещали составить модель ситуации и просчитать дальнейшее её развитие.
- Простите, вы говорите о ракетах с базы *Египет*? – осторожно поинтересовался Архирус.
- Да, - коротко ответил фагистар, сдерживая недовольство.
- В таком случае, это не то, извините, - Архирус подошёл к столу, залез в свой серый потёртый портфель, долго в нём что-то искал, затем извлёк ещё пару листиков бумаги, которые практически ничем не отличались от первых; но Архирус, внимательно всмотревшись в текст, произнёс:
- Вот она – исходная формула!
Архирус снова вышел на середину кабинета и начал доклад.
- Баллистический анализ показал, что ракеты представляют реальную угрозу. Траектория их полёта и время запуска идеальны. То есть если бы я, например, хотел уничтожить Фаэтон ударом с Земли, то запустил бы ракеты именно в это время и с теми же параметрами траектории. Часом раньше или часом позже – не тот эффект. А сейчас Фаэтон сближается с ними почти по идеальной прямой, даже нет необходимости корректировать курс, Фаэтон сам летит им навстречу.
- Значит, вы тоже склоняетесь к мысли, что кому-то понадобилось уничтожить родную планету? Абсурд.
- Без ведома начальника базы такие пуски произвести невозможно…
- Асирис? Допустим, он сошёл с ума и решился на такое, но всё равно в это трудно поверить. В любом случае нам бы сообщили…
- Так нам и сообщили с А17, - вклинился в беседу Жиллес.
- Я понимаю, Кронс, вашу заинтересованность. На борту А17 ваша дочь, ваш друг командует аппаратом, но мы не получили информации из других источников. Есть доклад Асириса, где он во всех деталях объясняет свой замысел. Он готов уничтожить базы салфанцев на Марсе. По мнению военных специалистов, фараон Асирис очень грамотно изложил суть задачи. Он согласовал полётное задание ракет с представителями спецслужб, чётко обозначил координаты точки разворота ракет. Как вы считаете, Архирус, кому мы должны доверять в большей степени, если имеем с одной стороны доклад дисциплинированного и вполне вменяемого начальника базы, а с другой – сомнительное сообщение полупьяного экипажа не совсем ещё испытанного аппарата.
- Я бы предложил подождать, когда ракеты подойдут к зоне предполагаемого разворота. Если они изменят курс и уйдут на марсианские цели, то прав Асирис, а если…
- Нельзя ждать ни минуты! – вскипел Жиллес Кронс.
Обсуждение разгорелось с новой силой. Мнения – уже в который раз! – разделились. Выступали военные – в большинстве сторонники Асириса. Долго разглагольствовали учёные, многие из них сочувствовали экипажу А17. Жиллес Кронс выделялся своей вспыльчивостью, которая не шла на пользу делу.
Кончилось тем, что фагистар вызвал секретаря.
- Борис, прошу вас, принесите игральный кубик. Один. Простой кубик для игры в энкеру.
Без лишних слов секретарь отправился выполнять поручение. Энкера – игра популярная. Правда, в резиденции ЯФА в неё играли разве что шофера, коротая минуты отдыха, да повара, используя время между приготовлением блюд. Но игральные кубики применялись и для гаданий. Особенно часто ими пользовались женщины, поэтому Борис точно знал, где он может найти такой кубик.
В резиденции фагистара был кабинет, носивший длинное название: отдел по выявлению случаев злоупотребления наркотическими препаратами в среде молодёжи. Борис любил время от времени, находя удобные предлоги, наведываться в этот кабинет. Там – почти всегда – жизнерадостной улыбкой его приветствовала Викарина, юная сотрудница отдела. В облике этой девушки было что-то, чего Борис не мог объяснить словами, но что заставляло его всякий раз искать возможность посетить отдел, чтобы взглянуть на Викарину и переброситься с ней парой слов. Борис был счастлив, что у фагистара нашлось для него такое странное, неожиданное, но, вместе с тем, приятное поручение – принести кубик. Естественно, он найдёт этот кубик не где-нибудь, а у прелестной Викарины.
- Викарина, выручай, я погибаю, - обратился к ней Борис, когда вошёл в кабинет и в полной мере оценил красоту искренней улыбки юной девушки..
После непродолжительной паузы, видя некоторое недоумение Викарины, Борис пояснил:
- Нашему фагу понадобился кубик для игры в энкеру. Ты не знаешь, где его можно достать?
- У меня есть, - словно чего-то испугавшись, призналась она.
- Как, ты играешь в энкеру? – разыграл удивление хитроумный Борис. – Никогда бы не подумал, что такая девушка…
- Нет, - Викарина опустила глаза, - я не играю, но… но кубик у меня есть.
- Вик, - когда бы ещё он к ней так обратился, - спасай меня, он ведь не поймёт, если я вернусь без кубика.
- А зачем ему?
- Тайна, - Борис сделал многозначительный жест, - фагистар никогда не выдаёт государственных секретов. А если честно, то я сам не знаю – просто понадобился кубик. Бывают же у людей странные желания. А у начальства так вообще все желания странные, так мне кажется.
Викарина вручила Борису кубик.
- Вот моё спасение! – театрально воскликнул Борис и, изменив интонацию, добавил:
- Вик, ты знаешь, фагистар не имеет привычки возвращать хорошие вещи, поэтому кубик, я думаю, он тебе не вернёт, но я, со своей стороны, просто обязан тебя отблагодарить. Сегодня я ужинаю в ресторане «Малькорн». Ты могла бы?.. Ты не против?..
- Составить тебе компанию?
- Да, вечером в двадцать часов, я буду ждать.
И Викарина дала своё согласие. Борис выходил из кабинета довольный и счастливый. Перед дверью кабинета фагистара он принял солидный вид, напустив на лицо меланхолично-задумчивое выражение. Он резко открыл дверь и грмко произнёс:
- Кубик, вы просили.
- Давайте-давайте, скорее, - засуетился фагистар и быстро подошёл к Борису.
Фаг странно себя ведёт, - подумал Борис, отдавая кубик, - никогда его таким не видел.
- Спасибо, вы свободны, Борис.
Фагистар осторожно держал кубик двумя пальцами, подняв его высоко над головой, как бы желая показать всем, что именно этот кубик поможет найти ответ на все вопросы.
- Итак, мы заседали четыре часа, но так и не пришли к единому мнению. Я предлагаю старинный способ разрешения спорных вопросов – бросить жребий. Давайте договоримся, что я брошу кубик трижды, и если сумма очков окажется чётной – мы поверим экипажу А17, я тут же отдам приказ кораблям обороны на уничтожение ракет Асириса; если же сумма будет нечётной – поверим фараону и будем спокойно ждать разворота ракет. Возражений нет?
Возражений не было. Каждый верил в судьбу, и даже Кронс на этот раз промолчал, считая решение фага разумным.
Фагистар бросил кубик на стол – выпала четвёрка; второй бросок – тройка; третий – двойка.
- Девять! – провозгласил фагистар. Казалось, он чувствовал себя победителем.
Жиллес Кронс резко вскочил с места, в глазах – гнев.
- Что вы намерены предпринять, Кронс? – прозвучал вопрос фагистара.
- Ничего! – Жиллес выбежал из кабинета, ни с кем не попращавшись.
Архирус снова вышел на середину кабинета и начал доклад.
- Баллистический анализ показал, что ракеты представляют реальную угрозу. Траектория их полёта и время запуска идеальны. То есть если бы я, например, хотел уничтожить Фаэтон ударом с Земли, то запустил бы ракеты именно в это время и с теми же параметрами траектории. Часом раньше или часом позже – не тот эффект. А сейчас Фаэтон сближается с ними почти по идеальной прямой, даже нет необходимости корректировать курс, Фаэтон сам летит им навстречу.
- Значит, вы тоже склоняетесь к мысли, что кому-то понадобилось уничтожить родную планету? Абсурд.
- Без ведома начальника базы такие пуски произвести невозможно…
- Асирис? Допустим, он сошёл с ума и решился на такое, но всё равно в это трудно поверить. В любом случае нам бы сообщили…
- Так нам и сообщили с А17, - вклинился в беседу Жиллес.
- Я понимаю, Кронс, вашу заинтересованность. На борту А17 ваша дочь, ваш друг командует аппаратом, но мы не получили информации из других источников. Есть доклад Асириса, где он во всех деталях объясняет свой замысел. Он готов уничтожить базы салфанцев на Марсе. По мнению военных специалистов, фараон Асирис очень грамотно изложил суть задачи. Он согласовал полётное задание ракет с представителями спецслужб, чётко обозначил координаты точки разворота ракет. Как вы считаете, Архирус, кому мы должны доверять в большей степени, если имеем с одной стороны доклад дисциплинированного и вполне вменяемого начальника базы, а с другой – сомнительное сообщение полупьяного экипажа не совсем ещё испытанного аппарата.
- Я бы предложил подождать, когда ракеты подойдут к зоне предполагаемого разворота. Если они изменят курс и уйдут на марсианские цели, то прав Асирис, а если…
- Нельзя ждать ни минуты! – вскипел Жиллес Кронс.
Обсуждение разгорелось с новой силой. Мнения – уже в который раз! – разделились. Выступали военные – в большинстве сторонники Асириса. Долго разглагольствовали учёные, многие из них сочувствовали экипажу А17. Жиллес Кронс выделялся своей вспыльчивостью, которая не шла на пользу делу.
Кончилось тем, что фагистар вызвал секретаря.
- Борис, прошу вас, принесите игральный кубик. Один. Простой кубик для игры в энкеру.
Без лишних слов секретарь отправился выполнять поручение. Энкера – игра популярная. Правда, в резиденции ЯФА в неё играли разве что шофера, коротая минуты отдыха, да повара, используя время между приготовлением блюд. Но игральные кубики применялись и для гаданий. Особенно часто ими пользовались женщины, поэтому Борис точно знал, где он может найти такой кубик.
В резиденции фагистара был кабинет, носивший длинное название: отдел по выявлению случаев злоупотребления наркотическими препаратами в среде молодёжи. Борис любил время от времени, находя удобные предлоги, наведываться в этот кабинет. Там – почти всегда – жизнерадостной улыбкой его приветствовала Викарина, юная сотрудница отдела. В облике этой девушки было что-то, чего Борис не мог объяснить словами, но что заставляло его всякий раз искать возможность посетить отдел, чтобы взглянуть на Викарину и переброситься с ней парой слов. Борис был счастлив, что у фагистара нашлось для него такое странное, неожиданное, но, вместе с тем, приятное поручение – принести кубик. Естественно, он найдёт этот кубик не где-нибудь, а у прелестной Викарины.
- Викарина, выручай, я погибаю, - обратился к ней Борис, когда вошёл в кабинет и в полной мере оценил красоту искренней улыбки юной девушки.
После непродолжительной паузы, видя некоторое недоумение Викарины, Борис пояснил:
- Нашему фагу понадобился кубик для игры в энкеру. Ты не знаешь, где его можно достать?
- У меня есть, - словно чего-то испугавшись, призналась она.
- Как, ты играешь в энкеру? – разыграл удивление хитроумный Борис. – Никогда бы не подумал, что такая девушка…
- Нет, - Викарина опустила глаза, - я не играю, но… но кубик у меня есть.
- Вик, - когда бы ещё он к ней так обратился, - спасай меня, он ведь не поймёт, если я вернусь без кубика.
- А зачем ему?
- Тайна, - Борис сделал многозначительный жест, - фагистар никогда не выдаёт государственных секретов. А если честно, то я сам не знаю – просто понадобился кубик. Бывают же у людей странные желания. А у начальства так вообще все желания странные, так мне кажется.
Викарина вручила Борису кубик.
- Вот моё спасение! – театрально воскликнул Борис и, изменив интонацию, добавил:
- Вик, ты знаешь, фагистар не имеет привычки возвращать хорошие вещи, поэтому кубик, я думаю, он тебе не вернёт, но я, со своей стороны, просто обязан тебя отблагодарить. Сегодня я ужинаю в ресторане «Малькорн». Ты могла бы?.. Ты не против?..
- Составить тебе компанию?
- Да, вечером в двадцать часов, я буду ждать.
И Викарина дала своё согласие. Борис выходил из кабинета довольный и счастливый. Перед дверью кабинета фагистара он принял солидный вид, напустив на лицо меланхолично-задумчивое выражение. Он резко открыл дверь и грмко произнёс:
- Кубик, вы просили.
- Давайте-давайте, скорее, - засуетился фагистар и быстро подошёл к Борису.
Фаг странно себя ведёт, - подумал Борис, отдавая кубик, - никогда его таким не видел.
- Спасибо, вы свободны, Борис.
Фагистар осторожно держал кубик двумя пальцами, подняв его высоко над головой, как бы желая показать всем, что именно этот кубик поможет найти ответ на все вопросы.
- Итак, мы заседали четыре часа, но так и не пришли к единому мнению. Я предлагаю старинный способ разрешения спорных вопросов – бросить жребий. Давайте договоримся, что я брошу кубик трижды, и если сумма очков окажется чётной – мы поверим экипажу А17, я тут же отдам приказ кораблям обороны на уничтожение ракет Асириса; если же сумма будет нечётной – поверим фараону и будем спокойно ждать разворота ракет. Возражений нет?
Возражений не было. Каждый верил в судьбу, и даже Кронс на этот раз промолчал, считая решение фага разумным.
Фагистар бросил кубик на стол – выпала четвёрка; второй бросок – тройка; третий – двойка.
- Девять! – провозгласил фагистар. Казалось, он чувствовал себя победителем.
Жиллес Кронс резко вскочил с места, в глазах – гнев.
- Что вы намерены предпринять, Кронс? – прозвучал вопрос фагистара.
- Ничего! – Жиллес выбежал из кабинета, ни с кем не попращавшись.
Вертолёт сел на пассажирскую площадку Восточного сектора Вантарии. Жиллес Кронс выпрыгнул из него, не дожидаясь пока опустится сервисный трапик, служивший для удобства, но которым люди энергичные и здоровые обычно не пользовались. Правда, сегодня Жиллеса трудно было назвать здоровым, давала знать себя усталость, сказывалось нервное напряжение последних дней: посиневшее лицо, мешки под глазами, сутулость, отрешённый взгляд – всё это было характерно для внешнего вида Кронса. Четырёхчасовое совещание у фагистара вымотало его окончательно.
Водитель Клаудор поджидал его в чёрном автомобиле «Фарон21». Жилес подошёл к машине, держась за сердце. Открылась дверца, и он развалился на заднем сидении. Полегчало. Голова, правда, ещё продолжала болеть, и Кронс принял таблетку экистала.
- Как там, в Мальгассе? – весело спросил водитель, не замечая состояния своего шефа. – Говорят, там была гроза?
Грозы – редкое явление на Фаэтоне. Жиллес вспомнил, что гроза в Мальгасе была, поэтому задержали вылет вертолёта. Тогда он не обратил на неё внимания, а ведь это – первая гроза в году. Получается, сегодня в Мальгасе большой праздник – День первой грозы. Там пройдёт карнавал. Во всех городах Фаэтона любят отмечать День первой грозы. После открытия Больших Игр это второй праздник, который является общим для всей планеты. Его особенность такова, что он проходит в разных городах в разное время. Его ждут, к нему готовятся, но он всегда приходит несколько неожиданно – в этом его прелесть. Когда гремит гром первой в году грозы, горожане оставляют все дела и устраивают карнавал. Вантария ещё только готовилась к празднику, здесь грозу ждали, она приближалась.
Не успеет, - подумал Кронс, - Вантария не увидит грозы, не успеет. Неужели это всё – конец всем праздникам, конец всей планете?
- Да, - тихо ответил он Клаудору, - была гроза.
- Скоро и у нас, - Клаудор посмотрел на небо.
Кронс тоже бросил беглый взгляд на небо, заметив признаки начинающегося заката.
- Последний закат, - прошептал он и принял ещё одну таблетку экистала, после чего спокойно уснул.
Клаудор его разбудил, когда они подъехали к дому.
- Клаудор, дорогой, у меня к тебе просьба, - сказал Кронс, выходя из машины, - привези ко мне Ансола. Он сейчас должен быть у себя, я ему звонил. Привези.
Жиллес тяжело побрёл к дому. В квартире было одиноко и неуютно. Служанка Лима уже ушла, рабочий день у неё закончился. Жиллес прошёл в комнату Альманы – обычно он заходил сюда крайне редко. На кровати – белый медвежонок Колик, герой детских сказок. Игрушка. Альманкина.
- Пойдём со мной, друг, - Жиллес поднял медвежонка на руки, вынес его из комнаты, спустился вниз и там, в большой комнате для приёма гостей, усадил игрушку в кресло.
Потом он ушёл в свой кабинет и долго там что-то искал. И вот Жиллес снова в гостевой комнате: в руках – большое серебряное блюдо, на котором лежат два старинных стеклянных шприца; они наполнены раствором коренса. Жиллес ставит блюдо на столик, и, не имея больше сил бороться с усталостью, буквально падает на диван.
Когда вошёл Ансол, первое, что ему бросилось в глаза – белый медвежонок, сидящий в кресле; второе – блюдо со шприцами; и наконец, сам хозяин квартиры, закрыв глаза и небрежно раскинув руки, беззаботно лежал на диване так, что со стороны могло показаться, будто он мёртв. Ансолу так и показалось. Он осторожно дотронулся до руки Кронса, и тот открыл глаза.
- Честно говоря, - сказал Ансол, - я наблюдаю странную картину, и многое наводит меня на грустные размышления. Для чего тебе эти музейные экспонаты?
Ансол указал на шприцы.
- Это вещи, с которыми я работал в молодости. С этими шприцами я начинал свою карьеру. Тогда такими, представь себе, усыпляли кроликов для опытов. Вот, сохранил на память о своём студенчестве…
- И я смотрю, они тебе пригодились.
- Да, знаешь, с ними веселее.
- Что, в Мальгассе потрепали нервы?
- Да уж, потрепали…
- Заметно. Ты сам на себя не похож. Интриги?
- Одна, - Жиллес запрокинул голову назад, прикрыл глаза и так продолжил говорить, - одна лишь интрига, но её масштабы не укладываются в голове. Интрига против всех нас, против всего Фаэтона.
- И кто же так масштабно интригует?
- Асирис. Фараон Асирис, - открыв глаза, Жиллес не без любопытства взглянул на своего друга, желая заметить его реакцию.
- Он же на Земле, Асирис. Как он может плести интриги в ЯФА, если он командует «Египтом»?
Вместо ответа Кронс поднялся с дивана и прошёл к окну.
- Вантария ждёт праздника, - сказал он задумчиво. – День первой грозы. Но я думаю, нам не суждено встретить первую грозу. Гроза окажется последней. Как и этот закат. Вдумайся только, мы встречаем последний закат на этой планете. Ракеты уже на подлёте. И сколько нам осталось? Максимум час. Фагистар бросил кубик и – вот что нам выпало. Если там, на фоне Креста удачи, появятся мелкие белые точки, то нам с тобой лучше вколоть содержимое этих шприцов себе в вены, чтобы не видеть и не знать того, что произойдёт в дальнейшем.
- Ты о чём? Говори яснее…
- Я и говорю. Асирис задумал уничтожение Фаэтона. Выпустил ракеты, и сейчас эти ракеты выбирают цели, чтобы дружным залпом развеять осколки нашей планеты по всей галактике.
- Но, зачем ему это надо?
- Хочет заполучить абсолютную власть, чему тут удивляться, он и так уже почти присвоил себе Египет. Амбиции, соображения личной выгоды, в конце концов, обида и злость на всех и каждого. Асирис – человек, и он имеет свои заблуждения и слабости. Я знаю сотни людей, которые в подобной ситуации поступили бы так же. Он самый обыкновенный человек. Более того, он ведь не придумал ничего нового. Вспомни научные споры последних лет, вспомни смысл всех оборонных доктрин за десяток лет. Политики, военные, учёные и писатели – все говорили о возможности переселения на Землю. Конечно, Земля хороша! Вот и Асирис хочет её заполучить, всю и для себя. Это реально. Он сделал очень точный расчёт. Фагистар утверждал, что подобные мысли могут возникнуть только у сумасшедшего. Но сумасшедший не сможет запустить ракету, он не рассчитает время пуска с такой точностью, как это сделал Асирис. Системы защиты умеют определять эмоциональное состояние пилотов и операторов, защита работает против сумасшедших. Зато нормальный Асирис знает, как и что доложить фагу, чтобы тот поверил, одобрил, разрешил; Асирис знает, как подчинить своей идее персонал базы, он знает всё и обо всех – он нормален. Мы совершенно не боимся таких нормальных, и никакая техника не имеет защиты от них.
Стемнело. Маленькое фаэтонское солнце исчезло за крышами вантарианских небоскрёбов. Был хорошо виден Крест удачи – созвездие из пяти ярких звёзд, традиционный ориентир для древних охотников, пиратов и для современных пилотов космических кораблей.
- Второй А17 почти готов, - задумчиво произнёс Ансол, - на завтра я планировал испытания. Трудно поверить, что это конец. Неужели нет никакой надежды?
- Можешь доверять моему опыту, - ответил Жиллес. – Я знаю, о чём говорю. Это всё. Спасения нет. И нет даже призрачной надежды на спасение. Тебе легче, ты не был на совещании у фагистара, поэтому ты ещё можешь рассуждать о надежде.
Спустя минуту в центральной части Креста удачи появились зловещие признаки катастрофы – три белые точки засияли словно новые звёзды созвездия.
Теперь Ансол в полной мере прочувствовал весь ужас происходящего. Он понимал, что оборона планеты уже не успеет отбить атаку: драгоценное время будет потеряно на ряд согласований и запросов. Когда начнут стрелять, буде уже поздно, и от этой формальной и бесполезной пальбы станет только хуже.
- Пора, - Жиллес подошёл к столику с блюдом и взял шприц. – Думаю, минуты две у нас ещё есть. Нам ещё повезло, мы можем безболезненно отключить свой мозг передозировкой коренса, а кому-то будет значительно хуже.
Кронс уверенным движением всадил иглу в одну из вен левой руки.
- Поверь, - продолжил он, вводя препарат, - наша цивилизация погибает весьма достойно. Всякая цивилизация когда-то заканчивает свою историю. По сути дела, мы счастливые люди – мы уходим вместе с древней и великой цивилизацией. Мы видим её последний день и последний закат – это ли не счастье. И в тоже время мы остаёмся. Наши люди есть на Земле, и они сумеют дать начало новому человечеству.
Кронс отбросил шприц на пол и сел на диван.
- Тебя не заставляю, делай свой выбор сам, - предложил он Ансолу, - второй шприц твой. Можешь им воспользоваться и спокойно уснуть, а можешь понаблюдать за разрушением города. Выбирай.
Ансол взял шприц со словами:
- В отличие от тебя, я не такой мастер по уколам.
- Тебе помочь?
- Помоги, - и Ансол протянул шприц Жиллесу и подставил левую руку для укола.
- Забыл, как в молодости баловался наркотой? – приговаривал Кронс, вводя препарат в вену друга.
- Давно это было. Забыл я эти глупости. Да и кололся я всего два раза. Больше любил выпить или покурить.
- Я помню, - с блаженством произнёс Кронс, - молодость, юность, любовь.
- Только об одном жалею в жизни, что не женился и не оставил потомства, - и глядя в глаза Жиллесу, Ансол признался, - а я ведь любил твою Альману. Хотел просить у тебя её руки, но у неё уже был жених…
- Ты бредишь?
- Нет, Жил, это серьёзно. Не стал бы я шутить за минуту до смерти.
- Тогда успокойся, я всё равно бы не дал согласия.
- Я знаю, поэтому боялся тебе признаться.
- У вас с ней что-то было?
- Два поцелуя, когда она была пьяной. Она даже ничего не знает.
- Великолепно, - пробормотал Кронс смыкая веки, - старый придурок любит юную девочку и боится сказать об этом ей и её папаше. В этом что-то есть. Сюжет для старинной комедии. Надо быть смелее. Прояви ты смелость, и я бы дал согласие на ваш брак. А мне ведь тоже не хватило смелости оторвать яйца этим чинушам из ЯФА и заставить их подумать о судьбе планеты. И всё могло быть по-другому. Счастливый конец, как в старинной комедии. Но, полагаю, нас ждёт финал как в фильмах про пиратов. Помнишь, что говорили пираты в сценах, когда убивают капитана корабля?
- Они говорили – прощай, друг!
- Верно…
Жиллес Кронс потерял сознание. Ансол ушёл из жизни минутой позже, он ещё успел увидеть яркую вспышку ядерного взрыва и почувствовать, как десятки осколков выбитого стекла вонзились в лицо.
Первая ракета уничтожила три мегаполиса на экваторе, включая Вантарию; вторая угодила в северное полушарие, третья – в южное. После пятого попадания Фаэтон раскололся надвое. Остальные ракеты довершили дело, превратив некогда могучую планету, колыбель великой цивилизации, в скопище камней, которые начали своё движение вокруг Солнца между Марсом и Юпитером, образовав так называемый пояс астероидов.
Начиналась новая история Солнечной системы – планетной системы, в которой уже не было Фаэтона.
FAN_CRIM_ER