С утра, отложив все менее важное на попозже по принципу Эйзехауэра , отправилась вызволять водительские права, отобранные накануне Нового года.
Кстати, отобрали так лихо и так ни за что, что даже начальник ГАИ района пожалел и штраф выписал минимально символический. Царапнула, сдавая назад у школы на гололеде, припаркованную машину. Царапнула так, что только по тронутой снежной шапке и нашла эту малюсенькую, размером с ноготок котенка, полосочку. Но как добросовестная гражданка тут же вызвала ГАИ, которое приехало совсем не тут же, а часа через полтора, потом еще часа два делали такие замеры и записи, словно тут танком по всей кромке дороги кто-то прожевал автомобили вместе со спящими в них водителями. Ну, ладно… писали, писали, писали, писали… А пока писали, вспомнила, что в правах красными чернилами вписано «вождение только в очках», побежала в школу искать старшеньких. Вызвала с урока сына. «Выручай», — говорю, —«Очки дома, а права у гаишников уже. Кто у вас очки носит?» Нашлись только джоно-ленноновские, круглые, со щелкой-трещинкой и затемненные, как у Кота Базилио, блин…
Пришла вовремя — как раз расписываться надо. Ага, любезно проставленные инспекторами галочки еще кое-как рассмотрела, расписалась за что-то. Тяну руки за правами — ан нет, ликвидация, оказывается. Забирать только после уплаты штрафа и визита в ГАИ. Ну, ладно, спорить не могу, потому что боюсь, что еще больше впаяют за окуляры. Надо ж гаишникам план по штрафам и изъятия перед НГ сделать, бог с ними. Взяла справочку-замену, распрощалась, поздравила с наступающим.
Начальник ГАИ оказался оч симпатичным молодым джентльменом. Вид у него не по-гаишному цивилизованный, речь понятная, русская, правильная, глаза трезвые и даже очень красивые.
— Ну, что ж это так с Вами, Анатольевна, — говорит, — за такое мелкое права забрали мои ребята? Как же это Вы не договорились? Что ж это они так-то?
— Да вот, — говорю, — откуда ж я знала, что у Вас инспекторы такие бараны?
Поблагодарила за маленький штраф, пошла платить и забирать, наконец, права. Следом за мной вышел какой-то зам, в коридоре дернул меня бесцеремонно за рукав и ткнул носом в дверь — мол, читайте, табличку иногда, когда в кабинеты входите. Прочитала и аж икнула: «Начальник ГАИ Баран С.А.»!!!
Ох… ну, оплатила, ну, пришла, ну, руку протягиваю — а, черт! Справка медицинская закончилась, оказывается, два года назад. Без нее, говорят, сори, но никак. Идите, сделайте справочку. Если не успеете до девятого января — праздники ж две недели почти, так приходите, продлим еще на несколько дней.
Ну, так вот вчера как раз первый трезвый день и последний день справки, а без руля как?
С утра позвонила знакомой медсестре. Выручай, — говорю, — справочку нужно от нашего, женского, врача да от терапевта. От терапевта пообещалась, а от того, что начинается с «г», заканчивается как «стоматолог», сказала, просто так не получится, требуют очной ставки.
По дороге решила заехать в магазин — купить «благодарность» за быстровизит в поликлинику — очереди у нас там круглосуточно нешуточные, отпуск надо брать, чтоб увидеть врача на пять минут. Заодно решила поменять деньги — детям курсы польского и итальянского оплатить тоже сегодня и тоже последний срок.
Из окна обменного пункта сверкнули зловеще два рысьих глаза молоденькой работницы банка. Как-то совсем не по-новогоднему сверкнули. Положила я в железный гремящий ящик паспорт и тыщу сто российских.
— Поменяйте на наши, пожалуйста, девушка! С Новым годом! — сама на прилавочке раскладываю-считаю доллары и белорусские рубли.
Сидит молча, на меня смотрит, ничего не делает.
— Все деньги сюда давайте, я сама разберусь, — говорит.
— Чего?! В смысле?! — не поняла рявканья я. — У меня еще пару операций будут, но в других деньгах. Надо еще двести долларов купить на белорусские.
— Сюда давайте, сказала! Сама разберусь! — кассиршу, явно, кто-то с утра завел. — А эти не возьму!
Она кидает сто российских рублей, именно кидает в узкую щелку. И они так ловко в щелку кидаются и падают у моих ног.
— Почему? — поднимаю я купюрку.
— Надорваны!
— А-а-а-а, понятно, — соглашаюсь, не проверяя.
— И эту! — возвращает и тысячу.
— А с этой что?
— Тоже рваная! — ревет во включенный микрофон.
— Инструкцию у нее спросите, — шепчет из-за плеча мужчина, который стоит между мной и длиннющей уже очередью к кассе.
— Девушка, а можно узнать критерии рваности, которыми вы руководствуетесь? — спрашиваю.
— 3,5 мм!
— А тут сколько? — вообще через прозрачное стекло не вижу никакого надрыва.
— А тут… — она натягивает в руках бедную российскую тыщу так, что та трещит, — тут как раз 3,5!
Я вижу над табличкой с фамилией кассирши реквизиты банка, ярым представителем которого она, видимо, является. Набираю номер, докладываю ситьюэйшн, обращаюсь к своей мучительнице с цитатой из совета какой-то начальницы: «Померить, говорят, надо линеечкой».
— Идите, купите линейку и меряйте! — советует ехидно молодая неопохмелившаяся, видно, после праздников дама.
— Что?! — тут уж взрываюсь по-взрослому я. — А ну встала и пошла искать линейку! Наглость какая!
Очередь, слава богу, поддерживает.
В ответ, наконец, получаю нужную сумму в белорусских, передаю теперь необходимое для покупки зеленых количество незеленых.
Тут же, мгновенно, получаю деньги и чек. Считаю — шестьсот пятьдесят пять долларов Соединенных Штатов Америки! Красота!!!
— Девушка, что-то вы совсем сегодня не того… — подаю назад лишнее. У меня ж ровно на двести денег было. А тут в три раза больше.
А в ответ — тишина…
— Зачем возвращали? — голос из очереди. — Вы их честно заработали тут, пока общались.
А я вот думаю — ну ладно, ну вместо двух дала мне шесть сотен, но почему еще пятьдесят? А тем более — еще и пять сверху?! А может, у нее дома маленький ребенок и бросил муж… или кто-то еще больше обидел… или, правда, она еще там, за новогодним столом с танцами-песнями, а тут я со своими обменами с утра как дура…
Медсестры знакомой в кабинете не оказалось, доктор сказал, что она где-то в подвале, у них там какая-то вечеринка продолжается. Хм… какая с утра вечеринка, интересно?! Утренник, скорее. И справки-то у нее от докторов, а мне ж срочно ехать… Гардеробщица сказала, что никакого подвала у них в поликлинике нет и узкой спиной плотно закрыла широкую дверь куда-то вниз. М-м-м… Что же делать?
— Здрасьте… — засунула часть себя в приоткрытую дверь доврачебного кабинета. — Скажите, а можно как-то быстренько пройти все что надо для медсправки водительской, для 24-ой поликлиники мне выписку бы…
— Можно, если осторожно, — не глядя на меня, ответили большие очки фельдшерицы. — Карточку несите, а там… будем разбираться. Только сегодня уже ни к кому не попадете — талонов нет, врачей тоже.
— А где они, еще ж только утро?! — спросила я и тут же пожалела. Фельдшер принялась внимательно обыскивать стол, привстав со стула. Наверное, искала чем в меня пульнуть. Наконец, под кипой бумаг раскопала календарь за прошлый год и принялась листать, пытаясь найти восьмой день следующего, нового уже, года. Не нашла, посмотрела на настенные китайские часы-лягушку и спросила: «Вы ващета знаете, какое сегодня число? Первый рабочий день после Нового года! — потом еще повспоминала минуту и добавила. — И Рождества. Тем более. Карточку несите.
В регистратуре не менее вежливая тетя в очках поменьше в ответ на произнесенную мою фамилию, состоящую их трех букв, две их которых «х» и «у», почему-то спросила странное: «Шишка, что ли?!»
— Какая шишка?! — не поняла я.
— Ну, на «ш» начинается фамилия?
— А! Ну да, на «ш». Только почему «шишка»?
— Не придирайтесь по ерунде — не «шкаф» же мне говорить! — справедливо возмутилась регистраторша.
Я подумала, что шишка намного приятнее шкафа, хотела привести пример имени на «ш» и не вспомнила. На ум пришли только приятные фамилии Швондера и Шарикова. Но я промолчала, чтоб не получить пинка вместо карточки.
Тетя долго шарила в компьютере, кажется, сама не понимая, чего от него хочет. В конце концов кинула мне пухлую растрепанную огромную тетрадь со словами: «Ищите себя! Компьютер завис».
Блин, я опять без очков выехала… Трехбуквенных фамилий на «Ш» оказалось страниц несколько. Только где Шут, где Шик, где Шур, где Шух, разобрать невозможно.
— Извините, я без очков, не вижу!
— А я в очках не вижу! — прямо одновременно со мной прикрикнула регистраторша. — И компьютер завис. И вообще… вашу карточку мы еще три года назад потеряли. То есть, вы потеряли. Или не вернули. Нет ее, перед новым годом проверяли как раз. И вообще — вы к нам не относитесь. И вообще…
— Стойте! — говорю. — Как это, потеряли? Почему не отношусь больше к вам?!! А дети? Четверо детей и муж еще относятся?! А я почему нет?!
— Потому что вы живете в другом поселке — в Глебковичах!
— Да вы что?! Не знала… А вы с чего это взяли?! А дети тут остались, да?
— А дети – да. У них в карточках правильно записано — улица Глебковка наша, а у вас записал кто-то «Глебковичи», а они не наши.
— Слушайте, — говорю, — хорош издеваться, где моя карточка?! Где главврач ваш?!
— Главврача нет, он в подвале. Работает.
— Так гардерощица сказала, у вас подвала в поликлинике нет!!!
— Значит, нет. Все, хватит, идите к врачу, нате временную карточку, потом заполним.
Взяла пустой бланк, пошла к фельдшерице с поклоном опять.
— Вы что?! Как это быстро?! У нас все строго, у нас все только по правилам, идите по кабинетам. Вам надо: рентген, гинеколога пройти, винеролога, психотерапевта, нарколога, терапевта, окулиста… но талонов нет, расписано на неделю… А потом останется только в 24-ой пройти всех специалистов, и все.
В панике стою, думаю… В кабинет, веселая и румяная по-новогоднему, впархивает моя знакомая медсестричка Леночка.
— Ой, еле нашла! Ты че тут?! — хватает меня за рукав. — Я отошла тут на минуточку.
— Лена, ты объясни своей женщинке, что без рентгена, гинеколога и… я просто так не подпишу направление в 24-ую, — пытается скрасить свое немиролюбие фельдшерица.
— Ага, Михална, проснулась?! Она ж утром рано еще все прошла! — Леночка подмигивает Михалне, но та не «въезжает». Леночка достает из кармана халата бумажку, на которой стоят отметки о «пройденных» мною сегодня специалистах. — Подпись твоя, Михална?! — смеется Леночка.
— Ой, девки… пошли вы… — смущается тетя фельдшер и уже улыбается приятной праздничной улыбкой.
Регистраторша, шлепая печати на сотворенную за пять минут выписку из несуществующей карточки, с удовольствием ясновидит: «Психиатра вы точно не пройдете! Нервная вы!»
Я лучше молчу.
Понимая, что за этот последний день, в водительской послепраздничной поликлинике мне точно никого уже не пройти, тем более, психиатра, отправляюсь в ГАИ просить обещанного продления справки еще на недельку хотя бы.
Так мне рады еще сильнее!!!
— Какое такое продление?! Кто обещал? Покажите пальцем!
Показать не могу — не помню в лицо, и даже пола не запомнила, они там все какие-то одинаковые, как китайцы. Ну, потому что форма и потому что рычат все одним голосом, бесполым.
— Идите к начальнику, он на месте!
Почитала на дверях табличку с именем, войти не осмелилась… Ладно, будь что будет — поезжу без прав, а там уж — как решат.
Не отъехала и километра от ГАИ, останавливает инспектор: «Ваши права».
Подаю справку, выданную вместо.
— У вас сегодня последний денек, Анатольевна! Оплачивайте штраф и срочно забирайте права — ГАИ там, назад вам вернуться надо.
Ага, спасибо, назад что-то не хочется.
Поехала вперед. Дел еще куча и маленькая тележка. Надо срочно отдать один производственный долг.
— Александр Петрович, привет! Везу вам денежку, где встретимся?
— Там же, давайте, Натали, — отвечает, — Только можно не я, я сына пришлю, я тут занят слегка.
Приехала, вышла из машины, нарезаю круги, жду. Прогуливается мимо с минидоберманом как у А.П. и с его же, А.П., лицом молодой человек.
— Здрасьте! Вы не меня ждете?!
— Нет!
Хожу, жду, жду… Никого. Только этот парень со знакомой таксой. У Петровича телефон занят.
— Здрасьте! — еще раз к МЧ. — Вы сын Александра Петровича?
— Да.
— Он вас за деньгами послал?
— Да.
— Так вы ко мне? Вот деньги! — протягиваю.
— Нет, я не к вам. Мне нужна Наташа.
— Это я. Вот деньги.
— Нет, это не вы, какая-то ошибка.
— Так вы позвоните! — психую уже.
— А чего мне звонить: он мне четко сказал — блондинка на черной машине додж караван, а вы тут причем?
Только тут до меня доходит — уже неделю, как я яркая брюнетка, а возит меня красненькая маленькая сузука, несколько отличная от черного авто машинка. Объясняюсь, вручаю тыщу баксов, отправляюсь дальше…
Надо, думаю, заехать в эту 24-ю, узнать хоть, как тут по срокам, сколько ходить надо по психиатрам-наркологам. Очередь человек в сто прошла на удивление быстро — оказывается тут только запись, и ближайшая на конец месяца.
На ноги упала швабра — уборщица услышала что-то такое по телефону, что выронила на меня инструмент.
— Ой, ой… — судорожно набирает номер, уже почти плачет.
— Что случилось? — спрашиваю.
— Ой, женщина, не трогайте лучше, — отмахивается. — Лучше скажите, как такси у нас вызывать, сто лет не ездила.
Называю ей несколько номеров, укладываю в сумку свои бумажки.
— Сын вышел без ключей с собакой, дверь захлопнул, телефон забыл в квартире — мужик какой-то, вот, звонит… А я ж в малиновке живу, на другом конце…
— Ну, поехали, отвезу вас, — предлагаю.
Сына в квартиру впустила, расслабилась, повесела на обратном пути.
— А вы к нам чего? — решила проникнуться тетя уборщица.
Рассказываю.
— Выписка есть?
Показываю.
Берет, листает, набирает номер, совершенно со знанием дела диктует кому-то все мои данные.
Подъезжаем к поликлинике. Исчезает за дверью и уже через минуту возвращается, широко улыбаясь.
— Вот, держите! Спасибо вам!
— И вам! — радуюсь. — А отметка психиатра тоже есть!
— А как же! А что тут проверять-то неделю — полстраны шизофреников. Одним больше, одним меньше.