- Кругом уже посмотрел, его нигде нет.
- Посмотри в прихожей, в шкафу, он должен быть где-то дома.
- Мам, а ты его точно никому не могла отдать?
- Да кому он нужен, твой Гитлер, разве что дружкам твоим?
- Мам, мы с тобой об этом уже говорили, не начинай.
- Андрей, мне соседям стыдно в глаза смотреть. Вчера Зинаида Петровна подошла ко мне в магазине и спросила, когда мой фашист домой возвращается? Я, говорит, в сорок втором двенадцатилетней девчонкой на завод ушла работать, недоедала и недосыпала не для того, чтобы сегодня по улицам фашистские выродки ходили.
- Эта твоя старуха ничего не понимает, я за светлое дело борюсь, за процветание нашей Родины. У нас, если хочешь знать, уже и программа есть, как Россию в мировые лидеры вывести. А если кто-то не понимает ничего, то это его проблемы… Нашел!
Андрей достал с верхней полки шкафа небольшой прямоугольник и аккуратно протер рукавом рубашки.
- Ты зачем его туда засунула?
Маргарита Сергеевна вышла из кухни в коридор, чтобы не перекрикиваться через всю квартиру:
- К нам неделю назад в гости Светловы заезжали, вот я и прибралась немного в твоей комнате, и портрет этот убрала от греха подальше, чтобы не объяснять тете Лене и дяде Жене, почему в комнате их любимого племянника портрет Гитлера висит.
- А нечего тут объяснять. Висит, потому что великим человеком был и мог бы еще много полезного для мира сделать, если бы его не предали.
- Я никак понять не могу, как ты можешь говорить, что любишь Россию и при этом восхищаться Гитлером? Тебе не кажется это странным, сынок?
- Нет ничего странного, мам. Гитлер всегда хотел с Россией объединиться, если бы Сталин на Германию не напал, то мы бы сегодня лучше, чем в Америке, жили.
- Если я не ошибаюсь, это фашисты на Советский Союз напали, притом без объявления войны и в нарушение пакта о ненападении.
- Эту лажу вам на истфаке преподавали и в школьных учебниках писали. А то, как на самом деле все было, благополучно забыли. Сталин всех уничтожил, кто хоть что-нибудь знал об его отношениях с национал-социалистами. Он Гитлера сам вынудил напасть на СССР, когда в обход договоренности о ненападении начал готовиться к войне.
- Знаешь, сынок, нас в свое время по-другому учили.
- Вам в голову идеологию пропихивали гнилую, чтобы вы на партийных шишек пахали, а они свои задницы на курортах грели и икру жрали ложками.
- Ладно, давай не будем сейчас об этом, тебя все-таки две недели дома не было, не хватало еще опять поссориться. Пошли на кухню, ужин готов.
- Сейчас, только руки помою.
Андрей зашел в ванную и, открыв кран, подставил руки под струю воды. Из зеркала над раковиной на него глядел семнадцатилетний парень с загорелым лицом и кудрявыми немного спутанными волосами. Помыв руки, Андрей расстегнул рубашку и оглядел правый бок. На загорелой коже виднелись свежие ссадины и синяки.
- Суки чеченские, – вполголоса сказал Андрей. – Ничего, придет мое время, я этих черножопых в асфальт укатаю. Будут знать, как себя в гостях вести, обезьяны херовы.
Выйдя из ванной, Андрей прошел на кухню. На столе стояла тарелка с горячим борщом, салатница с «Оливье», нарезанный хлеб и кружка пахнущего шоколадом и горячим молоком какао. Маргарита Сергеевна хозяйничала за плитой. Это была стройная женщина небольшого роста с длинными каштановыми волосами. Ее темно-зеленые глаза были печальны, а голос нежен и тих.
Андрей сел за стол и с удовольствием принялся есть. Мамин борщ нельзя было не любить, только она готовила его так вкусно. А ее «Оливье» и какао считались кулинарными шедеврами не только в семье, но и среди всех знакомых, кто хотя бы раз их попробовал. Она специально приготовила все самое вкусное к приезду сына. После двухнедельного пребывания в полевых условиях это было как нельзя кстати.
- Как в походе все прошло? – спросила Маргарита Сергеевна, присев за стол напротив Андрея.
- Нормально, сначала лагерь разбили, потом начались соревнования.
- Кормили-то нормально?
- Как положено, по суточной норме, – улыбнулся Андрей.
- Понятно. Голодали, значит. А что интересного?
- Сплав по реке неплохо прошел, восхождение тоже, по ориентированию мы первое место взяли, второе – чечены, третье – из Курска ребята.
- А что там еще и чеченцы с вами были? – озабоченно спросила Маргарита Сергеевна.
- Да, набрали в этом году вообще непонятно кого.
- Ты хоть с ними не ругался?
- Да нужны они мне как пятая лапа макаке.
Доев борщ и салат, Андрей залпом выпил какао и вышел из-за стола.
- Ты куда? – спросила Маргарита Сергеевна.
- Меня ребята ждут во дворе.
- Не успел приехать, и уже опять со своими дружками-фашистами встречаешься? Мать тебя две недели не видела, соскучилась. Давай посидим, поговорим, мы ведь так редко разговариваем.
- Вечером поговорим, мам, хорошо? Спасибо за вкусный ужин. – Андрей поцеловал Маргариту Сергеевну в щеку и поспешил на улицу.
Во дворе на покосившейся скамейке сидели трое парней. Они пили пиво и что-то громко обсуждали. Внешне ребята, хотя и отличались по росту и возрасту, были очень похожи: все трое – бриты наголо, в подкатанных джинсах со спущенными подтяжками и в высоких армейских ботинках.
- Ну, наконец-то, мы тебя уже устали ждать! Погнали на площадь, там наши уже собрались, наверное. – Обратился к Андрею самый старший парень из группы. Это был Семен – неформальный лидер их компании. На вид ему было лет двадцать пять. Семен учился на германо-романском отделении и в совершенстве владел немецким языком. Он в оригинале читал Ницше и даже самостоятельно перевел «Майн Кампф».
Ребята поднялись со скамейки и пошли в сторону площади Ленина.
- Ну как ты отдохнул хоть? – спросил Андрея Витя Щербинский по прозвищу Мелкий.
Свое прозвище Витя получил за небольшой рост – метр сорок пять – и похожий на детский очень высокий голос. Если не знать, что Вите отроду было двадцать лет, то его вполне можно было принять за пятиклассника. Правда густая щетина, часто покрывавшая Витины щеки, выдавала в нем не мальчика, но мужа.
- Чечены, суки, избили, – с досадой сказал Андрей.
- Да ты что, – заинтересованно спросил Витя. – Как?
- Да как? На мне футболка была «Без чурок и сучков», они, естественно давай спрашивать, что это значит. Я им говорю, мол, по-русски написано, великий и могучий язык надо знать. Они меня повалили и ногами начали пинать – их пятеро, я один. Благо, ребята наши подбежали, этих уродов оттолкнули. Я потом хотел козлов по одному выцепить, но они постоянно вместе держались, боялись за черные жопы свои. На меня потом косо смотрели, при встрече чего-то на своем говорили, чтобы я не понял, материли походу, но не трогали больше, понимали, если что, им ****ец придет, мы бы их массой затоптали.
- Эти чечены вообще уже обнаглели, – сказал Семен. – Мало того, что стольких наших ребят на войне положили, так еще здесь начинают на русских наезжать. – Семен с негодованием сплюнул под ноги. – Ниче, Андрюх, эти уроды за все ответят. Скоро у нас акция намечается: через месячишко где-то устроим дружеский визит в пятнадцатый район. Там гастеров много поселилось, чечены тоже есть. Надо объяснить господам, что Россия не резиновая, и что им здесь не рады.
- Правильно, – поддержал Семена Вадик Вавилов или просто Моня – третий спутник Андрея. Моней его стали называть после того, как он однажды, напившись, во все горло начал орать песню Розенбаума «Скрипач Моня». Вадик был душой компании и постоянно всех веселил различными байками и анекдотами. Моня имел колоссальное сходство с голливудским актером Томом Крузом, правда был рыжим, и с веснушками по всему лицу.
- Не хера им здесь делать. Мы туда вместе с «Единством» пойдем, прикидываю, как чурки удивятся, когда к ним в двери постучатся четыреста бритых пацанов с битами и арматуринами в руках.
Подойдя к местами потрескавшемуся памятнику вождю мирового пролетариата, четверо товарищей присоединились к группе стриженных наголо молодых людей. После продолжительного приветствия каждого из присутствующих группа разделилась на небольшие кучки и рассредоточилась по всей площади. Андрей, Мелкий, Моня и Семен остались у памятника и, присев на постамент, достали из рюкзака пиво.
Общественная организация «НСДРР», что расшифровывалось как Национал-социалистическое движение рабочих России, была молодым, но уже достаточно весомым в городе скинхед-движением. В народе ее называли просто – Русские рабочие, а самих членов движения РРовцами. Андрей попал в ряды «НСДРР» случайно. Как-то возвращаясь поздно вечером домой, он напоролся на группу молодых неонацистов. Если учесть, что в то время Андрей увлекался хип-хоп-культурой и внешне полностью соответствовал своему увлечению, подобная встреча ничего хорошего ему не сулила. Травматических последствий для подрастающего организма помогло избежать то, что одним из скинхедов, подошедших к Андрею, оказался его старый приятель Вадик Вавилов. Они очень дружили в школе, но с переездом Андрея в другой район, связь была утеряна. Вадик узнал Андрея и трогать не стал, зато объяснил, что имея подобное увлечение, он долго в этом городе не проживет. Вскоре, с легкой подачи Вавилова, Андрей начал активно посещать скинхед-тусовки.
Отец Андрея погиб во вторую чеченскую, поэтому он искренне ненавидел кавказцев. Вдобавок Андрей был изгоем и во дворе, и в школе. Он и хип-хопом занялся не от любви к рэпу, а лишь для того, чтобы не чувствовать себя слабым и одиноким. Вавилов познакомил Андрея с Семеном, и тот доходчиво объяснил какие серьезные проблемы испытывает Отечество, и что кроме молодежи вывести страну из тупика никто не сможет. Андрею дали почувствовать себя значимым, и, действительно, как только он стал скинхедом, в школе к нему начали относиться по-другому. Стоило кому-то проявить по отношению к Андрею грубость, как на следующий день с ним разбиралась толпа бритых отморозков, не знающих ни жалости, ни страха. Андрей все больше и больше проводил время среди РРовцев и вскоре окончательно убедился в правильности идей этих ребят. Один раз он даже участвовал в набеге на рыночные палатки азиатов, благо, мать об этом ничего не узнала. А однажды Андрея взяли на стрелку с другим крупным скинхед-движением «Единство России», но тогда все обошлось без насилия, и организации, разделив город на сферы влияния, мирно разошлись.
Весь состав движения, а это двести с небольшим человек, был разбит по десяти районам города. Вместе собирались только на силовые акции, марши и еженедельные слеты. РРовцы ежедневно тусовались небольшими группами, чтобы лишний раз не общаться с патрулирующими район милиционерами. Ничего особенного на таких встречах не происходило, чаще всего просто пили пиво или что покрепче, гоняли скейтеров и разных неформалов, пели патриотические песни. Курить, в том числе и наркотики, членам движения строго запрещалось. После подобных тусовок Андрей всегда возвращался домой пьяным, что обостряло и без того непростые отношения с матерью. Он не хотел отставать от своих приятелей ни в чем, и больше всего боялся показаться им слабаком. Андрей старался пить наравне со всеми, но из-за плохого вестибулярного аппарата, да и в целом не особо крепкого здоровья, это влекло за собой неприятные последствия.
- Завтра вечером состоится сход на даче у Сергея Карловича, – сказал Семен. – Ты уже полгода в движении. Если настроен серьезно, то у тебя будет шанс пройти посвящение.
- А что для этого нужно сделать? – спросил Андрей, чувствуя, как по его телу пробежали сотни маленьких искорок волнения.
- Не беспокойся, мы все через это проходили, – постарался успокоить его Семен. – О деталях я пока тебе не буду рассказывать, завтра сам все узнаешь. Скажу лишь, что от тебя потребуется преданность делу и готовность идти с нами до конца. Там заночевать придется, поэтому предупреди мать, чтобы не беспокоилась. Скажи, что у одноклассника останешься, мол, на каникулы задали много заданий, а ты только вспомнил, и тебе за последние дни нужно все успеть. Ну, короче, придумай что-нибудь сам.
- Хорошо, – ответил Андрей. Он и представить себе не мог, у кого из одноклассников мог бы остаться с ночевкой. В классе Андрей ни с кем не дружил. Если раньше одноклассники его унижали, то после вступления в «НСДРР» начали бояться, что тоже не особо радовало.
- Кстати, Андрюха, я давно тебя собирался спросить, чего ты не подстрижешься нормально, а то ты у нас один такой кучерявый? – улыбаясь, спросил Семен.
- Пушкин прям: у Лукоморья дуб кудрявый! – добавил Вадик, и все дружно засмеялись.
- Да… На парикмахерской экономлю, – попытался отшутиться Андрей.
По правде сказать, дело было не в экономии. Андрею очень не хотелось расстраивать мать, она и так была против увлечения сына. А если бы он еще и выглядел соответствующим образом, о взаимопонимании в семье пришлось бы забыть раз и навсегда.
- Мой тебе совет, – продолжил Семен, – побрейся наголо перед сходом, это не больше тридцатки встанет в любой парикмахерской. Прикинь, там соберутся все по форме, и ты будешь, как бельмо в глазу.
- Семен правильно говорит, – поддержал его Моня, – сотники просто-напросто могут тебя даже на дачу не пустить. У них бзик на такие дела. Они сами, вообще, в одном и том же каждый день ходят.
- Слышь, Монь, заткнись, а! Они пацаны правильные! – резко возразил Семен. – Я слышал, их даже Сергей Карлович побаивается. Сотники свою жизнь посвятили правому делу, они патриоты до мозга костей! И стиль свой имеют и в одежде, и вообще по жизни!
Моня немного помолчал, а затем ни с того ни с сего спросил:
- Пацаны, анекдот про двух евреев и телевизор слышали?
Моня всегда начинал рассказывать анекдоты, когда возникал хоть малейший намек на ссору. Он очень не любил с кем бы то ни было ругаться, всячески избегал конфликтов и часто выглядел при этом очень трусоватым.
Все отрицательно кивнули, и Моня продолжил:
- Приходят два еврея к раввину. Один из них спрашивает: «Скажи, пожалуйста, черный – это цвет?». «Да, – отвечает раввин, – черный – это цвет». «А белый – это цвет?» «Да, – отвечает раввин, – белый – это тоже цвет». «Я же говорил, – поворачивается еврей ко второму, – что продал тебе цветной телевизор».
В очередной раз напившись, Андрей возвращался домой курсом, близким к нулевому меридиану. Голова сильно кружилась, и к горлу периодически подступала тошнота. Его шатало из стороны в сторону, и он еле удерживался на ногах. Уже у самого дома, чтобы стало легче, Андрей засунул в рот два пальца и вызвал рвоту. Андрея всегда поражал тот факт, что он никогда не помнил, как в таком состоянии добирался домой. В памяти оставался старт и финиш, а основного отрезка пути как будто и не было вовсе, словно он телепортировался из пункта А в пункт Б сквозь время и пространство. Поднимаясь домой на пятый этаж, Андрей умудрился пару раз упасть на грязную и твердую, как теперь с уверенностью он мог утверждать, лестницу, подошел к двери и, достав ключи, начал целиться в замочную скважину. Хотя Андрей и был на сто процентов уверен, что мать не спит, он, тем не менее, старался делать все максимально тихо. Упершись головой в дверь для сохранения равновесия, Андрей ковырялся ключами в замочной скважине. Замок никак не хотел открываться, поэтому Андрей шурудил сильнее, от чего скрежет разносился по всему подъезду. Когда он, наконец, справился с замком и стал аккуратно открывать дверь, та, как назло, громко заскрипела. Зайдя в квартиру, Андрей снял с себя ветровку и нагнулся, чтобы расшнуровать кроссовки, но, как оказалось, сделать это было не так-то просто. Как только Андрей наклонялся, он тут же начинал заваливаться набок. Когда он, наконец, догадался присесть на полочку для обуви, свет в прихожей загорелся и Андрей увидел Маргариту Сергеевну.
- Опять за старое?
- Мам, не начинай, – с трудом, еле ворочая во рту языком, ответил Андрей. – Я просто с друзьями отметил приезд. Выпили по бутылочке пива всего.
- Завтра поговорим. Марш спать, – Маргарита Сергеевна зашла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Сняв кроссовки, Андрей, все еще стараясь не шуметь, зашел к себе.
На следующий день перед тем, как пойти на вокзал, Андрей забежал в парикмахерскую и побрился под ноль. Больше всего он переживал за реакцию матери. Андрей точно знал, ей не понравится его новая прическа. Дело в том, что Маргарита Сергеевна, после того, как отец Андрея погиб на войне, начала много курить. Она сильно изменилась за эти пять лет – похудела и стала часто кашлять. Родственники и знакомые, переживая, что у нее рак или что-то в этом роде, настояли на медицинском обследовании в онкологическом центре. Злокачественной опухоли у Маргариты Сергеевны врачи не обнаружили, но сказали, что, если она не бросит курить, то рак легких ей гарантирован. И вот уже три месяца мать Андрея не брала сигареты в рот. Первое время она была очень раздражительной, и это, разумеется, отражалось на их отношениях. Не проходило дня, чтобы они не ссорились. Правда, Андрей тоже вносил свою лепту: он часто приходил домой пьяный, да и его националистические наклонности тоже не могли не огорчать Маргариту Сергеевну. Поскольку мать начинала курить, когда была чем-то взволнована, и могла сорваться в любой момент, Андрей старался лишний раз ее не беспокоить, хотя у него это и не особо получалось.
Сначала парикмахерша долго уговаривала Андрея оставить замечательную шевелюру и предлагала лишь немного подравнять по бокам, но поняв, что ее уговоры бесполезны, сняла с машинки насадку и быстро оголила его голову. Был разгар дня, и в небе ярко палило солнце. Андрей каждую минуту дотрагивался до бритой головы, то ли от того, что никак не мог привыкнуть к новой стрижке, то ли от того, что каждый раз, когда он клал на макушку ладонь, голове становилось прохладно, что в жару было как нельзя кстати. Ощущение, действительно, было необычным, казалось, что он мозгом чувствовал каждое прикосновение к голове.
На вокзале у часов уже собралась толпа бритых наголо молодых людей. Причастность этих ребят к националистически настроенной молодежи была видна невооруженным взглядом. Все они, как на подбор, были одеты в черные футболки с белой надписью «НСДРР» и коловратом на спине, широкие камуфляжные штаны с красными опущенными подтяжками и высокие армейские берцы с белыми шнурками. Это была своего рода официальная форма, ее выдавали тем, кто прошел посвящение и подтвердил свою готовность посвятить жизнь делу организации. Носить ее на акциях и собраниях движения было одним из принципов «НСДРР». Это, по мнению Сергея Карловича, давало значительное психологическое преимущество. Представьте, что на вас бежит разъяренная толпа в одинаковой одежде. Правда, в форме при милицейской облаве укрыться среди прохожих значительно сложнее, но этого практически никогда не приходилось делать, несмотря на частые заявления о побоях со стороны уличных торговцев и таксистов. Сергей Карлович, в прошлом подполковник милиции, имел большие связи в правоохранительных органах, поэтому задержанных РРовцев чаще всего отпускали.
Организационная схема движения была следующей: во главе стоял Сергей Карлович Зиновьев, его приближенными лицами и соруководителями были так называемые сотники, каждый из которых курировал около двадцати рядовых РРовцев. Замыкали иерархическую лестницу салаги или непосвященные, к которым пока что относился и Андрей.
Хозяин дачи, на которой периодически собирались члены движения, был мужчиной лет пятидесяти. Он имел явное внешнее сходство с Гитлером. Зиновьев даже отрастил небольшие усики и стригся так же, как глава Третьего рейха. Сам он был не то эстонцем, не то латышом, но с пяти лет жил в России и питал к этой стране крайне патриотические чувства.
Дача находилась в ста пятидесяти километрах от города и стояла одиноко на краю леса. До ближайшего населенного пункта было километра три, так что от железнодорожной станции приходилось идти пешком еще минут двадцать. Лучшего места для собрания организации придумать было нельзя. На земельном участке в тридцать соток, окруженном двухметровым забором, стоял большой трехэтажный дом. По всему двору и на самом доме были расставлены флагштоки со знаменами движения – красные прямоугольники с крупной черной надписью «НСДРР» в центре и небольшим белым кругом с коловратом в правом углу. Дача была своеобразным загородным штабом движения, в теплое время года здесь еженедельно проводились тренировки и обучающие лекции для всего состава. В дом Сергей Карлович, кроме сотников, никого не пускал. Остальные занимались, отдыхали и спали прямо под открытым небом. Некоторые привозили с собой палатки и разбивали на газоне своеобразный минилагерь. Но мало кто спал, в основном, после наставлений Сергея Карловича, пламенных речей сотников, тренингов и просмотра пропагандистских фильмов начиналась веселая попойка, которая сопровождалась песнями, и проходила до самого утра.
Андрей впервые оказался на слете движения. Он был впечатлен размахом организации. РРовцев завели во двор и построили в несколько колонн лицом к широкому крыльцу, которое использовалось в качестве сцены. Андрей очень волновался, он не знал, что собой представляет посвящение и переживал, что может не справиться и лишиться уважения и поддержки людей, ставших для него почти родными. Его и еще четверых новичков – Васю, Сеню и двух Олегов – поставили отдельно. Особняком стояли и молодые люди, одетые во все черное с красной повязкой на рукаве с изображением белой свастики в черном круге. Это были члены «Черной сотни». Они являлись своеобразной организацией в организации. Их было десять человек, но каждый год в Сотню отбирали одного-двух рядовых РРовцев, из тех, кто максимально проявил себя и доказал преданность делу движения. Только с сотниками Сергей Карлович совещался по вопросам организации и проведения акций. Члены «Черной сотни» имели и другие привилегии. Андрей слышал, что они даже получали от Сергея Карловича зарплату, и что сумма эта была весьма внушительной.
Зиновьев, как всегда, был хорошо одет, говорил с выражением и еле уловимым прибалтийским акцентом:
- Друзья, сегодня мы сильны как никогда! Никакая клевета, никакая напраслина, никакие преследования со стороны ненавидящих нас чиновников не смогли повредить нашему движению! Идеи наши верны, цели наши чисты и готовность наших сторонников к самопожертвованию – вне всякого сомнения! Если в атмосфере современной коррупции мы сумеем углубить нашу борьбу, если мы сумеем стать олицетворением идеи расы и идеи личности, то мы с математической точностью неизбежно придем к победе! И если вся Россия сорганизуется на этих же началах и усвоит себе те же самые принципы, она неизбежно завоюет себе достойное положение на земле! То государство, которое в эпоху отравления рас, посвятит себя делу совершенствования лучших расовых элементов на земле, раньше или позже неизбежно овладеет всем миром! Пусть не забывают этого сторонники нашего движения никогда! Перед лицом этой великой цели никакие жертвы не покажутся слишком большими! – Сергей Карлович перешел на крик. – Слава истинным патриотам! Слава России!
РРовцы дружно подхватили это «Слава России!». Их глаза загорелись патриотическим безумием, а руки взмыли вверх по типу фашистского «Зиг хайль». Андрей тоже кричал «Слава России!» и в этот момент чувствовал в себе невероятную силу. Казалось, он любил всех, кто стоял рядом и кричал вместе с ним. Когда крики, наконец, стихли, Сергей Карлович вызвал на сцену Кирилла, одного из сотников, а сам зашел в дом.
Кирилл был высоким атлетом с красивыми чертами лица. Его за глаза называли лосем, он, и правда, внешне чем-то смахивал на благородное парнокопытное. Как и остальные сотники, он был одет в черную форму с красной повязкой на рукаве, а на ногах у него были ботинки «доктор Мартене».
- Братья, – громко и четко заговорил Кирилл. – Сегодня пятеро новобранцев вступят в наше славное движение! Когда-то мы все проходили через это, давайте поддержим парней!
Все ободряюще захлопали в ладоши, и Андрей почувствовал себя увереннее.
- Но, – продолжил Кирилл, – перед тем, как дать нашим новым братьям проявить себя, я хочу немного поговорить с вами о том, какие беды сейчас угрожают нам и нашим родным! Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что в последнее время стало невозможно пройти по нашему прекрасному городу, чтобы не натолкнуться на группы кавказцев, которые стоят почти на каждом углу, таксуют и продают гнилые фрукты! Неделю назад, я думаю, все это помнят, в теленовостях прошла информация о том, что трое гастарбайтеров с Кавказа изнасиловали двенадцатилетнюю школьницу! Слава богу, это произошло не в нашем городе, но сам факт того, что это случилось в нашей стране, безусловно, не может не вызывать у истинных патриотов ненависть в черной мрази, которая, мало того, что заполонила Россию, но и позволяет себе такое, мягко сказать, скотское поведение! И я призываю вас, как истинных борцов за чистоту нашей великой нации, стоять до конца и жестоко наказывать всякого, кто позволяет себе неуважительно относиться к русским людям, к нашим матерям и детям! – Кирилл сделал небольшую паузу и внимательно посмотрел на стоящих перед ним ровными рядами РРовцев. – Я вижу в ваших глазах одобрение сказанных мною слов! Я прав?!
Кирилл получил в ответ громкое и многократное «Да» и продолжил:
- Сегодня вновь избранные члены движения должны подтвердить свою любовь к нашей великой Родине и свое отношение к тем, кто всеми силами старается ее уничтожить!
Двое сотников вывели на поляну перед крыльцом мужчину кавказкой внешности лет сорока в наручниках и наклеенным на рот широким скотчем. Мужчина шел с трудом, на его лице и одежде были видны следы побоев.
- Этот кусок дерьма, – указал на приведенного кавказца Кирилл, – держал шашлычку на одной из улиц нашего города! И, несмотря на то, что он готовил свои шашлыки из тухлого мяса, от которого, кстати сказать, многие получили отравления и неоднократно жаловались, правительство города не приняло никаких мер! Это и неудивительно, мы прекрасно знаем, что сегодня с помощью денег можно купить все, что угодно, и даже расположение правящих кругов! И это не единственный случай, когда коррумпированность власти негативно отражается на простом народе! – Кирилл сделал паузу. – Многие могут мне возразить, мол, и среди русских есть нечистые на руку коммерсанты, которые позволяют себе обманывать своих потребителей! Согласен! Но ни один из них не презирает русский народ и не старается нарочно погубить его! Русский человек не склонен к различного рода извращениям, по крайней мере, в здравом уме! Этого нельзя сказать о чурках, а иначе я не могу их назвать! Они ненавидят нас с вами и не считаются с тем, что находятся у нас в гостях! Они осознанно совершают поступки, прощение которых вряд ли возможно! – Кирилл указал на кавказца. – Эта мразь готовила свои шашлыки по очень интересному рецепту! Он мало чем отличался от остальных, правда, все же имел одну особенность! Жаря шашлыки, этот урод непременно мочился на них!
Среди РРовцев раздался гул негодования. Кирилл поднял руку в знак того, чтобы все успокоились:
- Мне противно даже представить себе, как это чучело совершало подобное! Это, ****ь, настолько омерзительно, что без мата просто не выразить! Я уверен, что у каждого из вас чешутся руки наказать эту суку за подобное неуважение к нашим с вами согражданам! Но сегодня день посвящения новых братьев, и я хочу им предоставить такую возможность!
Андрея и других новичков подозвали к сцене, и двое сотников подвели к ним кавказца. В его глазах читался страх и мольба о пощаде. Со всех сторон раздались ободряющие новобранцев крики. Кто-то советовал покалечить чурку, кто-то вообще предлагал его замочить. Новички по очереди подходили к мужчине и наносили ему удары по лицу и туловищу. Один из Олегов так вошел в раж, что повалил кавказца на землю и стал изо всех сил пинать несчастного по животу. Андрей тоже крайне возмутился тому, что кавказец мочился на шашлыки, и когда он думал об этом, его начинало тошнить. Но бить взрослого беззащитного человека на глазах у толпы он не хотел. Андрей считал это нечестным поступком. Когда до него дошла очередь, он немного задумался и хотел было отказаться от участия в избиении, но затем, поддавшись гулу толпы, все-таки несколько раз, в полсилы, ударил мужчину в грудь.
- Бей сильнее, – посоветовал кто-то из толпы. – По морде бей!
Андрей ударил еще пару раз по лицу и отошел в сторону. Кавказца увели, и Кирилл вновь заговорил:
- Я хочу поздравить наших новых братьев! Знайте, с этого момента вы находитесь под нашей полной защитой и покровительством! Теперь вам нечего бояться: любой, кто посмеет обидеть вас, поплатится за это, кем бы он ни был! Но помните, что со вступлением в Национал-социалистическое движение рабочих России, вы приобретаете немало коварных врагов, и они не будут так же, как сегодня, связаны и беззащитны! Они крайне опасны, и вам необходимо постоянно быть в форме, как физической, так и духовной!
Кирилл, указав на новичков, обратился к стоящим ровными рядами РРовцам:
- Вот наши братья, давайте все вместе поприветствуем их!
Толпа вновь громко зааплодировала, но теперь это вызвало у Андрея уже испуг, а не облегчение.
- Сегодня, парни, вы пройдете посвящение, – продолжил Кирилл, – но учтите, что дороги назад у вас уже не будет! И я спрашиваю, готовы ли вы отказаться от прошлого и посвятить свою жизнь служению России?! Готовы ли вы взять на себя ответственность за будущее нашей страны?! Готовы ли жестоко карать всех тех, кто покушается на жизнь и права наших сограждан?!
Все пятеро, хотя и неслаженно, ответили «Да». Кирилл подозвал к себе каждого и вручил значки члена «НСДРР». Затем он подал сигнал стоящим внизу РРовцам, и они, подбежав к новобранцам, дружно подхватили их на руки и начали качать. В эту минуту Андрей почувствовал себя по-настоящему счастливым, он забыл обо всех тревогах, забыл о том, что впервые в жизни бил взрослого человека по лицу и что мать никогда его не простит.
Закончив поздравления, все расселись на траву. На крыльцо поставили экран и быстро настроили необходимую для просмотра фильма аппаратуру. К экрану поднялся сотник по имени Сергей.
- Друзья, – заговорил он медленно и тихо, растягивая слова и немного картавя, – сейчас мы с вами посмотрим документальный фильм «Вечный жид». Но, перед этим я бы хотел немного рассказать вам предысторию создания этой картины. «Вечный жид» был снят немецким режиссером Фрицем Хипплером в 1940 году. Фильм описывает реальные события, происходившие в еврейской среде того времени. Хочу вас сразу предупредить, что картина является запрещенной и ее публичная демонстрация преследуется по закону. Но нам, как никому, известно, кто издает и принимает эти законы. Мы прекрасно знаем, что борьба, которая велась на протяжении многих столетий против захватившего власть мирового жидовского правительства, актуальна и сегодня. И, к сожалению, России это касается особенно. А теперь начнем просмотр. Паш, включай, – обратился Сергей к парню, сидящему за столом с аппаратурой, и через секунду на экране возникло черно-белое изображение очень плохого качества и гнусавый голос начал читать закадровый текст: «Вечный жид. Документальный фильм ДФГ. Автор идеи доктор Тойберт… Евреи цивилизованные, которых мы знаем по Германии, дают нам неполное представление об истинном характере этой расы. В фильме использованы реальные съемки, сделанные в польских гетто. Они демонстрируют нам истинный облик евреев, тот, что впоследствии будет спрятан под маской цивилизованного европейца…».
Андрей внимательно смотрел фильм, стараясь максимально проникнуться его смыслом. Правда, русский голос за кадром не способствовал хорошему усвоению картины, поскольку сильно резал слух.
Когда кино закончилось, и экран погас, Сергей вновь поднялся на сцену и провел небольшой опрос, дав ребятам возможность высказать свои комментарии. После недолгого общения все разделились на группы и рассредоточились по двору для отработки боевых приемов. После тренировки на крыльцо вновь поднялся Кирилл:
- Братья, сегодня у нас по программе посвящение новобранцев, после этого – свободное время! Сейчас все, кто в каких группах был на тренировке, в таком же составе рассредоточивается по двору на психологические тренинги по сплочению! Потом у вас будет два часа, чтобы немного отдохнуть! Кому нужно смотаться до магазина, подходите ко мне или к другому сотнику и сообщаете о том, куда и насколько уходите! Я думаю, никому не надо напоминать о том, что необходимо соблюдать чистоту на территории штаба, и, приняв алкоголь, уважительно относиться к товарищам по движению! Это значит, не проявлять агрессию по отношению друг к другу и, вообще, не вести себя по-хамски! Мы должны быть максимально сплоченными, и если уж проявлять ненависть, то только к нашим врагам и врагам России! Полагаю, всем все ясно!
Ровно в 23:00 началось посвящение. Новичков завели в один из сараев и выдали форму «НСДРР». Радости Андрея не было границ. Он быстро надел на себя камуфляжные штаны, футболку, подтяжки и берцы. Сотники Кирилл, Паша и Архип объяснили новобранцам, как нужно себя вести и что требуется делать.
Сам процесс посвящения был довольно непродолжительным и длился всего пятнадцать минут, хотя проходил в очень торжественной и даже несколько мистической обстановке. Как только новобранцы облачились в форму движения сотники подвели их к месту, где уже собрался весь состав организации. На полянке у дома горели вкопанные в землю факелы, а каждый из стоящих по кругу РРовцев держал в руках зажженную свечу. Зрелище это было невероятно красивым и волнующим. Андрей почувствовал, как его сердце забилось чаще, а руки и ноги начали неметь от волнения.
Подведя новобранцев к горящим факелам в центре круга, Паша и Архип присоединились к другим сотникам, стоящим на сцене, а Кирилл остался с ребятами.
- Пускай каждый из вас расскажет, зачем он вступает в ряды «НСДРР», – попросил новобранцев Кирилл.
Все по очереди начали рассказывать о том, что любят Россию и хотят посвятить свою жизнь служению Родине, защищать ее от внешних и внутренних врагов до конца своих дней. Речь Андрея, который отвечал последним, не особо отличалась от предыдущих. Андрей рассказал о том, что его отец погиб в Чечне, защищая Россию, и что он сам готов погибнуть за нее и за дело движения.
Выслушав новобранцев, Кирилл обратился к Сергею Карловичу, сидевшему в кресле на сцене рядом с сотниками:
- Сергей Карлович, вы – наш наставник и учитель! Принимаете ли этих людей под свое покровительство?!
- Принимаю, – ответил Сергей Карлович каким-то загробным голосом.
- Обещаете ли вы наставлять и учить ваших преданных последователей всему, что знаете сами и что нужно знать им, для служения нашей общей цели – защите России?!
- Обещаю, – ответил Зиновьев.
- А вы, – обратился Кирилл к стоящим по кругу РРовцам, – принимаете в свои ряды этих парней?!
- Принимаем! – раздался слаженный хоровой ответ.
- Клянетесь ли вы помогать вашим новым братьям и оберегать их от врагов нашего движения?!
- Клянемся!
- В таком случае, – Кирилл повернулся к новобранцам, – я объявляю вас истинными патриотами, рыцарями по духу и бойцами по плоти, верными и преданными членами Национал-социалистического движения рабочих России, нашими братьями до скончания дней! Забудьте то, кем вы были до этого момента, теперь вы новые люди, люди великие и чистые! – Кирилл поднял вверх руку. – Слава России!
- Слава России! – хором ответили все.
Приняв теплые поздравления, Андрей вместе с Семеном, Моней и Мелким присоединился к шумной компании. На траве стояли стаканы с уже разлитой водкой и пластиковые тарелки с нарезанной колбасой, сыром и прочей немудреной закуской. Семен протянул Андрею стакан:
- Тебе сегодня полагается выпить самым первым.
Андрей выдохнул и залпом осушил до краев наполненный стакан. Проглотив водку, он вздрогнул и сморщился, но от протянутой ему тарелки с закуской отказался.
- После первой не закусываю, – сказал он и услышал в ответ одобрительные крики.
Через час Андрею стало плохо, и он отошел за сараи, чтобы немного проветриться. Зайдя за одну из многочисленных построек, Андрей попытался вызвать рвоту. Только с пятого раза у него получилось достаточно простимулировать корень языка, чтобы его стошнило. Андрей присел на траву и вдруг услышал совсем рядом знакомые голоса. Они раздавались из большого сарая, за которым находился Андрей. Он увидел щель в стене и, приподнявшись на немного подрагивающие ноги, заглянул внутрь.
Андрей увидел Сергея Карловича и Кирилла. С ними были еще трое сотников – Сергей, Паша и Борис. Перед Сергеем Карловичем и сотниками на коленях стоял кавказец, которого Андрей и другие новобранцы еще недавно избивали. С его рта сняли скотч, и он хриплым и тихим голосом отвечал на вопросы Сергея Карловича.
- Я тебя, сука, последний раз спрашиваю, где деньги?! – крикнул на кавказца Зиновьев и слегка пнул его в грудь.
От удара кавказец немного пошатнулся, а затем тихо ответил:
- Я же вам сказал, что денег у меня нет. Я все отправил родственникам в Баку.
- Че ты гонишь, урод! – закричал на него Сергей Карлович. – Ты три дня назад свою шашлычку продал. Когда бы ты успел деньги переслать? Я тебе последний шанс даю. Если жить хочешь, лучше отдай деньги по-хорошему. Если будешь мне и дальше сказки рассказывать, я тебя закопаю и твою жену-проститутку с выродком сыном заодно.
- Я клянусь, что у меня нет денег, – ответил кавказец и опустил голову.
Сергей Карлович дал знак сотникам, и те, повалив мужчину на пол, начали бить его ногами. Затем Кирилл схватил кавказца за волосы и приподнял его голову вверх, так, чтобы лицо было обращено к Сергею Карловичу.
- Ты мне не оставляешь выбора, Сахиб, – сказал Зиновьев, присев на корточки. – Я же убью тебя, ты меня знаешь. А если поделишься, то гарантирую тебе и твоей семье жизнь. Я вам даже проезд в Баку оплачу, вот какой я добрый.
Кавказец, казалось, из последних сил, ответил:
- Клянусь богом, все, что у меня осталось – триста тысяч на дорогу, больше ни копейки нету.
Сергей Карлович поднялся.
- Кончайте его, – приказал он сотникам, а сам направился к выходу. Андрей услышал, как рядом скрипнула дверь сарая, и Сергей Карлович поспешил в сторону дома. Андрей тоже решил быстрее уйти, но любопытство было настолько сильным, что он продолжил наблюдать за происходящим.
Четверо сотников сначала долго избивали лежащего на полу мужчину, а затем Кирилл достал из кармана складной нож и, приподняв кавказцу голову, резким движением перерезал ему горло. При этом несчастный не произнес ни звука, то ли был без сознания, то ли к тому моменту уже умер. Андрей отстранился от щели и присел на землю. Он не мог поверить своим глазам. Ему хотелось выбраться за ворота и бежать сломя голову подальше от этой дачи и всех, кто на ней находился. Андрей совершенно не ожидал, что на его глазах могут зверски убить человека. Поднявшись с земли, он начал медленно отходить от сарая к поляне, откуда доносились звуки музыки и громкий смех. Андрей шел спиной вперед, чтобы сарай, от которого он удалялся, был в поле его зрения. Неожиданно сзади ему на плечо опустилась чья-то сильная рука. Андрей застыл на месте, и внутри у него все похолодело. Медленно обернувшись, он увидел Семена:
- Ты куда пропал? Мы тебя с пацанами уже потеряли. Надо же твой значок еще обмыть.
- Отлить ходил, – ответил Андрей.
- А че лицо такое бледное, как будто ты смерть увидел?
Внутри Андрея все похолодело, и он, кое-как поборов волнение, ответил:
- Хреново стало, по ходу перебрал малость. Пойду, немного полежу.
- Ну, ты даешь, – удивился Семен, – ты же почти не пил! Может, отравился чем?
- Может быть, – ответил Андрей, – пойду, прилягу.
- Если что, подтягивайся.
- Хорошо. – Андрей заставил себя улыбнуться и, развернувшись, пошел подальше от полянки, на которой вовсю отдыхал народ. Чтобы его никто не тревожил, он укрылся в небольшом проеме между забором и сарайчиком. Андрей просидел так с полчаса и не заметил, как уснул.
Проснулся Андрей от шумного топота и громких разговоров. Он вылез из своего убежища и подошел к толпе возящихся с палатками и сумками ребят. Все организованно покидали дачу, напоследок наводя вокруг чистоту и порядок.
Вернувшись домой, Андрей два дня практически не выходил из своей комнаты, старался избегать разговоров с матерью и не подходил к телефону. Он не мог спать и почти ничего не ел. Маргарита Сергеевна, озабоченная странным поведением сына, пыталась поговорить с ним, но Андрей не смел даже думать о том, чтобы все рассказать матери.
Прошел еще один день, и Андрей, не в состоянии больше держать в себе этот кошмар, решил во что бы то ни стало рассказать кому-нибудь об убийстве. Моня, пожалуй, был единственным человеком в их компании, кому Андрей мог доверять. Андрей позвонил ему и поделился своей проблемой.
- Надо посоветоваться с Семеном, – предложил Моня, – он точно знает, что делать.
- Моня, никому ничего не надо рассказывать. Пусть это останется только между нами. Понял?
- Хорошо, – пообещал Моня, – обещаю, что никому не расскажу.
- Я хочу уйти из движения, – признался Андрей. – Как это можно сделать, не знаешь?
- Ну, ты даешь. Чего вдруг? – удивился Моня. – Только недавно посвящение прошел. Мало ли что по пьяни могло привидеться. Не руби сгоряча. Так просто из движения не уходят. Я бы на твоем месте не торопился.
После разговора с Моней Андрею стало легче, но вскоре он отчего-то начал сомневаться в правильности своего поступка. «Нет, – думал Андрей, – Моня, конечно, не станет меня выдавать, но он запросто может проболтаться Семену или Мелкому, а в них нельзя быть уверенным».
Вечером в комнату к Андрею зашла Маргарита Сергеевна. Она была чем-то очень взволнована, это было видно по ее озабоченным, но от этого не менее красивым глазам.
- Андрей, мне нужно серьезно с тобой поговорить, – сказала Маргарита Сергеевна, присаживаясь на краешек кровати. – Ты помнишь дядю Мишу, он с отцом вместе служил?
- Какого дядю Мишу? – спросил Андрей, пытаясь вспомнить, кого именно мать имеет в виду.
- Ну, Миша Сомов, большой такой, он к нам еще на Новый год приходил, когда, – Маргарита Сергеевна сделала паузу, и в уголках ее глаз появились еле заметные капельки слез, – отец был жив. – Она произнесла это «отец был жив» с таким трудом, что у Андрея невольно екнуло в груди, и к горлу подкатил ком.
- Я помню, милиционер какой-то был дядя Миша, – ответил Андрей.
- Да, это он и есть.
- И что с ним? – внутренне напрягшись, спросил Андрей.
- Он позвонил мне сегодня и сказал, что ему нужно с тобой серьезно поговорить. Он ничего мне толком не объяснил, сказал, что это срочно и не требует отлагательств.
Андрей напрягся сильнее и попытался выразить на лице удивление, однако в глазах его читался испуг и нежелание встречаться со старым приятелем отца.
К ужину пришел дядя Миша. Он практически не изменился с тех пор, когда был здесь в последний раз – разве что стал еще больше, и чуть прибавилось седины на его висках. Сомов был старшим следователем уголовного розыска. После чая и воспоминаний о совместном праздновании Нового года Сомов попросил Маргариту Сергеевну оставить их с Андреем наедине:
- Маргарит, нам поговорить бы с глазу на глаз, по-мужски. Я тебе потом все объясню.
Маргарита Сергеевна вышла, оставив Андрея и дядю Мишу одних.
- Ты догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить? – обратился Сомов к Андрею.
- Нет, – ответил тот, стараясь вести себя непринужденно, – понятия не имею. Я вроде бы ничего не натворил, пока. – Он улыбнулся, но улыбка получилась уж очень натянутой и неискренней. Андрей, действительно, не знал, о чем именно собирался с ним говорить приятель его покойного отца, хотя в глубине души был уверен, что причина разговора – события, свидетелем которых Андрей стал пару дней назад.
- Ты, – продолжил Сомов, – насколько я знаю, член «НСДРР»?
- Да, – ответил Андрей, уже нисколько не сомневаясь в теме предстоящей беседы.
- Вчера мы обнаружили труп мужчины, а днем раньше, в квартире, кстати, совсем недалеко отсюда, нашли его жену и полуторагодовалого сына, тоже мертвых. Покойного звали Сахиб Алиев. Они продали все свое имущество в Баку и приехали в Россию, чтобы немного заработать. Алиевым повезло: они открыли здесь небольшое кафе. Основную часть заработанных денег Сахиб отправлял домой, чтобы их родители не умерли с голоду, остальное вкладывал в дело. Сергей Карлович Зиновьев, личность тебе небезызвестная, я думаю, вымогал у Алиева деньги, но тот отказался платить ему, за что Сахиба и убили. Мы следим за Зиновьевым уже полгода и собрали достаточно доказательств того, что он со своими подопечными активно занимается рекитом. Правда, до сих пор все обходилось лишь легкими побоями и запугиванием, но видимо дело дошло и до убийства.
Андрей внимательно слушал Сомова, несмело глядя ему в глаза.
- Супругу Сахиба, – продолжил Сомов, – люди Зиновьева сначала по очереди изнасиловали, а потом на смерть забили бейсбольными битами, а, между прочим, она была на втором месяце беременности. С мальчиком эти выродки вообще обошлись жестоко: сначала они пассатижами вырвали ребенку все ноготки, а затем, засунули в задний проход кипятильник, который включили в розетку. Когда ублюдки уходили, пацан был еще жив, он сварился минут за десять. Представляешь, что он испытывал в этот момент? – Сомов достал из внутреннего кармана белый конверт и положил на стол перед Андреем. – Это фотографии с места преступления, взгляни.
- Не хочу, – ответил Андрей и испуганно посмотрел на дядю Мишу.
Сомов открыл конверт, вытащил из него несколько снимков и протянул Андрею. Андрей закрыл глаза и отвернулся. Он почувствовал, как Сомов схватил его руку и с силой вложил в нее фотографии.
- Смотри, – повторил Сомов, и Андрей, открыв глаза, увидел на снимке изуродованное тело ребенка, лежавшее на полу среди разбросанных вещей и пятен крови. Он бросил фотографии на стол и отвернулся. На глазах Андрея появились слезы, а к горлу подступила тошнота.
- Вот так-то, Андрей. О том, что это сделали РРовцы, пока никто не знает. И не узнает до конца следствия. Но если информация просочится, а лично я бы этого очень хотел, то кавказцы устроят твоим дружкам настоящую резню, причем такую, что Ночь длинных ножей по сравнению с ней покажется невинным пошлепыванием по попке. Они завалят всех бритоголовых в городе, и ты, Андрей, обязательно окажешься в их числе. Поверь, даже спецназ не сможет остановить толпу мстящих кавказцев. Мы с твоим отцом, если ты помнишь, служили вместе в Чечне. Так вот я лично много раз был свидетелем того, как чеченцы шли на смерть с высоко поднятой головой. Честь для этих людей превыше смерти. Они никогда и ничего не прощают, так что мстить за убитую семью они будут крайне жестоко. Кстати, Пашка, твой батя, несмотря ни на что, очень уважал их. Помню, он однажды сказал мне: «Миха, эта гребаная война никогда не закончится, потому что чеченцы любят свободу больше жизни». Поверь, Андрей, я бы очень не хотел, чтобы сына моего боевого товарища прирезали кинжалом в подворотне. А поэтому у меня к тебе есть деловое предложение: помоги мне собрать доказательства причастности Зиновьева к этому убийству, и я защищу тебя.
- Я не смогу, – ответил Андрей и опустил глаза.
- Поверь, парень, у тебя нет выбора. Если даже тебя не убьют кавказцы, что маловероятно, очень скоро мы соберем достаточно доказательств, чтобы надолго засадить Зиновьева за решетку, и никто из членов организации не избежит наказания, в том числе и ты. Мы уже давно следим за деятельностью вашей «НСДРР», но пока у нас не было серьезных оснований для ареста Зиновьева. Сейчас, когда на его совести не только неонацистская деятельность и вымогательство денег, но и организация группового убийства, мы сможем это сделать. У нас уже есть свидетели того, что Зиновьев угрожал Сахибу. Его людей видели недалеко от дома Алиевых за час до совершения убийства. Все свидетели готовы выступить в суде, и твой Сергей Карлович на этот раз загремит по полной программе.
- Сергей Карлович рассказывал нам, что милиция у нас куплена, и что кавказцы полностью контролируют работу внутренних органов, и что его уже давно пытаются убрать, фабрикуя ложные обвинения, – попытался оправдать наставника Андрей, но тон его не был убедительным.
- Зиновьев крышует большую часть кавказцев в городе. Это не милиции, а ему исправно платят, а тех, кто отказывается платить, избивают под видом национальной чистки. Сергей Карлович оказывает кавказцам услуги – устраняет конкурентов из ближней Азии, если те начинают отбивать клиентов. Он натравливает на них таких несмышленых пацанов, как ты, словно цепных собак, втирая сказку о чистой России, а сам наживается на вашей патриотической вере. Помоги нам, а я вытащу тебя оттуда. Обещаю.
- Мне страшно, дядя Миша, – признался Андрей и вдруг заплакал.
Сомов подошел к Андрею и по-отечески обнял его.
- Все будет хорошо, Андрюха, я тебе обещаю. Ты, главное, будь начеку и ничего не бойся. Никто не должен знать о нашем с тобой разговоре, даже мать. Если спросит, о чем говорили, скажи, что я уговаривал тебя бросить движение и заняться, наконец, чем-то полезным. Сейчас Маргарите лучше лишний раз не беспокоится, она и так до сих пор отойти не может от Пашиной смерти, да и ты, наверняка, тоже. Ну, ничего, я Пашке обещал, что в случае чего, позабочусь о его семье, так что вас никто пальцем не тронет.
Андрей успокоился и вытер слезы. Они еще немного поговорили с дядей Мишей, после чего Сомов ушел, взяв с Андрея обещание, что тот поможет ему со сбором информации внутри движения. Андрей хотел было рассказать Сомову о том, что своими глазами видел, как Алиева убили на даче у Сергея Карловича, но все же решил пока промолчать.
Зазвонил телефон. Андрей снял трубку и услышал голос Мони:
- Привет, Андрюха, с тобой тут хотят поговорить, – в трубке повисла непродолжительная пауза, а затем раздался голос Семена: – Алле, привет Андрюха, это Семен. Мне Моня рассказал о вашем разговоре, ты прости его, что он проболтался. Ладно? Нам с тобой срочно нужно встретиться, только никому не говори об этом. Я все устрою, не переживай. Честно говоря, мы с Моней уже давно подумываем о том, чтобы уйти из движения, но раньше как-то духа не хватало. Теперь нас трое, и нам будет легче это сделать. Давай завтра рано утром встретимся, часов в шесть. Помнишь стройку недалеко от твоего дома, где мы раньше постоянно собирались? Подходи туда, только не говори матери, а то она тебя не отпустит. Подходи один, это очень важно.
Андрей долго не мог уснуть, ворочался и думал о предстоящей встрече с Семеном и деле, на которое его подбил Сомов. Ночью ему снился Сахиб с перерезанным горлом, из которого обильно хлестала кровь. Он бежал за Андреем с протянутой рукой. В ней Сахиб держал раскаленный докрасна кипятильник.
Андрей проснулся в пять утра, он специально завел будильник на час раньше, чтобы было время неспеша собраться. Андрей прокрался в коридор и, обувшись, тихонько вышел из квартиры. Он быстро дошел до условленного места и, сев на покосившуюся скамейку, начал ждать Семена. Была суббота, и на улице еще не было ни души.
Через пять минут к месту, где сидел Андрей, подъехал черный «Nissan Terrano». Задняя дверь джипа открылась, и из него вылез Семен. Он поманил Андрея рукой, и тот неуверенно подошел к машине. Прежде чем Андрей понял, что происходит, ему заломили руки и затолкали на заднее сидение автомобиля. Андрей почувствовал, как на его запястьях захлопнулись наручники. Он попытался вырваться, но нападавшие были значительно сильнее него.
Андрей находился между Семеном и Кириллом. За рулем джипа сидел Паша, а рядом с ним, на переднем сидении, был еще один сотник, Андрей видел его пару раз, но не знал как того зовут. Они ехали молча, и судя по суровым лицам похитителей, отпускать Андрея или объяснять ему что-либо никто не собирался. Тогда он сам повернулся к Семену и спросил, что происходит, но тут же получил от Кирилла сильный удар в живот, и желание задавать вопросы у него отпало.
Часа через два машина остановилась. Это была дача Сергея Карловича. Джип заехал во двор, и Андрея выволокли из машины и отвели в сарай. Его швырнули на пол и закрыли двери.
Андрей лежал в темноте, разбавленной лишь тусклым солнечным светом, пробивавшимся сквозь немногочисленные щели. Через некоторое время дверь сарая отворилась. Несмотря на плохое освещение, пришедших Андрей видел абсолютно четко. Это были сотники, с ними был и Семен. Они окружили сидевшего на полу Андрея плотным кольцом. Кирилл достал из кармана складной нож и протянул Семену:
- Сегодня у тебя есть шанс стать одним из нас. Докажи свою преданность и станешь сотником.
Семен взял нож и решительно подошел к Андрею...
Когда Сомов вместе с бригадой ОМОНа ворвался в сарай, Семен уже нанес Андрею несколько ножевых ранений в грудь и живот и собирался перерезать горло. Сомов в последний момент буквально выбил нож из его руки. Если бы Маргарита Сергеевна не хватилась сына и не позвонила Сомову, а тот, оперативно не вышел на Вадика Вавилова и не надавил на него, расчлененное тело Андрея нашли бы в местной речушке не раньше, чем через неделю.
Андрея в тяжелом состоянии доставили в ближайшую больницу. Маргарита Сергеевна вот уже двое суток не спала. В реанимацию к сыну не пускали, поэтому она дежурила в коридоре. Врачи уговорили ее немного поспать и постелили в ординаторской.
Состояние Андрея было крайне тяжелым, но на все вопросы Маргариты Сергеевны доктор Богуславский отвечал, что переживать не стоит. Он не хотел говорить матери о реальном состоянии сына – переживал за ее психику. Юрий Иванович был уверен, что она не выдержит правды. Он тоже не спал уже двое суток, что было видно по его красным глазам и сонному голосу. У Богуславского самого подрастало двое сыновей, и он всеми силами пытался вытащить Андрея с того света. Но шансов на то, что он сможет спасти парня, практически не было. У Андрея были поражены жизненно важные органы, он потерял много крови, да и долгая транспортировка сыграла свою роль. Андрей находился в коматозном состоянии, и единственное, что оставалось делать в этой ситуации, – ждать и надеяться на чудо…
…Но чуда не произошло. На часах была половина двенадцатого ночи, когда Маргариту Сергеевну разбудили и сообщили, что ее сын умер, не приходя в сознание…
- Вы плачете? Поплачьте, как следует, чтобы впредь никогда не приходилось этого делать. Прощайте.
- Скажите, ведь мы с Вами еще встретимся?
- Обязательно, но это будет финал уже совсем другой истории.