«Где ты, девушка ихней тюрингской мечты?
Здесь подружке не скажешь "meine Liebe"...»
(Марк Мерман «Фокстрот»)
Волею судеб оказавшись в ноябрьской Праге, зашел перекусить в один из тамошних брендовых ресторанов - «У Флеку». Был воскресный день, моросил дождь, один из залов был закрыт, а оставшиеся публика заполнила почти до отказа. Сняв куртку и присев на свободный край длинного деревянного стола, я оказался сбоку от неспешно жующей молодой пары, время от времени перебрасывающейся друг с другом короткими немецкими фразами, непроизвольно фильтруемым ухом из общего шумового фона многолюдного помещения, хотя говорили они негромко. Возможно, в моей генной подкорке сына фронтовика, прошедшего с первого до последнего дня всю Отечественную, сидела особая заточенность на фонетическое восприятие немецкой речи.
Предварительно получив от официанта утвердительный кивок на вопрос, понимает ли он по-русски, я сделал заказ. Официант отошел, а немецкая пара, закончив еду, внимательно изучала десертное меню. Обычно, в этом месте десерт однозначно подразумевает пиво, но женщина была визуально беременна и поэтому, перед ней, возможно единственной из взрослых посетителей, не стояла пивная кружка. Когда к ним подошел официант, мужчина обратился к нему по-немецки, тот извиняюще пожал плечами, давая понять, что не понимает. В это время, ко мне с подносом тоже подошел официант, которому я ранее сделал заказ, и мужчина переадресовал свой вопрос ему, но в ответ также получил только извиняющийся кивок. После этого он перевел взгляд на сидящую рядом партнершу, и та перешла на ломаный английский. В бывшем регионе когда-то большого немецкоязычного государства коряво звучавший в исполнении его спутницы язык Диккенса оказался более понятен, чем правильный язык Гете, и вскоре перед фрау стояла чашка чая с печененкой. Скукожился немецкоязычный мир чемпионов успехов 19-го века до фольклора диаспоры.
- «Интересно, могла ли предвидеть недюжая фантазия Франца Кафки, что спустя менее ста лет, язык его произведений будет практически непонятен жителям родного города?», - подумал я, глядя на одевавшуюся немецко-говорящую пару. Хотя сам с советских времен не бывал в той же Риге или Кишиневе, где уже сейчас, запросто, мог бы оказаться в аналогичном положении, ну, а уж мои дети, а тем более внуки, достигнув моего теперешнего возраста, стопроцентно не смогут там сделать заказ на «великом и могучем». Коловращение жизни, результатом которого русскоязычный мир, параллельно с немецкоязычным, сжимаясь как шагреневая кожа, дрейфуют курсом Атлантиды, и в сегодняшнем пространстве Третьем Риме эпизодически можно почувствовать себя жителем Истамбула, где количество прежних хозяев-греков находится на уровне статистической погрешности. В конце концов, последним, вошедшим в мировой обиход русским словом была «перестройка» и новых в ближайшее время как-то не предвидится, разве только «пиз**ц», в случае проблем со сбытом отечественных углеводородов. Да и с немецкими выражениями, после «Гитлер капут!», аналогичная напряженка. Довоевались, блин, до самоуничтожения в раскрученной адской мясорубке, а магометане тем временем, спокойно «плодились и размножались» под жарким солнцем юга и цветущими финиками...
Мои послеобеденные метафизические выкладки под допиваемое пиво, были прерваны явлением тройки, состоящей из двух грудастых девиц с коротко стриженным, коренастым парубком посередине. Шумно отодвинув лавку, они сели на место ушедших немцев. Мгновенно подошедший официант поставил перед ними по кружке пива. Одна из дам, порывшись в сумочке, вытащила и выложила на стол пачку сигарет, на которой под лейблом «Marlboro» в черной рамке жирными черными буквами красовалась надпись, напоминавшая носителям языка Пушкина, о том, что: «Курение приводит к импотенции!». Видимо посчитав, что данная информация касается исключительно курильщиков мужеского пола, обе дружно затянулись сигаретой и принялись обмениваться впечатлениями от пребывания в Чехии. Мужчина не курил, глотал пиво и хранил глубокомысленное молчание. Запаса цензурных слов барышням очевидно не хватало, поэтому разговор преимущественно содержал вариацию ненормативной лексики, лишь фонетически подобную сценическим диалогам героинь чеховских пьес. Что бы окончательно не впасть в депрессию от перспектив русской лингвистики, я поднялся и сняв висевшую за спиной куртку, вышел из ресторана. Вялотекущий дождь на улице продолжался, открыв зонтик я окунулся в лабиринт пражских улочек с их отображением привычных звуковых сочетании надписей зрительно экзотичной латиницей.
Ноябрь 2012-го.
P.S. Маргарита Русецкая (ректор Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина): «Число говорящих на русском языке в мире за последние 20 лет снизилось почти на 100 миллионов человек» (газета «Культура» 20.07.2021).