И вновь сидит она в своей комнате, и снова ей подружка - тишина.
Все кажется, стукнет входная дверь, послышатся поспешные шаги, и долгожданный звонок оповестит о напрасных тревогах.
Но проходят минуты, часы, а тишина липкой тяжестью застревает в груди.
Чует она сердцем, рядом он, где-то совсем недалеко.
Просто кружит, кружит в лабиринте окрестных домов и никак не решится прийти. Не может набраться смелости. Пришел бы скорей и успокоил ей сердце. Она давно его простила.
...Из разрозненных островков памяти, предстает ее любимчик главным героем далекого немого кино.
Вот он, в том незабываемом кадре, орущий басом на руках у акушерки.
« Вот, тебе, мамаша, и Шаляпин» - заверили та ее, вручая долгожданный подарок судьбы.
А в другом кадре, бежит ее чудо по знакомым дорожкам, разгоняя тишину врожденным басом, пугая окрестных кошек и собак. А кличка «Шаляпин» доносится ему вслед от всей дворовой детворы.
...Ах, какой был он славный в детстве. В редкие минуты, наедине с ней, мечтал, как станет крутым «Шаляпиным», накупит ей кучу сладостей, и заставит восхищаться всех знакомых и родных.
«Ты, знаешь,- делилась она с приятельницей,- я не боюсь за его будущее, меня беспокоит старший сын, уж больно он ранимый. Как же в жизни с таким характером?».
Разница между ее двумя детьми составляла три года, а во всех отношениях верховодил младший сын. « Далеко пойдет», изредка гордился отец.
Когда началась перестройка, денег не стало хватать. В долгих бессонных ночах стала она искать свой выход.
Надеяться было не на кого. Родственники жили далеко в России, а у мужа многочисленная родня сама постоянно пребывала в финансовом кризисе.
Муж работал во вневедомственной охране, сутки через три, в выпавшие выходные уезжал к родителям в пригород.
Там прошла его боевая юность, там его помнил и стар и млад. Легендарное имя не выветрилось из памяти у местной молодежи. Одно его упоминание, как известный пароль, склоняло любой вспыхнувший спор средь местных драчунов к скорому миру.
Приятно было ему встретить знакомых из прошлой жизни, посидеть с ними в кафе, вспомнить о былом. Посиделки постепенно вошли в привычку,и стали местом субботнего сборища. Поток горячительных напитков обнажал подвиги минувших дней.
Свойственную сдержанность размывало хмельной волной, просыпалась былая удаль, которой он и заряжался ровно на неделю.
Так и вошло в привычку все выходные посвящать друзьям.
Вначале было желание увидеться с друзьями, потом появилась потребность непременно продолжить встречу в кафе.
Подрастающие сыновья особой тревоги не вызывали, хлопот не доставляли, росли, мужали на гордость обоим им с женой.
Материальные трудности не напрягали, ну, ходит же он на службу,и ради блага семьи...
Заручиться дополнительным заработком желаний не возникало.
А, она, по многочисленным примерам своих знакомых, пошла в челноки. Новая профессия требовала полной отдачи. Вот и отдалась она ей.
Стала возить товар в далекий российский городок, где когда-то прошло ее детство.
Новая работа внесла некоторую передышку. Но материальным благополучием не светило, заработанных денег хватало только на необходимое.
На границе с Россией уж больно сильно шерстили таможенники. Всякое гневное возмущение обрывалось прямым намеком найти недозволенное в ее багажах ...
С весомой частью запланированной прибыли приходилось расставаться.
Одно удручало, дети оставались без ее надсмотра. Шаляпин ее к тому времени закончил 9 классов.
И надумала она его устроить в новый колледж, готовивших специалистов по таможенному делу Приобретенный опыт челнока подсказывал: с такой профессией в жизни не пропасть.
На то и был он маменькин любимчик, ослушаться не смог. Таможенником быть совсем неплохо, почетно и сытно, и форма военная почти была ему к лицу. Семейный совет на том и порешил.
После занятий , Шаляпин не очень спешил домой. Отец находился на службе или опять у друзей, за городом, а домашняя тишина наводила хандру.
Под закат солнца спешил он к новым друзьям, погулять по парку.
Молодая потребность требовала общения. В тайне завидовал своим дружкам, а себя корил за излишнюю стеснительность, которая некстати проявлялась в общении с девушками.
Домой он возвращался поздно. Ночью, в беспокойных снах, мнил себя Шварценеггером, смело решал чужие дела и судьбы, а поутру, проснувшись, получал очередную долю разочарования.
Как-то в одной из молодежных вечеринок попробовал впервые вина, и на удивление пришло к нему ощущение смелости.
Не было привычного стеснения, вдруг почувствовал себя известным киногероем.
Жизнь сразу представилась в ином ракурсе. Каждая жилка зарядившись особой силой, и
растворяла робость. От распирающей лихости становилось тесно самому себе.
Но к утру, смелость выдувалась, как спущенный шарик. От напористой отваги не оставалось
следа. Огнем изнутри разгоралось угрызение. После подобных "улетов", улетали и деньги.
Когда ей открылась вся эта картина, она тотчас забросила челночные рейсы и взялась за него. Ситуация была еще контролируема .
На выпускные экзамены ходила с ним, диплом получали вместе.
На работу устроиться не удалось. Все должности в данной сфере, либо переходили по наследству, либо стоили немалых денег.
Немного, помаявшись, устроился в дизайнерскую студию.
Приятельница матери взяла его под свое крыло.
Быстро вошел в курс дела, и уже через три месяца, сам выполнял несложные работы.
В небольшом коллективе стал всеобщим любимчиком. Мягкий , безотказный, постоянно
находился под обстрелом молодежных шуточек. Но замыкался в обидах,сопротивлялся подобным же образом. .
На день рождение, коллектив, подарил ему новомодную сотку. « Ну, как же парень без сотки?».
И дизайнер ведущий, уже немолодой человек, проникнувшись к нему с симпатией, сказал: « Обучу всему, чем владею сам, если есть у тебя желание».
Творческий союз только и радовал приятельницу его матери.
Ту странную закономерность, когда он заболевал, на следующий день после получения зарплаты, никто до поры до времени не замечал. Пока однажды кем-то случайно, не был он замечен в ночном кафе.
Внешний вид его нисколько не соответствовал приписываемой болезни, а даже наоборот... Веселье и щедрость кругами исходила от него, даря бесплатную радость окружающим.
Очередное появление его на работе являло собой картину возвращение блудного сына...Все прощалось и списывалось на молодость. Но, когда очередной не выход на работу, чуть не сорвал весомый заказ, коллектив отказался от его услуг.
И снова мечты и слезы наедине с матерью: « Верь, мне ,мама, ты будешь гордиться своим «Шаляпиным»!
Вдруг захотел жениться по причине любви, но скорей по причине залета. К тому времени стукнуло ему уж двадцать два года.
Девушка оказалась скромной, из порядочной семьи, не радость ли это для матери?
Только приятельница громко возмущалась: « Как же планирует он содержать семью? Работать не научился, а сексу враз научился!...».
Она, отмахивалась, оправдываясь: « Теперь будет у него семья, куда же еще серьезней отношение к жизни?».
Повинуясь долгу своему, кинулась занимать деньги на свадьбу.
Статус семьянина не прибавил ему ответственности. Несколько приобретенных им профессий с определенной регулярностью сменяли друг друга.
Причиной всему был тот же «улет». Исчезал на неделю, домой возвращаться боялся.. Не выносил осуждений и упреков. Мучился раскаянием. Не мог он смотреть своей матери в глаза.
Таких «полетов-улетов» вскоре не выдержала и жена Ушла к родителям.
И зажил он тогда на два дома, а вскоре осчастливил всех новостью об ожидаемом втором ребенке.
Старший сын к тому времени, окончив институт, устроился на работу. Поначалу она его не прельщала, бегал в подручных, затем , набравшись опыта, получил должность по специальности.
Зарплата соответственно возросла, поработав, поднакопив, купил себе машину в кредит. Радости не было предела. Мать горделиво думала: все как у людей.
И, кажется, в этот момент, жизнь, наконец , взяла свой разбег к долгожданному семейному благополучию.
А она тихо радовалась пестрой осени за окном, и возможности находиться постоянно дома. Челночные поездки изрядно надоели ей.
Приятно было каждый вечер встречать домочадцев своих, в семейном кругу предаваться сугубо женским заботам.
День зарплаты был у Шаляпина особенным. Маленький зародыш Шварценеггера, дремавший где- то внутри, именно в этот день просыпался, распрямлялся во всю свою стать, и требовал новых впечатлений.
Ему он отказать не мог...А на завтра возникала знакомая картина: укоризненный взгляд матери, мучительное раскаяние.
В тот день он решил больше не знаться с Шварцнеггером! Довольно с него! Мужик же он, наконец!
Привычный гул ночного кафе вызывал знакомое чувство расслабления. Досаждающего откуда-то изнутри знакомого Шварценеггера унять ему сегодня удалось.
Закончился мирный вечер, пришла усталая ночь. Домой возвратился за полночь, приятно удивляясь уцелевшей зарплате.
И все складывалось к благополучному завершению долгого дня, не попадись ему на глаза, в темной прихожей, ключи от машины, которую недавно приобрел старший брат.
Что-то сверкнуло, мелькнуло в хмельной голове, и заразился он вмиг смелым почином передать личный привет Шумахеру.
На оживленном перекрестке, в массе не затихающего транспортного движения, занесло его на повороте об солидную иномарку.
Выставленный счет его хозяином равнялся половине стоимости их квартиры. И именно в этот момент, снизошло на него прозрение содеянного... И тогда испарился, исчез ненаглядный «Шаляпин» в неизвестном направлении.
Только ночами накатывает на него смелость, ходит вокруг дома, все не решается зайти.
Не может взглянуть матери в лицо. Боится осуждающего взгляда.
Жалеет сильно ее, и корит, корит себя нипочем... Работать готов сутками напролет, лишь бы отвести печаль от ее сердца
А она сидит опять в ожидании. В опустившей ночи летят вразброд мысли неутешные , а он, почуяв их, позвонит и молчит в трубку.
---" Эх, Шаляпин, Шаляпин ты мой, маленький..."
А в ответ вздохи тоскливые. Как они знакомы ей... он так переживает, как сердце свое терзает...
Так сидит теперь она в своей комнате и ждет ночами напролет...
Грустный клен под окном, сник ветвями вниз, шелохнуться боится
Эх, пришел бы скорей Шаляпин, и успокоил ее сердце.
Она давно его простила. В последний раз.