День Седьмого Ноября считался когда-то нами наиглавнейшим праздником. Правда, много лет тому назад, ещё в прошлом веке.
Вспоминается он лёгким морозцем, искрящимися снежинками в солнечных лучах, громкоговорителем с патриотическими песнями и лозунгами с белым буквами по алому полотну. Раскрасневшиеся трудящиеся держат в руках кумачовые флаги братских республик. Лучший из Ударников Коммунистического труда гордо несёт портрет горячо любимого Генерального секретаря с шикарными бровями. Тот приветливо смотрит на нас, не познавших Малой Земли, не Возродившихся и не покоривших Целину. А мы, разделившие по-братски из горлышка напиток ценою в три рубля шестьдесят две копейки, занюхав его отечественной ириской, горланим с непомерной радостью гимн любимой страны.
Так было во всех городах, районных центрах, посёлках и махоньких деревеньках. Праздничная волна катилась от крайнего Востока до самого западного пограничного столба, что гордо красовался в Европейской части великой Державы с гордым названием СССР.
В нашей деревне, что испокон веков величается Нижней Вихляевкой, на Седьмое Ноября, принято праздновать так, праздновать. Пока меха на гармошке не вдрызг, пока частушки не перепоются, пока самих не закачает лёжа.
Про демонстрации не забываем до сих пор. Потому как на Седьмое считается святым делом поговорить за жизнь с её тяготами, лишениями и извечными напастями.
Не забывает деревенский житель Красные Дни календаря.
Хоть и уменьшается количество дворов в Вихляевке, но костяк деревни здравствует назло проискам мирового капитализма и прибамбасов доморощенных олигархов.
Думается, что ещё долго будем при памяти, ведь ток по проводам течет, а хлеб сами печём.
Готовимся заранее к празднику. С вечера шестого. Тщательно, с расстановкой. В первую голову идём в баню. Паримся от души. Заходов по семь и более с берёзовым веником делаем. В парилке вся дурь вылетает. Вот где настоящее причащение-то! Один на один с Богом без посредничества толстомордых попов! А как только розовеем, словно младенцы, одеваемся в чистые одёжки. Квасом это дело запиваем. Всё Чин-Чином! А как же!
А уж с утра седьмого при параде все дружно двигаем к Сельпо. Так по привычке мы называем сельский магазинчик. Небольшой он конечно. Но нам хватает. С голоду не пухнем. Там у него вместо демонстрации всеобщий сход проводим в поддержку трудового народа всего Мира. Пусть и по простому, зато честно.
После тёплых воспоминаний о выстреле Авроры, двухсот грамм из гранёного стакана и ностальгической слезы по светлому прошлому народ расходится. Но никак попало, а по три-четыре человека по домам.
Чтобы поддержать коренную Нижне Вихляевскую традицию. Можно сказать, что даже самую основную и наиглавнейшую традицию. Она может даже главнее самого Ноябрьского праздника.
Вот она, какая важная!
На Седьмое Ноября, кроме всего прочего, принято колоть свиней в нашей деревне.
Ежели кто не в курсе и не знает, что за звери свиньи, могу объяснить. Свиньи это большие поросята. А в нашей деревне даже очень большие животинки вырастают. По два центнера живого веса само мало. Сало на загривке у которых на пять пальцев. Или на шесть. Смотря у кого какие пальцы. Наших хряков простой оглоблей не напугаешь.
Из них делают у вас в городе сервелат и разные деликатесы мясные в яркой упаковке. А у нас в Нижней Вихляевке делают холодец. А холодец-то, какой варят наши бабы,…у-у-у…вам и не снилось никогда. Ей-ей!
Вот и сейчас после прошедшей Сходки группа из нескольких человек продвигается по узкой дорожке, припорошенной скрипучим снежком.
К крайнему проулку у реки гуськом движутся четверо мужиков. Первым идёт Мишка. Мишка – внук, приехавший из областного центра к деду Егору. Следом, ступает сам дед Егор в праздничной телогрейке. За Егором ставит свои пимы в след дед Степан – его сосед. Замыкает процессию дед Кузьмич – бывший колхозный зоотехник. Его пригласили колоть кабанчиков, потому как Кузьмич слывёт профессионалом по поросятам.
Лёгкая рука у него.
Колет борова Кузьмич так ловко, что тот ничего не понимает и не мучается. А когда начинает соображать, то от него лишь половинка Хрюнделя остаётся. Мастеров по такому делу сейчас не в каждой деревне найдёшь. Свинью валить, это вам не рыбу электроудочкой ловить.
После разделки туши по запчастям главного кольщика угощают до отвала. От пуза, как говорится. Чтобы благородная отрыжка потом ещё дня три покоя не давала.
Время свеженины. Ужин с мясцом, сальцем да за разговорами. Естественно под русский народный напиток.
Самогон наш славится тоже на всю округу. Крепкий, что богатырский кулак и чистый, как та слеза Архангела. Ну и крепость сверх по ГОСТу, это уж само собой. Никого ещё не встречал, кто его хает нехорошим словом или отказывается, когда наливают.
Вот и сейчас в доме деда Егора наступает время свеженины. Дело сделано. Души кабанчиков уже около часа на небесах весело похрюкивают в луже с отборной грязью. Пусть она им будет пухом…
Егорова жена – бабка Клава суетится между печью и столом. В здоровом чугунке бурлят-тушатся куски мяса с картошкой. Блюдо почти готово. Аромат такой, что у сытого слюнки бегут. Наивкуснейший аромат. А как иначе-то! Свеженина!
Наши знакомые коротают время за разговорами в ожидании лакомства.
В центре стола красуется бутыль, доставшаяся деду Егору по наследству. В четверти первачок.
В избе тепло от русской печи.
Слово за дедом Кузьмичом. Вернее он это самое слово не отпускает уже минут десять. Слушатели с интересом следят за оратором, не забывая временами, вставить и свои пять копеек в разговор.
– Ага! Вот тебе крест! – дед Кузьмич крестится левой рукой и продолжает говорить, закусывая солёным огурчиком. – Так оно и было!
– Врёшь. Сколько тебе тогда годов-то стукнуло? – возражает рассказчику дед Степан, смахивая испарину под глазами, выступившую из-за зубчика чеснока, которым он закусывает.
– Ну, это! – рассказчик вытягивает перед собой пятерню и ловко шевелит пальцами, словно заправский картёжный шулер. – Как раз в армии! Ага! В ней самой! Как сейчас помню!
– Да пусть дальше гуторит! – согласно взмахивает рукой уже дед Егор. – Складно у него получается! Расскажи-ка лучше, как первого поросёнка завалил. Мишка вон ещё не слышал про то!
– И скажу! – оратор эмоционально бьёт ладонью по своему лбу, видно вспомнив, что-то действительно стоящее. – Скажу я ребята вам свою тайну! Хоть и давал подписку о неразглашении! Но за давностью времени, думаю уже можно! Это обязательно нужно рассказать потомкам! Пусть знают героев в лицо!
– Говори, дед Кузьмич – поддакивает заинтересованно младший член компании.
– Ага! История приключилась там же, в Красной Армии! – воодушевляется с новой силой бывший зоотехник. – Схлопотал я, в общем, три наряда вне очереди от ротного. Чую придётся горбатится по полной! А кому охота?
– Где геройство-то? – хмыкает дед Степан. – Толчок шкрябать геройство?
– Ты меня не перебивай. – вздыхает сокрушённо дед Кузьмич. – Я с самого начала рассказываю, чтобы понятно было.
Бабка Клава подносит глубокие эмалированные миски со свежениной к столу. Слушатели и рассказчик шевелят ноздрями, вдыхая вкусный аромат. Руки тянуться за ложками.
– Приятного аппетита! Кушайте на здоровье! Сами тут уже разберётесь! Добавка вон на плите! А я к соседке схожу, пока совсем не стемнело! – хозяйка накидывает пуховую шаль поверх цигейковой душегрейкой и выходит.
– Спасибо соседушка!
– Спасибо Клавдея!
– Спасибо баб Клаш!
Отзываются все дружно за столом и снимают пробу. Немного насытившись, уже более размеренно работают ложками.
– Что там дальше-то было, дед Кузьмич? – нетерпеливо пытает Мишка у главного кольщика.
– Что-что! Вот с этого места всё интересное и пойдёт! – рассказчик приосанивается, приглаживая непослушный вихор на голове. – Егор, плескани в посуду – горло смочить! Рассказ продолжу!
Хозяин от души плещет по стаканам.
– Утро весело началось тогда! До Седьмого Ноября аккурат за месяц! Тогда повсеместно наводили блеск с марафетом перед праздником! Вот мне один такой объект и приказали драить, чтобы стал он как у кота его хозяйство! Голуби обгадили памятник Советскому воину, что стоит перед казармой. А росту в нём метра три! Может и больше! Здоровый зараза! Поставили очищать с него помёт. А откуда начинать-то? Знамо дело с головы. Беру я щётку, ведро воды, подставляю лестницу и залажу на памятник. А высоты не переношу ужас как! С горем пополам забрался на самый верх! Ухватился за каменную шею, скоблю птичьи отметины потихоньку. Сильно не тороплюсь, но и поспешаю помаленьку. А как же! Старшина усечёт, что филонишь – ещё сутки наряда добавит! За ним не заржавеет! Шкрябаю каску у него, шкрябаю! Глядь! Машина едет! Да не простая, а Чайка! На такой технике не ниже штабных из округа начальство ездит! Подъезжает лимузин прямо к памятнику и останавливается! А из неё, мать честная! Одни генералы выходят! И один гражданский какой-то! Но, по всей видимости, он у них самый главный, хоть и без лампасов! Тут я ещё больше напугался! Вцепился ещё крепче в эту глыбу на постаменте! Меня страх пробирает аж до подмёток кирзовых сапог! Я на верху – генералы внизу, которых боюсь больше высоты! Страдаю не за поломанную копейку! Думаю, лишь бы не расстреляли!
– Зачем на тебя пулю тратить? – со-смехом проговаривает Степан. – Генерал гаркнет – сам околеешь!
– Может! – бывший зоотехник приосанивается. – Только время видать не подошло окочуриться!
– Мимо прошли? Не заметили? – спрашивает дед Егор, обрабатывая зубами смачный кусок мяса.
– Наоборот! – Кузьмич переходит на полушёпот. – Этот штатский подходит ближе к памятнику и спрашивает, не боюсь ли я высоты!
– Зачем это ему знать, дед Кузьмич? – улыбается Мишка.
– Дальше слушай внучок! Уже начинается! – рассказчик ёрзает на табурете, находя удобное положение. – Вот! Значит интересуется у меня насчёт высоты! Не буду же я позорить честь Сибиряка! Нет, говорю не боюсь и сроду не боялся! Привычный я по разным горам лазить! Штатский довольно так хмыкает и спрашивает, мол, приходилось ли мне летать на самолётах! Тут я ему врать не стал! Чего не было, того не было! А вот с кедрача летал! Да удачно так! Без единого поломанного ребра всё обошлось! Правда, в штаны чуть не наложил! Шутка ли с тридцати метров лететь меж сучьев! Хорошо хоть в сугроб! Тут гражданский ещё больше обрадовался и спрашивает меня, насчёт полетать за бесплатно! Я ему говорю, а почему бы и нет! Всё лучше, чем на губе! Согласен! Он тут же говорит, мол, собирайся! А знаете, что за мужик-то тот штатский?
Три пары глаз вопросительно смотрят на Кузьмича.
– Сергей Палыч! Королёв, который! – специалист по колке поросят гордо выпячивает грудь. – Самый главный над ракетами!
– Тьфу ты! – дед Егор сокрушённо вздыхает. – Уши развесил! А этот брешет и не краснеет! Прошлый раз по-другому было!
– Ни капли не вру! Вот те крест! – рассказчик опять крестится зажатым в ладони огурцом. – Чтоб мне с места не сойти! По-другому, потому что тайну хранил! А сейчас время подошло рассказать!
– Ещё скажи, что тебя в космонавты забрали! – дед Степан также разочарованно вздыхает. – Но врёшь складно! Я даже заслушался!
– Вот как было, так и рассказываю! – у Кузьмича разгораются глаза. – Да! Предложил мне Палыч вместо армейской губы побыть временно спутником Земли!
– Кем-кем, дед Кузьмич? – Мишка широко раскрывает глаза. – Ты же человек! А спутник – железяка!
– Мишаня. – рассказчик снисходительно смотрит на младшего члена компании. – Космонавты позже пошли, после меня! И Лайка, Белка-Стрелка тоже после меня в космос летали! Слыхал про таких?
– Слышал, дед Кузьмич! Это собаки, которые побывали в космосе! – нотки недоверия отчётливо проскакивают в голосе Михаила. – До них из живых существ никого не было в космосе!
– Правильно, Миша! Никого не было! – мастер-свинорез гордо окидывает взглядом присутствующих. – Кроме меня! И моего напарника!
– У тебя ещё и напарник был? – посмеиваясь, спрашивает дед Егор, не забывая подливать в стаканы.
– Зря смеёшься, Егор! Ой, зря! – вздыхает Кузьмич. – Над открывателями космической эры грех смеяться!
– Ладно, досказывай про подвиг с напарником! – дед Егор смахивает тыльной стороной ладони выкатившуюся от смеха слезу. – Послушаем и эту версию! Давай, что там дальше?
– А что? Привозят меня на самый секретный из секретных космический объект! – глаза Кузьмича наполняются торжественностью, а тело ещё большим величием. – И давай откармливать перед полётом! Гречкой, сгущённым молоком, тушёнкой! В общем, всем тем, что около нашей деревне и близко не пробегало в то время! Добавки бери сколько хочешь! И так целые сутки! Потом я лёг отсыпаться! Спал я, спал! Спал я, спал! До тошноты спал! Пока по нужде не приспичило! Открываю глаза! И тут ко мне сразу шасть операторы, инженеры разные, доктора, военные! И самый последний заходит Палыч! Здорово, мол! Я ему здорово, тоже в ответ! Ну, говорит, готов отдать долг Родине! Готов говорю! Тогда вперёд!
– И на установках никаких не тренировали? – недоверчиво спрашивает Михаил.
– Установки всякие появились уже потом! – машет Кузьмич рукой. – И скафандры потом! И пища в тюбиках потом! Всё потом! В общем, говорит, оправляйся, умывайся, завтракай и полетишь! Ну, я делаю это всё такое и к ракете бегом! Там меня встречает он опять сам! Обнимает, словно родного сына на прощание и запихивает в космическую кабину! Смотрю, кабина на большую флягу похожа! Тут мне спокойнее стало в знакомой обстановке! Следом подаёт мне противогаз, цветочный горшок с геранью для кислорода и мешок, который визжит по-поросячьи! Я его спрашиваю, мол, Палыч это кто! Он мне разъясняет, что это мой напарник для биологического эксперимента! Говорит, чтобы я его выпустил после того, как выйдем на орбиту! Я спрашиваю, на какую такую орбиту! Он отвечает, как выйдешь на неё – увидишь! А если не выйдешь, то сразу поймёшь и чего-нибудь крикнешь, если успеешь! Вон говорит, радио на стенке кабины висит! Через него будем переговариваться! Объяснять долго, говорит, тем более не поймёшь! Потом говорит, мол, давай счастливого полёта! Если вернёшься назад, всё подробно расскажешь! Ладно, соглашаюсь, расскажу!
– И всё? – Мишка улыбается. – И полетел?
– А ты Миша не иронизируй! – Кузьмич хмурит брови. – Да! Полетел! Как грохнет-грохнет! Как засвистит-засвистит! Потом чпок так! Слышали как пробка из под шампанского вылетает? Вот! Чпокнуло только громче! Аж в ушах заложило! И я раз уже и там! На орбите! Мать честная! Смотрю Земля круглая! А не на трёх китах, как поп с нашей деревни говорил! Ну, я сразу по радио Палычу кричу, мол, кажется я на орбите! Он мне в ответ, тоже кричит, чтобы я напарника выпустил! Мешок развязываю! А оттуда поросёнок! Месяца два ему, как бы ни три от роду! И давай плавать мы втроём по кабине! Я, поросёнок и герань в горшке! Тут Палыч мне кричит, чтобы я красную кнопку нажал на стене! Тыкаю я её! Как давай она пикать! Пик-пик! Знал бы – не нажимал! Мне потом уже на Земле рассказали, что это был условный сигнал первого беспилотного спутника Земли! И тут смотрю! Поросёнок расти стал как на дрожжах! Всё больше и больше! И жрёт всё подряд! Я тогда узнал, что свиней лучше выращивать в космосе – вес быстро набирают! Смотрю, а он уже НЗ с едой доедает подлюка! Затем на полушубок армейский мой накинулся! И как только герань вместе с горшком сожрал, мне страшно стало! Думаю без кислорода-то я долго не протяну! Я по радио на помощь давай Землю звать! Палыч меня в ответ успокаивает! Сейчас, говорит, если получится, спутник будем сажать! Терпи, говорит! Я кричу мол, кислорода уже мало, потому как боров герань сожрал! А эта тварь всё хрюкает и растёт! А в кабине-то тесно! Ну, думаю надо отбиваться от этого паразита доступным способом! Я один сапог ему в харю! Потом другой! Он не отстаёт всё равно от меня! Сапоги мои съел и не отстаёт! Вот тогда-то я и вспомнил знакомого деда-китайца из нашей Вихляевки! Помните его Егор? Степан? Худощавый такой! На окраине жил с той стороны! Дедом Мишей звали! Минь-Янем по-ихнему!
– Вроде был такой! – соглашается дед Егор.
– Припоминаю! – отзывается дед Степан. – Мы его ещё Ниндзя звали!
– Во-во! – радостно соглашается Кузьмич. – Он! Так вот он мне тайную точку показал, когда я пацаном ещё был! Если, говорил, прижмёт тебя Кузьмич когда-нибудь, где-нибудь! Пальцем тыкай в эту точку и всё! Противник твой тебе уже не противник!
– А кто, дед Кузьмич? – интересуется внук Егора. – Кем он станет?
– А вот! – рассказчик указывает рукой на чугунок с парящим мясом. ¬– Вот этим и станет! В общем, с горем пополам сажают они спутник на Землю! Я оттуда пулей! Спрашивают про напарника! Где, мол, государственный биологический материал! Я говорю, ему кислорода не хватило! Не буду я же про тайную точку им говорить! Вот таким и был мой первый поросёнок!
– И всё? – разочарованно протягивает Мишка. – Что даже никакой медали памятной не дали?
– А зачем она мне? – хмыкает дед Кузьмич. – Жив, здоров и ладно. Поел тогда славно! Вместо губы по космосу полетал! Зато, если бы не тот случай я бы про тайную точку и не вспомнил никогда и сейчас свиней бы не колол! А так сам видишь! Кабанам не больно и людям польза от меня! Наливай Егор!