ЖЕСТОКИЙ РОМАНС
Любовь, похожая на соооооон...
Любви все возрасты...
Дай же последней нежностью выстелить
Твой уходящий шаг...
У любви, как у пташки крылья...
L'amour est enfant de boheme...
Ага-ага. Именно так. Дитя свободы, черт бы его... дитя, разумеется. А заодно и свободу, с которое это самое дитя распоряжается судьбами человеческими...
Что ни говори, а иногда проходит по ним тайфуном.
И ломает, и корежит...
Нет. Не подумайте, что я какая-то любвененавистница. Это уж, скорее фатализм. В смысле, что есть, то будет, но лучше бы этого самого не было.
И, в отличие от многих, в любовь верю. Потому что такого навидалась... вот интересно, почему любовь никогда добром не кончается? И не надо напоминать мне о свадьбах. Лучше загляните в будущее: что там с бывшими молодоженами? И недаром шекспироведы убеждены, что для Ромео с Джульеттой лучше было помереть молодыми, чем потом наблюдать, как мот и пьяница Ромео ругается со своей рано растолстевшей женой, под визг детишек, цепляющихся за юбки мамаши... не хочется, как-то.
Начинается она почти всегда добром. И кому от этого легче? Сколько я знала влюбленных обоего пола, которые... сколько жертв, сколько ран, сколько слез, сколько горьких разочарований, сколько убитых иллюзий, сколько умерщвленных надежд, сколько погибшей нежности... наверное, если бы в любви, как на войне, подсчитывались жертвы, куда там войне!
Вот тут полагается горько усмехнуться.
То счастье, вернее, та эйфория, которая называется счастьем, длится считанные мгновения. Потом — только воспоминания. И — безумная потребность в той дозе наркотика, которая именуется счастьем. А тебе — снова по морде. И снова ты забиваешься в угол, и то ли живешь, то ли умираешь. До следующей оплеухи.
Наверное, со мной многие не согласятся. Наверное, у многих иная точка зрения на любовь... Что же им можно только позавидовать.
Но вот пример: деловая, умная, жесткая женщина, на которую все это свалилось, превращается в истеричную тряпку, готовую сделать все, пойти на все, выложиться до конца, лечь на рельсы. Ради того, что она называет любовью.
Пример второй: умный, добрый, мягкий, очень порядочный мужчина соглашается выставить мать из дома, потому что так захотела безумно любимая жена.
Заметьте, примеры взяты из жизни... увы...
Не знаю, как остальные, а я считаю любовь чем-то вроде стихийного бедствия, пожара, потопа или цунами. И всей душой молю Бога не посылать мне подобного испытания. Слава Ему, слышит он мои молитвы. Потому что однажды уже было... не приведи господь, снова нашлет чуму. Второго раза не переживу.
Живем помаленьку, без экстрима обходимся — и ладненько...
Только откуда же такая тоска по дозе?
От бабьей дури, наверное.
И бог знает, что лучше: прожить жизнь без любви, спокойно и без лишних драм, или платить кровью и нервами за весьма недолгий период так называемого счастья? Все равно, однозначного ответа не получается. И писать о любви, вроде как, неприлично. Второй сорт, что ли? Два слова «дамский роман» вызывают в лучшем случае презрительную усмешку. Хотя, повторюсь, жизнь то и дело подкидывает ситуации и казусы... куда там самым закрученным дамским романам. Ну, мексиканско-бразильские сериалы просто отдыхают. И что тут постыдного, спрашивается? Не так элитарно? Не так изысканно? Можно подумать, интеллектуалы не влюбляются! Можно подумать, лучше читать Сорокина, и счастливо пребывать в выгребной яме, которую золотари не посещают годами!
Ладно, это я так, всех не убедишь, очень престижно ходить в элите...
И, собственно говоря, я не о том. Я о жизни. Той самой, что из мексиканского сериала...
Итак, современная мелодрама в рыдательном стиле. Слезы - рекой, страсти — в клочья, судьба — зла.
В соответствии с нынешней модой — список действующих лиц с пояснениями.
1. Романтическая дура №1 в миру моя подруга Ирина, чей романтизм зашкаливает все мыслимые пределы.
2 Романтическая дура № 2, - это я. Конечно, и во мне этого идиотизма полно, но не до такой же степени!
3. Голос разума, наша общая подруга Лариса, весьма успешно уравновешивающая наши завихи.
Ну, и как водится в мексикано-бразильских, — Главный герой, имя которого меня просили оставить за кадром.
Такой вот квадрат...
Да, и не подумайте, что я что-то, за чьей-то спиной затеваю. Нет. Написать рассказ меня попросила сама Ириша, за что я в очередной раз назвала романтической дурой. Прямо в лицо. На что она посоветовала посмотреть на себя... и тут, как всегда, возражений не нашлось. В качестве аргумента она объяснила, что хочет, видите ли навсегда освободиться. Забыть об асфальтовом катке, который прокатился по ней, едва не расплющив в процессе.
Ладно, чего не сделаешь ради близкого тебе человека. Напишу. Как все было. Правда, опросив только одну сторону. Выслушать вторую возможным не представляется. За дальностью расстояния.
Итак, мы начинаем.
Все дело в том, что мы с Ирой — землячки. Родились и выросли в славном городе Ташкенте. Только она младше на пятнадцать лет. И уехала я в семьдесят первом, а она в девяностых. А встретились мы и познакомились, - смеяться будете, - в путешествии по Австрии и Швейцарии. И с тех пор дружим, уже лет десять. Невзирая на разницу в возрасте и положении. Я к тому, что мне до нее далеко. Она - ну оччень узкий специалист-гидролог, которую любят, ценят , уважают, на руках носят, зарплату большую плотют, умница-красавица-золото... А я- так, по тринадцать на дюжину...
И все равно — дружим. Втроем. С Голосом разума — то мы уже больше тридцати лет вместе.
И то, что с ней эта история приключилась, воспринято нами, как общее несчастье и бедствие, хотя, возможно, кто-то посмеется над такими бедствиями из области супа и жемчуга.
Короче, дело было так: нашла она, совершенно случайно, на «Одноклассниках», которые, кстати, давно пора закрыть и предать суду за сотни разбитых семей, своего бывшего парня. Очень давно бывшего. Лет ей тогда было шестнадцать, ему, соответственно, девятнадцать, и случился между ними недолгий роман, без всяких последствий для обеих. После этого они и не виделись больше. И вдруг — нашлись. Даже не она - его, а он — ее. Выясняется, что уехать он не уехал, живет до сих пор в Ташкенте, закончил медицинский, работает по специальности, женат, единственный сын, все бы ничего, да жена тяжело больна, медленно умирает, и очень тяжко ей.
Вот это беда... страшная... кто бы говорил...
А у Иришки вроде все дома ничего, если не считать, представьте, довольно прохладных отношений с мужем,. Ну, и такое бывает. По нашему- то времени и в нашей -то России — друг другу морды не бьют, пьяным никто не валяется. - и слава те, Господи!
Вот эти двое бедолаг и стали вести разговоры. Сначала на «Одноклассниках», потом — по «мылу». Слово за слово, за слово, общие воспоминания, ее ностальгия по Ташкенту, его ностальгия по молодости... продолжалось это довольно долго, мы сначала и не знали, только видим — летает Иришка. Помолодела лет на десять, глаз горит, щеки пылают, от земли оторвалась, не ходит - летает. Любовь, говорит. Вот она — любовь!
А надо вам сказать, с любовью у нее всегда была напряженка. Как у большинства женщин самодостаточных, самостоятельных и незалэжных. То-есть, self-made. И, следовательно, с личным счастьем тоже. Господь - он поровну распределяет. Так, чтобы все сразу — бывает крайне редко. Кому талант, кому деньги, кому здоровье, кому- любовь. Да и то, чтобы взаимную... ох, когда ж это было-то.
А вот — есть. Светится фонариком,
Значит, - вправду счастье. Тем более, что первая любовь случилась у нее лет в семнадцать. Да еще и безответная. Вот она всю жизнь с этой любовью носилась. И замуж-то вышла, чтобы «как у людей було». И по самому, что ни на есть, идиотскому доводу «ах, он так меня любит». Ну вот, за эти самые доводы и принципы и мается всю жизнь. Не надо - «как у людей». Надо — как у тебя одной. Единственной... А так — за все нужно платить. Ириша честно платит. Только ведь дозы -то все равно хочется. Наркотика, именуемого счастьем.
Ну, на тебе, послала судьба. Чистое, беспримесное счастье. Кушай ложками.
Она и кушала. Взахлеб. Сияла, улыбалась во весь рот, Чушь какую-то бормотала. И только смотреть на нее было уже тем самым счастьем.
Нашла своего человека. Через столько лет. И все твердила, что, мол, ОН сказал: Господь послал им второй шанс. Что тогда они дураками были. Молодыми дураками. А вот теперь они уже настолько помудрели, что понимают, насколько этот шанс драгоценен. И что теперь будут вместе...
Что характерно: ни о какой перемене судьбы речь, вроде бы, не шла. В Ташкенте жена. Несчастный больной человек, за которым Главный герой трогательно ухаживает. Здесь — дела, дела, дела, изнурительная и изнуряющая работа, домашние обязанности, устоявшаяся, пусть и не слишком счастливая семейная жизнь.... Одна отдушина: любовь. Та самая, безусловная, посланная небом, когда тебя, фигурально говоря, на руках носят.
- А что, - говорили мы, - это ей за все пережитое. Нужно же человеку душой отдохнуть.
Отдохнула...
Продолжалось эта идиллия месяца два с половиной.
Как потом грустно говорила Ира - два с половиной месяца месяца за пятьдесят лет — уже прогресс.
А потом все рухнуло. Сразу.
Жену забирают в больницу. Он, хвала ему, днюет и ночует в ее палате. Переписка редкая, отрывочная, но он по-прежнему любит. По-прежнему скучает...
Новый год Романтическая дура провела в тихой истерике. Пропал наш Главный герой. Показывать, что у тебя на душе никому нельзя. А тут еще дочь пригласила родителей на рождество. Самое веселье...
Нет, конечно, может показаться странным, что у в душе пятидесятилетней женщины бушуют подобные страсти. По мне так ничего странного. Поживете с мое, еще не такое увидите... Тем более, если у этой пятидесятилетней, фактически, никакого опыта в отношениях с мужчинами... ну вот, порядочная она женщина, и эта порядочность в некоторых случаях — просто беда.
Позже выяснилось, что жена наконец-то отмучилась. Освободилась. Ушла туда, где ни печали, ни воздыхания. Сжалился над ней Господь.
Переживал он жутко. Ну, мир рухнул. В одночасье и рухнул.
Романтическая наша растерялась. Не знает, что делать. Пропал милый, совсем растворился...Мы на совет собрались, втолковываем, мол, дай мужику время очухаться. Не в себе он, и не лезь к нему.
А та одно твердит — помочь... вот немедленно мчаться, руки подставить, вкупе с плечом, уже ни муж, ни дочь... ничего... одно твердит: он без меня пропадет.
- Да не пропадет, - объясняем мы, - только не лезь, романтическая ты идиотка, сам в себя придет. А если не придет, тем хуже для него. Себя пожалей!
Не хочет себя жалеть. Рыдает. Слезами все залито....
Вняла -таки она нам. Обещала держаться. В общем, и держалась. Если не считать слез. Целыми днями сидит, плачет, и в комп уставилась. Манны небесной ждет: позвонит — не позвонит, напишет — не напишет... И этот ужасный жест: судорожно прижатая к губам ладонь в попытке удержаться от слез. Типичная история... изложенная Мариной Цветаевой в двух знаменитых строчках:
О, вопль женщин всех времен.
Мой милый, что тебе я сделала?
Действительно, что? Неужели так обидела любовью?
Нет, пропал-то он не совсем. Появлялся. Звонил. Писал. Правда, коротко. И тон изменился. Она терпит. Только угасает на глазах, и слова сказать не может, чтобы слезы не хлынули. Словом — невроз, депрессия в полном цвету.
Главный кошмар в том, что поделать мы ничего не можем. Выслушиваем часовые жалобы с переходом от эйфории/позвонил!/ к очередному Ниагарскому водопаду. А чем мы еще можем...?
И продолжается это еще четыре месяца. ЧЕТЫРЕ!!!! МЕСЯЦА!!!!!
До сих пор не понимаю, как она выжила. Не свихнулась в смысле. От неизвестности. Ведь ничего не понимает, а спросить боится: вдруг ранит чувства вдовца? И тут наш прагматичный Голос разума неожиданно говорит, мол, слетала бы в Ташкент, там все на месте и выяснила бы.
И что вы думаете?! Эта... влюбленная... ринулась в Ташкент. Номер по инету заказала в гостинице, билеты купила — и туда, благо друзья там еще оставались.
Что было в Ташкенте? Да понятия не имею. То-есть, сначала не имела. Куда-то она ходила, что-то смотрела, кого-то навещала. Комп, естественно, с собой не взяла, иногда звонила. Подробностей не сообщала.
Прилетела. Чернее ночи.
И молчит.
Даже не плачет, представляете?
Словно окаменела.
Мы и так, и этак... Я, как и полагается Романтической дуре второго сорта рассопливилась, утешаю, облизываю, твержу, мол, нииииичего не понимаю. Ведь любовь и временные трудности, и вообще, нужно было выяснить отношения, а не рубить сплеча, и как протекал разговор, и все перемелется, и мы ее любим, и пусть она немного остынет, и он обязательно напишет, и одумается, и....
Вот пою я, пою эту песню. День, другой. Неделю...Все пою. Не помогает, естественно.
И тут Голосу разума все это, видимо, осточертело. Встала она, и как рявкнет на меня:
- Замолчи, дура, со своей романтикой! А ты, Ирка, опомнись! Сама себе пьесу придумала, сама ее поставила, сама в ней главную роль сыграла, сама завершила трагедией, и нечего рыдать! Давно пора на землю возвращаться!
Я так опешила, что даже не огрызнулась. Так и спустила с рук нашему Голосу Разума. Хотя и могла ее отчехвостить. Но промолчала. А дальше уже совсем не до слов стало. Потому что Ириша неожиданно обрела голос....
- А знаете. - мечтательно протянула она, - когда его жена лежала в больнице, я каждое утро включала комп и находила письмо.
«С добрым утром. Целую».
А еще по скайпу мы говорить не могли, боялись, что услышат, так каждую ночь включались, смотрели друг на друга и отключались. Как Штирлиц с женой в кафе «Элефант»...
И тут мне бы впору ехидно ухмыльнуться, но обстановка не позволила. Потому что наш правильный, уравновешенный, трезвомыслящий, строгий Голос Разума открыл рот и запел в унисон со мной:
- Нуууу нииииичеееего не понимааааю... Так это значит, он тебя любил? Что же ты нам ничего не говорила?
И тут наша романтическая, и без того находившаяся на грани срыва, окончательно слетела с катушек.
Бросилась к компу, открыла почту. Зашла в «личные». И стала открывать то одно письмо, то другое. А там... Господи, да что же это делается?!
«Ириша, моя любимая, это чтобы ты знала, кто она, моя любимая»... «Нас теперь двое, и я тебя никуда никогда не отпущу»... «Спасибо тебе за поддержку, за то, что ты есть, за то, что ты такая»... «я тебя люблю»...- это такое письмо в три слова, и снова «с добрым утром, целую, спокойной ночи , целую …. раз», и тут же какая-то ссора, и бурное примирение, и жалобы на то, что Главный герой не спал от расстройства всю ночь, и опять «целую, целую, целую»... и ее цитата из Евтушенко «осенней ночью думай обо мне», и его ответ: «хоть у нас ночи летние, я все равно думаю о тебе». И ее письма, невероятного накала... И договоренности о свидании по скайпу вечером....
Сначала мы не понимаем, почему она то и дело тычет пальцем в монитор. Потом начинаем различать некую закономерность: почти в каждом его письме: «мне с тобой тепло, ты мне нужна. Ты мне нужна, мне с тобой тепло....»
Мы недоуменно переглядываемся. Ну, нужна. Ну, тепло. Дальше -то что?
- Ир, - робко спрашиваю я наконец, - ну что тут такого. Нужна, все правильно. Что ты так на этом зациклилась?
И тут она раскалывается окончательно. Уже не кричит, И даже не плачет... то-есть плачет, но не всхлипывает, только по лицу слезы льются каким-то устрашающим потоком.
- Он сказал... сказал...
Постепенно мы вытягиваем из нее все. Как она прилетела в Ташкент, а он ее встретил, посадил в такси и ушел. Как звонил каждый день, а приезжать не приезжал. Ссылался на то, что много работы. Как, наконец, приехал. Как состоялся разговор, почему-то в автобусе, куда-то они ехали.
- Я прямо спросила его, у него кто-то есть? Он сказал , что нет, и что ему не до того, что он живет одним днем, ни в коем случае не задумываясь о завтрашнем. Что в их возрасте только так и нужно жить. Я спросила, он что, умирать собрался? Потому что если так жить, лучше сразу в гроб ложиться. Нет,- говорит, - жить буду.
Тогда я окончательно запуталась... что же это такое?
А он мне вдруг и говорит:
- Вот когда моя жена лежала в больнице, ты написала: «я тебе еще нужна»? Меня как громом поразило: что значит, «нужна»? Разве между нами что-то было? А ничего и не было: так, полузабытый юношеский роман! Как ты могла?!
- Вот тут-то у меня в глазах помутилось. Выхватила я шашку, и пошла в атаку...
- Да что ты ему наговорила? - вскидывается Романтическая дура-2
- Думаешь, я помню? Только что-то не очень хорошее. Сказала, что не желаю иметь с ним ничего общего. Вышла на остановке, перешла дорогу и вернулась в гостиницу. И все.
- Ну вот, - начинает ныть номер два. - Говорили же тебе.... можно же было выяснить... и не кидаться на человека.... Может, он...
- Нечего выяснять! - перебивает Голос разума. - Все уже выяснили! Хватит!! Ясно же!
- И что тебе ясно?
- Трус он, - припечатывает Голос разума - Струсил, и только.
- Но чего бояться? - поражается Ириша. - Я замуж за него не хотела, богатства не искала, брильянтов с «мерседесами» не требовала... чего он испугался?
- Решений. Жена умерла. Край треугольника рухнул. Нужно как-то поддерживать баланс. Решения принимать. Слова говорить. Все было прекрасно: он, жена, любимая. А тут любить надо. И не на словах. А на делах.. затруднительно. Вот он и в кусты.
- А, может, чувствовал себя виноватым, из-за того, что завел роман при жизни жены? - возражает поклонница романтики-2.
- Может. Только это ничего не меняет. Трус — он и в Африке трус. Трус, и вдобавок предатель. Бог с ним, обойдемся. Предательства не прощают.
Обойдемся... наверное.
Только по-прежнему, ну нииииичего не понимаю. Ничегошеньки. Как человек, писавший такие письма, может так позорно уйти в кусты? Или неправа я? Или нужно смотреть на вещи проще? Или не стоит осуждать нашего Главного героя, и он действительно живет одним днем. Одной минутой? Как Премудрый Пискарь?
Мы так не умеем. Мы — это мы трое. Нельзя загадывать?! Вздор! Нужно жить завтрашним, послезавтрашним, после-после... жить. А не угасать, покорно подставив голову под топор обстоятельств. Жить и строить планы. Жить на полную катушку!Облом? Ничего, завтра снова начнем строить новый мир из кирпичиков рухнувшего...
Все это я объясняю Романтической дуре-1
И добавляю, что девиз Скарлетт «я подумаю об этом завтра» не так уж и глуп. «И если сегодня плохо, когда-нибудь станет иначе»...
Стало. Не то, чтобы совсем хорошо. Но наша дорогая Иришка потихоньку ожила. Работает. Общается. И даже улыбается иногда. Только улыбка такая, словно она старательно растягивает пальцами кончики губ. И этот постоянный жалкий жест — ладонь к губам. С размаху. Словно старается слезы удержать. А глаза... ладно, не будем о грустном.
Правда, однажды прислала она мне на почту стихи. Совершенно убийственные на мой взгляд. Каждое слово — как выстрел в упор.
Отныне
Забудь мое имя,
Забудь мой голос, улыбку, объятия, цвет моих глаз.
Как листья,
Сожги мои письма,
Сожги мои чувства и клятвы, случайно связавшие нас.
Напрасно
Не трать дней прекрасных,
Не жди в темноте у двери, что мои раздадутся шаги.
Навечно
Предай нашу встречу,
Предай меня, выстави на смех, скорее утешься с другим.
Однажды
Пусть станет неважным
Пусть станет ненужным когда-то безумно
Желанный ответ.
Так лучше.
Так лучше, послушай,
Чем если ты горько заплачешь, узнав, что меня больше нет...*
Ничего. Все еще будет...
Берем кирпичик, кладем в основание... потихоньку кладем второй... все равно, мы победим!
* Стихи взяты из фантастического романа белорусской писательницы Ольги Громыко «Год крысы. Путница».