КАК Я ПРОВЕЛА ЭТИМ АПРЕЛЕМ....
ТАШКЕНТЦЫ В ИЗРАИЛЕ
Долго-долго, почти полгода шли переговоры. Я говорила, что не знаю, смогу ли. Мне возражали, что пятьдесят лет не могла, а теперь самое время. Мне говорили, что стыдно не видеться со старыми друзьями по полвека. И каждый заявлял, что я буду жить у него, и только у него.
Я брыкалась, твердя, что лучше всего жить в гостинице.
Что не желаю никого стеснять.
Что.... и так далее, и тому подобное.
И все-таки, оказалось, что жить в израильской гостинице десять дней по карману не каждому. И уж точно не по карману мне.
Перевесили аргументы моей одноклассницы и подруги Люды, показавшей мне по скайпу новенькие клетчатые домашние тапочки,. Ну? И кто устоит перед тапочками?
Только не я.
Решено: я попробую жить у нее. В Тель-Авиве.
Почему «попробую» ?
Да потому, что я девочка домашняя. Жила дома, у родителей мужа, полгода в зеленоградской гостинице, снова дома, потом в новой квартире... два раза в год — поездки и гостиницы. И никогда в чужом доме. Если честно, я побаивалась. А вдруг? Вдруг конфликты? И куда мне деваться? Вдруг не уживемся? Вдруг....
И все-таки, я лечу в Израиль аэробусом компании «Аэрофлот». Впервые лечу без визы. Правда, я уже ездила в Америку, Англию и Германию без туристической программы. Зато впервые в жизни посмотрю на страну изнутри.
И поэтому меня раздирает любопытство.
Ну, и опасения: куда без них?
С опозданием на час / обычное дело, чтобы я хоть раз прилетела куда вовремя/, - мы приземляемся в аэропорту Бен-Гурион.
После десятиминутного допроса на паспортном контроле ( А зачем вы прилетели? А где живете в Москве? А где будете жить? В каком городе? Адрес? Как зовут вашу подругу? А еще друзья есть? Как их зовут? Где они живут... и т. д...), я выхожу в зал. И почти сразу же вижу Люду. Мы обнимаемся, и опасений как ни бывало. Кажется, здесь все свои...Люда — моя одноклассница по сорок третьей школе. Правда, после седьмого класса она ушла в техникум. Удивительно стойкая и независимая, резковатая в суждениях, безупречно порядочная, маленькая женщина. Странно, что в школе, как оказывается, она тоже была очень одинока. И при этом так гордо держалась, что я к ней боялась подойти. Мы, кажется, тремя словами не обменялись пока учились вместе. А потом нашлись и с тех пор, можно сказать, неразлучны. Парадоксы судьбы...
Дочь Люды Регина, красавица модельной внешности, везет нас домой. Люда живет в южном Тель-Авиве, недалеко от таханы мерказит и таханы рокевит, то-есть, центральной автобусной станции и вокзала: в Израиле, по своей обезьяньей привычке я нахваталась слов на иврите. И заранее прошу знающих язык меня извинить: все воспринималось на слух, и я могу ошибиться.
Потом мне объясняют, что это район не слишком богатый, а рядом с таханой мерказит живут и тусуются выходцы из чернокожей Африки, наркоманы и проститутки. На что я резонно отвечаю, что в районе трех вокзалов — абсолютно та же картина. Ничего нового, все, как всегда.
Людин дом — в четырех условных остановках от таханы мерказит / чувствуете что-то знакомое? «Мерказий» - «центральный» по узбекски/. Почему условных? Да потому что водитель может пропустить пару остановок, если увидит, что там нет потенциальных пассажиров. Очень тихая, очень чистая улочка выходит прямо на базар. Район или «шкуна» называется «Атиква», что означает «надежда». Название национального гимна Израиля. Базар или шук «Атиква» - очень людный и шумный, торговцы орут только что не в матюгальники, в этом я успеваю убедиться, когда Регина отправляется с вещами домой, а мы идем на шук. Он уже закрывается: вечер пятницы. До воскресенья — ни-ни. Хотя субботу строго соблюдают только верующие и ортодоксы, магазины закрыты, «метро не ходит, в такси не содют». Открыты какие- то ресторанчики и немногие магазины в тохане мерказит. да и то такие, где продавцы - арабы. Автобусы тоже не очень.... Поезда — уж точно. Правда, в такси-таки содют.
И маршрутки бегают.
Попав на рынок я убеждаюсь, что Высоцкий ошибался, и в стране не на четверть бывший наш народ, а, по крайней мере, на треть. Если не больше. На шуке русских магазинчиков три. В один и ведет меня Люда. Мы закупаемся на субботу. Продукты вкусные. По русски говорят. Русских вывесок полно. «Советских» продуктов тоже. Шпроты, подсолнечное масло, гречка, конфеты, почему-то очень много украинских... заметьте, пол-Израиля мирно лопает свинину, которая вполне открыто продается в магазинах, и, кстатиЮ, дешевле говядины.
А уж если у меня случается обострение топографического кретинизма, что, как правило, бывает за границей, и вообще непонятно, как я ухитряюсь возвращаться домой при такой ужасной болезни, достаточно встать посеред улицы и возопить «люди добрые, поможите, ради бога, сами мы не местные!» , как тут же набегут добрые русскоязычные люди и подскажут, куда направить стопы своя....
А пока Люда объясняется с продавщицей, я разеваю рот на окружающую знакомо-восточную обстановку и какая-то бабушка советует мне на чистом русском не слишком усердно это делать, ибо обворуют начисто, и без последних штанов оставят. Но я, честно говоря, не слишком ей внемлю, и нужно сказать, она напророчила — позже у меня сперли очки. Вот интересно, чем мои очки так привлекают грабителей? Это уже третьи. Специально-походные. Одни увели во Франции. Вторые — в Австрии... может, там своих очков мало?!
Идем по рынку, репертуар примерно тот же что у нас. Только клубника оказывается гораздо вкуснее, да арбузы — без косточек. У нас сейчас арбузы только в больших супермаркетах. Батат... корень фенхеля, это такая негорькая луковица. Баклажаны и кабачки. Прекрасная, но дороговатая картошка. Все равно дешевле, чем у нас,
Люда живет в пятиэтажке. Позже я обнаруживаю, что таких очень много в Тель-Авиве. Выстроены они в левантийском стиле. Подобных много на юге Италии, на Сицилии, Мальте. Желтоватый известняк. Вообще Тель-Авив показался и до сих кажется мне довольно безликим. Несколько небоскребов не спасают положения, и не придают ему индивидуальности. Хотя есть там такие три башни, служащие ориентиром. Стоят они рядом: круглая, квадратная и треугольная. Квартиры дорогие. Как в Москве. В маленьких городах, вероятно дешевле. Тоже, как везде. И снимать недешево.
С непривычки мой топографический кретинизм повышается до предельного максимума. Я уверена, что в жизни не доберусь до дома сама. Позже, слава богу, оказывается, что я ошиблась. Заблудившись в первый раз трижды, потом я действую довольно уверенно.
Двухкомнатная квартира, мало чем отличающаяся от моей собственной. Разве что у меня комнаты не проходные. В стену вделан мазган — кондиционер, работающий в режиме тепло-холод. На крышах домов стоят цилиндрические бочонки: это бойлеры и солнечные батареи одновременно. В Израиле столько солнечных дней, что вода греется, по большей части, без затрат электроэнергии. На случай пасмурной погоды бойлер можно нагреть электричеством. Но воду приходится экономить — в Израиле воды на всех не хватает, и лучше не открывать кран на всю мощность. Приехав домой, я еще с неделю стараюсь экономить воду.... велика сила привычки, даже новообретенной.
Полы в квартирах — из каменных плит. Непривычно для вида и ног, но очень удобно: подметается быстро, а моется и того быстрее. Разлить воду и согнать ее специальной силиконовой шваброй, наподобие той что применяется у нас для мытья окон.
Вечером мы засиживаемся допоздна. И я впервые пытаюсь серьезно вникнуть в проблемы страны, которую чуть не весь мир считает агрессором. Маленькой страны, которая полностью содержит сектор Газа. Тот, в свою очередь, платит регулярными обстрелами. Оказывается, в Израиле есть города, в которых обстрелы — дело привычное: Ашкелон, Бэер- Шева. На обратном пути сосед по самолету рассказывал, что в Бэер-Шеве его уложили спать в бомбоубежище: это такая комната, которая есть в центре квартиры на каждом этаже восьмиэтажного дома, Стены в сорок см. и железные двери. Если дом будет разрушен прямым попаданием, комнаты останутся целыми. Так вот, он упоминал, что посреди ночи к нему ввалилось все семейство, спасаться от обстрела. — по Бэер-Шеве было выпущено пятнадцать ракет. Десять удалось расстрелять в воздухе: есть такие установки «Пэтриот», американские, пять разорвались в черте города...
На третий день моего пребывания в Израиле сообщили, что такая ракета попала в школьный автобус. К счастью, почти всех детей успели развезти по домам. Водитель отделался легкими ранениями. Шестнадцатилетний мальчик в тяжелейшем состоянии попал в больницу,... очевидно, те, кто стреляют, хорошо знакомы с теориями Гитлера. Это его люди бомбили госпитали с выложенными на крыше красными крестами, поезда с эвакуированными и детские учреждения...
Позже я узнала, что мальчик умер, а водитель до сих пор в больнице.
Когда живешь в состоянии войны и вражеском кольце, ничего не остается, кроме как постоянно держаться начеку. Вскоре я уже не удивляюсь тому, что при входе на тахану мерказит и тахану рокевит, в любой банк и учреждение проверяют сумки, визуально и специальными приборами, что по улицам разгуливают молодые ребята и девушки с автоматами. Красивые, стройные... Это боевые части, которых первых бросают в бой. Им не полагается расставаться с оружием даже на пять минут. Остальным автоматы на улицах не полагаются. Солдат отпускают в четверг, возвращаются они в казарму утром в воскресенье. Стирка белья и формы — за свой счет. Говорят, и там многие стараются откосить от армии. Не знаю. Солдат много, и девушки, как рассказывают, буквально рвутся в боевые части. Поразительное зрелище!
Как во всякой стране, где церковь не отделена от государства, возникают определенные проблемы. Здесь много ортодоксов, особенно в Иерусалиме. Их тоже полностью содержит государство. Черные лапсердаки в любую жару, черные шляпы, белая рубашка длинные пейсы... женщины одеты более, чем скромно. Никаких брюк. Щиколотки и локти должны быть закрыты. Парики. Остается только посочувствовать людям, вынужденным так одеваться при такой погоде. Опять же, говорят, что последнее время они ратуют за отдельные места для мужчин и женщин в автобусе... не мне судить, не будем резко высказываться.
Оказывается, коренные израильтяне не слишком долюбливают русских. Под русскими подразумеваются и ашкеназы, европейские евреи, и бухарские, и кавказские, и все, кто говорит по русски. Все равно — свои. Хоть откуда, а для меня — свои.
Все это я, разумеется узнала, не за один вечер. Просто сначала сухие сведения, потом — десерт в виде впечатлений.
Да, и еще должна добавить, что нигде и никогда меня не встречали так гостеприимно, с такой душевной щедростью, Нет, точно, ташкентский дух и ташкентское тепло не умрут, пока живы эти люди. Мои друзья. Наши, ташкентские. Меня передают из рук в руки, как фарфоровую вазу. Сажают в автобус или маршрутку — и немедленно звонят очередным хозяевам. Приезжаю — хозяева немедленно звонят Люде. Потом все повторяется в обратном порядке. Какое все-таки счастье, что я приехала в Израиль. Что повидалась с друзьями. Потому что это настоящие друзья...
День второй. Суббота
Шалом, шабат
Утром меня встречает очень знакомое воркованье. Я спрашиваю Люду, уж не горляшки ли это? Господи, после стольких лет... здесь действительно полно ташкентских сиреневых горляшек. Позже я их фотографирую и с гордостью показываю знакомым. Ленивых толстых сизарей очень мало. Чика, трехцветная кошка Люды, приносящая счастье, худая с треугольной мордочкой и роскошным жабо, сидит на подоконнике, в надежде на то, что глупая горляшка попадется ей в лапы. Ни малейшего шанса. На окнах жалюзи.
Суббота — шабат. Как я уже сказала — день праздничный. Но мы с Людой едем в порт — там сегодня народные гулянья. Люда обещает свозить меня в Яффо, или Яффу, старый пригород Тель-Авива. По Яффе мы погуляем завтра, а сегодня просто сидим у моря на солнышке. Вечером я обнаружила, что лицо и руки сгорели. До того, что потом облезали! А пока... тут полно невероятно красивых детей, с лицами и кудряшками херувимчиков. Откуда только берутся некрасивые взрослые?! Детям в Израиле позволено все. Они бегают, кричат, шалят, смеются, и никто их не останавливает. Чуть поодаль играет музыка, в людском кругу жонглеры, фокусники и гимнасты показывают чудеса.
В небе полно летающих змеев самых причудливых форм, и я с завистью посматриваю на большую, черную с оранжевым летучую мышь.
Обедаем в кафешке, возвращаемся домой...
Вечером я напрашиваюсь в гости к Наташе Гершенович. Они с мужем заезжают за мной, и везут в Бат-Ям, пригород Тель-Авива, на морском побережье. Красивые дома, тишина, благорастворение в воздусех...
Совершенно необыкновенная женщина — Наташа. С абсолютно нестандартным мышлением. Абсолютно раскрепощенная духовно. Правда, ругается, что я экспромтом, и, видите ли, не так меня угощают, как полагалось бы. Называется синдром ташкентского гостеприимства. Нужно, чтобы ножки стола гнулись, а тут, черт побери, только потрескивают... Под эти причитания мы и ужинаем. Как ни странно, никто не остался голодным. И не помер от жажды.
Бывают же такие чудесные пары, как эта. И бывают же такие чудесные люди.
Через несколько дней Наташа звонит и сообщает, что наша встреча - большое счастье, поскольку внук заболел трахеобронхитом, и сейчас ей уж точно не до меня.
На этой «оптимистичной» ноте мы расстаемся до следующей встречи, увы, уже по скайпу.
Меня отвозят домой, и мы с Людой снова не можем наговориться. За все годы, что не виделись. Более полувека, подумать страшно....
День третий. Воскресенье.
Шук Кармель и Яффа
Жизнь входит в нормальное русло. И мы едем на улицу Алленби. На шук Кармель. Замечаю, что в автобусах нет никаких турникетов, а просто рядом с водителем стоит касса, и он продает билеты. На кассе есть так называемый валидатор, к которому пенсионеры прикладывают карточки. И все!! Не то что у нас, все для «удобства и облегчения жизни людей»!
Вхожу и немедленно попадаю в итальянский фильм в жанре неореализма. Уже в автобусе стоит оглушительный гвалт. Ну, чистая Италия, и даже с такой же жестикуляцией. Какой-то мужчина на все корки костерит чем-то не угодившего ему водителя. Его поддерживает совершенно посторонняя бабушка, которая в конце концов, набрасывается на беднягу водителя с кулаками. Ее еле оттаскивают. Далее инициатива вновь переходит к мужчине, и тот произносит великолепную речь, слова непонятны, но смысл ясен. Ох, не завидую я бедняге-водителю! Вообще меня поражает тамошняя манера обсуждать чужие дела и вмешиваться в чужие разговоры. Я как-то сказала Люде, что не понимаю, почему в такую жару все/ кроме меня, конечно/, одеты как на Северный полюс: куртки, свитера, джинсы, кроссовки. Какая-то дама немедленно вмешалась в разговор, и обвинила меня в том, что я всех сужу и осуждаю...а люди возвращаются поздно, когда холодно. Поясняю. Холодно — это шестнадцать-семнадцать градусов . Плюс. Лично я — в летней блузочке, и, как ни удивительно, не замерзла: днем температура переваливает за двадцать. Вот что значит южный народ!! Наверное, живя в Ташкенте и я куталась при шестнадцати...
Когда я попыталась купить в магазине продукты, стоявшая рядом женщина тут же объяснила, что я покупаю не то, и не так...простота нравов воистину изумительная.
Я осуществляю свою мечту: заказываю выгравировать на пяти серебряных кольцах надпись «Гамзе яавор» - «И это пройдет». Мне, сыну и подругам.
Мы идем на рынок. Шук Кармель - гораздо больше и красочнее шука Атиква. По пятницам здесь дают представления фокусники и мимы, и полно народа. Но и в остальные дни здесь есть, на что посмотреть. Тааакое изобилие! Овощные ряды перемежаются вещевыми. Ор стоит еще тот. И, вообще, теперь я понимаю, почему окружающие вечно твердят. что я не говорю, а ору. Ну, голос такой!!
Теперь уже ясно, что и гены такие. Это у меня врожденно-национальная особенность, во! И все тут!
Едем в Яффу. Долго бродим по улочкам. Фотографируемся у Часовой башни, заглядываем в бесчисленные лавчонки. В одной обнаруживаем сваленный в кучу тюбетейки, чустские в том числе, чапаны, и ичиги! Чистый Узбекистан. Очень много очень красивой мебели. Завалы барахла. Я тут же подсаживаюсь на сок пассифлоры. Не знаю, как она выглядит в действительности, По английски это «passion fruit”, фрукт страсти. Сок оранжевый, со множеством мелких косточек и льдом. Амброзия называется. Удивительно живописное место эта Яффа... можно ходить часами и каждая лавчонка — лавка чудес. Если бы только не...
Ох, ноги мои, ноги, как бы вас выдрессировать, чтобы не уставали от бесконечных хождений?!
Звоню своей бывшей соседке по ташкентскому двору Лоре Осадчук.
Живет она в Нацрат-Элите. Это новая часть города Назарет. Нацрат — так это название произносят на иврите.
День четвертый. Понедельник
Назарет в Галилее
Доходим до таханы мерказит, и Люда усаживает меня в маршрутку. Ехать больше часа. Я по старой туристической привычке всю дорогу дремлю.
Лора встречает меня на остановке. Если в Тель-Авиве деревьев мало, и на улицах, в основном, цветет львиный зев, здесь весь городок в цветах мимозы. Настоящей, а не той акации, которую продают в Москве. Шарики-цветы раза в четыре больше. И еще один привет из Ташкента — иудины деревья. Помните, ранней весной в марте, много-много сиреневых, липнущих к ветвям цветочков? В сквере, когда еще он был сквером, на выходе из аллеи, ведущей на Энгельса? У министерства здравоохранения на Навои. В пасмурные дни над улицей плывут большие сиреневые шары...
Весь Израиль в иудиных деревьях. Мимозе. Каких-то больших белых, сиреневых и оранжевых цветах на ветках без листьев. Налюбоваться невозможно.
Лора встречает меня на остановке и ведет к себе. По бесчисленным лестницам — вверх вниз. У нее гостит еще одна наша подруга, из Москвы. Майя Томлинг. Ага, в Москве времени нет, а вот в Израиле нашлось! Встретились, наконец, а то только по скайпу...
С Лорой мы знакомы с самого детства. Добрая, очень общительная, всепрощающая, не то, что я максималистка!
И Майка, золотой человек с непростой судьбой. Ну, какие же они родные! И плов приготовили, как же без плова
Я наскоро укладываю в часовой разговор всю свою жизнь, и тащу их в Назарет. Посмотреть на церкви. Больше ничего особо примечательного там нет, но и этого за глаза....
Нацрат-Элит — городок очень милый и чистенький. А Верхний Назарет — мрачноватый и суровый. По крайней мере, таким он кажется под нависшим дождем небом. Но ведь Нацрат-Элит все равно вид имеет праздничный — желтые дома даже под дождем выглядят весело. Да, я забыла сказать, в тот день начались дожди, и продолжались еще три дня, правда, только по утрам. Дожди сильные. Но потом все прекращалось, а небо оставалось пасмурным. Удивительно, потому что в апреле дождей, как правило, не бывает. Все просто поражались. Все, кроме меня. Догадайтесь, кто привез дожди в Израиль?!
В Верхнем Назарете много арабов. Больше экзотики. Продается то, чего я сто лет не видела: миндаль в зеленой скорлупке. Скорлупка кисленькая...
Мы идем в церковь святого Гавриила, принесшего Марии благую весть. Здесь находятся источник и колодец Девы Марии. Отсюда она брала воду. Источник бурлит где-то далеко внизу, но в церкви стоит алюминиевый бак с водой, которую я и набираю в маленькую бутылочку. Тут же стоят кружки, и мы пьем и умываемся водой. Ставим свечки. Интересно, что в отличие от нашей церкви цены здесь не фиксированы, Каждый жертвует, сколько может.
Заходим в Благовещенский собор. Здесь есть грот, построенный на месте дома Девы Марии. Собор совсем новый, построен в шестидесятых, и честно говоря. особого впечатления не производит. Разве что священник, служащий мессу для очень небольшой группы прихожан. Он неожиданно начинает петь что-то, наподобие итальянской арии. Красиво и очень профессионально, но как-то не к месту в храме. Во дворе висят иконы Девы Марии, присланные из разных стран. Самых экзотических. Вот только России среди них нет, хотя есть Украина.
Возвращаюсь домой опять же маршруткой. Вот все-таки интересно: живем с Майей в Москве, а нашли где увидеться! Стыд и позор! И лень душевная...
День пятый. Вторник.
Праздник обжорства
Вторник — день-бездельник. Завтра самая важная и длинная экскурсия — в Иерусалим. Сегодня мы гуляем. Как говорит Люда, пора приобщить меня к любимому спорту израильтян: искусству пожрать. Идем в ресторанчик, в остановке от «нашего» шука. Заказываем... как водится у ташкентцев, шашлык, конечно. Я из баранины, Люда — говяжий кебаб и курицу. Да.... такого мы не ожидали. По крайней мере, я, Хозяин тащит огромный поднос, нагруженный миниатюрными салатницами. Ну, и как же не попробовать содержимое каждой? Салаты, соленья, маринады, что-то невероятно острое. Но это еще не все. Торжественно несут хумус. Это, грубо говоря, гороховая паста. За хумусом следует жареный картофель. И еще одна салатница побольше с помидорно-огурцовым салатом.
Запивается все это, в данном случае, лимонадом. Не из бутылки. Самодельным, что в миллион раз вкуснее. Зденсь вообще полно лотков где можно купить свежевыжатый сок. Хозяин оказывается нашим человеком, то есть, русскоязычным евреем. Радуясь соотечественникам, он не знает, чем бы нас еще накормить.
А шашлык.... сказка! Почти как на родине! Сплошная ностальгия....
Вечером пишу записки для Стены Плача. Получается стопка толщиной в четыре пальца. Не думайте, я не настолько алчная. Просто постаралась вспомнить всех своих друзей. По жизни. С сайта. По переписке. Всех, кто меня лечит. Их-то завтра там не будет. Может, Господь и выслушает посредника в моем лице.
День шестой. Среда.
Паломничество ко святым местам.
Встаем очень рано. Нужно быть на тахана рокевит мерказит, - центральном вокзале, - в семь. Мы там и были. Но это Израиль, где никто никуда не спешит. Короче — через час с лишним грузимся в автобус. До Иерусалима еще час с лишним.
Вот этот город меня поразил. Конечно мы были только в старой части, но именно древность и святость, и нечто непередаваемое, от чего перехватывало горло, буквально сочились из каждой трещинки, каждого камешка — зелени в Иерусалиме немного... Ощущение причастности к чему-то непередаваемо-высокому и сознание собственного ничтожества буквально придавливает к земле...
И не сразу замечаешь, что здесь все поставлено на поток: множество лавчонок, торгующих предметами культа: свечи подсвечники, образки, иконы... В магазине, куда нас привели, цены долларовые, а купить что-то в лавках подешевле просто не дают времени. Интересно, что у входа в церковный магазин арабы торгуют арафатками и хиджабами. Ну, не символ ли здешних неразрешимых противоречий?! А, главное, кто из христиан будет покупать эти арафатки перед тем, идти в храм?!?
Ведут в Храм Гроба Господня.
Меня почему-то трясет.
Выстаиваем довольно большую очередь, у самого храма в храме, где хранится Гроб, отдаем записки за здравие и упокой православному батюшке. В храме две малюсеньких комнатки, от волнения я даже обстановки не разглядела. Помню только, что крышка гроба — из розоватого уральского мрамора. Пускают по три человека. Со мной какая-то женщина и приезжий православный священник. Удивительно, что я без всякого труда опускаюсь на колени, что в обычные дни дается крайне тяжело, и так же легко встаю... Но времени почти нет. Столько людей... в храме молятся члены шести конфессий: римско-католической, греко-православной, армянской, коптской, эфиопской и сирийской. Здесь же молятся мусульмане, считающие Иисуса пророком /Исой/. Говорят, что поскольку христиане никак не могут поделить между собой храм, ключи от него хранятся у мусульман...
Возлагаю на гроб все образки и свечи, что принесла с собой. Освящено на Гробе Господнем...
Времени на молитву почти не дают — слишком много народа.
Обжигаем свечи на Благодатном огне. Этим пучком свечей нужно обвести дом. Остаток отдать кому-то, чтобы тоже обвели дом. Это приносит мир и благоденствие.
Идем в христианскую часовню, потом на Голгофу. Это наверху. Собственно говоря, там только начало Голгофы. Единственное место, где можно ставить свечи за упокой. Вообще разрешается поставить две свечи. Я ставлю третью. За здравие и благополучие врагов своих.
Помолиться без помех удается у Стены Плача, разделенной на две части. Одна для женщин, вторая — для мужчин.
Здесь я могу разговаривать с Богом. Я и разговариваю. Кладу свой груз записок, прижимаюсь лбом к камням и веду монолог, хотя очень надеюсь, что Господь мне отвечает. Жалуюсь. Прошу. Умоляю... все равно надеюсь... Желания мои самые простые и земные. И пожелала я всем одного и того же. Не испытать предательства людского. Здоровья. Счастья. Любви.
Рядом девушка вслух читает тору. Какая -то женщина плачет.
Я разговариваю с Богом.
Нас ведут через Ворота цветов куда-то вниз. Под деревом сидит старик и играет на клавишах. Дунаевского. «Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля».
Я даю ему монетку и фотографирую. Он спрашивает по-русски, откуда я. Узнав, что из Москвы, играет «Подмосковные вечера». И мы улыбаемся друг другу: свои...
В арабские кварталы нас, ясно дело, не ведут. Зато ведут через потрясающе живописный рынок: вот бы там пошататься часок-другой! Времени не дают.
Везут на гору Сион, к могиле Петра и комнате, где проходила Тайная вечеря. Я так находилась, что в автобусе начинаю немедленно клевать носом! И вдруг Люда толкает меня в бок: смотри!
У подножия горы цветут маки. Почти такие же, как дома...
И вдруг Люда, абсолютно лишенная всякой сентиментальности Люда, с тоской шепчет:
- Как же давно я этого не видела....
На обратном пути останавливаемся в забавной придорожной кафешке «Элвис Пресли Инн» Вся кафешка уставлена статуями и обвешана фотографиями кумира: хозяин — фанат Пресли. Я радуюсь: нашелся собрат по духу!
Покупаю кружку с портретом короля для такого же фаната-сыночка.. Хожу, фотографирую. Молодец, хозяин! И посетителей много.
Как ни странно, вполне нормально дотягиваю до дома, и объявляю, что завтра еду в Хайфу. В Бахайские сады. Бахаи — религия такая. Ее основатель Бахаулла похоронен в Акко. Последователь и посланник бога, персидский купец Баб, был, как водится, казнен за ересь и кощунство, долго не находил упокоения, и в конце концов, был захоронен в Хайфе, на склоне горы Кармель. Верующие разбили там же сады: восемнадцать мемориальных террас, ведущих сверху вниз, с улицы Яфе-Ноф, к святилищу Баба.
Вообще, я подумывала перейти в религию бахаи, уж больно понравились постулаты, но побаиваюсь сект.
Постулаты следующие:
Избавление от всех форм предрассудков
Полное равноправие мужчин и женщин
Признание общего истока и глубинного единства всех великих религий мира.
Искоренение крайностей нищеты и богатства\
Обязательное всеобщее образование
Гармония религии и науки...
И т. д. Правда, здорово?!
День седьмой. Четверг.
Приключения в Хайфе.
Итак, в Хайфу!
После вчерашнего ноги у меня-таки в плачевном состоянии, и Люда дает мне литые пластмассовые «танки» ядовито-розового цвета. На мой, полный сомнения взгляд, заверяет, что «весь Израиль так ходит — и ничего». Весь-не весь, но потом я видела такие на многих. Во всяком случае, внимания на мой экзотический прикид никто не обращает. Зато в них я летала! Эх, если бы не общественные предрассудки, так и ходила бы в них по Москве!!!
Выходим из дома. Нужно сказать, что в Израиле великое множество бродячих кошек. С треугольными ориентальскими мордочками. Которые в России очень ценятся. И так и зовутся — ориенталы. Впрочем, хоть они и бродячие, все же выглядят весьма довольными жизнью. И чем им не житье: тепло, никто не обижает, а на базаре так вообще раздолье.
И вот такая кошка /одна и та же, хоть и не черная/ ДВАЖДЫ переходит нам дорогу на выходе с улицы. Вот и не верь после этого в приметы...
Люда провожает меня на тахану рокевит, и там, у русскоязычной кассирши, я покупаю билет в Хайфу. Еду одна: Люде срочно нужно на работу.
Иду к указанной платформе. Сижу. Жду.
И тут срабатывают московские стереотипы вкупе с очередным приступом топографического кретинизма. Как это бывает в Москве? Крупный город — конечная. Поезд подается под посадку минут за десять.
Подходит поезд. Кстати, совершенно необъявленный .Сажусь. Никакой посадки: двери тут же закрываются, поезд трогается. Я мгновенно понимаю: что-то неладно. Спрашиваю: так и есть, я еду в другую сторону, до аэропорта. Унывать не стоит, мне объясняют дальнейшие действия, я перехожу на другую сторону платформы, дожидаюсь своего поезда. Еду. Проехав две станции, поезд останавливается. Стоим. Полчаса. Сорок минут. Наконец, что-то объявляют. Спрашиваю соседа напротив. Какая-то авария, поезда ходить не будут! Привет... такого я не ожидала! Опять моя «везучесть»,
Ругаю себя шлепой, растяпой и раззявой. Если бы я уехала раньше...
Позже выясняется, что поезд, на который я опоздала, врезался в другой. Лобовое столкновение, ошибка машиниста, человеческий фактор. Убитых нет. Но раненых предостаточно.
Вот так...
Но я не сдаюсь. Нас никаким крушениями не возьмешь!!
Иду на автобусную станцию Там уже полно народа: четверг, солдаты разъезжаются по домам. Таксисты ломят по четыреста шекелей за доставку в Хайфу. Это примерно сто долларов. Фиг им!!
Какая-то женщина сколачивает группу из четырех пассажирок, садимся в такси, едем в Хайфу. Этот же таксист доставляет меня до Бахайских садов. Выясняется что на англоязычную экскурсию я опоздала, следующая, — в два часа дня. И что делать бедной раззяве? Только ждать. Гуляю. Кстати, захожу в музей японского искусства. Он напротив, на променаде. Просто сижу, медитирую. Как истинный бахай.
Экскурсия бесплатная, на иврите, но какая разница? Цветы — они цветы и есть! В компании с еще одним москвичом, молодым парнем, мы идем вниз: семьсот ступенек, красота неописуемая, в жизни не видела таких ухоженных садов.
Многие решают подняться наверх, но на такие подвиги я не способна. Иду низом. Напротив — мавзолей Баба. Пытаюсь войти — не пускают: всюду я опоздала сегодня!
Какая-то милая девушка подвозит меня до вокзала, но поезда по-прежнему не ходят.
Беру такси, еду в монастырь кармелитов Стелла Марис. Чуть ниже него находится пещера, а в которой жил и проповедовал пророк Илия.
Целый день на жаре, без обеда, с одной бутылкой воды... но что-то толкает меня поскорее ехать на тахану мерказит.
Предчувствия ее не обманули...
Через весь зал тянется унылая очередь. Очень много солдат. Каждый, кто подходит к очереди, спрашивает:
- Это на Тель-Авив?
И получив утвердительный ответ, стандартно восклицает «Вау»! И покорно становится в хвост.
Нужно отдать должное автобусной компании, автобусы подходят один за другим, но слишком много народа. Иногда автобусы кончаются и дважды приходится ждать минут по двадцать. Мы с русскоговорящим соседом по очереди бежим перекусить, отходить надолго нельзя. Очередь потеряется.
Проведя в приятной компании два с половиной часа, наконец, уезжаю. Добираюсь до дома уже часов в девять. Люду я предупредила, что цела и невредима, прежде, чем разрядился телефон, а вот Боря Шамшидов волнуется и уже дважды звонил: к нему я должна ехать завтра. И провести в его доме два дня: пятницу и субботу.
Вообще Боря — человек редкостный . Сын моей любимой учительницы, с которым мы полжизни прожили на одной улице. /В данном случае — Кренкеля/. Талантливый музыкант, и не менее талантливый инженер-конструктор. Наверное, многие помнят его по танцам в ОДО. Ох, как же я его люблю, кто бы знал! Правда, и называю ундером. Обожает командовать. Как новобранцами на плацу. Возражать никакой возможности нет: я, как истинно восточная женщина, только и лепечу: да, Боречка, конечно,Боречка, ляббай, Боречка.... И покорно стою навытяжку, зная, что против цунами приема нет.
Но при всем, при том, Боря - человек безупречно порядочный, никогда не воткнет ножа в спину, всегда поможет, и так трогательно заботится обо мне, и не только обо мне. И просто мой дорогой друг и сосед... Словом, истинный ташкентец. Золотое сердце!
Дни восьмой и девятый. Пятница и суббота
Путешествие в молодость
Но сначала мы с Людой едем с утра пораньше в банк: какие-то дела по ипотеке. И там застреваем. У клерка всего один посетитель... но, как говорит Люда, уж если израильтянин попал на прием — пиши пропало: он свое возьмет. Пять минут, десять, сорок, сорок пять... Разговор идет на иврите — клетушки клерков открыты, все на виду, и ясно, что несчастный клерк объясняет по кругу одно и то же в сотый раз. И так без конца до конца, вот только конца не видно. Но все же... ура! Мы дождались!!!
Бедняга оказывается русскоговорящим, и решает вопрос Люды в считанные минуты. Потом я узнаю, что она снова пришла на прием, и он очень ей помог. Спасибо тебе Женя!
Направляемся знакомой тропой на шук Кармель. Люда говорит, что там по пятницам дают представления мимы и фокусники, и бывает выставка народных промыслов. Последняя действительно имеется, но покупателей почти нет, да и я к народным промыслам, честно говоря, равнодушна. А вот представление на сегодня отменено, увы. Поэтому, побродив по рынку, мы едем на тохану мерказит — поезда по-прежнему не ходят. И пойдут только вечером в субботу. Уезжаю автобусом.
Борис, или, как мне привычнее Буба, живет с небольшом городке Ор-Акива на полпути между Тель-Авивом и Хайфой.
Буба встречает меня на остановке, и везет на прогулку. Оказывается, первые поселенцы пришли в Ор-Акиву в сорок восьмом, получали большие участки. И строили скромные коттеджи. В новой части — русские вывески, среди которых бросается в глаза одна: имя и фамилия арабские, профессия — адвокат. Буба говорит, что очень хороший. Дома новые, есть в несколько этажей, каждый выстроен по индивидуальному проекту, очень красиво. Буба жалуется, что его раздражает один из домов: угольно черный с белым. Мне нравится, кстати.
Ор-Акива граничит с Кейсарией, старым римским поселением. Новая Кейсария — район вилл для очень богатых людей. Старая — место раскопок. Почти целиком сохранился римский ипподром, повсюду — обломки колонн, саркофаги, другие следы пребывания римлян. Буба показывает мне сохранившийся мозаичный пол виллы — так называемую «Птичью мозаику» - необыкновенной красоты изображения птиц и животных: фазаны, павлины, куропатки, тигры, львы и совершенно мультяшный медведь! Удивляет то, что по ней разрешено ходить, и вообще она портится под открытым воздухом. Полы проседают, изображения стираются... Чисто советское отношение к памятникам старины. Как все это знакомо!
Приезжаем домой к Бубе. Просторная квартира, где царит добрая волшебница и красавица Неля. Спокойная, мудрая, сдержанная. Гостеприимная. На ее плечах дом и недавно родившийся внук.
Буба сразу тащит меня к компьютеру, и скачивает мне на выносной хард-диск музыкальную коллекцию классики джаза и тогдашней зарубежной эстрады: /ненавижу слово поп-музыка/.
А потом главное чудо: я прошу его поиграть. И он играет. Мое любимое. Господи, как играет! Как импровизирует! Нет, у него это в крови, и с таким нужно родиться. Век буду помнить.... Я смотрю на его профиль поседевшего коршуна, и все-все возвращается, пусть и ненадолго. Наша улица. Музыкальная школа. Его мама, Мина Борисовна. И Буба, играющий Гершвина... наверное, машина времени, все же, существует.
Ранним вечером Буба везет нас в старую Кейсарию, и мы бродим по берегу моря, под огромным закатным солнцем.
Прикрыта только часть раскопок, остальное — под небом. Опять же привычная картина. Прошлой зимой была сильная буря, и часть лестниц, ведущих к морю, полуразрушена. Причал частично занесен песком и ракушками. Но как же красиво!!
В прибрежном кафе иногда даются концерты живой музыки. Но сейчас слишком рано — только в мае.
А в субботу затевается плов. Приезжают младший сын Бубы, красавец Андрей со своей прелестной женой Леной и милым, трогательным ушастиком, трехмесячным сыном Адамиком, который так щедро, во весь рот, улыбается мне, совершенно незнакомой тетке. И Марик Фукс, с добрым усталым лицом. И его жена Лена.
С Мариком нам даже удается поговорить на серьезные темы. Собеседник, как понимаете, он очень интересный.
Но они скоро уезжают. Дела.
Попутно я узнаю, что в Израиле, оказывается, государство оплачивает только три месяца декрета. Потом нужно бросать работу или искать няню. Все-таки, в России — полтора года оплачивается и еще полтора — за свой счет.. почувствуйте разницу.
Я хотела ехать поездом. Но выясняется, что первый поезд идет в десять вечера. Уезжаю раньше. Автобусом.
И это были мои лучшие два дня в Израиле.... Потому что молодость за деньги не купишь... И никто, кроме Бубы, не зовет меня Танюхой...спасибо ему и Неле за дружбу и гостеприимство.
День десятый. Воскресенье.
Сборы
Все, никуда не еду, собираюсь. Закупаю продукты, как с голодного края. Брынза, маслины из белых корытец, как у нас когда-то, миндаль и фисташки. Ну, очень вкусный миндаль в Израиле.
Халву нужно покупать на шуке Кармель. Еду на работу к Люде, она работает на Алленби., и мы вместе бродим напоследок по шуку....
Потом в две руки складываем вещи, причем в этом искусстве Люда дает мне сто очков вперед. Продукты — в чемодан...ужас какой-то, но иначе не пропустят...
И мы снова, уже напоследок говорим, говорим, говорим. Обо всем на свете. И понимаешь, что встретишься со своими друзьями … когда? Ох, теперь не знаю. Остается надеяться, что еще успеем повидаться.
День одиннадцатый. Понедельник.
Ложка дегтя.
Деготь разлит в аэропорту. Честное слово, я не против досмотров и всех мер безопасности, я всеми руками за. Но если бы очередь двигались чуть быстрее. В Израиле никто никуда не торопится. Восток — дело тонкое. И слова «лиат-лиат», то-есть медленно-медленно, и «совлонут» - терпение — здесь ключевые. Только на эти неподвижные очереди никакого совлонута не хватит!!
В общей сложности, вместе со временем, ушедшим на доплату за два килограмма перевеса я трачу около четырех часов. Плюс допрос: а у кого вы жили, адрес, где складывали вещи? Не оставляли ли их без присмотра? У вас есть халва? Где покупали? Сами покупали.... и т. д. Я вдруг соображаю, что халва похожа на пластит, отсюда и повышенный к ней интерес .
Дойдя до последней очереди, на досмотр ручной клади, я вдруг понимаю, что до посадки осталось сорок минут. И что за сорок минут я не управлюсь. И тогда я совершаю абсолютно нехарактерный для себя поступок.: протискиваюсь в самое начало очереди и иду без....
А еще паспортный контроль.
И когда я, не помня себя, нахожу свой гейт, оказывается рейс задержали... уф....
И вместо того, чтобы прилететь в восемь московского, я прилетаю в половине десятого. И выхожу в зал в половине одиннадцатого... хорошо , что до дома от Шереметьева — двадцать минут без пробок!
Я дома.
В Москве в пятницу была метель с дождем, в субботу просто снег, в воскресенье просто снег, в понедельник....во вторник....
Короче, братцы, весна!!!
И последнее: всем друзьям в Израиле — тода раба! А вернее: тода раба, раба. Большое, большое спасибо.
Татьяна Перцева.
Из Москвы — с любовью.