Жадина

 Из старого дома, что был свидетелем многих драм и событий за свою вековую историю, вышла высокая девочка с весёлыми глазами, она пританцовывала и в руках держала коробку с конфетами. То были настоящие импортные конфеты, дефицит, чьё красочное оформление говорило само за себя. Её звали Наташа, все знали её как противную и вредную девчонку. Наташа медленно прохаживалась вдоль дома, словно желая того, чтобы на неё тотчас обратили внимание, а может на то, чем она обладала. Наша компания быстро обратила внимание, только не на неё, а на блестящую коробку и быстро оказалась возле неё. Наташа уже сидела на скамейке и ела конфеты. Мы надеялись, что подоспели вовремя, что она не успела раздать все конфеты девочкам, с которыми она часто играла в резинки.
  - Наташка! Делись вкусненьким…отец, что ли привёз – радостно воскликнули мы толпой.
  - Вот ещё – возмутилась она – свои горошки мятные ешьте.
Ответ её, нас возмутил. Но мы не хотели верить и принялись настойчивее упрашивать Наташку угостить нас конфетами. Это оказалось бесполезным занятием. Мы были поражены, раньше не замечалось в ней ни капли жадности. А, сейчас, Наташку словно подменили.   
   Мы смотрели на неё жадными глазами, время от времени проглатывая слюну и представляли, как вкусны, могли бы быть эти конфеты и воображали, что балдеем от того, что их не спеша едим вместе с ней. Она с высоким артистизмом открывала свой маленький пухленький ротик и клала туда конфету, перед этим столь же демонстративно и надменно освободив её от фантика. Потом закатив глаза, Наташа медленно, вздыхая от полученного удовольствия вызванного не столько вкусом конфет, сколько нашим обострённым вниманием к ней, разжёвывала конфету и облизывала пальцы от растаявшего шоколада. Немного погодя, отдохнув от съеденной сладости, она повторяла операцию. Наташа осторожно открывала красиво украшенную коробку и доставала конфету в золотой обёртке, а потом говорила.
   - Это мне папа привёз из далёкой командировки – и снова, чуть утомительно вздохнув, добавляла – у меня ещё есть дома много с разными начинками.
   Мы уже стояли раздражённые этим зрелищем. Нам так хотелось попробовать этих заграничных конфет, которых мы раньше и по телевизору - то не видели. А тут они, предстали нам воочию, в красивой блестящей упаковке; нам хотелось даже просто потрогать ту коробку и понять, что она настоящая, что это всё происходит наяву. Наши назойливые просьбы, о том чтобы поделится с нами, Наташа отметала одной фразой.
   - Я скажу папе, что вы у нас братиком отнимаете – говорила она так, что казалось вот – вот пронзительно заревёт на весь двор.
   Мы побаивались её отца. Он был рослым и крепким мужчиной, с громовым голосом, ходил в тельняшке, словно был персонажем из фильмов про морских волков. Поэтому нам оставалось уповать лишь на щедрость Наташи, или каким – то обманом стащить у неё конфеты. Младший братик Наташи, которому исполнилось пять лет, сидел рядом и не сводил с сестры своих печальных глазёнок. Он был похож на собачонка в ожидании, что ему кинут конфетку. Наташа дала ему одну конфету и посчитала, что больше хватит. Мальчик ждал от сестры ещё, но она не обращала на него внимания. Кто – то из наших мальчишек подчитал, сколько она съела конфет, пока мы за ней наблюдали. Оказалось, что двенадцать. Нам бы досталось по две штуки каждому с разными обёртками и начинками. Одни конфеты имели золотистые фантики, другие серебристые; мы так хотели попробовать и те, и другие. Нам они казались в тысячу раз вкуснее наших советских шоколадных конфет и карамели.
   Но Наташа делилась только с собой. Она не угостила даже своих подружек, с которыми всегда играла во дворе. Теперь они вместе с нами глотали слюну и завидовали ей. Наконец, отправив в рот ещё две конфеты, Наташа поднялась со скамейки и гордо зашагала домой. Братик, остался, и мы заметили, как по его щекам покатились слёзы, лишь только сестра скрылась в подъезде. Мы принялись успокаивать его и, в тоже время у нашего товарища созрел один план. Наша компания пошла вглубь двора, где возле старого полуразрушенного дома росли ветвистые тополя, на которых мы сооружали своего рода смотровые площадки и качели, служившие нам для разных игр. Поудобнее устроившись возле самого большого тополя, мы стали обдумывать план мщения Наташке. Братика её взяли с собой, ведь он должен был осуществить наш главный замысел. Сколькой  идей нам приходило тогда в головы. Как велика была детская фантазия, когда её подогревали чувства обиды и такого унизительного отношения к нам со стороны сверстницы. Мы спорили наперебой, кричали, возбуждённо доказывая каждый своё мнение. К нашей толпе присоединились ещё ребята, и, узнав, что и почему мы обсуждаем, стали принимать участие. Слух об импортных конфетах со скоростью ветра разнёсся за пределы нашего двора. Каждому хотелось, пусть даже не попробовать, а только взглянуть на них. Тот, кто уже их видел, описывал это лакомство, в стократ преувеличивая и вкус конфет, и красоту обёртки. Мы ненавидели долговязую Наташку и всячески настраивали против её брата. Маленькому Андрейке было комфортно в нашей среде. Ещё бы, в отличие от его родителей мы бы не запретили, ему есть столько конфет, сколько он захочет. Но вот сестра, зная, что брату повредит излишек конфет, вообще старалась не давать ему их. Бедный Андрейка изводился детским горем, а Наташка, ссылаясь на запрет мамы с папой мучила ребёнка травлей, на его глазах поедая множество конфет.
   Наконец, к вечеру у нас созрел гениальный план, автором которого был Лёшка, самый старший из нашей компании. По его идее, мы не только должны проучить жадную Наташку, но и стащить у ней конфеты. Андрейку убеждать долго не пришлось, он согласился сразу и как не отказаться от этого, когда одним разом отмщаешь сестре, а другим приобретаешь друзей среди старших ребят. Труднее было объяснить детали операции. Пришлось нам долго повторять, пока он, наконец, не выучил наизусть, в какой последовательности должен провернуть возложенные на него обязанности. Итак, прежде чем осуществить акт возмездия, мы тщательно всё отрепетировали. По плану Лёшки, мы разделились на две группы: одна пошла, бродить по окрестным кустам и ловить жуков, бабочек и прочих насекомым, каких только было можно найти, а другая домой к Саньке Сасареву, у которого в избытке водились тараканы. Санька был моим другом, и я оказался у него, занимаясь необычной охотой. Санька - мой ровесник и рос он в многодетной семье. Имел трёх братьев и двух сестёр. Мать была беременна седьмым ребёнком, а отец считал себя героем, что подвигнулся на такую ответственность. Он пил, но семью не оставлял, детей своих не бил. На все упрёки в его адрес отвечал кратко и остроумно «Мол, слабо иметь вам столько детей, тогда нечего хаять». Родители его были из рабочих; с утра до вечера вкалывали на предприятиях, чтоб только прокормить такое количество детей, себя, трёх кошек и в придачу несчётное количество тараканов. Мышей, слава Богу, кормить не приходилось, с этим справлялись худые кошки, жившие, очевидно впроголодь и, которые встретили нас дружелюбным мяуканьем. Вся их четырёхкомнатная квартирка пропахла отвратительным запахом, который не опишешь в двух словах. Пахло кошачьей мочой, прокипяченными множества раз прокисшими щами, тараканьей отравой, запах исходил от гнилой старой мебели, от нестиранной постели и ещё много от чего, источники которых наш детский ум определить не мог. Мы, закрывая носы рукой, продвигались на кухню. Сам Сашка, давно привык к этой вони и чувствовал себя как на свежем воздухе. Грязная посуда лежала повсюду, на ней мы заметили несколько тараканов, которые увидев нас, бросились наутёк. Мы уж были готовы ловить их, как Санька недовольно закричал.
  - Стойте! Не здесь надо ловить, щас, дихлофос принесу, а вы банку держите – он протянул мне трёхлитровую грязную банку, где раньше, похоже, содержалась мышь. Санька побежал в туалет и через несколько секунд вернулся, держа в руках баллон дихлофоса.
  - Отодвигайте холодильник – скомандовал он. Мы вчетвером, обхватив с обеих сторон допотопный морозильный агрегат стали ворочать его.
  - Сильнее, чего боитесь? Дверь не откроется, батя на него замок повесил – встав в боевую позу, на корточки говорил Санька. Мы действительно увидели на двери холодильника навесной замок, но у нас это не вызвало удивления, скорее придало нам уверенности в своих движениях. Мы стали ворочать сильнее. Через несколько секунд мы уже вздрагивали от неожиданного испуга. Из под холодильника как из проколотого мешка с зерном, широкой волной высыпались тараканы и стали разбегаться по кухне. Тараканов было много, столько мне никогда не приходилось видеть; они кишели как опарыши в дохлой собаке, как муравьи в разоренном муравейнике, не мудрено, ведь мы разорили их гнездо. До этого времени, мне встречались обыкновенные тараканы, каких убивал изредка у себя дома. У Саньки они были другие: коричневые, чёрные, белые, маленькие как букашки и большие как жуки. Мне стало противно, и я едва не отпустил свою сторону.
  - Держите крепче, щас они окочурятся – возбуждённо кричал Санька. Он направил струю дихлофоса прямо в их гущу, и мы стали задыхаться, проклиная идею нашего старшего товарища.
  - Ещё немного – с азартом вопил Санька, распыляя дихлофос. Мы держали холодильник, как могли, одновременно задыхаясь вместе с тараканами и думая о вожделенных конфетах, мысль о которых помогала нам «выживать».
  - Опускайте - довольно скомандовал мой друг, и мы тотчас ринулись из кухни на балкон, на свежий воздух. Когда, через несколько минут мы вернулись, то увидели, что Санька сметает оставшихся парализованных насекомых  с дёргающимися лапками.
  - Ничего им не будет, скоро очнуться, от дихлофоса они не дохнут что – то – подметил наш отважный специалист по морению. Мы только поражались одному, как он сам не откинулся вверх ногами. Знать Санька был настоящим профессионалом, и вся эта отрава была ему нипочём, коль, с самого рождения он вдыхал её пары. 
   Мы выбежали из Санькиного подъезда радостные с хорошей добычей. У нас в банке были отборные тараканы разных мастей. Возле тополей нас ждали приятели, которые разглядывали пойманных ими насекомых. Первая часть плана осуществилась. Мы собрали содержимое, которое должны были подложить Наташке в коробку за место конфет. Переложив тараканов, жуков и прочих насекомых в один целлофановый пакет, стали ждать, когда выйдет Андрейка, чтобы передать ему его. Потом он должен был незаметно пронести его домой, также незаметно вскрыть новую коробку с конфетами, высыпать их в фургон игрушечного автомобиля, положить пакет с насекомыми в эту коробку, ослабив шнурок, связывающий его и закрыть коробку, аккуратно заклеив бумажную пломбу. Последнее сделать было сложнее всего, так, чтоб никто не догадался о вскрытии коробки, тем более пятилетнему ребёнку. Кому то ещё идти в дом было бесполезно, поэтому решили  практиковать Андрейку, как нужно осторожно клеить цветную бумагу. Время на это ушло много, решено было перенести операцию на следующий день. Только одна мысль нам не давала покоя, мы думали, что эта обжора Наташка может съесть за ночь все конфеты.

  Андрейка оказался не по годам смекалистым и проворным малым. На следующее утро, после завтрака, он направлялся к нам, светясь от счастья, держа в руках игрушечный фургон, полный конфет. К нашему изумлению, он выбрал самую большую коробку, которую полностью умудрился вытрясти. Вслед за ним выбежала Наташка с этой самой большой новой коробкой конфет. И села напротив своих подружек, которые играли в резинки. Настала очередь третьей части гениального плана нашего Лёшки. Несмотря на то, что очень хотелось полакомиться принесёнными конфетами, мы терпели развязки нашего плана, мы должны были не только получить удовольствие от заграничных конфет, но и от представления, которое должно было вскоре развернуться. В один миг мы всей толпой очутились возле Наташки и как в прошлый раз стали униженно клянчить конфеты; умоляли поделиться с нами, называя её хорошими словами. Это ей льстило, на мгновение она была готова раздать нам свои конфеты, но жадность обуяла так, что она бы себе никогда не простила такой слабости. Мы ждали только одного, когда она откроет коробку, что бы, наконец, почувствовать мщение за доставленную обиду.
   Пришла пора снова блеснуть Наташке изысканным лакомством, о котором даже не мечтал ни один мальчик, ни одна девочка в нашем дворе. Едва она открыла красивую коробку, то, как будто окаменела, потрясённо смотря, как тараканы и прочие насекомые расползаются по ней во всех направлениях. Ещё мгновение, охваченная шоком Наташа, всматривалась в содержимое коробки, ища там конфеты. Потом поняв, что тщетно, что ничего там нет, разразилась диким воплем, от досады уязвлённой жадности. Тем временем мы доставали конфеты из фургончика её братца и, заливаясь от смеха, поедали их на глазах Наташи. Насекомые заползли под её платье, она ревела, пытаясь избавиться от них и глядя на наши довольные лица измазанные шоколадом, бесилась и орала ещё больше, зовя на помощь отца. Наташка кинулась в подъезд. Мы поняли, что сейчас выбежит её отец, и бросились вместе с конфетами в укромное место.
   Через пару минут на крыльце подъезда появился огромный мужчина, с густыми, нахмуренными бровями. Его взгляд, словно перископ, осматривал всё в окрест, словно прицеливаясь к жертве. Крупные, но добрые черты моряка выражали недовольство, они  искали справедливости и вдруг натолкнулись на маленького мальчика, который бормоча, доедал конфеты. Сильные руки моряка подхватили сына и, желая спросить его о случившемся, отец был прерван истеричным плачем дочери.
 - А он с ними был заодно – захлёбываясь от слёз, стенала Наташа – он конфеты все украл и туда жуков всяких подложил.
 - Это правда? - потряхивая сына, сурово спросил отец.
 - Пусть она не жадничает – заревел Андрейка.
 - Тебе много нельзя конфет есть – напомнил маленькому сыну отец.
 - Почему? – плача протянул ребёнок – она мне только две штуки дала вчера.
 - Не правда – закричала Наташа, впиваясь в брата злобными глазами.
 - Правда – ревел Андрейка – ты и ребятам ни одной не дала!
 - Врёт он всё папа – взмолилась сестра – его мальчишки старшие подговорили конфеты своровать. Андрейка вор папа, он воришка, он украл наши конфеты!
 - А ты…А ты…- заливаясь плачем говорил мальчик – ты жадина, жадина.
 - Ты Андрейка воришка, ты мне всегда вредил и жуков этих подсунул,…я их боюсь очень  – орала младшему брату сестра.
 - Мне Алёшка большой велел – всхлипывая, оправдывался мальчик – чтобы от жадности тебя проучить.
   Их отец нахмурился ещё сильнее прежнего. Взаимные обвинения своих детей в воровстве и жадности выводили его из себя, не хотел он, чтобы они с малых лет были в их власти. Дети стояли рядом с отцом: высокорослая дочь и маленький сын ненавидели друг друга из – за этих конфет, которые привёз им отец, чтобы побаловать и угостить своих детей из открытой отцовской любви. Теперь это стало яблоком раздора; отец принял сторону сына. Он был неистово возмущён, что дочь не выполнила его волю ценой собственной жадности. Моряк приказал обоим подниматься домой, но Наташа, поняв, что отец не признал вины брата, с ядовитой злостью бросилась на него. Тот побежал от неё как обычно, очевидно понимая, насколько его сестра была одержима чувством, расправиться с ним. И это не была шуточная игра. Андрейка добежал до песочника и, забуксовав там сандалиями, упал вниз животом на песок. Наташа быстро настигла брата и, взяв его за шиворот, стала тыкать лицом в песок. Отец на мгновение опешил; он не верил своим глазам, не верил в жестокость своей дочери.
  - Вот тебе, вот тебе – приговаривала Наташа, окуная, словно в воду в песок лицо малолетнего брата, при этом она брала песок в ладони, стараясь втереть его в глаза, рот и нос своего брата.
  - Жри гадёнышь, жри – вопила она – это тебе за жуков, за тараканов, понятно!
Наконец, режущий слух крик ребёнка достиг остолбеневшего отца. Моряк одним ударом отбросил свою дочь от своего же сына, над которым она жестоко глумилась. Наташа почувствовала боль, и что бы больше не попасть под горячую руку отца бросилась бежать. На крики выбежала их мать, из окон и балконов высовывались жильцы дома. Мы  тоже, с тополиного укрытия с содроганием взирали на эту картину и чувствовали себя причастными к ней. Жалко нам было только Андрейку, он пострадал за благородное дело. Впоследствии мы извинились перед ним, взяли в свою команду и всегда защищали его. Оскорблённая отцом Наташка бросилась на грудь матери, ища защиты. Моряк объявил палундру. Своими руками -  клещами он подхватил всё своё семейство и поволок домой, прекращая трагическую сцену семейной ссоры.
  После этого случая, Наташку мы стали редко видеть, она не появлялась во дворе. Какой урок воспитания преподнёс ей отец, мы только догадывались: может, выпорол как сидорову козу, может, запретил гулять во дворе. Что было с ней дальше, я не знаю, через  год нас расселили из старого ветхого дома в новые квартирки. Там, я нашёл себе новых друзей и новые приключения советского детства.
   Прошло несколько лет. Однажды делая какую – то незначительную покупку в супермаркете, я невольно обратил внимание на одну высокую, красивую, молодую женщину, которая выясняла отношения с продавцом. До меня долетали фразы поучений, переходившие потом в откровенные угрозы. Эта женщина обвиняла продавщицу во всех смертных грехах: в обмане, воровстве, жадности…Вдруг мой взгляд произвольно остановился на витрине с конфетами и я вспомнил про Наташку.