Хорошим утром не выпивали бы. Не выпивали бы и откровенно плохим. Хорошее место.
Вечер. Я только на секунду прикорнул.
Здесь двери закрывают к 23 РМ, но ты можешь сидеть хоть до утра, тебе оставят ключ, но не пожелают спокойно ночи. Если ты остаёшься на ночь, значит ты уже не спокоен, надо подумать о чём-то, и грёбаная фраза-клише подобьёт всякое восприятие внутренней действительности... Проще говоря, вытянет из мыслей, и ты как я - старая пьянь - будешь орать громче обычного про то, какие все коммунисты чёртовы сволочи без личного пространства.
Кожаные сиденья лилового цвета. Барная стойка - пастельного красного. До того, как переехал сюда, не знал пастельного красного. Бокалы в подвешенном состоянии совами, "головой" книзу, ждут полотенца и шёлковой ладони бармена. Мы с ними вместе не спим. Бармен симпатичный парень и не много работает, и это главное, что помогает мне думать о нём хорошо.
Струйка зеленеющего дыма обвилась вокруг локтя, затем запястья, теперь на пальцах и...
Хлоп!..
Змея извивается внутри перевёрнутой кверху дном рюмке.
Бармен. Когда-то я любил секс с такими чрезвычайными людьми. Но потом мне быстро разонравилось, что каждый божий день приходилось смотреть в глаза выпитым мною самим людям. Они, кажется, теряли что-то после нашего самого близкого контакта. По сути, их брали, осушали и драили до блеска чистым полотенцем. Но ведь они уже использованные! Мной! Как не вытри его - он не станет прежним клерком из Баффало, но опустится на четыре лапы уродливой внутренне тварью, бескомпромиссной и чужой для девственного мира. Я смеюсь им, плююсь, кляну и продолжаю наливать себе. Ещё немного. Такие дела.
Разонравилось, говорю...
Поэтому я здесь и сейчас, в этой глухой дыре, в этом кожаном пастельном баре сижу и забываю ход времени с абсентом-другом-на-всю-ночь и памятью о шёлке чужой ладони, о ночи, которой не было и, сохрани Бог, не будет...