Человек количественный
Из цикла «Природа человека»
Количество – 6
Часть 4. Медленная машина
1.
Вернемся к мечте, в чем была мечта монархиста Тихомирова?
Если я не ошибаюсь, превратить монархию в медленно действующий механизм согласования личных интересов. Вернее будет сказать, Машина = Монархия как внешняя сила согласования + Нравственная сила человека, его внутреннее начало. Причем, монархия – это «дисциплина общественной среды» (Там же, с.95). По своей сути, она есть «вспомогательный» источник общественного развития. Оказывается, были утописты и среди консерваторов. В чем его утопизм? Он предлагал инверсию, перевернуть общество, силой ведущей каждого человека станет не Монархия, а нравственная сила каждого такого человека. Впрочем, тогда еще не знали, что такое институциональные матрицы, «формы общественной интеграции» (Кирдина, с.17).
Нам дано то, что «задает веер … развития », помимо самого человека.
Большинство мечтало о земле, немногие – о свободе.
И лишь некоторые просили немного внешней дисциплины, так, кусочек порядка. Зачем нужна земля, особенно если это земля пахотная? вопрос риторический. А зачем нужна свобода? Ну, конечно, чтобы саму свободу употребить на пользу ближним. Каково, употребить свободу! А зачем тогда минимум дисциплины? Чтобы начать свой личный, индивидуальный рост, самому начать личное развитие. «Плавное, медленное и закономерное устроение жизни и ее эволюция…» (Аксенов, с.77). Лишь немногие подумывали об этом.
Подумывают и сейчас немногие, но разве это нетипично?
Что же употребляют в нашем обществе? Власть.
Можно (надо!) вспомнить Петра, не церемонился. Можно вспомнить Павла, Николая-1, тоже обожали быстрые решения. Но далее Александр-2. Затем Александр-3, «законченный консерватор и ретроград». Что хотел сказать Тихомиров, пришло время медленной монархии? Но это означает: слабое государство, слабое не само по себе, а перед Личностью, последняя сильна настолько, что сама сочетает свою свободу с нужной степенью государственной дисциплины. Право, стоит представить, Хозяин земли Русской, ограничивающий свободу своего "кулака" на границе Личности.
Иначе говоря, последняя надежда Тихомирова – это все та же самая надежда.
На рождение нового человека, свободного от несчастья быть революционером. А этот новый человек изменит и лицо монархии. Максимум человека, минимум внешней дисциплины, вот где прогресс. А что в реальной жизни? Вырос новый быстродействующий центр согласования интересов, путем простого их отрицания. Да, новый человек пришел, он был освобожден от несчастья быть Личностью. Как он радовался, как ребенок, который может отпустить запорожские усы и спокойно зашагать по улице босиком, по зимней обледеневшей улице. Ребенок с усами, к ним бритая голова, босые ноги, возможно ли такое дитя? Кажется, странным, но и такое возможно. Если этот "ребенок" – пребывает в режиме религиозного откровения. Этот молодой католик «влюбился в Киев», отправился в Москву, за ним его мечта, «вернуть мировое призвание католицизму, облеченному в форму соборности». В мире «он больше всего ненавидит царство денег и его спутника – буржуазный индивидуализм»; «старая Россия спаслась благодаря крестьянству и православной церкви» (Фюре, с.6–7). И пришел этот "ребенок", усы, бритая голова, босые ноги, из Франции, в 17-м.
О чем не знал Тихомиров? О том, что позднее назвали механизмом торможения.
О, Боги, почему же я плачу!
2.
Писателю задают вопрос: почему ваш герой умирает ?
На что следует: умирать – это нетипично? Разве это не типично? Но точно также: разве партии вечны? И почему партия, создавшая империю, утверждавшая ее, «железом и кровью», должна пережить гибель дела «рук своих»? Где, в каком пространстве ей существовать? В том самом, которое она сама для себя и создаст. И если все же СССР рассыпался, то, наверное, это означает одно: люди, составлявшие такую партию, нашли себе другое места, более выгодные, более теплые, более надежные. Место, где жизнь растет сама собой.
Место другое, но дело прежнее, люди продолжают делать то, что делали и раньше.
Новая старая Россия. Впереди демократы с коммунистическими лицами. Сразу за ними коммунисты с демократическими лицами. Как прежде, все они озабочены одним, создают "бытие для себя". А на переднем плане? Все тот же человеческий тип. Вокруг него? Все те же человеческие персонажи. Раньше было в ходу: человек и его работа. Теперь смотрят иначе: человек и его среда. Новая внешняя среда, жаждущая лидера. И новый лидер, желающий быть центром этой среды. Они нашли друг друга, наконец-то, встретились Интерес и Воля, а где же необходимость? Народ ждет, но еще не безмолвствует. Почему же так спешит Лидер, и куда он так спешит? Он "сооружает" окружение, ближний круг, его творение, его собственное продолжение. Тем самым он отделяется, защищается от внешней среды, с ее беспокойными нравами. Ему нужна опора, но еще больше ему нужна стабильность. В ближнем кругу он может быть самим собой, а за его пределами?
Там множество лиц, самые яркие или шумные = патриоты + либералы + консерваторы.
А как Лидер, хранить ли ему свое демократическое лицо? Или иначе, делать ему что-то типичное или все-таки решиться на нечто оригинальное, нетипичное? Остаться в коридоре или выйти из этого коридора? Тот самый коридор, в котором по-прежнему топчутся коммунисты, хорошо утоптали, чем не опора.
Можно выделить некоторую преемственность, чуть ли не историческую линию.
Напомню позицию ренегата и консерватора. Тихомиров: Монархия формирует большую среду, задает дисциплину, понятно, рамки нужны. Эти рамки и есть Монархия, затолкает в нужную сторону. Понятно, что источником развития Монархия, чисто вспомогательный источник, быть не может. Таким источником будет служить религия. Консерватор от философии. Межуев: партия играет роль королевы, вы можете и кричать и бушевать, но основы стоят. Эти основы = Партия, та же Монархия, в новых условиях, условиях начала 21-го века. А источник нового поведения людей? Демократия, парламентская демократия. Требуется, в сущности, немногое, проводить переход к демократии постепенно, медленно. Поэтому и нужна Партия-Королева, «эта Власть и эта Воля », должен быть гарант Конституции и стабильности общества, кусочек права.
О чем забыл Межуев, о собственном бесправии или о собственном бессилии?
Об отходах.
Об этом вспомнил Гавриил Попов, хотя и несколько позднее, в 94-м: нужно, что нужно?
Кому! Понятно, России. Для начала клуб стран, где осуществляется переход к постиндустриальному обществу, нужно войти в этот клуб. Без реформ, понятно, не обойтись. Потом, следующая нужда, требуется сила. Необходимый политический вес даст объединение сил. Объединение = Коалиция. Главные проблемы? Центральная, «устойчивость власти». Будет устойчивость власти, будут реформы, будут инвестиции, будет правовое поле, священная частная собственность. Это значит, должно быть обеспечена устойчивость самой Коалиции. Все понятно, но зачем новая политическая сила, ведь есть же испытанные фигуры?
Пошли пояснения, очень краткие, видимо, говорит хорошо известное.
«Устойчивость, базой которой могла бы быть КПСС, у нас не утвердилась» (Попов, с.28). Конечно, об этом Попов может говорить со знанием дела, сам поспособствовал. «Устойчивость в виде военных диктатур, существующая в переходные периоды в ряде стран, у нас не пройдет» (Там же). Сказал, как отрезал. Почти как в старой песне: они не пройдут. «Устойчивость однопартийная – при наличии демократии … пока у нас тоже не просматривается» (Там же). Если отбросить неподходящие варианты, останется нужный. «Остается коалиция. Или создадим коалицию – прочную. Или базы для реформ не будет» (Там же). Четко, совсем по–ленински, или – или. Удобный метод, чтобы сделать правильный выбор, нужно остаться без выбора.
КПСС, военные, однопартийная демократия, все отпало как-то само собой.
Придется нам (= РДДР ) взяться за это непростое дело. Что важно? «и сама коалиция, и ее платформа должны касаться фундаментальных вопросов» (Там же, с.29). К сущности. «Исторического опыта создания такой коалиции, как бы инвариантной к выборам президента, составам правительства, составам депутатов, у нас нет» (Там же). Инвариант = неизменность, неподвижность. Распознание сущности: «Очевидно одно: это должна быть на порядок более прочная структура, чем все выборные органы власти, вместе взятые» (Там же). Прочная, на порядок более прочная структура. Не о том ли так горячо твердил Межуев? Опора, символ, удерживающий на себе весь политический спектр. Каким же должен быть вес такой Фигуры. Исторический ряд, в который могла войти Партия: английская Королева, Папа Римский, испанский Король.
Такое место, и оставить его за КПСС! Нет, КПСС была обречена изначально, еще в 17-м.
КПСС, не коммунисты, сама партия превратилась в отходы. Когда-то такими отходами стали кадеты, меньшевики, эсеры, левый уклон, правый уклон. Партии + Люди; как не радоваться, в отходы сошла только монопольная партия. Люди, живые души, разбрелись по национальным квартирам, конечно, с собой унесли свой немалый опыт. Начали строительство, социальное строительство, первым архитектором в этом новом деле и была КПСС. Тогда еще только РКП (б), ВКП (б). Так куда метил Председатель РДДР?
Самую малость, стать той «базой», которая определяет вектор развития.
3.
Что же предлагал председатель Попов? двухуровневую систему.
Но разве это не реально? Разве такая система не есть окружающая реальность? Коммерческие банки, они рискуют, могут стать банкротами, но за ними стоит Федеральная резервная система. Или Центральный банк. Он не позволит рухнуть денежной системе, денежной единице. Система судопроизводства, обширная сеть районных и областных судов. Над ними (за ними) Верховный (или Конституционный) суд. И за всеми субъектами Конституция. А если конституции нет, как в той же Англии? Вопрос риторический.
Теперь немного истории, нашей истории.
Первая Мировая. Верховный, Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич. За ним сам Монарх, последняя и высшая инстанция. И вдруг переворот, Николай-2 «решил удалить из Ставки не только начальника штаба, но и Верховного – с тем, чтобы самому стать во главе войска» (Резник, с. 351). Понятно, «Верховный мог сковырнуть императора одним шевелением пальца» (Там же, с.355). Надо лишить великого такой заманчивой возможности. Кто на его место? Очень опасное место, тем и был опасен великий князь. И Николай-2 закрыл место собой. Говоря коротко, он фактически ликвидировал двухуровневую систему, если образно, вошел в реку. Понятно, переживал за свою власть, хотел войти в историю. Но, в итоге остался один на один с высшими генералами. В Совете министров «буря эмоций», в самой столице смута, а его генералы задерживают отправку войск. Приехали, от Думы, Гучков с Шульгиным, подавай им отречение. Но они вели себя достаточно тактично, просто убеждали, «готовились к долгой осаде». И вдруг император отрекается, но что ему оставалось, за его спиной стояли его же генералы, и «коленопреклоненно указывали на дверь» (Там же, с.380). Им то что, это император на «Дне», они на сухом берегу, можно и на колени по такому случаю.
А бывший император? Его несла река, куда он сам и вошел.
Для этого ему пришлось сойти со своего Места.
Прошла весна, осень, большевики захватили власть. Нужно формировать правительство, что Ленин? «...предпочел бы не становиться главой государства, а руководить страной в качестве главы партии» (Пайпс, с. 178). Соратники уперлись, берись, он возглавил Совнарком. Но суть дела не изменилась: две разделенные инстанции. Организационно партия и правительство были разделены, отделены друг от друга. Где и как они соединялись? «на уровне кадрового состава, в органах исполнительной власти» (Там же).
Действует Правительство, за ним стоит Политбюро, которое может это отдельное Правительство, при необходимости, поправить. Партия = "неправовое" государство. Правительство = негосударственное право. А все вместе? Однопартийное государство. Но возможно, более точно, «двухсоставное государство». И куда же податься вождю, он едва успел выйти из «реки», неужели опять туда? Нет, нужен второй уровень.
Ленин, как человек известный своей скромностью, оставил за собой Место.
Первоначально очень скромное, Председатель заседаний. Но традиция, она уже висела за его спиной, упрочилась, и уже преемнику основателя пришлось немало поработать, чтобы превратить доставшуюся ему тихую должность секретаря по общим вопросам в единственное Место, сначала в партии, затем в стране.
Два уровня, это общее правило. Кто-то должен рисковать. Кто-то должен страховать.
Где-то должна «течь река», динамика. Где-то должен быть «берег», опора, стабильность.
Кто на первом уровне? Там, где должна быть динамика, где мы ее и наблюдаем? Люди «поспешного действия», ввязаться в бой, там посмотрим. Все, что им требуется, это подходящая среда, где кипит печалью знаменитое «и вечный бой». Среда, в которой образ жизни представляет собой действие, сразу переходящее в действие, а сама жизнь – предстает как деление, нужно всегда делить весь мир исключительно «на друзей и врагов» (Высоцкий). Ну, а если такой человек «поспешного действия» занял Место и на первом уровне, и на втором? Когда Председатель во главе Политбюро, он за широкой спиной Правительства. Зато в кресле Председателя Совнаркома, он впереди Партии. Он словно раздвоился, обрел размер дистанции, и все прочие должны находиться на этой дистанции, внутри заданных им же границ. Видимо, это и есть река Революции, берега которой еще только предстоит установить. В такой момент, первый уровень или второй?
Скорее, Место Ленина = нулевой уровень, вернее, «точка нулевого размера» (Хокинг).
Партия, революция, государство – все это "вышло" из точки Большого взрыва.
4.
Наше общество, наша жизнь = двухуровневая система.
Кто (= субъект) займет место на втором уровне, кто и как будет обеспечивать стабильность? Обычно, решающее значение имеет историческая традиция. Те или иные традиции, национальный характер, нормы, привычки. Но все же, в наше время? Или писаное право, документ, Конституция. В придачу флаг, гимн. Или человек, занимающий определенное место в системе общественного устройства. Перестройка попыталась на эту место продвинуть Партию, не вышло. Для нее, как это ни странно, не нашлось места. Перестройка сдала (снесла) неожиданный экзамен (яйцо): Партия-Государство лишилась своего законного места, и на законных основаниях, как это? Последнее слово желательно оставить за философом,
На то и предельные основания.
Межуев: в России были попытки создания коалиций, ни одна не прошла. Тогда возникает гениальное изобретение века, Партия: «Но не в привычном западном понимании, а партия, как нечто такое, что может заменить традиционные органы управления. Та самая партия нового типа...» (с.34). Эта партия непогрешима как сам Папа Римский. Она соединила в себе все, стала всем: и символ власти, монарх, и само государство, и оплот стабильности этого же государства. Соединила, упразднила всех прочих оппонентов и конкурентов, а дальше? Дальше обнаружила завидную склонность к обычным человеческим желаниям: занялась созданием «бытия для себя», изобретением условий для сохранения вечной молодости, вечности.
И жила бы она долго и счастливо, если бы не?
Было, оказывается еще одно изобретение. О нем вспомнили в разгар все той же Перестройки. Партия не хочет кормить народ? пусть народ накормит себя сам. Тут же послышались крики, дать фабрики и заводы рабочим. Но послышались и трезвые голоса, раздача = тупик, почему? «Большие коллективы не могут быть инициаторами радикального обновления средств производства, способов организации труда…» (Шульгин, с.32). Понятно, такие предприятия захотят стать монополистами, ведь пример Партии перед глазами, выход? Собственность и труд: «различие между собственниками и работающими по найму совершенно необходимо при нынешнем уровне производительных сил» (Там же). Одним – капитал, другим свободная продажа своей рабочей силы, что это дает? «Это различие – гениальное изобретение общества, своеобразный «социальный синхрофазотрон», в котором ускоряется движение истории» (Шульгин, 33). Еще одно, и тоже гениальное; в таком случае наша История – встреча двух Больших изобретений, куда же потащили упиравшуюся Историю эти изобретения? Вернее, тот Большой человек, который стал обладателем двух Больших изобретений.
«синхрофазотрон», из него вышел ускоритель движения Истории.
Конкретно, человечество получило НТР, на горизонте – постиндустриальное общество.
Но если в этом «синхрофазотроне» движение истории ускоряется, тогда в случае первого изобретения – оно должно замедляться. Ибо два этих изобретения, по своему смыслу, противоположны. Как будто, так и вышло, начальный рывок советской системы быстро выдохся, наступил застой. А как же гигантские объемы производства, их постоянный рост? Выходит, Партия – тоже ускоритель, но только в части потребления все новых и новых ресурсов. Количество – вот что написано на знамени Партии. Да может ли быть иначе, когда сама Партия есть конечное Качество, последняя ступень, и в этом смысле завершение предыстории.
На что скромный монополист возражает: я есть начало истории, сама история.
Теперь преемственность, историческая линия.
На линии три автора, ренегат, философ, председатель.
Тихомиров: задача, которую он поставил перед собой, иначе как сверхзадачей не назовешь. Рассудите нас люди: Революционер должен защитить Монархию, задать ей будущее. Ибо за Монархией большая цель: возвышение Церкви, без религии невозможно нравственное развитие человека. А будет нравственный рост, нравственное возвышение человека, будет и развитие общества. Теперь Межуев: Философ должен защитить Партию. И здесь большая цель: возвышение идола «Царства мертвых» . И если КПСС оградит себя ролью гаранта Конституции, пойдет политическая борьба, но не будет «войны всех против всех». А теперь строгий Председатель: Демократ должен защитить Коалицию, проще говоря, властную Корпорацию, пребывающую за рамками демократии. И здесь большая цель: воскресающая Россия, а значит, воскресающий централизм, монополия. Но не вспоминать же снова об Административной Системе. Тогда Председатель решил показать не демократический, а управленческий Лик. Если коротко, нас ждет, так называемый, постиндустриальный строй, новое общество? «Это – строй организованного общества, где господствуют организация и главные силы всякой социальной организации – аппарат и бюрократия» (Попов, 2000, с. 108; курсив автора – В.Л.). Еще одна гениальная находка, не изобретение, озарение: «В гениальном озарении этот строй предсказал еще Фурье» (Там же). Что же предсказал "источник"? Разделение сил, в экономике: бюрократия – коллектив – частник. Три силы, три формы собственности, три сектора в экономике, за каждым – одна треть. Наверно, так предлагалось ограничить активность особого человеческого типа, широко известного в России.
Мечта по-российски, что искушает наш размах, так это призрак самоограничения.
Почему бы тогда, не заменить его внешним искушением. И что главное в этом внешнем искушении? Пусть смотрят не на вождя, а друг на друга, пусть борются друг с другом. А вождь, глядишь, превратится в некоего высшего арбитра, вознесется выше всякого рода местных дрязг и драк.