Мне много лет.Тяжелейшая травма, полученная зимой, уложила в постель. Измученному от боли мозгу нашла работу. "Мои мысли - мои скакуны", - пел О. Газманов. И мои "скакуны" вырвались на волю...
Проснулась от голода. Очень хочется есть и что-то надо придумать, как найти еду. Вчера здорово попало от бабушки, полоски от прутьев на теле оставили след и зудили. Но эта боль - ничто по сравнению с голодом. А бабушка побила за то, что разорила гнездо и съела яйца. Сколько было мной выпито яиц - бабушка не знает. Обидно, что попало зря, потому что не удалось полакомиться. Курица устроила гнездо под крылечком и бабуля Елизавета его не обнаружила. Я его нашла, дождалась, когда несушка из гнезда ретировалась, возмущенно кокоча, взяла в руки еще теплое яйцо и попыталась аккуратненько распечатать, но раздавила... Все содержимое полилось на землю.
Застиранное платьице запачкалось, желток медленно стекал…. Заплакала от обиды, еще больше хотелось есть. Из-под крылечка вылезла тайно от бабушки, не хотелось, чтобы она обнаружила гнездо. На глаза бабушки лучше не попадаться, но в конце концов попалась. Увидела на платье следы разорения тайного места несушки.
Вот тут-то не успела спрятаться под кровать и за разоренное гнездо ( будь оно трижды не ладно!) прутом отстегала бабуля. Орала не так сильно от дикой боли, как от обиды. Есть хотелось по-прежнему, а перспективы еще что-то найти съестного совсем не было. Щавель на полянке весь оборван и ему надо расти несколько дней.
Хлебушек кончился еще три дня назад и теперь печь его будут только в субботу. Дождалась маму с работы. Она в кармане халата приносила разное зерно и еще бережно вытряхивала содержимое сапог. На зерновом складе мама перелопачивала рожь, пшеницу, овес с горохом и зернышки попадали в сапоги. Набралось добра со стакан, бабуля перебрала, помыла всю добычу и положила в горшок, отправила в печку, значит, ужин будет вкусным. Но ужин не достался, бабушка сказала, что я сыта, разоряла гнезда и все яйца съела. Спать отправила.
Плакать нельзя и бесполезно, еще больше попадет. Я забралась на кровать, укрылась ветхой фуфайкой, скрутилась в барашек: когда так скрутишься, то меньше хочется есть. Представляла, как мама и бабуля сейчас едят похлебку, потекли слюни и стала тихонько скулить. Так и не заметила, как уснула.
За окном от росы блестел куст сирени, освещенный первыми лучами солнца . Скоро проснется бабушка и пойдет доить корову. Молоко мне не достанется, его унесет в приемный пункт мама по пути на склад. Обязательно надо сдать сколько-то килограмм молока какому-то дяде, которого зовут странным именем - Государство.
Мама с бабушкой очень боятся, что эти килограммы корова не даст. Я не понимаю, почему корова не хочет давать нужное количество килограмм для дяденьки, который очень любит молоко нашей коровы Милки.
Я боюсь еще дядю Федю. Он бригадиром работает. Однажды пришел без приглашения и унес красивую посуду вместе со скатертью. В посуде была еда. Когда дядя Федя сложил скатерть вместе с посудой, то вылился суп, сваренный из гороха и потрошков. Потрошки дала нам соседка тетя Валя Казик. Она зарезала поросенка. Потрошки достались по той причине, что бабушка ходила к Казикам, помогала огород копать под грядки.
У нас в огороде посажены морковка, калика (турнепс), огурцы, тыква, горох, бобы, капуста и картошка, лук , но пока все это растет и поживиться нечем.
Скоро придет бабуля и будет меня будить. Надо наносить воды из колодца в бочки для полива огорода. Давно сказано мамой, что если не буду поливать растения в огороде, то ничего не вырастет и есть будет нечего.
Я помню, какой была вкусной и сочной калика в прошлом году, снова потекли слюни и не выдержала, тихонько сползла с кровати, пошла на кухню проверить содержимое горшка. Оттащила печную заслонку и обнаружила горшок, а в нем еще половина не съеденной вчерашней похлебки. Показалось, что сердце замерло.
Рукой залезла в горшок и выловила густоту. Ой, как хорошо! А рука в горшке искала очередную порцию густоты... Слизывала языком текущую по руке до локтя жидкость, а потом с ладошки разварившиеся зернышки. Они такие вкуснющие, что дух захватило...
Но много сразу есть нельзя, помнила, как объелась однажды пупышами (молодые ростки хвоща) и страшно болел живот. Тихонечко задвинула горшок на место обратно в печь, заслонкой прикрыла.
Пошла пописать на улицу. Холодная роса обожгла ноги, побежала за угол хлева, там устроилась. Штанишек на мне никогда никаких не было, всего лишь до пят длинная рубашка. И бабушка Елизавета их не имела, а вот у мамы были штанишки и она их одевала в клуб. Штанишки розовые-розовые и мяконькие, с начесом, они висели на спинке стула, покрытые старым полотенцем, мама их берегла.
А на работу под длинную юбку и рабочий халат одевала синие застиранные и заштопанные спортивные штаны, которые новыми из какой-то Эстонии прислала мамина сестра Альвина.
А вот и бабушка вышла, тоже пошла пописать. Увидела меня, подошла, погладила по голове, сказала, чтобы волосы гребешком почесала.
Я пошла в дом. Бабуля - в хлев с подойником. В доме с комода достала гребешок, на стол постелила "вошистую" газету и стала чесать голову. На газету посыпались вши : большие и маленькие. Я старалась чесать волосы как можно лучше, чтобы избавиться от кусачей твари.
Вши разбегались по газете, стала их давить. Под ногтями лопались и получался щелчок. Щелк - нет твари. Перебила, еще почесала, но больше ничего не выпало. Аккуратно взяла газету, стряхнула содержимое на дрова, лежавшие под дверцей плиты, а газету для следующего раза положила на место. Газеты в доме экономили, сами не выписывали, иногда давала соседка почитать.
Проснулась мама, загремела рукомойником, помыла лицо и шею, обтерлась полотенцем с красными петухами и достала горшок из печки. Укоризненно посмотрела на меня, обнаружив следы утреннего воровства, но на этот раз ничего не сказала, а велела помыться.
Мыться не любила из рукомойника, потому что вода лилась по руке, по рукаву, протекала подмышки и лилась по боку. Рукомойник прибит к стене высоко, не по росту. Как бы я не мылась, бабуля и мама посылали мыться снова, говорили, что глаза не домыла, грязные почему-то....
Каждый раз я терла глаза, иногда намыливала хозяйственным мылом , которое сильно щипалось, но результат был тем же: глаза оставались грязными. Через несколько лет узнала, что надо мной посмеивались. Цвет глаз – коричневый, их никогда не отмоешь...
Пока я мылась, мама накрыла на стол, бабушка вернулась из хлева с наполненным подойником. Процедила молоко, налила мне в кружку. Это было неожиданно, кружка молока - огромная редкость и значит только одно: корова много дала молока.
Помыла бабушка лицо, шею, руки, неторопливо подошла к столу. Я ждала приглашение и дождалась. Бабушка прочитала молитву, мы повторили. После молитвы уселись за стол. Теплая похлебка из зерна в тарелке была некрасивой на вид, но я-то знала, какая она вкусная!
За столом запрещалось разговаривать и ели молча. Во главе стола стояла пустая тарелка и рядом с нею лежали столовые приборы. Эта тарелка ждет дедушку. Я его не видела ни разу, но ждала и надеялась, что как только он придет, то сразу будет хорошо.
Мама съела похлебку и ждала нас. Быстро съела я свою порцию и радовалась, меня ждала кружка молока, которую сразу пить не стану, парное молоко вызывало тошноту.
Бабушка ела долго: умела растягивать удовольствие. Наконец-таки, встала и снова прочитали три раза молитву Боженьке.
Я Боженьку не видела, но очень боялась, говорили, что накажет, а как - неизвестно, но страшно.
После завтрака мама ушла на склад, бабушка в этот раз понесла молоко сдавать Государству, а я с двумя ведрами поплелась носить воду из колодца. Носить воду тяжело и долго. Ведерки принесла бабушка Славика - Вера. Их в свою очередь из Питера привезла тетя Тоня - мама Славы. Она жила в Питере и раз в году приезжала в отпуск.
Тогда у Славы был праздник, его мама привозила массу игрушек и конфеты "Старт". Конфеты «Старт» - это самая вкуснющая вещь на свете и у Славика их вымаливала всячески. Вместо него полола грядки, носила воду, мыла полы и носила дрова в дом из дровяника (сарай, в котором хранятся дрова).
Наши бабушки дружили. Из рассказов бабули я знала, что у обеих арестовали мужей в 1937-ом году и страшные дяденьки энкэвэдэшники их увезли куда-то. С тех пор бабушки дедушек очень ждут. Славик рассказывал, как однажды ночью проснулся от плача бабули Веры. Та горько плакала перед иконой и умоляла Боженьку вернуть Владимира.
Моя умоляла Боженьку вернуть Юхана. Юхан - мой дед, он был офицером и служил у генерала Юденича, бабушка иногда рассматривала фотографии деда и на фотографиях это был очень красивый дяденька с черной бородкой и усами, в офицерском кителе. Я никак понять не могла, почему Юхан такой молодой и красивый мог любить бабушку. Она же седая и старенькая! Высокая, стройная, но совершенно седая с соломенными длинными волосами и лицо в мелких морщинках...
Фотографии на толстых картонках. Куда прятала их бабушка - не знаю. Много раз пыталась найти, обшаривала все, но не находила. Не удавалось увидеть момент, куда прячутся фото и откуда берутся. Я чаще хотела видеть деда, но фото рассматривались только два раза в год. В ноябре в день рождения деда и в июле, в день бракосочетания.
Бабушка своего суженого Юхана увидела в Петербурге на балу, их познакомила подруга бабушки – Анна. Анна - барыня из соседней деревни Пестка. Эта барыня жила в Петербурге зимой и ходила на балы. Летом находилась в имении. Моя Елизавета Михайловна до революции училась и жила с мамой в Петербурге. Очень редко приезжала к отцу , который жил в соседстве с родителями Анны. Отец бабушки моей имел в Петербурге мебельную фабрику. Он купил землю на Гдовщине (купчая сохранилась), построил усадьбу-хутор, где проживал постоянно, редко появляясь в Петербурге. Его жена не любила сельский уклад жизни и с детьми предпочитала жить в городе. Мало того, имела слабое здоровье. А как известно, лучшие врачи находятся в городе.
На фабрике работал управляющий, который приезжал с отчетами к бабушкиному отцу Михелю, так его звали. На фото мой прадед Михель очень похож на писателя Льва Николаевича Толстого, книга которого у нас есть – «Война и мир» называется.
После революции в Петербурге стало страшно жить и Михель приказал дочке приехать на хутор, боялся за ее судьбу. Елизавета с Юханом познакомились, когда им было по 20 лет. Так случилось, что они родились в один год и в один месяц, с разницей в пять дней. Революция, да война гражданская разлучили на восемь лет молодых людей, но любовь их настолько была сильна, что никакие катаклизмы не помешали встретиться вновь.
От Юденича Юхан сбежал и тайными тропами долго добирался до хутора тестя, в надежде что-то узнать о жене Елизавете. Он не знал, что жена из Петербурга перебралась к отцу окончательно. Страшные события в Петербурге 1917-го года, разгром фабрики, гибель матери (ее убили на фабрике в кабинете мужа), заставили Елизавету тайными дорогами добраться в глушь к папе. Здесь было тихо и покойно. Местные жители не устраивали погромов и по-прежнему почитали доброго барина.
Жену Юхан увидел в саду, она собирала яблоки...Вот так встретились после долгой разлуки мои дед и бабушка. И только в 1927-ом году родилась моя мама Мария, а потом – Альвина.
Когда Альвине исполнилось два годика, в дом пришли страшные люди и увезли дедушку, разорили хутор, выгнали хозяев из дома. Переселили в деревню, сказали:" Стройтесь у леса за речкой." Малюсенький домик построили, в котором живем теперь втроем…
Михель умер в 1944-ом, в возрасте 89-и лет. Бабушка сокрушалась о том, что довелось ее отцу страшную войну встретить, да победы не увидел старик…
А папы у меня нет. Я не знаю, где он и кто. У кого не спрошу – все взрослые загадочно молчат. Понимаю по их лицам – знают все, но по голове только погладят и ничего не рассказывают…
...Воду я натаскала, пусть согревается на солнце, поливать огород будет мама вечером после работы. Пошла пить молоко, есть снова хотелось, был бы хлебушек, его с молоком если съесть, то долго есть не хочется. Увы, хлеба нет. Надо сходить в гости к Ваське. У Васьки есть сестры и брат, отец дядя Леня, а мама Васьки - Зинаида старенькая и толстая.И еще у нее растут черные усы и борода.
Старшая сестра Васьки - Валя, в городе живет, ее не видела ни разу, брат Коля учится в школе, а младшая сестра Надя на год младше Васьки. Она все время бегает с нами, часто капризничает, жалуется родителям на брата. Ваське часто попадает от мамы, а папа Леня никого из детей не обижает. Он вырезает из дерева игрушки и дарит детям. Мне подарил куклу Настю, у которой нарисовал химическим карандашом брови, глаза, нос и губы.
У Надьки очень кривые ноги и непонятно, как она может ходить на таких кривушках, но бегает за нами быстро и не отстает.
Надо мне еще домой дров наносить, воды, выполоть грядку свеклы. После этого до вечера свободна и можно убежать в глиняную яму. Когда надо печку отремонтировать, то взрослые глину берут из этой ямы. А там мы собираемся каждый день и играем в "магазин" и в "семью". В "магазине" есть все: сахар, печенье, хлеб, булка, макароны и селедка. Все это из глины налепили много-много, а деньги - листья березы.
Роль мамы постоянно достается мне, потому что из девочек я старше всех, а "мужем" бывают то Витька, а то Володька. Братья живут с бабушкой Груней. Бабушка Груня очень старенькая и живет с внуками в маленькой избушке. Маму у Володьки и Витьки зовут Марией, она – жена бригадира Николая. Он у самогонщицы Маруси много выпил самогонки и умер. Я ходила с мамой с бригадиром проститься, тогда впервые увидела его жену Марию и детей: дочерей Веру и Галю, сыновей Анатолия , Володьку и Витьку.
Бригадир Николай с женой Марией жил в деревне Пестка с тремя детьми, а Витька с Вовкой жили в нашей деревне Люблево с бабулей Груней. Лаврентьева тетя Маруся-самогонщица с мужем Николаем и сыном Колей жили в самом первом доме в деревне с левой стороны, дом был новый, красивый, богатый. Сад у Лаврентьевых - один-единственный в деревне очень большой , много яблонь с сладкими яблоками, а еще много вишни, малины, кустов крыжовника, смородины, черноплодной рябины.
Еще Лаврентьевы делали много самогонки. Умер бригадир у них, лежал в гробу синий-синий. Лаврентьевых моя бабуля не любила и Кольку мы не любили, он какой-то писклявый, жадничал, яблоками не угощал, прозвали его "пискуном"."Пискун" - значит, Коля Лаврентьев. Яблоки, клубнику на грядках и малину мы воровали у Лаврентьевых по ночам.
В заборе сделали лаз и через него пролезали между хлевом и сараем. Удачный поход в сад обеспечивал едой дня на три, яблоки назывались "белый налив". Я не понимала, почему в яблоках что-то налито, первый раз боялась кусать, чтобы не пролить это белое и явно очень вкусное, но ничего не обнаружила. Решила, что у взрослых много тайн, а у яблонь почему бы им не быть?
Как-то ночью я проснулась и услышала, как разговаривала мама с бабушкой о больших налогах на кусты и яблони. Я поняла, что налоги плодовые кусты и деревья у всех съели, только еще не добрались до Лаврентьевых. Эх, вот если бы не спать, то можно узнать много ночью интересного!...
...По одному полену притащила в дом дрова. В большие ведра, стоящие на скамейке в доме, принесла воды. Грядку полоть не хотелось. Снова залезла под крылечек. В гнезде нашла яйцо и в этот раз с ним бережно выползала, но бабуля, оказывается, увидела... И ждала, когда я вылезу с добычей. Как я ее проворонила? Яйцо конфисковала, дала подшлепник, за ухо больно зацепила и проводила к грядке со свеклой. Делать нечего, остервенело боролась с травой.
Грядку "победила" и бегом удрала к Ваське, но его надо от дел выудить из дома. У Васьки обязанностей не меньше моих. Тихонько зашла за калитку, Васька в огороде сидел у грядки с капустой и плакал. Тихо подошла и стала полоть траву, осторожно, чтобы нечаянно капусту не повредить. Васька увидел, обрадовался помощнице и слезы пропали. Вместе боролись с сорняками.
Быстро победили траву, помыли в корыте руки. Васька выдернул две маленькие морковки из грядки, обтер о рубашку и дал одну мне. Побежал в дом, вынес два больших и толстых блина, один дал мне. Поверить не могла, что блин стал моим! Это было такое богатство! Зажмурилась от счастья! Я полюбила Ваську и потащила в глиняную яму, за нами увязалась Надька, откуда только она взялась?!
В яме мы принялись играть в "магазин". Васька -. "продавец", я - "покупательница". Надька рядом канючила, она - моя "дочка" и просила "конфеты". Не успела купить Наде "конфеты", пришли Витька с Володькой. Володька старше меня на два года, а Витька и Васька - одногодки, но младше меня на год. Вообще-то в деревне брат Васи – Коля, Володька и "Пискун", - одноклассники.
Я в школу не ходила, но свободно читала и писала, разговаривала с бабушкой по-немецки, по-французски, по- эстонски, по-фински. Оба Коли в яму играть не ходили, считались взрослыми, только Володька. Именно Володька на правах старшего в этот раз предложил копать землянку и принялись за дело.
Маленькими детскими совками-лопатками откапывали глину. В рубашках мальчики, а я с Надей - в подоле платьиц уносили подальше комья глины. Володькина затея понравилась. Сосчитали, сколько может приходить в землянку людей и поняли, что копать надо несколько дней. Я забыла еще перечислить двух девочек Валентины и Августа Казик - Аллу и Тоню. Тоня ровесница Надьки, а Алла - Васьки.
На нашей улице детей много. Володька, два Николая – старше меня, а потом – я. Васька, Алла, Славик, Витька – младше меня на год, а потом – Тоня, Надя. Родившихся в один год со мной никого не было. Это одиночество еще не раз вспомню, красной строкой пройдет по жизни...
Сюда не причислила еще детей с нашей улицы из семьи Блиновых. Там семья очень большая: тетя Тамара работала почтальонкой, муж ее Леша - пастухом, детей по старшинству приходиться вспомнить: Валя, Саша, Галя, Люба, Володя, Тамара. Блиновы к нам играть не приходили , держались обособленно. Приехали в деревню недавно, поселились в стареньком доме, огород не копали и ничего не растили. Почтальонка Тамара очень красивая, а ее муж - согбенный, хромающий, маленький, плюгавенький мужичок. Ходил он все время в одной фуфайке, в сапогах, в армейских штанах-галифе и покрытый плащ-палаткой. Эту плащ-палатку не снимал с себя ни в жару, ни в холод. Никто не видел его иным и думалось, что пастух Леша так и родился в одежде.
Семья наша жила у самого леса и от деревенской улицы дом отсоединяла маленькая речка Зеленка. Каждую весну после паводка мужики строили мост из толстых бревен, но если летом шли сильные дожди, то мост приходилось строить каждый раз при разрушении, или ремонтировать.
На полях за лесочком выращивали лен, овес, рожь, горох. За теми полями лес густой и страшный, зверья в лесу водилось много. А еще я знала, что в этом лесу есть дороги на бывшие имения, хутора . Один из хуторов - наш, ходила туда, гуляла у пруда, видела фундаменты, сохранившиеся от зданий. Знала из рассказов бабушки , где был дом, псарня, конюшня, рига, сараи, баня. Недалеко от хутора у озера собирали чернику.
Я слышала, как разговаривала бабушка с командиром партизанской бригады Виктором Павловичем Объедковым, который навещал ее . Приезжал из Пскова. Псков по рассказам Объедкова и бабушки казался сказочным городом и очень далеким.
Когда приезжал Виктор Павлович, наступал праздник, он привозил душистые ванильные баранки и конфеты-подушечки, а еще цветной кусковой сахар и бидончик патоки. Эти бесценные дары бабуля долго хранила и выдавала чуть-чуть по воскресеньям после усердной молитвы.
А еще приезд Виктора Павловича был незабываемым по той причине, что бабуля преображалась, и из суровой женщины превращалась в веселую и добрую, в счастливую...
Бабушка доставала из сундука единственную праздничную черную и длинную до пят юбку, белоснежную блузку с тонким кружевом. На безымянный палец правой руки одевала золотое кольцо и украшала себя золотой цепочкой с крестиком. Из бесед этих двух людей узнала, что бабушка после ареста дедушки 21 января 1938 года осталась на снегу с двенадцатью детьми.
До ареста деда были арестованы брат бабушки и брат дедушки.. Август Вехни и Август Эрман вместе с женами. Таким образом, дети родственников остались на попечении дедушки и бабушки.
Приехал через два месяца " черный ворон" (автомобиль, увозивший арестованных), увез и дедушку - кормильца семьи... При аресте имущество местные жители по распоряжению энкэвэдэшников увезли на подводах в неизвестное пользование, а дом разобрали и перевезли на центральную усадьбу.
Построили его на новом месте, устроили правление колхоза. Мать большого семейства жила в риге - помещении для хранения льна и тресты, соломы. Весной председатель сельского совета приказал бабушке, как жене " врага народа", переехать в деревню и выделил место у леса. Таким образом, отделил от деревни еще и речкой.
Вскоре началась война с фашистами и немцы часто приходили в дом к бабушке, спрашивали ее о партизанах. Она у немцев была на особом положении: как бы "своей", пострадавшей от коммунистов. Тем более, что знала великолепно немецкий язык.
За тем, что немцы общались с бабушкой постоянно, наблюдала вся деревня. Боялись односельчане, что она может отомстить за поругание семьи в тридцатые годы.
Елизавета Михайловна пекла хлеб немецким офицерам по особому рецепту. В то время, когда люди голодали, к домику у леса подъезжали машины и немецкие солдаты разгружали муку, соль, сахар, молоко, пряности.. .Для жителей деревни дом у леса стал объектом ненависти и злобы.
Никто не знал, что по ночам бабушка пекла хлеб не только немецким офицерам, большую часть отдавала партизанам. Для них же вязала специальные варежки с двумя пальцами, чтобы удобно было стрелять из автомата, вязала шерстяные носки.
А еще у нее связным был чудаковатый парень Лешка, который ездил на озеро с удочками ловить рыбу. Однажды, после того, как Лешка поехал снова "ловить рыбу", за ним помчались на мотоциклах немцы с эстонцами-карателями.
Парня били под окнами бабушкиного дома. И у дома на полянке перед лесом расстреляли Лешку разрывными пулями. Это сделал местный эстонец Элендер. Его после войны искали, прятался где-то, предстал перед трибуналом или нет, бабушка так и не узнала... Ее после войны несколько раз допрашивали и некоторые следователи угрожали, но бабушка умела и с ними разговаривать.
... К телу Лешки приставили немецких солдат с автоматами, три дня не давали хоронить, но в дом за свежим хлебом пришел офицер и бабуля выпросила разрешение на захоронение связного под предлогом, что рядом с домом трупный запах будет, а она хлеб готовит для господ офицеров.
Похоронила бабуля Лешку-белоруса на полянке недалеко от глиняной ямы, так никто и не знал, откуда этот парень, где его родина. Поговаривали, что странным он был после гибели родных при первых бомбежках в Белоруссии. Беженцем был, но немец так стремительно наступал, что люди не успевали убегать. И велосипед у парня был немецким.
Когда помчались немцы за Лешкой, бабушка поняла, что ей конец пришел. В записке для командира партизан имелись ценные сведения, которые узнала из слов офицеров. Но Лешка успел уничтожить бумагу и пронеслась беда стороной. У Елизаветы только волосы поседели. Утром, умываясь, глянула в зеркало - себя не узнала... А на месте, где похоронила Лешку, посадила березку...Так и растет вместо креста...
Деревню освободили 22 июля 1944 года. Просто спешно немцы сбежали, за ними - полицаи и эстонцы-каратели, а люди прятались в землянках. Наступила тишина. Через время кто-то все-таки осмелился выбраться наружу из подвалов, землянок, ям. Радовались безумно, обнимались, плакали, кричали, прыгали. Свобода!
И вдруг Денисов Федя вспомнил про бабушку: " А где эта вражья тварь с выродками? Нету?! Она по немцам плачет? Убить предательницу!" И все вдруг наполнились яростью и злобой, кинулись к бабушкиному дому.
Спас льющийся всю ночь дождь. Река разлилась, бежала вода поверх моста и разъяренные люди остановились. Кричали с берега оскорбления. Несколько мужчин пытались перейти по затопленному мосту.
Бабушка и мама в панике метались по избе, собирали скудные пожитки, думали, как сбежать из дома незамеченными. Пытались выломать раму из окна, не сразу удалось, но рама поддалась, мама вылезла свободно, а бабушка зацепилась длинной косой. Рванулась - кожа на голове порвалась и потекла кровь...
"Маша, беги! Беги! Не жди меня!" Бабушка вернулась в дом и вышла в дверь... На казнь...Гордая, стояла с поднятой головой на крылечке... Дочь Альвину и племянников перед войной переправила в Эстонию, что с ними - не знала... Думала про Машеньку:"Успеет ли убежать девочка в Пестку? Там много эстонцев живет и укроют ее от злых людей..."
Кровь бежала по спине теплой струйкой, кофточка прилипла к коже... Мужики перешли мост и у порога схватили бабушку, выламывая руки, потащили к мосту ....
Вдруг появились всадники на лошадях, они спешились, колхозники не знали приехавших, а бабушка узнала Объедкова Виктора Павловича. Командир 6-ой партизанской бригады увидел ее с мужиками и пришел в ярость: "Что здесь происходит?!" Ему сказали, что предательницу казнить будут.
"Предательницу?! Да с головы этой женщины ни один волосок не упадет! Она всю оккупацию нам помогала, рисковала жизнью! Руки прочь от Елизаветы Михайловны! Я лично расстреляю любого, кто прикоснется к ней и посмеет оскорбить!"
Мужики стояли столбами, поверить не могли в случившееся. Они знали только одно: Вехни Елизавета Михайловна – жена врага народа, дочь богатого когда-то хозяина мебельных салонов в Петербурге и немецкая кухарка, прислужница…
Виктор Павлович перебежал мост, плеткой отхлестал мужиков, которые еще держали бабушку и те, наконец-таки, оставили ее. Два партизана сняли с лошади груз, закутанный в рогожу, положили перед бабушкой, в руки вложили мешочек.
Груз оказался частью туши лошади, а в мешочке была соль...Самый ценный подарок в то время: мясо и соль... Партизаны догнали маму, которая изо всех сил бежала в лес, прискакали к бабушке. Вручили дочь, перевязали рану на голове, отдали честь обеим и помчались вместе с командиром..... Война закончилась...Война где-то продолжалась...
После окончания войны до 1959 года Виктор Павлович приезжал в гости в домик у леса и недельку жил вдали от городской суеты.
Весной 1960 года бабушки не стало... Через годы я встретила в Пскове в Летнем саду Виктора Павловича у фонтана. Он почти потерял слух и громогласным голосом командовал внуком...Счастливый человек, переживший страшное лихолетье...
В конце мая 1990-го года его не стало, прожил 77 лет и боль утраты царапает душу, меня время не лечит. Все думается, что он мог бы жить дольше. Удивительная судьба у человека: родился 28 числа и умер в это число... Судьба??? Родился в православный праздник - Успение...
Память в сердце о Викторе Павловиче останется до конца моих дней. В июле 1944 года сохранил жизнь маме и бабушке. Я родилась в июле и назвали меня Ангелиной..."Ангел мой",- говорила мне бабушка.
Крестный папа носит имя Виктор и он - военный человек...Случайность? В жизни счастливых случайностей будет множество, а мистики - еще больше...
Поколение молодых людей, мне кажется, не в полной мере осознает значимость вклада ветеранов в сохранение мира на Земле. Им обязаны мы жизнью. Один из них - Виктор Павлович Объедков, командир шестой партизанской бригады. Светлая память ему и всем тем, кто отстоял честь своей страны и не отдал ее на поругание фашистам...
Дни летят, сменяя день и ночь. Боль рвет тело на части то сильнее, то слабее. Лоскутики в одеяле, то темные, то светлые, как мысли мои...И скачут туда-сюда.
... Наша яма-землянка увеличивалась и увеличивалась, но уже темнело и пора уходить домой. Ужин мне снова не достался, маме с работы не удалось принести зерна. Бабушка мелко-мелко накрошила мокрицу, сныть, лесную "заячью капусту", листья ботвы свеклы, ботву морковки, укропа, посолила и чуть-чуть подсолнечного масла добавила, размешала тщательно салат, получилась зеленая масса. Такие блюда на столе были очень часто и я пошла спать, салат не хотелось. В животе еще лежал Васькин блин и я уснула с теплыми мыслями о Ваське...
Утро радовать ничем не могло, все те же обязанности, которые надо выполнить. Я долго спала и проснулась от того, что бабушка трепала за плечо. Снова надо гребешком чесать голову, бабушка после того, как я вычесала волосы, еще просматривала каждый волосок, выискивала вшей.
Эти твари жили в густых волосах и не хотели их покидать. Борьба с ними велась беспощадная, но пока победить кровососов не удается.
Теплые руки бабушки перебирали мои волосы, чесали гребешком, а потом заплели косички и вместо ленточек, которых у меня с роду не было, вплела узкие полоски марлевой ткани, которую применяла при процеживании молока. После такой процедуры голове стало легко, ощущение чистоты радовало.
Бабушка принесла другое платьице, померила, оно было длинное, до пят. Мне понравилась обнова. А еще принесла поршеньки (из колеса автомобиля по выкройке вырезалась резиновая деталь, прокалывались дырочки для шнурков и привязывалась к ступням ног, получались своеобразные тапочки) и водрузила на мои ноги, привязала их так веревочками, чтобы не натирали детали обувки ноги. Поршеньки мне тоже понравились, бегала без обувки и на коже живого места не было, а еще цыпки (цыпки - трещинки на коже ног малые и большие) - это вообще большая неприятность.
По вечерам перед сном мне смазывали цыпки сметаной и это - такая дикая боль... Зато после было легче и приходилось терпеть...
Нарядила меня бабуля неспроста, мы пошли в гости к Ольге Константиновне Гориневской. Та жила от нас в трех с половиной километрах в старом помещичьем доме, владелицей которого Ольга Константиновна была еще задолго до революции.
У Ольги Константиновны жила очень-очень полная тетенька - подруга. Писательница Маргарита Владимировна Ямщикова, в писательском мире работала под псевдонимом Ал.Алтаев.
К ним в дом с бабулей я отправляюсь не впервые. Потому обрадовалась. Знала, что там хорошо накормят и будет звучать очень красивая музыка.
После обеда Ольга Константиновна усаживалась за старинный дворцовый рояль, стоящий на хрустальных подставках, французского мастера Фердинандта Фойя и в старинном барском доме звучала музыка. Под музыку я засыпала. После сна пили чай из очень красивых чашек, боялась пить. Уронить и разбить такую красоту не хотелось.
Чаепитие заканчивалось и отправлялись в обратный путь. Так и сегодня я гордо топаю с Елизаветой Михайловной в деревню Лог, где живет Ольга Константиновна.
Перешли мостик, впереди побежал пес Тузик, он всегда со мной, мои походы без него не обходятся: где я - там Тузик. Он мой верный охранник. Тузик периодически носом нюхает тропинку, проверяет путь, однажды так меня не пропустил, обнаружив гадюку на дорожке к колодцу, спас хозяйку от укуса змеи. Вот и первый дом на нашем пути - Казиков. А слева - Васькин. И сам Васька выскочил за калитку, поздоровался с нами. Я не ответила, иду нос задрав, гордая такая, выбражулистая вся.
Еще бы! Васька не может ходить к Ольге Константиновне, его не пускают, а мама Васьки не дружит с помещицей, хоть и бывшей. Далее живет Славик, нет сегодня дома, он с бабушкой Верой ушел в лес за ягодами.
Мимо следующего дома мы идем тихо и через глухой забор совсем ничего не видно. В этом доме живет Денисов Федор, очень злой дяденька, он ненавидит бабушку и меня заодно. Я пока не знаю, почему бабушка не говорит "тэрэ" этому дядьке. " Тэрэ" - по -русски "здравствуйте". Все жители знают, что Елизавета моя свет Михайловна не говорит с соседями по-русски.
Я не знала - почему так поступала бабушка...Она прекрасно знала русский язык. Ту историю, когда Денисов Федор хотел казнить бабулю за связь с немцами, узнала позже...
Мы прошли несколько домов и не встретили никого, только при выходе из деревни Колька-"пискун" (Лаврентьев) из-за калитки выглянул и сразу спрятался...Ну и пусть сидит со своими яблоками за забором! Его не выпускают на улицу, и он завидует мне.
Я - свободная девица, гуляю где хочу. На речку, которая зовется Дряжно, убегаю купаться с мальчишками каждый день. Речка очень холодная, из родников. В речке живет форель, хариус, налим, щука, угорь очень похожий на гадюку. И еще раки, которых боюсь, они могут клещами вцепиться и будет очень больно.
Речка Дряжно протекает как раз за домом Кольки. А в речке Зеленке у моего дома живут пиявки, тритоны и маленькие рыбки, которые очень шустро убегают и их никак не поймать. Иногда я их все-таки ловлю и отдаю коту Ваське...
Дорогие мои читатели! Я не знаю, как правильно можно написать новеллу, рассказ, повесть, а тем более - роман. Плохо владею русским языком, не училась на филологическом, на факультете журналистики, а кем работала - потом расскажу, вы все прочитаете. Заявку свою в раздел "повести" сделала совершенно неверно (какая уж тут повесть! Смешно!).
Словом, друзья почитали и попросили, чтобы я дальше написала воспоминания. Прошу вас, не обессудьте. Дайте высказаться старой бабушке, пусть для внуков и правнуков все это останется. Да, я предполагаю прочесть жесткую вашу критику:" Кому это надо? Никому!"
Да, я согласна с вами, и впрямь дура. Но я поспешила, отправила на этот сайт. Кто не хочет читать - не читайте. Никого не заставляю. Ну ладно, продолжаю вспоминать все то, что помнится...
Прошли мы чуток с бабушкой, деревня кончилась и с горки открылась перед нами широта полей... Слева - холмы-горки, засеянные рожью, а справа - льном засеяно ровное поле. За льняным полем вдали лесок, он растет по берегам речки Зеленки. А с правой стороны за холмами с рожью тоже лес и речка Дряжна.
Во ржи растут васильки, а по обочине дороги много больших камней и среди них растут ромашки. Есть такие места, где я прыгаю с камня на камень, потому что их много-много и друг от друга недалеко находятся. Прыгаю по камешкам, а бабушка идет по дороге.
Солнце ярко светит, льняное поле голубое-голубое. Лен закрывает голубенькие коробочки как только на небе появятся дождевые тучки...
Боль снова рвет мозги и я пока помолчу...