Ближе к вечеру раздался телефонный звонок. Я сняла трубку, услышала
всхлипывания и шмыганье носом, и только потом из трубки донесся голос
моей подруги Дины.
- Ты представляешь, она опять все написала! Ну как такое может быть!
- Кто что написал? Прекрати реветь и объясни все нормально.
- Кто, кто, Дина, конечно же! Такое впечатление, что она просто
поселилась у меня в голове и качает оттуда идеи, как из интернета!
- Дина, говоришь... А ты тогда кто?
- А я старая бездарная дура! Помнишь, еще лет восемь назад я
рассказывала тебе, как хотела бы написать о своем детстве. Но не обо
всем, конечно, а только о летних каникулах, которые проводила у бабушки
в Сочи. Тогда вся моя жизнь делилась на две половины, серо-коричневый,
пахнущий сыростью из-за вечных дождей, учебный год во Львове и
ярко-желтые, благоухающие олеандрами и туями, каникулы на юге. Это был
такой сказочный город, с белыми дворцами-санаториями, густой зеленью
парков
с скверов, яркими, веселыми людьми! И мне так хотелось написать про все
это, про то, какая хорошая жизнь была тогда, написать так, чтоб все
полюбили тот город. Я уже складывала в уме фразы, подбирала
меткие эпитеты, придумывала метафоры, мне оставалось совсем чуть-чуть, и
можно было бы все это переносить на бумагу. Может все бы и
получилось,черт дернул меня купить очередную книгу Дины Рубиной. И что с
того, что она моя любимая писательница! Ведь могла бы и пропустить, или
прочитать позже, когда свое бы уже написала...
- Она тоже жила в те годы в Сочи?
- Да нет, она там, может, и вообще не была. Она жила в Ташкенте, но
наши с ней воспоминания были похожи друг на друга, как двоюродные
сестры!
- Вот видишь, двоюродные, не близнецы ведь!
- Смеешься? В нашей паре одна сестра красавица, а другая корявая
дурнушка, и, несмотря на схожие черты, до сестры ей сто верст лесом.
Ладно, проехали, детство у многих похожее, особенно, если оно прошло в
южном городе. Я решила, напишу про юность. Тем более, что прошла она в
городе особенном, вроде и в советской стране он находился, а все равно,
почти заграница. Не веришь? Вот я недавно на форуме предложила:
ровесники, давайте поговорим про хиппи в Советском союзе. Так оказалось,
кроме самого слова "система", никто ничего и не знает, только про майки
с кругами да длинные волосы и помнят. А во Львове, вся молодежь в
семидесятые поделилась на тех, кто хипповал, и на остальных. Причем, эти
"остальные" хипповавшим дико завидовали, и ходили на Армянку, в надежде
хоть как-то прикоснуться. Это я о себе сейчас. Да Бог с ними, с хиппи!
Ты дворников наших вспомни! В то время, когда население страны было
"гражданами и гражданками", наши дворники, все до единого, исключительно
были "панами". И тротуары перед домами непременно мыли водой с мылом, а
ступени в подъездах - керосином. Тогда эти подъезды пахли праздником, а
сейчас воняют кошачьей и человечьей мочой. Но она-то, эта
московско-ташкентская дамочка, откуда может знать?! А уж любить все это
она точно не могла!
- А почему ты думаешь, что она любит? - осторожно спросила я. Состояние
подруги начинало внушать мне опасение.
- Да не думаю я, вижу! Ты возьми, возьми, почитай, она же про все
это написала! Причем КАК написала, моими словами, просто слямзила мои
чувства,
то, о чем я думала, что по строчке копила во время бессонных ночей и
просто по
досадной случайности не успела перенести на бумагу!
- А про какой город на этот раз?
- Нет, ну ты совсем тормоз! Да про Львов же, про нашу с тобой улицу
Щорса, про роддом, в котором родились, как раз в это время, наши дочки.
Про пани Рузю, которая ходила прибирать квартиры к Первомаю (а на самом
деле к пасхе) и к Новому году,(читай - к Рождеству). Только она ее Басей
обозвала, хотя на самом деле Басей звали тетку, живущую в полуподвале.
Окно ее комнаты находилось как раз на уровне колен, идущих по улице, и
она из этого окна торговала жареными семечками, пять копеек большой
стакан.
- Басю я помню! Никогда и нигде не ела потом таких вкусных семечек. А
помнишь, как мы на уроке химии натерли две копейки серебрянкой, а потом
дали ей, как будто это десять? Она тогда сразу увидела, что мы ее дурим,
но посмеявшись, семечки все равно дала. Твоя Рубина что, и про это
написала?
- Слава Богу, нет. Но про все остальное - как по нотам, зачитаешься. Я
вчера весь вечер проплакала, какая же она все-таки молодец! Ты помнишь,
я говорила, меня сюжеты одолевают, сама написать не могу, отдать бы
кому. Так пусть она считывает и пишет, уж коль Бог дал ей такой талант,
мне не жаль.
- А плачешь тогда чего?
- Так с радости! Я теперь, вроде как соавтор, даже на обложке мое имя
написано - Дина, а фамилия пусть будет ее, Рубина.