58.
«Я, что – Бог или ангел?» - разозлился два дня назад Андрей Ильич на коллег из Кабула, когда вертолетом был доставлен тяжелораненый боец.
- Живот у него твердый, операционный шов расходится. Ба, да это наш старый знакомый, - воскликнула медсестра, читая историю болезни.
- Кто это?
- Евгений Головин, ну, помните, ему ногу тогда чуть-чуть не ампутировали.
- Что-то не вспомню, - соврал Андрей, у которого внутри все сжалось от нехорошего предчувствия.
- Да, узнаете, когда увидите. Он сейчас под действием фетанила, а то бы узнал Вас тоже.
- Ты, иди, Вера, я сейчас подойду, - Андрею захотелось остаться одному, потому, что страх, потерять Марину, мог вырваться наружу. В нарушение своих же правил он закурил прямо в кабинете. Глядя в окно он вспоминал, сколько раз по ночам вглядывался в личико ребенка, не желая видеть и, все-таки видел в нем черты того парня. Но как только сынишка начал узнавать его голос, это желание пропало. Маленькому живчику было плевать на то, кто сотворил его. Он радовался его приходу с работы, тянул ручки, подпрыгивая на руках матери, дуя пузыри. И после боли госпиталя, подбрасывая задыхающегося от радости и страха малыша к потолку, он забывал обо всем – глаза Марины зажигались теплыми искрами, а ему больше ничего и не было нужно. И вот сейчас, когда все наладилось, этот мужчина опять появился в их жизни. Пепел упал на чистый подоконник, сигарета дотлела до фильтра, Андрей огляделся, куда бы выбросить и, не придумав ничего лучшего, выкинул окурок за окно: «Надо идти».
«Гады, какие же вы гады, - думал он несколько минут спустя, - транспортировать умирающего человека в Ташкент, ведь даже нянечке ясно, что боец не протянет и суток. А ему, что? Молча, наблюдать за этим. И, потом, что сказать Марине?». Только из всех проносившихся мыслей он озвучил одну:
- Майора Савицкого ко мне.
- Он только, что ушел, - Вера с испугом глядела на, разом ставшего строгим и даже злым, главного врача.
- Адрес знаешь, поезжай на такси и привези.
Вера вышла, осторожно притворив дверь. Но и вернувшийся через час Леонид, подтвердил его предположение – оперировать нет смысла. Однако выстоял с ним четыре тяжелейших часа за операционным столом, чтобы потом почувствовать себя ничтожным и беспомощным. Война умела превратить человеческое тело, где каждая клетка мирно творила свое назначение, в кусок испортившегося мяса.
В тот вечер Андрей останется в госпитале, сказав Марине, чтобы не ждала. Под утро дежурная медсестра прибежит за ним, больной пришел в себя. И он поспешит к нему, но взгляд парня будет обращен вовнутрь, как будто тот видел что-то, только ему известное.
- Как мы себя чувствуем? – задаст Андрей Ильич извечный докторский вопрос, нащупывая поверхностный пульс и не надеясь на ответ.
- Кранты мне, док, я себя не чувствую, - еле слышно, но довольно ясно произнес Евгений, - я умираю?
Андрей, было, хотел привычно соврать, но вина за то, что желал этому парню исчезнуть навсегда из жизни Марины, а самому быть в ее судьбе одним единственным, заставила его кивнуть головой:
- Ты, может быть, хочешь чего-то? Он ждал, что тот вспомнит про девушку. Но боец опустил веки. И было непонятно, то ли он потерял сознание, то ли просто нет сил.
Андрей уйдет из реанимации в свой кабинет, будет сидеть, топя себя в клубах дыма, сделав пепельницу из чайного бокала, но вошедшая санитарка почувствует, что сегодня ее ворчание будет напрасным, смахнет тряпкой рассыпанный по полу пепел и уйдет, незамеченная им.
А вечером, он наберется мужества, позвонить жене.
Она приедет, взволнованная его просьбой, на руках с ребенком, чьи округлившиеся глаза, так сильно сейчас напоминавшие отцовские, будут удивленно оглядывать все вокруг.
- Что случилось, Андрей? – спросит она его в коридоре, но, он ответит только в кабинете
- Тебе надо попрощаться с одним человеком, он в реанимации. Женечку мне оставь. Если я тебе понадоблюсь, скажи медсестре, она позовет.
- Что за Мадридские тайны, Андрей?
- Иди, у вас не так много времени.
- Халат дай.
- Иди без халата, да Веру проводи, скажи, я велел.
Он не сможет отпустить ее совсем, он был мужчиной, который любит и умирает от ревности к человеку, которого вот-вот нее станет. Выйдя с сыном на руках вслед за Мариной, он не удержится и подойдет к палате реанимации, прикроет за женой дверь. И будет ходить по коридору, желая и боясь узнать, что там происходит.
Женщина, напуганная неизвестностью, поспешно ворвется в казенную палату, но, увидев восковое лицо Евгения, вскрикнет.
Мужчина откроет глаза, не понимая, умер он или еще нет. Но, если умер и его встречает эта женщина, то он совсем не против смерти. Только почему из ее глаз покатились слезы:
- Марина, как ты меня нашла?
Но она упала ему на грудь, отчего дышать стало совсем трудно:
- Женя, Женечка, что же ты наделал? – девушка приподняла мокрое от слез лицо и прижалась к холодным щекам.
- Прости меня, - прошептал он, - я ухожу.
- Я знаю, знаю, - слезы снова покатились по ее лицу. - Только и ты знай, что у тебя здесь остается сын.
Эти слова не сразу дошли до его сознания, но, когда дошли – лицо разгладилось:
- Где он?
- Вера, Вера, - закричала Марина, забыв, что находится в госпитале, - позови Андрея.
Но он сам вошел, услышав ее зов.
- Вот, он, вот, - Марина взяла, испуганного ее громким криком, ребенка на руки. - Ты не бойся, милый, это, значит, ты останешься здесь. Женей, его зовут Женей, как тебя.
И мужчина, накачанный наркотиками, каким-то образом собрал все свои силы, чтобы приподнять свинцовую руку и прикоснуться к ручке ребенка. Только не успел почувствовать ее тепла и мягкости. Жизнь ушла с прикосновением. Он не дернулся, ни покривился, просто успокоенно закрыл глаза, а на губах застыла последняя легкая улыбка.
Они оставят Евгения здесь в Ташкенте, потому, что родственников у него не было. И это станет их похороненной тайной.