ЧАСТЬ 2. ВОЙНА
Глава 7. Майкл.
Война, война… Как это слово будоражило наши юные сердца в детстве. Мы смотрели на полковника Равена, его поджарую, легкую фигуру великолепного кавалериста, его суровый взгляд его стальных глаз, повидавших не одну смертельную схватку, его всегда идеально выглаженную форму, звенящую самыми высшими правительственными наградами. А уж как привлекала нас его сабля, это не рассказать. Хищная полоска стали, испившая вражеской крови, была идолом, талисманом поклонения. Как же мы ему тогда завидовали, в детских мечтах представляя себя сражающимися под его знаменем.
Даже спустя годы, повидав всякого, пройдя через многие испытания, выпустившись из военного! училища, мы рвались в бой: надо же зарабатывать славу, как у полковника. Об этом столько лет мечтали: на белом (обязательно) коне спасать несчастных и обездоленных от грозного врага. О том, что на войне можно еще и погибнуть, мы тогда не думали.
Но сейчас, когда это долбанное солнце выпаривало последние остатки влаги из тела; конь был совсем не белым, а даже очень наоборот и вонял, как…э..э…сильно; такая любимая военная форма противно липла к коже, вызывая желание как можно быстрее ее скинуть; сабля, такая желанная в детстве, еще не успев побывать в настоящем бою, уже надоела и только оттягивала ремень; а где-то впереди неясной, но уже совсем не заманчивой перспективой виднелась возможность вступить в бой - мне хотелось больше всего быть дома, и уж точно не воевать. Особенно, когда в моей жизни появилась Джейн.
Наша рота, растянувшись, совсем уж не длинной змеей плелась по пыльной дороге. День был такой же, как череда до него: солнце немилосердно пекло, на небе ни облачка, и ни единого дуновения ветерка, способного хоть немного охладить вспотевшие тела. Отличие только в том, что раньше мы могли вечером отдохнуть в замечательной тени деревьев поместья. Сейчас же мы почти сутки в пути. Солдаты ехали молча, иногда вяло переговариваясь, да кляли эту проклятую жару.
- Грег, ты помнишь, сколько еще до фермы? – Я оторвался от своего взвода, что бы подождать Грега. Он ехал последним, как всегда, любуясь открывающимися пейзажами. Хотя чем любоваться в этой пустой, как, как… на знаю, как где, но совершенно пустой прерии, ума не приложу. В ясных глазах была безмятежность. Это он умел. Отбросить все тревоги и горести, и наслаждаться жизнью даже в самых на то, казалось бы, неподходящих моментах. Оливер был где-то впереди, и самого утра был хмурым и не выказывал желания болтать попусту.
- Если мне не изменяет память, еще с десяток миль.
- Я там и не был никогда. Ты хозяев хорошо знаешь?
- Да. Отлично просто. Они давние друзья нашей семьи. Думаешь, почему отец нас послал к ним, охранять. А Розали… когда-то, ну, когда было мне четырнадцать, я был в нее влюблен.
- Ах, вот почему ты тогда сам не свой какой-то был. Я так понимаю, любовь была безответной?
- Жаль. – Задумчиво ответил Грегори. - Так много времени прошло. Я тогда был в бешенстве, когда она мне отказала. С тех пор ни разу Розали я и не видел. Знаешь, Майкл…. А я волнуюсь даже. Какая она теперь?
- Ой, да перестань. Может, твоя Рози теперь весит больше, чем твоя лошадь.
- Не смей позорить мои воспоминания! – Грег резко дернул вожжи, и я еле увернулся от удара в плечо. Ну, дети и есть, хоть и на войне.
После ускоренного двухнедельного обучения новобранцев, полковник Равен собрал нас троих на импровизированный миниатюрный совет, и сказал, что времени совсем нет. Он отправил два сборных полка из более подготовленных солдат в распоряжение правительства, в армию южной конфедерации. Нескольким ротам, таким как наша, не совсем полно обученным, он поручил охрану близлежащих ферм, справедливо решив, что там мы поднаберемся так необходимого боевого опыта. В том, что такой опыт будет, он ни капли не сомневался. Чутье старого вояки его еще никогда не подводило.
Поместье в эти последние дни было похоже на растревоженный муравейник. Столько народа, особенно военных, я не видел даже в бытность свою курсантом в военном училище. Другое дело, что глазеть мне на них было совсем некогда. Целыми днями мы втроем пропадали на полигоне, вбивая в наших парней все знания и умения, которые имели, пытаясь максимально подготовить и их, и себя к предстоящей мясорубке. А вечерами хотелось просто упасть на землю, и там спать целую вечность, но я все равно находил время встретится с моей милой Джейн. Хотя, у нее тоже времени было не особо много. Как только в поместье откуда-то появились военные хирурги, и начали отбирать молодых девушек для обучения медсестринскому делу, Джейн не раздумывая, туда записалась. У них тоже началось напряженное обучение.
Сил гулять не было, даже по таким прекрасным аллеям поместья, и мы просто сидели на лавочках или в беседках, держась за руки, болтая ни о чем или даже молча, наслаждаясь обществом друг друга.
Время пришло, и когда нам приказали выдвигаться на юг, к ферме семьи Чуновски, в сорока милях от поместья Равенов, сцена прощания была…душераздирающей, что ли. Джейн смотрела на меня своими огромными глазами, в которых стояли слезы, целую вечность и никак не хотела отпускать мои руки. Я и сам рад бы остаться, наплевав на мечты о славе (может быть, и посмертной), жить с этой самой дорогой мне девушкой на свете, растить детей, помогать отцу… но, Долг – самое, наверное, высшее и священное чувство офицера, которым мы поступиться не можем. Вот такие мысли бродили тогда у меня в голове.
А потом мы красиво уехали в закат. Мы специально выдвинулись в ночь, что бы успеть до дневной жары пройти как можно больше: все-таки нас не покидала надежда быть на ферме к обеду следующего дня.
Дорога уже была пустынной: немногие в такое опасное предвоенное время хотели путешествовать, так что за утро мы встретили только пару всадников, и один обоз. Они поведали нам, что на юге неспокойно, но ничего конкретнее сказать не могли.
Ближе к ферме дорога стала еще пустыннее. Было неимоверно скучно. Я немного потренировался, скача вокруг роты и блаженно размахивая саблей, потом мне и это надоело, и я пару раз подъезжал к друзьям. Но Грегори был занят какими-то своими мыслями и отвлекаться не хотел, а Ол все еще не имел настроения разговаривать. Тогда я примкнул к своему взводу, и начал расспрашивать ребят об их жизни. Когда мы тренировались в поместье, времени разговаривать не было, но сейчас его было предостаточно.
Мне нравился мой молчаливый капрал Джефферсон. Почти сразу после начала тренировок я назначил его комнадиром третьего отделения, и в последствии не изменил решения. Он никогда не спорил, выполнял все приказы, но делал это как-то по-своему, достигая еще лучшего результата, чем предполагалось. Мне стоило немалых усилий, что бы разговорить его, но узнав про его жизнь, я был поражен, сколько всего человеку дано вынести. Когда-то давно, он жил спокойной жизнью небогатого фермера почти на фронтире, границе с не всегда мирными индейскими племенами. А еще он любил прикладываться к бутылке. Благо, ближайший городок с трактиром был всего в пяти милях от его фермы. Однажды ночью, возвратившись сильно навеселе после веселой гулянки, он застал свою ферму в огне. С той ночи он больше никогда не видел свою молодую жену и маленького сына, но точно знал, что на его ферме побывали индейцы.
Джефферсон, недолго думая, взял ружье и пошел, один, мстить. В то время он все равно не оставлял надежды найти свою семью. Но все же долгие поиски были безуспешны, и с течением времени он понял, что потерял навсегда своих родных; отчаяние захлестнуло его с головой, и он начал убивать всех, кто имел красную кожу. Индейцы прозвали его белым духом смерти. Он появлялся из ниоткуда, и уходил в никуда, забирая две-три вражеских жизни. Нередко, проснувшись утром, индейцы находили половину членов племени с перерезанными глотками, а часовые клялись, что ничего подозрительного не видели.
Но нужно отдать Джефферсону должное, детей и женщин он никогда не трогал.
- Однажды я все-таки попался. Они смогли удачно организовать на меня засаду.- Будничным, спокойным голосом говорил Джефферсон. – Я смог вырваться, перебив большую часть их охотников.
Слово «охотников» он выделил особенно, саркастически ухмыльнувшись.
Я оглянулся: большая часть взвода ехала рядом с нами, заворожено слушая и открыв рты. Даже семья Бандеросов, (отец и два сына), уважительно кивали, хотя и им пришлось в свое время немало повоевать с индейцами.
- Погоди, погоди. Я, по-моему, о тебе слышал. Это ты снимал скальпы с убитых индейцев? – Старший Бандерос пристально посмотрел на Джефферсона.- Жестокий ты был парень, и страшный. О тебе легенды слагали. Не думал, что тебя когда-нибудь встречу. У тебя внутри что-нибудь осталось? Душа-то есть?
- Да. Обо мне ты слышал. Правда я эти скальпы себе-то и не оставлял. Я «дарил» их индейцам. И знаешь, Стеси… Я сам думал, что душа моя пропала давно.
Мы все немного помолчали, думая каждый о своем. Какая тяжелая судьба-то. Ну, по его взгляду можно практически сразу понять, что человек прожил нелегкую жизнь. И еще, с этой войной, никогда не узнаешь, не выпадут ли тебе еще тяжелее испытания. Меня вдруг пробрала дрожь, несмотря на стоящую вокруг удушающую жару.
- Ну а дальше что? – Это Энтони Шарп, молоденький кавалерист из первого отделения моего взвода, пятый сын одного не сильно зажиточного фермера. В армию Конфедерации он записался добровольцем, желаю стяжать славу, да и подзаработать немного. Он был еще наивен, да и так довольно глуп, но его усердие и старание, в принципе, все компенсировали. Сейчас он с нетерпением смотрел на Джефферсона.
- Дальше? – Вопрос Шарпа заставил Джефферсона отвлечься от тяжелых дум. – Я тогда схватил пулю в бок, и вряд ли бы прожил долго, но передовой разведывательный отряд второго кавалерийского полка полковника Равена нашел меня. Ну и потом: госпиталь, вновь к индейцам, но уже официально в составе карательного корпуса. Ох, и дали же мы им тогда жару. Теперь сидят в резервации и не пикают. Хотя, я бы их всех…
- Значит, мой дядя попросил тебя вернуться сейчас? Почему же не забрал тебя с собой? – Я задумчиво провел пальцем по лезвие сабли, которую зачем-то достал из ножен еще полчаса назад.
- Ну, должен же кто-нибудь за вами тремя присмотреть. – Теперь улыбка Джефферсона была нормальной улыбкой не молодого, но крепкого еще человека.
- Скажи, а у тебя есть сейчас семья?
- Да, господин лейтенант. И сын маленький.
- Так зачем ты согласился? Ну, сейчас, воевать?
- Потому что я знаю, что янки предложили индейцам свободу, если те выступят за них. А это мне, сами понимаете, безумно не нравится. Я все еще очень боюсь за свою семью, что бы допустить этого.
-Господин лейтенант! Господин лейтенант!
Связной Грегори, долговязый парень лет двадцати, прервал наш разговор. Выглядел он каким-то возбужденным, дерганным, и, пожалуй, напуганным.
- Да?
- Там, впереди, вас командир роты зовет.
- Хорошо.
В общем-то, мы уже почти подошли к ферме, так что Грег поэтому меня и позвал. Да и Оливера, наверное, тоже. Только как он успел проехать мимо нас, что никто из моего взвода не заметил? Чудеса… Все, наверное, были увлечены рассказом Джефферсона.
Я кивнул своим ребятам, пришпорил коня, и понесся мимо колонны по сухой траве, что бы не поднимать пыль. Проезжая мимо второго взвода, я мельком его оглядел. Ола нигде не было видно. Скорее всего, он уже с Грегом.
Как я и ожидал, он стояли на вершине холма, который огибала дорога, прежде чем упереться в ферму. С ними был вестовой и еще один капрал, помощник Грегори. Внизу, у подножия холма, дозорные поили коней из специальных торб, которыми нас оснастил полковник Равен. Увидев, что я подъехал, Грег приказал роте остановится.
- Ну что тут? – Признаюсь, я был немного удивлен внезапной остановкой.
- Ничего не напоминает? – Грег протянул мне бинокль.
Вдалеке, где стояла ферма, в небо упирался густой столб дыма.
- Вот черт! – С чувством выругался я. Не так давно мы видали уже такой дым, и не предвещал он ничего хорошего.
- Дозорные уже все проверили. Там пусто… Ну, относительно. Одни сгоревшие трупы.- Грег то сжимал, то разжимал кулаки. Он всегда так делал, если сильно злился и переживал.
- Ладно, поехали.
Ферма удручающим пейзажем не отличалась от ранее увиденного нами. Те же обгоревшие остовы зданий, только здесь сгоревших костей было не в пример больше. И еще… Отрезанные головы людей на кольях. Мы осмотрели разоренное жилище, и тоска, вперемешку с отчаянием захлестывала нас всех, до единого солдата.
Когда я подъехал к Грегори, он стоял и бездумным взглядом смотрел в пустоту.
- Знаешь. Майкл, а Розали не была толстой… Там ее голова, на колу… Я убью этих тварей, уничтожу, сотру в порошок! Че-е-ерт!
- Сэр. Там молодой нигер. Мы его спугнули, он копался в крайнем доме. Сейчас он пытается сбежать. Мы стреляли. Но не попали. – Отрывисто доложил подъехавший вестовой.
- Такие вещи мне надо докладывать в первую очередь. – Прорычал Грегори. Таким разъяренным я его еще не видел. – Олухи.
- Мы думали… - Вестовой растерянно смотрел то на меня, то на Грегори.
- Думали они… Меньше думать надо. За ним, он мне нужен живым.
- Грэг, не глупи. Не нужно за ним гнаться.
Но Грегори уже не слышал меня, он мчался к окраине фермы.
Нигер маленькой точкой скакал к видневшимся не так далеко домикам небольшого рабочего поселка. Можно не сомневаться, они все там. Много ли еще белых осталось там, в этом городке? Нигеры уже давно налакались трактирной выпивкой, а хозяина повесили на дубе… Или утопили… Или еще что.
- Рота, за мной! – Грегори первый пришпорил коня, и, зажав в одной руке пистолет, а другой подняв вверх саблю, понесся вперед.
Что-то подсказывало мне, что не стоит нам без подготовки соваться в этот городок, но в данный момент я был бессилен что-то изменить. Люди, хоть и были напуганы, но ярость забивала все остальные чувства. Да уж, зрелище разграбленной фермы может кого угодно поразить. Спокойным оставался только Джефферсон. Он, наверное, и не такое видел. Он лишь неспешно проверил ружье, погладил коня, что-то прошептал, достал из ножен саблю и вопросительно поглядел на меня
- Вперед. – Я кивнул.
- Ну что застыли! Вперед!- Заорал Бандерос, и взвод ринулся вслед за остальной ротой.
Мы неслись, охваченные праведной яростью, ветер свистел в наших ушах, лошади косили обезумевшими глазами, а сабля в руке так и просила вражеской крови. Но, только мы приблизились к окраине городка, чувство опасности всколыхнулось упругой волной.
Мы придержали коней, а затем совсем остановились. Мы стояли на краю совершенно пустынной улицы, тщетно пытаясь кого-нибудь высмотреть.
- Куда же он делся?
- Ребята, это точно ловушка.
Парни выглядели растерянными.
- Да вы что? Каких-то вшивых нигеров испугались?! - Заорал Грегори. – За мной!
- Вот черт! – Вырвалось у меня. Не стоит этого делать, ох, не стоит. Но меня, конечно же, никто не слушал.
- Джефферсон, остаешься со вторым отделением здесь. Если что, прикроете наш отход.
- Есть. – Джефферсон лишь кивнул, ничего больше не сказав, хотя в его глазах я на мгновение увидел одобрение.
Черт, как в груди-то щемит. Не надо нам туда, не надо. – Пронеслись какие-то неясные мысли в моей голове.
И когда дома по обе стороны улицы выплюнули вместе с клубами дыма от выстрелов свинцовую смерть, и несколько человек нашей роты упали в дорожную пыль, я не сильно удивился. Просто не совсем знал, что делать, застыв в ступоре, и подумав лишь, что зря Грегори в связные выбрал такого высокого парня; видимо его голова была идеальной мишенью, что даже такие неважные стрелки, как негры, смогли почти сразу в нее попасть. Отсюда мне было прекрасно видно, как он с окровавленным лицом валиться с лошади на землю.
Ну вот, началось. Вот какая она – война.