Боль. Дикая, стонущая и вместе с тем острая боль, наполняющая тело, все равно не может вытеснить всю злобу. Сломанные ребра, изрезавшие органы изнутри, и невозможность пошевелиться — единственное, что сдерживает от решительных задуманных шагов. Глаза застилает кровавая пелена, даже дыхание дается с огромным трудом. Сердце колотится в адском ритме. Обеспокоенные голоса приближаются... Тьма. Тишина.
***
Андрей уже неделю не выходил из своего дома. До этого примерно месяц все его контакты с окружающей средой сводились к редким походам за покупками. Теперь же он просто перестал испытывать голод. Да и вообще, все чувства и физиологические потребности будто бы оставили его тело. Ночью он не спал, просто лежал с закрытыми глазами. Ворочался с боку на бок. А два дня назад его начали беспокоить странные звуки из-за двери в ванную. Протяжные, стонущие звуки. Они не пугали Андрея, нет. Просто беспокоили. Однако обнаружить источник звука не представлялось возможным: дверь перестала открываться. Движимый праздным любопытством, Андрей даже пытался выбить её, но лишь повредил плечо.
В эту ночь Андрей пытался вспомнить хоть что-нибудь из своего детства. Но путешествие по дебрям собственного сознания не дало результатов. Вместо каких-либо воспоминаний лишь безумная боль, режущая все внутри подобно лезвию бритвы. Он приподнялся на кровати, держа руку на сердце: оно болело больше всего. Тяжело было дышать. Пытаясь отдышаться, Андрей встал и, шатаясь, пошел к окну. Он отворил все створки и впустил в комнату прохладный осенний воздух, который тут же не преминул вдохнуть полной грудью. Легче, тем не менее, не становилось, хотя дыхание и нормализовалось.
Андрей сел на подоконник и схватился рукой за оконную раму. Откинул голову назад и закрыл глаза. Что-то вроде оцепенения, которое длилось достаточно долго. Безмолвие квартиры и лишь изредка нарушаемая движением машин тишина улицы слились воедино, поглощая его тело в этот водоворот. Андрей постепенно, шаг за шагом следовал по своим воспоминаниям в обратную сторону, стараясь не упустить ничего важного. Но как только он доходил примерно до восьмилетнего возраста, что-то резко обрывало последовательность, отзываясь сильной болью в сердце. Но он хотел вспомнить. Эта настырность шла вразрез с его самочувствием, но одиночество обрекает на некоторое самокопание, которое в этот раз достигло каких-то фантастических масштабов. Андрей поставил цель — вспомнить. И пытался. В попытках разрушить невидимую стену, перекрывающую дорогу к приоритетному участку памяти, Андрей провел ещё несколько дней. Но эта стена все больше напоминала забор под электрическим напряжением, которым огораживают тюрьмы или заповедники для животных. Точно так же она сдерживала его, а при необходимости откидывала назад ударами тока. После огромного количества бесплодных попыток он решил не разрушать ограждение, а отыскать в нем брешь.
На десятках семейных фотографий в пыльных фотоальбомах Андрей не мог узнать себя. Вот ребенок в детском саду. Надпись на слегка пожелтевшем обороте гласит: «Андрюша, 5 лет». Но сколько он не всматривался, сопоставить себя и маленького человека на фотографиях он просто не мог. Он часами сравнивал себя текущего и себя прошлого, сидя в одном из углов удручающе пустой комнаты. Ни единого сходства. Два абсолютно разных человека. И этот факт совершенным образом сбивал его с толку. «Люди не могут изменяться так сильно, это определенно. Точно так же не бывает и того, что у человека нет прошлого», — думал Андрей. Мать должна была знать ответы... Но её уже год как не было в живых. Она ушла при невыясненных обстоятельствах, похоронив разгадку вместе с собой. Да и ответила бы она? В последние годы она предпочитала подолгу молчать, сидя в одиночестве, глядя в никуда.
Тем временем звуки из-за двери в ванную комнату стали все более беспокоящими: стоны, сменяемые яростными криками, нечленораздельная речь, глухие удары, более похожие на шлепки. Если соседи слышали эти звуки тоже, то наверняка бы уже вызвали полицию. Но Андрей теперь сомневался в существовании окружающего мира с населяющими его живыми людьми: в те моменты, когда он довольно продолжительное время смотрел в окно, ни единой души не пересекало улицу. Ни одной машины. Ничего. А звуки города словно не доносились снаружи, а транслировались где-то внутри черепной коробки Андрея. Тем не менее, окна в соседних домах стабильно загорались вечером и гасли под ночь. Иногда за ними то и дело проходили туда-сюда человеческие силуэты. Но все это выглядело так неестественно, что больше напоминало декорации в какой-нибудь театральной постановке. И эта ненатуральность с каждым днем все сильнее бросалась в глаза.
Несмотря на все способствующие тому факторы, Андрей не сходил с ума и даже не впал в отчаяние, сохраняя совершенную ясность мыслей и непривычное ранее хладнокровие. Он рационально рассудил, что ему необходимо обнаружить источник мешающих ему звуков и по возможности устранить его. Для этого нужно было найти способ открыть дверь в ванную. Проблема заключалась в том, что это казалось абсолютно невозможным: обычная деревянная дверь каким-то неведомым образом превратилось в нечто железобетонное, сохраняя при этом свой прежний облик. Дверь в своей конструкции не предусматривала замочной скважины, единственный способ закрыть её — защелка изнутри. Вполне логично было предположить, что то существо, издающее странные звуки, иногда совершенно не похожие на те, что способен произвести человек, закрылось самостоятельно. Однако, судя по интонации криков и стонов, теперь яростно просилось наружу. Что же мешало ему выбраться? Вероятно, то же, что и не давало Андрею никаким образом открыть дверь с другой стороны. Попытки выйти на контакт с этим созданием закончились сомнительным успехом: оно явно услышало Андрея и понимало его, но ответить что-либо внятное не было способно. Несмотря на это, та гамма эмоций, что выражалась в «речи» существа была не в пример богаче таковой у Андрея, в чьем запасе осталась лишь апатия и некоторая толика любопытства.
Под конец все это начало слегка раздражать Андрея, и он закрывал дверь в своей комнате, чтобы хоть как-то заглушить звуки, доносящиеся из ванной. Вместе с раздражением пришли и упаднические мысли, столь давно не посещавшие его. Неопределенность прошлого и безысходность настоящего слились в голове Андрея в единое пульсирующее нечто, особенно болезненно дополняемое теснотой и пустотой его комнаты. В конце концов, чтобы сбежать от давящих его мыслей хотя бы на время, он решил просто прогуляться по городу. Быстро одевшись, обувшись и мельком глянув в зеркало на свое неясное отражение, Андрей вышел на лестничную площадку. Тут его ждал шок, причем отнюдь не легкий. Лестничная площадка и все её окружение, включая двери в квартиры соседей, стены, лестницы, исчезло. Их место полноправно заняла черная как смоль пустота, совершенно непроглядная и неизмеримая. Все, что осталось от площадки — участок стены с дверным звонком да кусок пола. Андрей смотрел в пустоту минут пять в полном оцепенении. Он давно сомневался в реальности происходящего, но эта густая тьма стала решающим доводом в пользу его подозрений. Андрей многозначительно закрыл глаза, развернулся и зашел обратно в квартиру, даже не закрыв за собой дверь. Прошел в свою комнату, не снимая ботинки, и упал ничком на кровать. Так он пролежал десять дней. Совершенно без мыслей. Без чувств. Пустой. Искусственные рассветы за окном сменялись не менее искусственными закатами, а крики из ванной комнаты постепенно сошли на нет. Когда прошли эти десять дней, у Андрея что-то щелкнуло в мозгу, и решение всех его проблем пришло само — самый простой и наиболее доступный способ покончить со всем и сразу. Он поднялся, вышел из комнаты, шаркая ботинками, посмотрел в пыльное зеркало на свое как никогда ранее уставшее лицо, покинул квартиру и шагнул в глухую пустоту.
«Я падаю? Или просто повис в воздухе?» — думал Андрей, пытаясь хоть как-то вычислить свое положение в пространстве. Это падение, если его так можно было назвать, длилось слишком долго, чтобы считаться сколь-либо правдоподобным. Он мог прекрасно видеть свои руки, ноги и остальное тело, так что назвать окружающую его пустоту темнотой было бы в корне неправильно. Было светло, несмотря на полное отсутствие источников освещения. Невозможность такого в настоящей жизни была очевидна, и он попросту не знал, что обо всем этом думать. Его существование не было прервано смертельным падением с большой высоты, поэтому теперь он желал хотя бы вернуться в исходное состояние, в ненастоящую квартиру в картонном мире иллюзий. И это желание было тотчас исполнено, как только он закрыл глаза дольше, чем на мгновение.
Андрей очутился на полу в коридоре, прямо перед входной дверью. Из его груди вышел несколько обреченный вздох облегчения. Никуда не уходя, он просто подполз к стенке и сел на пол. Эта квартира все больше начала напоминать чистилище, хотя полтора месяца назад Андрей сам избрал путь затворника и был вполне доволен им, ну или попросту не видел альтернатив такому образу жизни. Да и сейчас он не особо хотел чего-то другого, только обстановка начала угнетать. А чувство безысходности, пожалуй, самое мерзкое из чувств. Все, что осталось у Андрея — воспоминания. Но ни одно из них не ссылалось на то, что он так жаждал узнать. Следовательно, ему даже не о чем было думать, а образовавшийся от этого вакуум и был заполнен мыслями о саморазрушении, кроме которых ничего не лезло в голову. Закончить все. Просто закончить. Это то, чего желал Андрей. Он поднялся с пола и вяло побрел на кухню, на мгновение остановившись возле двери в ванную комнату, прислушиваясь к звукам, доносящимся из нее. Все, что он смог расслышать — прерывистое дыхание: существо, живущее по ту сторону, по всей видимости, совсем выбилось из сил. Но теперь было все равно.
Стоя на кухне, Андрей открыл ящик стола и достал из него самый обыкновенный нож для хлеба. Задвинув ящик обратно, он посмотрел на этот столовый прибор внимательнее, после чего сделал вывод, что он слишком затупился и стал непригодным даже для комфортной резки хлеба. Что ж, у Андрея было очень много времени, и он решил заточить лезвие ножа как следует, перед тем как сделать то, что хотел. Монотонная заточка заняла довольно много времени, но, тем не менее, теперь этот нехитрый нож стал гораздо острее. И все для единственной цели — сделать по надрезу на каждой руке. Быть может, это положит конец всему тому бессмысленному циклу? Андрей усмехнулся: эта затея была обречена на провал. Он сжал нож в правой руке и сжал кулак левой, чтобы увидеть тонкие вены. Где-то он слышал, что гораздо эффективнее резать их вдоль: так кровотечение будет обильнее. Он решил воспользоваться этим советом и надавил острием на запястье. Тут же выступила капля бордовой венозной крови. Больно не было совсем, но какие-то неприятные ощущения все-таки возникли. Поморщившись, он с силой провел лезвием вниз, до самого сгиба руки, затем повторил эту же операцию на правой руке. После этого он кинул нож в сторону и сел на стул, опустив руки вниз, и начал смотреть на то, как под ногами постепенно образуется лужица крови. Если все удалось, то ждать оставалось недолго. Андрей закрыл глаза и откинулся на спинку стула.
Через несколько секунд по всей квартире прокатился ужасающий рев. От неожиданности Андрей соскочил со стула, поскользнулся на луже крови и упал, ударившись головой о край стола. Тем временем к дикому реву прибавился оглушительный треск, сопровождаемый сильными ударами: кто-то выламывал дверь, и у Андрея не возникло никаких сомнений какую именно. После пяти ударов дверь просто вылетела из коробки, разломанная напополам. И тут же Андрей увидел то, что скрывала в себе все это время запертая ванная, но сперва ему в нос ударило нестерпимое зловоние, сравнимое разве что с запахом разлагающейся плоти. Андрей не знал этого запаха, но считал, что примерно то же самое сейчас разносится вокруг. Но сам вид того, что вышло наружу, вызывал гораздо большее отвращение. Это существо очень отдаленно напоминало человека строением тела: голова, туловище, руки, ноги... Но до чего же оно было бесформенно! Чрезвычайно раздутое тело серого цвета было покрыто гноящимися ранами, руки очень коротки, а ноги не заканчивались ступнями, что, по всей видимости, не давало этому созданию ходить. Поэтому оно ползло. Ползло прямо к Андрею, оставляю за собой полосу желтого гноя. Существо тяжело дышало, стонало, но уверенно стремилось прямо к нему, переставляя руки и совершенно нелепо помогая ногами. Андрей оцепенел от ужаса, внезапно сковавшего все его конечности. Оно почти добралось до него, но, по всей видимости, Андрей пока его не интересовал: оно с жадностью начало слизывать кровь с пола, не переставая при этом нечеловечески стонать. Единственное, что не мог разглядеть Андрей, так это лицо существа: оно почти не поднимало голову. В его голове родились очень странные и ужасные подозрения, которые он захотел проверить. Собрав в себе покидающие его силы, он взял практически лысую голову этой твари в руки и приподнял её, чтобы тут же с ужасом отпустить: на Андрея смотрело то самое лицо с его детской фотографии, хоть и безумно искаженное. То, которое он не мог сопоставить с собой. Все его тело начало дрожать. Слабость от потери крови давала о себе знать, в глазах темнело, в ушах нарастал противный звон. Затем произошла вещь ещё более ужасная.
Тварь подобралась ближе к Андрею и вцепилась пальцами в его живот, начиная буквально разрывать его. Возможности бороться с этой силой у него не было, но он пытался отбиваться ослабевшими руками по инерции. Тщетно. Кошмарное существо начало забираться внутрь человека, предварительно вырвав и проглотив его внутренности. Все происходило быстро.
«Почему я не умираю?! Почему я ещё не умер?!» — единственный вопрос, единственная мысль в голове Андрея на тот момент. Он молился. Молил Бога, чтобы все это, наконец, закончилось. Он старался кричать, но лишь хриплый шепот вырывался из его пересохшего горла, когда несоразмерное ему существо уже наполовину забралось внутрь его тела. Он чувствовал его изнутри. Чувствовал, как ломаются кости, как рвется все внутри. Как его собственное тело больше не принадлежит ему. И тут пришла боль. Настоящая, сильнейшая, всепоглощающая. Она и стала его спасением: болевой шок просто отключил его.
***
Андрей пришел в себя за кухонным столом. Перед ним стояла чашка с уже давно остывшим кофе, рядом лежал надкусанный бутерброд. Настенные часы показывали четверть третьего ночи. Вокруг тусклой лампочки кружили мотыльки. Андрей зевнул, встал и подошел к окну, чтобы открыть его, впустить в дом ночную прохладу. Окно открылось достаточно шумно, со скрипом. Легкий ветер освежил сонного человека, а сам человек просто стоял и всматривался в огни большого города. Сзади послышались мягкие шаги, что заставило Андрея невольно обернуться. Это была его мать, в халате и домашних тапочках.
— Не спал ещё, Андрюш? — спросила она сонным голосом, присев на стул.
Андрей отрицательно покачал головой и продолжил разглядывать панораму города, дополняемую необычайно большой и яркой луной.
— Знаешь... Насчет того, что ты спрашивал днем. Присядь. Я расскажу тебе все.
Андрей сел прямо напротив своей матери, после чего она начала говорить вновь.
— Ты был очень неспокойным мальчиком. Пока ты был грудным, ты плакал круглые сутки. Ох и намучалась я с тобой тогда! Не спала ночами, весь день потом ходила как вареная. Думала, что как подрастешь, пройдет все, это нормально, когда маленькие дети беспокойные. Но когда ты начал взрослеть, все стало только хуже. — Тут мать Андрея ненадолго замолчала. — Когда я тебя в садик отдала, воспитатели жаловались все время, что ты дерешься, обижаешь других ребят. Да и до садика было такое. Я пыталась тебя наказывать, воспитывать. К врачу мы с тобой ходили. Без толку. Потом пришлось тебя забрать оттуда. Бабушка с тобой сидела, пока я на работе была. Ты так-то был спокойным мальчиком, но иногда... В тебя словно черт вселялся. Потом и бабушка не выдержала. Слава Богу, ты был уже достаточно взрослый тогда. Я тебя дома одного оставляла, по-другому нельзя было. Одно время хорошо все шло, но потом опять. Как-то ты чуть насмерть соседского мальчишку не заколотил... Замяли чудом. Ох и возненавидела нас тогда мать его. До сих пор помнит, пытаюсь ей на глаза не попадаться. Когда тебе шесть лет исполнилось... Тогда... — мать Андрея начала плакать, затем плач сменился горькими рыданиями. Андрей подсел рядом и взял её руку в свою. Когда она несколько успокоилась, рассказ был продолжен, — Я с работы пришла. С тортиком. С тобой не дружил никто, все боялись. Каждый твой день рождения мы вдвоем отмечали... Вот. Когда я домой пришла. Ты прямо на моих глазах нашу кошку, Мурку... Ножом. Полосовал всю. Я подскочила, схватила тебя, а ты все кошку не отпускаешь... Режешь, режешь! Я трясу тебя, кричу, чтобы ты прекратил, а ты все свое. Потом посмотрел на меня так страшно... Как зверь. И ножом меня в руку. У меня шок был страшный, испугалась я. Смотрю, а ты улыбаешься... И снова замахиваешься. Я в беспамятстве тебя схватила... И... Прямо в окно открытое... — мать вновь начала рыдать, сильно содрогаясь, — Я не хотела, не хотела я! Что-то подтолкнуло. Подтолкнуло...
Андрей, изрядно шокированный, отошел к окну. Ему не хватало воздуха от всего того груза, что сейчас свалился на него. В голове не укладывалось все то, что сейчас он узнал. Узнал то, что так тщательно скрывалось все время. Но почему? Почему он сам не помнил ничего из того детства? Андрей силился что-то сказать, но не мог проронить ни слова. В нём зарождалась первобытная бесконтрольная злость. Злость на весь мир, на родную мать, на самого себя...
— Ты выжил чудом. Врачи тебя на ноги подняли. Изменился очень тогда. Спокойным таким стал, но в себе замкнулся сильно. Переживала я, но жить гораздо легче стало. Как будто Бог помог. Я тогда и с Пашей познакомилась. Тебя в школу отправили. Хорошо стало так. И забылось все как-то... — продолжала мать, утирая слезы.
Но Андрей уже не слушал. Все бурлило внутри, кровь кипела. Дикая ярость начала руководить Андреем, что-то шевелилось внутри. Он опрокинул стол и схватил мать за хрупкую шею.
— Ты — тварь! Ты хотела убить собственного сына? — Кричал он прямо в лицо задыхающейся женщине. — Ты — не мать, мать бы так не поступила никогда! Сука!
Он сжимал шею своей матери все сильнее, глядя ей прямо в глаза, заканчивая прерванное давным-давно дело. Она пыталась хватать ртом воздух, но в этом уже не было смысла: хватка Андрея была более чем железной. Сознание женщины стремительно угасало, но перед тем, как угаснуть окончательно, оно успело заметить разительную перемену в лице Андрея: он превратился в того прежнего человека, от которого она невольно хотела избавиться шестнадцать лет назад... В того, кто и не являлся человеком.
На шум и крики из спальни прибежал отчим Андрея Павел. Едва сориентировавшись в ситуации, он со всей силы ударил Андрея по лицу, заставив того разжать пальцы на шее матери, спасать которую уже было поздно. Не дав ему опомниться, Павел схватил Андрея за грудки, продолжая наносить ему сильные удары, пока тело молодого человека не потяжелело и обмякло. После этого Павел бросил Андрея и склонился над своей женой, пытаясь привести ее в чувство, но сердце женщины перестало биться. В ужасе он побежал к телефону, чтобы вызвать «Скорую» и уже начал набирать номер дрожащей рукой, когда его тело внезапно пронзила острая боль: очнувшийся Андрей вонзил в спину отчима кухонный нож.
Все произошло быстро. Павел успел увернуться от очередного удара, выбил нож из рук Андрея, навалился на него, взял в свои сильные руки и буквально кинул обратно на кухню, где стремительно протащил его до открытого окна, поднял и вытолкнул на улицу. Протяжный удаляющийся крик прервался ударом тела о сухой асфальт.
Тьма.
Тишина.