Глава 10. Снег идёт, снег идёт...
В соавторстве с Наташей Ленской
http://www.proza.ru/avtor/19525
Заметает зима, заметает
всё, что было...
Примерно в это же время в посёлке Чумикан на занесённое крыльцо дома, в котором располагалась редакция, а в задней комнатке жила Ольга, входил Геннадий Кочеров.
Его пригласила сама Ольга.
Вcю предновогоднюю неделю она ждала Виктора, который клятвенно обещал взять отгулы и прилететь на Новый год, но накануне позвонил и сказал, что его назначили с тридцать первого на первое дежурным по крайкому партии.
С точки зрения доверия и дальнейшего продвижения по карьерной лестнице, может быть, и почётно, но от этого Ольге было ничуть не менее горько. Вот уже который день она готовилась к приезду любимого, отдраивала свою запущенную комнатушку: побелила печку, перемыла, перечистила всю посуду, перестирала бельё.
Удивительно, но нудная хозяйственная работа, которую она, по обыкновению, игнорировала в обычные дни, была ей в радость, ведь она ждала своего Витю! Были даже принесены из библиотеки несколько горшков с цветами, для уюта.
И вот теперь она сидела на кровати, тупо уставившись на свои руки с красивым маникюром, её душили слёзы. «Всё напрасно! Я ему совсем не нужна! Какая же я - дура, дура, дура!!!»
Она вскочила, схватила спасительный «Беломор», закурила, мельком взглянув в зеркало.
Ещё совсем недавно, придя из парикмахерской, она была вполне довольна своим отражением, а сейчас на неё глядели печальные, как у больной коровы или побитой собаки, глаза, губы были скорбно поджаты, а их уголки обречённо опустились.
« Неужели это я? Маленькая сморщенная старушка! Нет, сдаваться нельзя, нельзя и оставаться на Новый год одной». Ольга прошла на половину редакции, где находился телефон, и позвонила в Удское своему другу – врачу Геннадию, который тут же взял трубку:
- Привет, Док, как поживаешь? Если хочешь, давай встречать вместе, Виктор не приедет,- Ольга не приглашала его прямо, но была уверена, что Гена обязательно согласится.
Чутьём, свойственным каждой женщине, она давно понимала значение многих красноречивых взглядов, смущённых улыбок, неосторожных вздохов доктора в её присутствии; его искреннюю радость от её общества, постоянную готовность выполнить любое её желание и просьбу. Она не ошибалась.
Геннадию давно нравилась Ольга, её хрупкость, незащищённость, неустроенность. Хотелось стать для неё надёжной опорой, любимым человеком, но, зная об их с Виктором отношениях, он мог надеяться только на дружбу. Круг общения в их краях был очень ограниченным и, по сути дела, он стал Ольге самым преданным, самым близким другом.
- Оленька, я обязательно буду, постараюсь не опоздать
И вот теперь, презрев колючую пургу, беспутицу, совершенно невозможную дорогу, когда казалось, и за неделю не преодолеть огромного снежного безмолвия, простиравшегося между ними, Гена добрался до Чумикана.
До Нового года оставалось меньше часа, когда он постучал в дверь редакции. Ольга открыла не сразу, видимо, она уже и не надеялась, что он успеет, и больше не ждала. На праздничном столе стояла порядком початая бутылка водки, из закуски – только квашеная капуста и пачка «Беломора».
- Вот и я, Оленька! С наступающим тебя! Давай-ка по быстрому накроем на стол и проводим старый год. Из объемистой сумки он стал выкладывать местные деликатесы: копчёную оленину, солёные грибы, икру, балык, сагудай – вкуснейшее блюдо, приготовленное из сига, чира, муксуна, нельмы, а также большие куски варёного мяса дикого оленя.
- А я его уже с утра провожаю.
Только теперь Гена заметил, что его подруга совсем пьяна.
- Давай-ка я сварю кофе, ты выпьешь и придёшь в себя.
- Делай, что хочешь,- обреченно махнула рукой Ольга, села за стол, обвела мутным взглядом, выставленное доктором гастрономическое великолепие, и уронила голову на руки. Когда Геннадий вернулся с чашкой кофе, она крепко спала.
Гостю ничего не оставалось, как встречать наступающий новый год в одиночестве: он налил полный стакан водки, выпил его на одном дыхании, сразу налил другой и тоже выпил. Приятное тепло разлилось по всему телу, только сейчас он осознал, как замучился и устал, прорываясь сюда.
Оторвал кусок мяса, хотел - было закусить, но сил не осталось даже на это, так и уснул за столом с куском мяса в руке. Когда, очнувшись среди ночи, Геннадий обнаружил, что они так и продолжают спать за столом, он осторожно поднял на руки Ольгу, отнёс на постель, разделся и тихонечко лёг рядом.
Ольга даже не проснулась, она лишь несколько раз жалобно всхлипнула, затем глубоко вздохнула, обняла Гену и уткнулась носом ему в подмышку. Доктор затаил дыхание, затем, смелея, крепко обнял ее и прижал к себе. Ольга открыла глаза, на мгновение замерла, а затем подалась ему навстречу…
За окном шёл снег. Он валил и валил огромными хлопьями, занося дома, деревья, дороги. Казалось, он заносил прошлое, и думалось: наступающее завтра будет таким же белоснежным, кристально- чистым и совсем, совсем новым, как выпавший новогодний снег.
***
На дежурство во время новогодней ночи сослался и представитель Конторы, хотя это было неправдой. Таким образом, он объяснил жене, почему уходит из дому на целые сутки, а уходил он встречать Новый год к известной нам Машке, с которой подружился во время крайкомовского десанта.
Удивительно, но мимолётная связь не забылась, а со временем превратилась для обоих в очень важную часть жизни. Машка, до этого не жаловавшая мужчин и использовавшая встречи с ними, как она выражалась, «исключительно для здоровья», почувствовала, что с новым другом ей тепло и надёжно, что хочется заботиться о нём и даже баловать его.
Прежде мало задумывавшаяся о том, как она выглядит, женщина вдруг ощутила потребность комплиментов своего визави и его восхищённых взглядов. Кто бы мог подумать, что эта, крайкомовская «стерва», как её между собой называли сотрудники, способна нежно ворковать, намывая в ванной своего возлюбленного.
В свою очередь, Ермолаевич, а именно так звали представителя известных органов, проникся к Машке доселе не испытанными им чувствами. Да, он был, вот уже более двадцати пяти лет женат, дети выросли, разъехались, жена не называла его иначе как «дед», говорили они редко и мало, исключительно о хозяйственных делах, спали давно отдельно, в разных комнатах.
Здесь же всё было иначе. Рядом оказалась ещё, довольно молодая, горячая женщина, она крепко обнимала его, горячо целовала в губы, да так сладко, что мужская плоть твердела и рвалась наружу, а Машке только этого и надо – в любое время, в любом месте она была готова принять его и заласкать до изнеможения.
Прикипел к ней Ермолаевич, уже не представлял себе жизни не только без совместной постели, но и без совместных обсуждений и разговоров. Нужно сказать, что беседы были едва ли не главным в их общении, ведь ни ему, ни ей до этой поры было просто не с кем поговорить, а уж обсудить наболевшее тем более.
Он был от природы молчалив, да и по долгу службы подозрителен. Она же, так и не вышла замуж, и после смерти матери жила одна. Когда-то, был у неё жених, дело шло к свадьбе, но, как поётся в известной песне « красивая и смелая дорогу перешла», с той поры никому она больше не доверяла, считая всех мужчин грубыми животными, не способными на настоящие чувства.
К сегодняшнему вечеру крайкомовская мадам готовилась с невероятным подъёмом и особой тщательностью: квартира сияла чистотой, впервые за многие годы был разложен большой овальный стол, покрытый белоснежной накрахмаленной скатертью,с настоящим парадом хрусталя, который приобретался постоянно на закрытых распродажах и до этого случая стоял без дела, загромождая горку престижного румынского гарнитура.
Было особым удовольствием раскладывать в сверкающие салатники «оливье»,винегрет и фирменный салат из крабов, приготовленные собственноручно; на дно хрустальной лодочки положить колотый лёд и покрыть его содержимым дефицитной синей баночки чёрной икры из праздничного крайкомовского заказа.
Плоские хрустальные тарелочки были заполнены розовым, «со слезой» окороком, пряной бужениной, сырокопчёной колбасой, «сухой», как её называли в народе, а в кругах диссидентствующей интеллигенции - « членом Политбюро».
Из холодильника был принесён прозрачный судок с холодцом, в розеточки положена и горчица и хрен. Не были забыты и, так любимые Ермолаевичем, солёные огурчики, красные помидорки в собственном соку, квашеная капустка и селёдочка «под шубой».
Окинув роскошный стол придирчивым взглядом, Машка осталась вполне довольной, надо было лишь завершить сервировку серебряными приборами, да поставить бокалы для шампанского и воды, а также рюмки для водки. Вот теперь всё было на месте, стол был великолепен, он радовал глаз и источал манящие запахи.
Наконец, на переливающийся всеми цветами радуги поднос, хозяйка выложила только что испечённый пирог с капустой, поместила его в центре стола и, ещё раз придирчиво оглядев его, побежала в спальню - привести себя в порядок. Она торопливо сняла бигуди, подвела глаза, накрасила тушью ресницы, чуть тронула щёки и нос пудрой персикового оттенка.
В последние годы стало модным сверяться с гороскопами, которые перепечатывались из, привозимых из-за границы, журналов. Наступающий год по восточному календарю был объявлен годом чёрной собаки, и встречать его советовали в одежде природных оттенков.
Машка надела немного удлинённое, с глубоким Уобразным вырезом, платье, цвета сочной зелени, которое так шло к её рыжим волосам, и подошла к трюмо. Из зеркала на неё смотрела свежая, оживлённая, очень милая женщина, у которой призывно блестели глаза, а на губах играла радостная улыбка. Правду говорят: женщинам очень идёт любить и быть любимыми.
Услышав, что в замочной скважине повернулся ключ, красавица выскочила в прихожую, крепко обняла и поцеловала своего сердечного дружка, растроганно приняв из его рук несколько изломанных, сморщенных гвоздик.
И пока, смущенный от её красоты, а ещё больше от того, что принёс цветы женщине впервые за много, много, уже и не помнил, за сколько лет; от того, что прятал их в портфеле и достал в таком жалком виде, Ермолаевич топтался в прихожей, Машка упорхнула на кухню и выставила на стол запотевшие бутылки «Советского шампанского» и «Столичной».
Через четверть часа немолодые люди сидели за праздничным столом, они были безоговорочно влюблены и бесконечно счастливы.
Шёл снег. Пушистые хлопья превращали деревья и кусты в диковинные волшебные скульптуры. Встретившие Новый год люди, высыпавшие из домов на улицы и площади города, дурачились, играли в снежки и радовались белым, пушистым сугробам. У всех было светло и празднично на душе и, казалось, именно такое настаёт будущее – светлое и радостное.
***
Вот и заканчивалась новогодняя ночь, а с ней и беспокойное дежурство. Виктор закрыл папку с телефонограммами, с удовольствием потянулся, вышел из-за стола и прошёлся по кабинету, разминая ноги.
До прихода, сменяющего его инструктора, оставалось всего несколько минут, он собрал свой портфель, достал из гардероба пальто, шарф и шапку, но, вспомнив о чём-то, вернулся к столу и взялся за трубку телефона. Он звонил Ольге.
«Наверно проревела всю ночь, надо её хоть немного успокоить». Телефон в Чумикане звонил и звонил, но его не слышала ни Ольга, ни Гена, они крепко спали.
Виктор вышел на крыльцо крайкома, жадно закурил и невольно залюбовался кружащимися снежинками.
- Снег идёт, снег идёт белый и пушистый!- нараспев произнёс он, сел в дежурную крайкомовскую «Волгу» и поехал домой.
***
- Ой! Девчонки я так устала за праздники, до сих пор голова кружится и подташнивает немного,- Людмила закрыла на минутку свое бледное лицо платочком.
- Ну конечно! А как же! Посмотрите на эту страдалицу,- нагнувшись над кульманом, съязвила начальник отдела Валентина Николаевна, она была из тех женщин, которые всё про всех знают.
- Посмотри на себя в зеркало,- ехидно продолжила она, ты же беременная.
- От ветра что ли,- уверенно и спокойно отпарировала Люда.
В отделе все знали, что после рождения дочки они с мужем очень хотели второго ребенка, но этого всё не случалось и не случалось. Не помогли ни консультации у лучших специалистов в Москве, ни лечение на курортах Прибалтики.
Со временем этот вопрос перестал обсуждаться, оба прекратили предпринимать какие-либо действия, положившись на судьбу, поэтому, когда Людмила обнаружила, что у неё задержка, она отнесла это на счёт перегрузок во время крайкомовской поездки, да и застудиться в тех условиях было не мудрено.
Однако слова начальницы заставили её задуматься и вспомнить, что ещё совсем недавно в её жизни был Константин,и возможно…На следующий день Людмила,суеверно боясь вспугнуть удачу, записалась все-таки на приём к врачу.
Гинеколог Нона Никитична, с непременной папиросой в одной руке и вагинальным зеркалом в другой, картинно развела руками:
- Ну, вот и дождалась! У тебя, милочка, семь недель как с куста, можешь не проверять,
поздравляю! Последний заплыв "через Янцзы" был очень удачный.
Людмила стала лихорадочно считать в уме числа, как пятиклассник на уроке математики.Все сходилось как в аптеке, это, несомненно, был ребёнок Кости.
Она вышла из женской консультации и расплакалась от радости: у неё будет второй ребенок! Но как быть с Сашей? И с Костей? Людмила зашла в кафе «Мороженное», заказала яблочный сок, два шарика шоколадного пломбира и попыталась взвесить все « за » и « против » в возникшей ситуации.
Решение было только одно: ничего не говорить Константину, даже не думать об этом, и срочно домой - обрадовать мужа. "Да, настоящий индийский фильм, - подумала она, - только почему-то я играю в нём главную роль"
Шёл снег, невесомые снежинки, планируя, спускались на ресницы и волосы, делая Людмилу похожей на снегурочку, садились на щёки и нос. Они были холодные и чуть-чуть колючие, но Людмила не замечала этого. Всю дорогу до дома улыбка не сходила с её лица, она была счастлива.
***
Проводив Лену, Костик подошёл к своему дому, он увидел в окнах свет, мама еще не спала, хозяйничала на кухне, убирая посуду после застолья. Встречали, как всегда, вместе с Валентиной: выпили по рюмке водки за прошедший год, по бокалу шампанского за новый, поговорили по душам,конечно же, о Косте.
Их любимый мальчик вырос, уже и диссертация на подходе, а вот как-то сложится его личная жизнь? От души пожелали ему крепкого здоровья и счастья. В начале второго Валентина засобиралась домой. Не прошло и пятнадцати минут после её ухода, как на пороге дома появился Костик. Лидия очень удивилась раннему возвращению сына.
- Ну, как прошел праздник? Ты сегодня непростительно рано, от Сашки так не уходят.
- Да так, ушли по-английски, провожал одну даму.
- О! Что Вы говорите, сэр! И кого Вы осчастливили своим коварным вниманием?
- В Сашкиной "обойме" появился редкий экземпляр.
- И что? Намечается что-нибудь серьёзное?
- Пока не знаю, увидим,- уклончиво ответил Костя.
Он открыл дверь своей комнаты, ничего не изменилось с момента, когда он покинул ее 31-го декабря 1981 года: все тот же диван, производства Бикинской мебельной фабрики, стол с разбросанными бумагами и рефератами – настоящий интерьер серьёзного научного работника. И только магнитофон «Днепр-11», примостившийся в углу, красноречиво напоминал Константину о бурной студенческий молодости.
Костик разобрал постель и выключил свет, но прежде чем лечь, подошёл к краю стола, где лежала маленькая коробочка из-под импортных духов. Костя, не раздумывая, открыл ее и увидел двуглавую гагару, величаво расположившуюся на атласной подушечке.
Тусклый синий свет через замёрзшее стекло падал на верхнюю часть амулета. Костя отчётливо видел, как глаза гагары открылись, и серебристый лучик, как скупая слеза, грустно упал сначала на подушку, а потом и вовсе исчез в проёме зимнего окна...
Фантасмагория какая - то,- подумал Костик, рухнул на свой,видавшей виды диван, и тут же заснул. Ему снился сон, в котором был он и его новая знакомая – зеленоглазая красавица Елена. Они встречались почти каждый день: после похода в театр, были еще выезды на лыжах на турбазу и на традиционные шашлыки на левом берегу Амура.
Всё складывалось уж очень гладко и стремительно. Затем появились друзья, они одобрительно хлопали его по спине, называли их с Леной «парой» и спрашивали « скоро ли свадьба»? Потом он вдруг оказался один перед двуглавой гагарой, которая молча кивала и смотрела прямо на него своими печальными глазами.
Костя ворочался во сне, ему было одновременно и хорошо и тревожно. На кухне уютно тикали ходики, пахло мамиными пирогами, а за окном крупными хлопьями валил снег. Он шёл и шёл, засыпая праздничный Хабаровск.
Новогодние праздники своей бесшабашностью и всеобщим разгулом затмили все проблемы: горести разлук, радость новых встреч, всё отошло на второй план.
Город медленно выходил из запоя: ещё были видны желтые разводы на сугробах и заборах, как следствие отсутствия общественных туалетов во время массовых гуляний советских людей, красно-жёлто-зеленные остатки пищи на белом снегу красноречиво свидетельствовали о степени достатка народа в данном отдельном регионе.
Шёл снег,среди пушистых снежинок, высоко над землёй парила двуглавая гагара, она видела будущее всех людей и каждого человека в отдельности, но даже этой магической птице было не дано знать будущее этой огромной, в одну шестую часть земного шара,страны.
Разве можно было представить, что не пройдёт и десяти лет, как эта громадина рухнет и развалится на множество национальных осколков, превращённых в самостоятельные государства, что, казавшаяся незыблемой КПСС, пронизывавшая буквально все стороны жизни советского общества, будет низвергнута с исторического пьедестала, и съёжится в вялую оппозиционную организацию?
Что сотни тысяч, привыкших к размеренной и заранее известной жизни людей, бросятся в бурный океан новых, недоступных ранее возможностей, выплеснутся через «железный занавес» за границу, познают взлёты и падения собственного бизнеса…
А пока…Шёл снег и парила над землёй двуглавая гагара.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Продолжение следует !