Облака, отрываясь от земли,
Парили над закатом высоты.
Солнца лучи – чаша боли,
До края гор глухих избиты.
Грани облаков, касаясь края рвов,
Опускались медленно, смеясь.
Этот хриплый скрежет слов
Доносился, туманном проливаясь.
Как последний кроткий вздох
Перед рассветом смерти,
Опускалась ночь: ещё вдох!
Пропадает лик мой без вести.
Шелест ломких, ржавых листьев,
Разлетающихся на мерзком ветру,
Окутывали голоса гнилых деревьев.
Не видать конца бала злу или добру?
Гробовая тишина, только позади…
Слышится грубый стон поездов,
Мчащихся, чего же ради?
Не хватает на устах пересохших слов.
Глухой свет одинокого фонаря –
Мне не хватает сейчас именно тебя.
Облачный ветер окутал ноги, зря?
Уносит далеко-далеко: не видно тебя.
Вдали мигал тусклый огонь,
Словно кровавого напитка цвет.
Из лесу доносилась жуткая вонь,
Скорее бы бросить последний билет.
Мороз и мерзкий холод, вселяясь,
Всё более забирали, охватывая тело,
Забирая жизни нотный стан, упиваясь.
Скрипя, играет, нанося, несущее зло.
Веки тяжелеют – глаза заковала сталь:
Не видно вовсе! Совсем ничего!
Сущая пустота, бессмысленная эмаль!
Ночь берёт своё – не видно уж всего.
Облака догнивали на сонных глазах,
Неловкий смех пробился на устах:
В душу крадётся запоздалый страх,
Только кости разлетятся в прах.
Совсем ничего, но уйма вдохновения!
Скрежет ветвей, приближающихся смертей…
Окутано болью и дрожью забвение -
Славный холод, заковавший меня до костей.
По строкам конца 3го января.