Словно в оцепенении он не замечал ни надоедливо моросящего дождика, ни скользких, расползающихся, под ногами, листьев, ни цепляющих одежду кустов. Природа плакала и это казалось ему естественным. Ведь сегодня - годовщина смерти Жени…
…Она чувствовала, что обречена. Но никому не говорила, ни с кем не делилась- не хотела расстраивать…и даже ему не сказала...
Понимая, что осталось мало времени, спешила жить, торопилась любить, вопреки всему ещё надеясь, что судьба сжалится и повременит с неизбежным, позволив ей стать матерью. Но измученное тело не хотело и не могло зачать. Приступы же всё учащались, и она уже, не надеясь на чудо, больше не сдерживала вырывающуюся с криком боль.
Он бросился за помощью к Сергею- своему другу, превосходному хирургу. Тот поместил Женю к себе в клинику, провёл доскональное обследование. Вывод был неутешителен. Единственное, что ещё можно было предпринять это немедленная операция по пересадке почки. А трудность заключалась не только в запущенности болезни, но и в поисках донора. В любом случае – это её последний шанс.
Она колебалась, не веря в целесообразность операции, лечения, всей этой врачебной суеты у её постели. Не хотела терять последние дни. Просила оставить всё, как есть. Но он не слушал, он хотел спасти её, во что бы то ни стало. Даже предложил себя в качестве донора.
Тот день запомнился отдельными фрагментами. Бесконечный больничный коридор. Распахивающиеся двери операционной. Сергей в зелёном халате с маской на лице. Голос: «Анестезия». Яркий свет. Холодная тьма…
Очнувшись, он первым делом спросил о ней. Его уверили, что операция прошла успешно. Скоро, очень скоро он сможет её увидеть. Ложь, но об этом ему сказали только через пять дней.
Он почувствовал себя разрезанным на сотни частей, каждая из которых болела и кровоточила. Врачи начали опасались за его здоровье. И всё же молодой организм справился, хотя он и не желал этого. Со смертью Женечки мир для него словно завис, превратившись в голографическую картинку, сквозь которую он брёл в никуда.
Он забросил бизнес, переложив свои обязанности на компаньонов. Затворившись в доме, отключил телефоны, никуда не ходил, ни с кем не общался. Он погрузился в тишину одиночества, наполненную лишь скорбью.
…Сегодня, в годовщину Жениной смерти, он специально рано приехал на кладбище, не желая столкнуться с её родственниками.
Стоя около могилы, разглядывал фотографию: Женя улыбалась и выглядела такой беззаботной. А он вспоминал искажённое болью лицо, руки, вцепившиеся в простыни и страшный крик… Почему родные выбрали эту фотографию? В её короткой жизни так мало было улыбок…
Услыхав шорох пожухлой травы, он почувствовал досаду и неприязнь к человеку, подошедшему и вставшему за спиной. Резко обернувшись, увидел девушку; легко, не по сезону одетую, державшую в руке букет белых хризантем. Раньше он её не встречал.
Она несмело шагнула, положила цветы на могилу. Несколько минут молчала. Потом спросила:
— Вы хорошо знали Женю?
Он удивился и в ответ просто кивнул.
—Вы её родственник? - снова спросила она.
—Друг, - ответил он и тут же подумал: «Почему не сказал -муж? Ведь перед Богом мы были женаты.»
—Она была замечательная и смелая… В больнице мы случайно оказались рядом, и она протянула мне руку, словно говоря: «Живи, Ира». Вот я и живу, благодаря ей… Никогда этого не забуду!
Он увидел, что девушка вся дрожит.
—Вам холодно? Возьмите мою куртку.
—Спасибо. Не надо. У меня недалеко машина, я уже ухожу. Если хотите, могу вас подвезти. Или вы ещё побудете… с ней?
—Пойдёмте.
Она пошла между могилами, а он ещё раз на прощание взглянул на Женин портрет. «Хорошо, что выбрали именно эту фотографию…»
—Куда вас отвезти? – спросила Ирина, когда они сели в её Alfa Romeo.
—Поедемте куда-нибудь выпить?
Она колебалась.
—Не хочется шума, столпотворения, навязчивых официантов…
—Можем поехать ко мне - самое необитаемое место в городе, - сказал он и снова удивился, на этот раз своей смелости.
— Поехали! – решилась она.
…Ирина стала первой женщиной, которая после смерти Жени переступила порог его дома. Они сидели рядом, за большим столом, пили Chateau Montrose, тёмно-красное вино с ароматом малины и нотками ежевики, закусывали сыром Cantal и болтали о всякой ерунде, только не говорили о Жене, хотя именно она и связала их, ещё недавно не знавших друг друга. Постепенно день перетёк в тихий, по-домашнему уютный вечер, а они всё не могли, не хотели расстаться. Часы пробили полночь…, и она осталась…
Целуя её шею, грудь, всё ниже и ниже, он чувствовал, как дрожит и выгибается её молодое тело. Губы наткнулись на шрам.
— Это после аварии, - прошептала она.
…Утром она бесшумно оделась и, вырвав из блокнота листок, написала несколько строк и номер своего телефона. Положив записку на тумбочку, выскользнула на улицу. Когда прикрывала дверь, шаловливый ветер голодным котёнком запрыгнул в дом, подхватил листок и, крутанув его несколько раз, загнал под комод.
Проснувшись воскресшим к новой жизни, он обнаружил, что она ушла и испугался, что больше никогда её не увидит. Стал лихорадочно вспоминать всё, что она рассказывала о себе: «Приехала с юга Краснодарского края... Поступала, не поступила... Переживала… Попала в автомобильную аварию... В больнице познакомилась с Женей…» Стоп! Значит её привезли в больницу в день операции. Тогда дежурил Сергей. Возможно, он знает?
Позвонил другу.
— Привет.
— Ну, наконец-то, пропащий! Ужасно рад тебя слышать!
— Подожди. У меня к тебе важный разговор.
— Что случилось?
— Помнишь день, когда…Когда умерла Женя?
— М-м, помню.
— Тогда к вам привезли ещё одну девушку... Ирину. После аварии…? Помнишь?
Сергей с минуту молчал. Потом заговорил изменившимся, как будто охрипшим голосом.
—Так совпало… Жене уже нельзя было помочь… А тут привезли девушку… И ей была необходима срочная операция… Совпадение… Люди годами ждут донорскую почку, многие так и умирают, не дождавшись… И она бы умерла, если бы не твоя… Конечно, можешь подать в суд, но пойми… у нас не было другого варианта, мы обязаны делать всё возможное, чтобы спасти пациента. Я хотел тебе рассказать, но сначала было не до этого, а потом ты пропал…
— Постой, постой, Серёга. Ты хочешь сказать, что мою почку, ту, что предназначалась для Жени, пересадили Ирине?
— Именно. Женя умерла до начала операции. А Ирину удалось спасти…
Наступило неловкое молчание.
— Ирина знает, кто был донором?
— Откуда?
— Слушай, а могли они перед операцией встретиться?
— Нет, что ты.
— Ирина рассказывала, что Женя протянула ей руку…
— Исключено. К тому времени, как привезли девушку, Жени уже не было, а сама Ирина была без сознания. Правда, в такие минуты всякое может привидеться…
Опять повисла пауза. Он думал. Некоторые слова Иры вдруг обрели для него новый смысл.
— Знаешь, а ведь Ира считает, что ей пересадили почку Жени.
— Полный бред. Жене самой требовалась пересадка. Ты то знаешь…
— Оказывается не всё. Но к этому мы ещё вернёмся. А пока у меня к тебе просьба: помоги найти Ирину?
— Зачем? Если для суда…Так я не отказываюсь…
— Да нет, просто очень надо...
— М-м… я, конечно, постараюсь. Хотя год прошёл… Вообще помнится – она не местная. Её после операции родители куда-то на юг увезли. Вот только куда?
— Узнаешь что- либо: сразу звони.
…Время шло, а звонка от Сергея всё не было. Прошло два месяца, зима окончательно вступила в свои права: чистым снегом прикрыла осеннюю грязь, укутала голые деревья, расписала морозными узорами стёкла домов…
И вот, наконец, в канун Рождества раздался долгожданный телефонный звонок.
— Нашёл я твою Ирину! Точнее, сама нашлась! Представляешь, опять к нам в больницу попала. Очередное ДТП.
— Что с ней? – закричал он в трубку.
— О-хо, как тебя забрало! Не бойся, ничего серьёзного. Трещинка малой берцовой. Сейчас гипс наложат, и домой отпустят.
— Не отпускай её, - взмолился он, — я сейчас приеду.
— Подожди, это не всё. Тебе наверно следует знать…
— Ну говори.
— После аварии и операции… Мне жаль, но скорее всего, она не сможет иметь детей.
— Теперь всё сказал?
— Нет. Можешь ругаться, но я рассказал ей, что это именно твоя почка спасла ей жизнь. Вот теперь всё.
— Серёга, удержи её, хоть силой! Я еду!
Она сидела в приёмном покое, разглядывая медицинские плакаты. Левая нога загипсована, смотрелась белым валенком… Он вбежал и, увидев её, замер, осознав, что любит эту женщину! Любит страстно, всем сердцем, всем существом! Теперь он просто не может без неё…
С Женей было по-другому: они знали друг друга с детских лет, вместе учились в школе, затем в институте, и только на последнем курсе он посмотрел на неё как на женщину… Потом ещё год ухаживал и только перед самой её смертью расцвёл скромный цветок их любви. А Иру он совсем не знает. Но, стоило ей появиться, он понял, это та самая, единственная, которую он будет любить всю жизнь!
Она взглянула на него... Что-то неуловимо родное отразилось на лице. Когда-то так же смотрела мать, любя и прощая.
Он опустился на колени, взял её руку, прижал к своему сердцу, хотел высказать, всё что чувствует, о чем мечтает, о чем готов умолять, но вместо признания, лишь спросил:
— Куда ты опять мчалась, милая Золушка?
— К тебе, - просто ответила она. — Я совсем недавно узнала и спешила сказать.
— Я знаю…
— Нет! – она ладонью закрыла ему рот. Пальцы длинные, тонкие, а ладошка мягкая и тёплая.
— Я хотела сказать, что у нас будет ребёнок!
Он на секунду опешил. Но… потом в порыве бурной радости подхватил её на руки и закружил, закружил…
— Мальчик или девочка?
— Пока не знаю. Зато знаю имя.
— Какое?
— Женя! В память о той, спасая которую, ты спас меня.
— Чтобы навсегда быть рядом! – добавил он.
Он легко понёс её, прижимая к себе. Вокруг шумел город. Обнявшись, они смотрели на площадь, где деловитые коммунальщики в оранжевых жилетах зажигали праздничные гирлянды, где у витрины булочной топталась детвора, разглядывая искусно сделанный вертеп, где под крышей домов ворковали голуби, а сытые коты, развалившись на подоконниках, равнодушно следили за ними жёлтыми, сонными глазами. Где между ярмарочных павильонов сновали озабоченные горожане с полными сумками. Тявкали возбуждённые толчеёй, вышедшие погулять разномастные собаки. Играла веселая музыка, гудели автомобили…и все были в предвкушении чего-то радостного и светлого.
Они стояли, обнявшись и были настолько счастливы, что не заметили, как ясноликий Бог склонил к ним своё улыбающееся лицо!