Тень поражения. Исповедь

                ТЕНЬ ПОРАЖЕНИЯ: ИСПОВЕДЬ

 
 Пролог.
   Прошло около двух лет с окончания войны. Если быть более точным, с момента вторжения. Война как таковая закончилась задолго до последних военных действий, ознаменовав собой и эпилог междоусобиц двух коалиций. Да и вообще всё было похоже на огромную бойню, в которой никто не видел смысла и по сей день. Едва ли можно рассуждать о Правом деле обеих сторон, когда в большинстве случаев вражеские армии строились друг напротив друга, а затем мирно расходились. Это был лишь парад, цена которому – переломленная экономика королевств и ненависть народов ко всему окружающему.
   Многое было испорчено политической забавой правителей. И мы не остались исключением. Спустя пару лет в Холмистом королевстве разразилась гражданская война. «Свободная война» – так её называли те, кто шёл за свержение короля, позволившего вступить в войну и без того слабое королевство. Словно по заказу, появились спекулянты, играющие на обе стороны, подрывающие планы тех или иных сил. Верхушка власти смогла привлечь к себе ветеранов поствоенного вторжения, что подрывало моральный дух «вольных бойцов» – сторонников Свободной войны. Ветераны, охваченные слепым желанием обогатиться, шли за прежнюю власть, губя всё то, что отчаянно защищали в годы войны. Но также появились и саботажники, чьи руки были черны от досаждений ветеранам. Множественные стычки в городах лишь обозлили мирных жителей, и каждый в любой момент мог сорваться и зарубить первого встречного.


Часть 1: «Разведчик»

Простить легко, забыть, однако, трудно…
А. Платен

Глава 1. Назначение
   Стояло пасмурное июльское утро. В который раз мне выпадало дежурить возле армейских складов, провожая на разгрузку провиант и оружие. Едва ли было завидным моё положение – уж чувствовалось в этом нечто предательское. Сослуживцы гибли в постоянных распрях этой прискорбной войны за «свободу», а мне досталось спокойное и несколько отстранённое от дел дежурство. Это наводило на мысль о моём безразличии, хотя я не был из тех, кому безразлична судьба своего народа. Впрочем, завтрашним днём я получал свидетельство об окончании службы, и мог беспрепятственно занять любую сторону – пойти в «вольные бойцы», или вступить в ряды армии Противодействия.
   Армия Противодействия была сформирована из военнослужащих, ветеранов вторжения, иных структур королевского значения, а также мирных жителей, которые не считали короля отступником и ещё верили в него. А верить ещё было во что: в защиту слабых, в доблесть воинов, в справедливость и светлое будущее, в Правое дело, что приведёт к этому будущему… но никак не в короля. Однако кто-то хорошо постарался удержать его на троне и развязать мятежи, плавно, но энергично переросшие в страшную гражданскую войну. Многие толком не могли объяснить, почему они бились за или против короля, веских причин не находилось ни у кого. Но война поглотила всех. В каких-то районах она проходила незаметно, и чувствовалась лишь в напряжённости отношений горожан с ветеранами. В иных областях королевства шли бои. Всё равно война была всюду. И я радовался. Радовался втихомолку и потому, что лично меня это не затронуло… пока не затронуло.
   Я хорошо осознавал, что меня это тоже касается. Единственным, что удерживало меня от принятия решения биться за чью-то сторону, являлась моя доброта. Я всегда старался избегать конфликтов, не хотел вести споры, не влезал в чужие дела. Но с каждым днём мной всё сильнее овладевало ощущение, словно вскоре предстоит и мне внести свой вклад в данную обстановку вещей. Мне казалось странным, что многие люди не хотели спокойно переждать разрешение междоусобиц в стране и в мгновение ока принимали ту или иную сторону. Их позиция мне была неясна, я постоянно раздумывал об их мотивах. Должна же быть в их решениях какая-то причина, подтолкнувшая их на это. Многие гибли от рук тех, кто некогда был их другом или членом семьи. На улицах городов царил ужас, беспорядок и хаос. И при всём при этом все бросали то, ради чего они жили, чтобы бороться за какую-то слепую идею, за каких-то людей, произносивших лозунги, о которых доселе никто не слышал. Никто их не видел до этого времени, никто не знал их имён и званий, не представлял себе их возможности, нравы и планы. О них никто ничего не знал вообще. Но люди шли и умирали за них, невзирая ни на что. Многие слепо верили, что кто-то мог разрешить все их проблемы за место них, уладить их жизнь, их проблемы. Однако всё было совсем не так. Ещё никто и никогда не мог владеть чьей-то судьбой, распоряжаясь по своему усмотрению. Но люди шли и умирали за это, вверяя кому-то свои судьбы. Наивные, им казалось, что должно произойти чудо, что кто-то обязательно поможет именно в тот момент, когда приключится несчастье. Увы, несчастье приключилось, и этот кто-то всё глубже втягивал в него. Несчастье заключалось в том, что этот кто-то преследовал лишь свои цели, боролся лишь за свои идеи, умоляя помочь ему в этом. И люди шли и умирали, чтобы оказать эту помощь, слепо веря, что в последствие он поможет им. Увы, когда его судьба сложится так, как он и желал, ему не будут важны их мольбы о помощи, он вытрет о них ноги.
   Я хорошо осознавал, что меня это тоже касается. И при этом не переставал питать жалость к людям, слепым от бессилия. Мне было тревожно от того, что никто не мог открыть им глаза на происходящее, на нечто такое, что вскоре могло поглотить и меня. Я отчётливо понимал, что вскоре мне предстоит принять в этом участие, и чем глубже буду увязать в этом, тем труднее будет отличить правду от вымысла. К несчастью, это было только начало.
   Мне всегда представлялось, что когда-то придётся произнести фразу: «Этот день мне запомнится». Жаль, сказать это так и не успел. Уже под вечер, когда моя смена заканчивалась, и мою вахту сменили, я заперся в своём кабинете. Кабинет… можно ли было так назвать жалкую комнатушку размером в уборную? Однако в то страшное время жаловаться не приходилось. Как обычно, я выглаживал свою форму, после чего намеревался выпить чашечку-другую чая и завалиться на деревянную койку, обитую овчиной. Каждый мой вечер ничем не отличался от другого, и к такому досугу я привык спустя неделю. Редкий случай, когда в нашу часть приезжал какой-нибудь цирковой балаган вперемешку с представителями той или иной враждующей позиции, становился праздником. Правда, вместе с чувством радости приходила и грусть от ситуации, сложившейся в стране. Я не знал, стоило ли вообще появляться на виду, когда начинались пляски. Меня пронизывало сострадание к этим людям, так беспечно развлекающимся в эти омрачённые дни. Мне было больно видеть улыбки циркачей и ухмылки делегаций, сотрясающих воздух от пустых обещаний в обмен на нашу поддержку. И самое тяжёлое для меня было осознанием того, что все делегации, все их представители без исключений даже не задумывались, что сражаются сами с собой, с мыслями в своих головах, с жадностью в разуме, с камнем в сердцах, но страдают за это иные. Всё, что происходило повсюду, попросту меня убивало.
   Постучали.
   Дверь отворилась, и в моей обители появился высокий, широкоплечий мужчина лет пятидесяти. Я обернулся и небрежно кивнул в знак того, что сейчас освобожусь. Повесив форму на спинку стула и одев на голый торс кофту, обернулся.
   К тому времени, как я обернулся, мужчина уже пристально разглядывал мои письма, недавно присланные мне из дома. Я не придал этому никакого значения, хотя в последствие понял, что его интерес означал. Он оторвал взор от писем и отрешённо осмотрел мою комнату, после чего уставился на меня. По его взгляду стало понятно, что ему никак не удавалось начать разговор. Почему-то в этот момент чувствовалось, что он не в восторге от того, что нужно сообщить мне. Однако, как и полагается, дисциплина есть дисциплина, чин есть чин, и всему должно быть своё место. Я понимал, что он выше по званию, и дружеские отношения сейчас отходили на задний план, но ощущалось в его позе какое-то напряжение. Я понимал, что в его словах, которые должен был произнести, есть что-то предательское, что-то неуместное в наших отношениях, но служба была службой, и от этого никуда не уйти.
   – Ты слышал, что случилось с пятым подразделением? – наконец выговорил он.
   Он говорил неуверенно, совсем не по уставу. Я хорошо ощущал, что он должен сказать что-то важное, но никак не мог, только не мне…
   – В общем, приказ пришёл… сверху… мобилизовать группу… для поисков.
   Мне совсем не понравилось, что он говорил отрывисто, запинаясь. Что-то в этом было действительно предательское. Я посмотрел ему в глаза.
   – Я рекомендовал тебя… командование запросило твои данные… ты подходишь. Теперь с этого момента ты подчиняешься напрямую им. Ты уж извини, что так вышло… я оставлю тебе бумаги… ты поймёшь меня… надеюсь.
   Он положил папку мне на стол и быстро вышел. Я был озадачен таким поворотом событий и не мог никак взять в толк, что же всё-таки произошло. Мной овладел нездоровый интерес к этим документам.
   Была глубокая ночь, но в этот раз мне совсем не хотелось спать. Перелистывая один лист за другим, моё воображение рисовало страшную картину произошедшего с тем самым подразделением резервного полка, базирующегося некогда у городка Ров-Пост, о котором было упомянуто в разговоре. Описание во всех подробностях на тридцати листах с показаниями несколь-ких очевидцев повергло меня в неумолимый ужас от содеянного. Уж не знаю, как и кому довелось очутиться там, но им я точно не завидовал. Мне предстояло не только изучить все эти бумаги (уж поверьте – это было ещё терпимо), но и разобраться, что произошло на самом деле. Приказом сверху я был назначен капитаном оперативной группы разведки по поискам утерянных данных. «Утерянные данные – так теперь назывались пропавшие люди», – думал я. Это означало, что мне придётся залезть в самое пекло распрей этой войны и при случае напакостить и армии Противодействия, и «вольным бойцам» ради того, чтобы отыскать миротворцев. Да-да, резервные части армии, как ни странно, составляли основную массу миротворческих сил в гражданской войне, потому, возможно, население до конца не уничтожило себя. Но мне оставалось неясным, почему допрос очевидцев был проведён уже два года назад, а заинтересовались этим лишь сейчас. Озадачивало также то, что за эти годы ни одна из семей ни одного из пропавших людей – как было указано в документах – не сделала запроса насчёт судьбы данного подразделения. Очень странным и запутанным показалось мне дело, к которому меня кто-то привлёк.
   Ещё мне было интересно, почему именно меня выбрали в качестве управляющего операцией (выше капитана по званию в группе никого не было), ведь было много опытных разведчиков. Не клеились у меня концы с концами, и было бы прекрасно, если бы я не был впутан в это. Но судьба распоря-дилась иначе. Вот только знал бы я наперёд то, что мне предстояло узнать, в тот же миг выпросил бы у командования назначить на моё место кого-нибудь другого.

= Историческая справка =
СОГР - специальная оперативная группа разведки. Данное поисковое армейское подразделение было учреждено сразу после вторжения в пределы Холмистого королевства сил Темноводья. В каждую группу входили опытные разведчики, следопыты, мастера рукопашного боя и лингвисты. Основным направлением в практике являлось выявление, допрос и уничтожение вероятного врага или диверсанта. Некоторые группы работали - с негласного согласия командования - со своими же подразделениями стратегической разведки в целях выявления шпионажа. Единичные случаи предусматривали возможность действия СОГРа в целях подтолкнуть противника в ошибочном направлении (в случае контакта с вражеской разведкой). Командование каждой группы разведки ложилось на старшего по званию, в редких случаях - более опытного, имеющего более низкое звание, который отчитывался непосредственно перед командованием военной разведки.

   Утро было, как ни кстати, ясное, солнце недавно взошло и начало интенсивно завоёвывать свою территорию дополуденного неба. Непонятное чувство волнения овладело мной, я почувствовал, что должно что-то произойти. Конечно! Вчерашний день был последним на службе, и от этого стало приятно. Сразу же появились радостные мысли о доме, о своей мягкой постели… Но всё это разом улетучилось, когда я обратил внимание на документы, оставленные для меня вечером, и письмо, в котором приказом командования моё увольнение в запас отсрочивалось на неопределённый срок вплоть до окончания моей надобности в составе СОГР. Лёгкая истерика овладела мной, я начал долго смеяться. Самый долгожданный день настал, но не принёс того, что так было важно – возвращение домой.
    В штабе стрелкового полка, к которому я относился, мне отказали в увольнительной, направив в тыловой штаб командования разведки при МИД Холмистого королевства. Это означало, что ради объяснений по поводу сложившейся ситуации мне придётся пересечь половину страны, причём домашняя зона дислокации нужной мне группы разведки находилось совсем в ином направлении. Я потребовал сделать запрос о важности моего участия в последующих операциях, на что вскоре мне ответили отказом в освобождении от службы ввиду военного положения в королевстве. Означало ли это, что кто-то, заинтересованный в повсеместных массовых беспорядках, нарушил все мои планы? Или же это можно списать на роковое стечение обстоятельств, независящих от конкретных людей? В обоих случаях я не смог бы избежать участия в составе оперативной группы разведки. Пришлось смиренно принять приказ высшего начальства к исполнению.

Глава 2. Группа
   Моё прибытие к месту назначенной встречи членов группы не было воспринято с восхищением, но удивление каждого было к месту. Я никогда не принадлежал к офицерскому составу, хотя и имел ранг капитана отряда стрелков-лазутчиков. Мой опыт командования заканчивался на втором-третьем стрелке, данным мне в помощь для выполнения диверсии, но никак не распространялся на целую группу специалистов. Передо мной стояли пятнадцать отборных головорезов, познавших страсть многих мясорубок вторжения. Многие из них имели счастье порезвиться ещё в годы первой войны коалиций. Что я представлял в их глазах, кем был перед ними? Некоторые из них были старше меня на десяток лет, если не больше. Наверное, в штабе долго смеялись, подсунув мне такую рыбу. Какие я мог приказы им отдать, когда один их вздох, как мне показалось в первые мгновения встречи, мог унести меня за тридевять земель? В конце концов, их опыт в таких делах был куда более богат, чем мой, и моё отсутствие им никак бы не помешало. Я был простым лазутчиком, умел только хорошо орудовать луком да пушкой, но в дела тактической разведки должны были влезать люди с определённым складом ума. Однако моё смятение вскоре сменилось некой неловкостью, поскольку все как один ждали от меня разъяснений и приказов. Ну, куда мне, хулигану-диверсанту с граммом пороха вместо взрывчатки, соревноваться, а тем более руководить? Но эти возмущения пришлось оставить при себе (равно как и другие), поскольку их это вовсе не смущало. Их единственное недовольство выражалось лишь одним вопросом: почему? Как оказалось, вопросов с этих пор копилось всё больше, а ответов так и не было.
   Интересно, а знали ли они о том резервном полке, некогда базирующемся у Ров-Поста? Вероятно, да. Так может, кто-то из них представлял, какую именно цель мы преследовали. Что нас ожидало в конце пути, заранее знать мы не могли вовсе, но я был уверен, что уж точно не ради забавы командования пришлось собирать СОГР.
   Мы представились друг другу. Пятнадцать человек из различных уголков королевства сошлись воедино, чтобы разобраться в пропаже целого полка и найти некие документации двухлетней давности. И за каким понадобилось людям сверху заниматься этим в гражданскую войну? Я многое не мог понять в тот момент, но эта операция точно мне казалась из ряда вон выходящая. Уж слишком мало было сведений, уж слишком таинственно исчез целый полк, уж слишком скрытно должны были действовать. И ради чего? У всех нас, таких разных по характеру, нравам, взглядам на жизнь, были в этот момент одинаковые вопросы, всеми овладевало недоумение по поводу задания. Видимо, была в утерянных сведениях очень важная информация, способная колоссально изменить ход «Свободной» войны. Мы понимали, за выполнением поручения стояло намного больше, чем простой приказ. Мы понимали, что предстоит бороться с противником двухгодичной давности. Только терзали нас порой и мысли о том, что «они» попросту хотят избавиться от многих, неугодных кому-либо в армии Противодействия или среди «вольных» бойцов. Быть может, потому и создавались так часто эти СОГРы, потому и давали им призрачные задания, чтобы избавиться от соперника или хотя бы выиграть время (своего рода отвлекающий манёвр на поле боя). Но кто мог знать наперёд, что данное поручение исходило от третьего лица, заинтересованного именно в урегулировании положения в стране? Мы не знали ровным счётом ничего, кроме того, как спасать свои шкуры. Мы столкнулись в последствие с предательством, и трагедия была слишком тяжела. Слишком дорога цена оказалась за те ненужные знания, оправдывающие драму лишь ложностью предположений командования. Но при этом мы всё отчётливее осознавали, что нет надобности в нас в эти мрачные для всего королевства дни. Не было правды ни в рядах ветеранов, ни в наёмниках, не было веры ни в короля, ни в Правое дело горожан. Хаос бесчинствовал, злоба торжествовала, предательство цинично орудовало разнообразием своих методов. И мы были в центре этого, нам не было известно, как выбраться из этой ловушки, в которой увязли многие, многие люди. Мы были жертвами распрей, заложниками гражданской войны, палачами самих же себя. Вот только за что мы бились, никто не представлял. Собственно, и бороться было не за что, когда видишь, что люди убивали друг друга от безвыходности, от ненависти к ближнему. Мы не могли остановить этого, равно как и понять, как всё дошло до этого. Увы, но вряд ли кому стоит испытать это на себе. Страшные дни нам пришлось пережить.
   Первым делом мы ещё раз ознакомились с материалом, предоставленным каждому своими командирами. Мне совсем не нравилось то, что единственным местом действия исчезнувшего полка являлась именно территория базирования. Иными словами, за последний месяц его существования не было отданных полку приказов, целые роты бездействовали, а под конец попросту перестали быть в этом мире. Чуть более тысячи человек разом выпали из истории, а на месте штаба остались лишь полуразрушенные вторжением постройки. Что могли мы найти там? Если уж что-либо и возможно было отыскать, так наверняка воспользовались таким шансом местное население, мародёры да регулярная армия. Но данное обстоятельство никак не повлияло на дальнейший ход событий, поскольку чуть позже к нам присоединился шестнадцатый участник операции – наблюдатель от командования разведки. Это несколько омрачило наше положение, и без того невесёлое от отсрочки возвращения домой. Чего только не передумала наша группа насчёт этого Наблюдателя. Казалось бы, мы добросовестно исполняли свой армейский долг, однако было в его присутствии что-то подозрительное, словно мы могли ненароком узнать о чём-то очень важном, о чём не следует знать никому.
   Медленно, но верно продвигаясь по лесам и полям, мы постепенно знакомились друг с другом. У каждого была своя история, насыщенная и насили-ем, и предательством, и семейной драмой, каждый попал в группу разным путём. Пожалуй, лишь я очутился в ней благодаря банальному приказу из уст выше стоящего по званию. Несколько старых вояк, как я и предполагал, старше меня на десяток лет, согласились принять участие из-за рекрутского набора в ряды армии Противодействия, который проводился по распоряжению короля. Почему-то мне смутно представлялось, что сам король имел отношение к созданию таких групп по тактической разведке, в частности, к проведению нашей операции. Ему, знаете ли, были необходимы солдаты, защищающие его от сторонников «Свободной» войны. К тому же, с нами шла парочка перебежчиков, до этих самых пор сражавшихся на стороне «вольных» бойцов. Это уж никак не вписывалось в ход моих рассуждений, ведь организовало эти поиски именно командование королевской армии. Несколько тощий лингвист, на вид невзрачный и молчаливый, вообще оказался из Темноводья – недавнего по историческим меркам врага нашего королевства. Остальные были такими же военнослужащими на данный момент, как и я, но в отличие от меня попали сюда лишь по причине нежелания сражаться с собственным населением. И, конечно же, Наблюдатель. Его так и прозвали, хотя тот чётко произнёс своё имя и звание, когда решил представиться нам. Что конкретно ему необходимо было наблюдать, так и осталось загадкой, но ветераны явно не доверяли ему. Наверное, на то были у них свои причины, да и опыт военной жизни, на которую они затратили две трети прожитых лет, явно располагал хорошей интуицией и недоверием к непонятным людям.
   Удивительно, что все мы, такие разные во многих отношениях, с уважением относились друг к другу. Даже Наблюдатель, имя коего не называется ввиду некоего презрения к нему, общался с нами как с равными. Джек и Джон, двое «вольных», со всем им присущим упорством ломали свои головы по поводу оружейных складов, оставленных резервным полком. Они понимали, что такие вещи наверняка исчезли вслед за хозяевами. Они были охотниками-следопытами, и в их обязанность входило выслеживание вероятного противника, а также выяснение обстоятельств хищения оружия, к тому же становление факта присутствия чужаков в зоне базирования полка. Всё это им предстояло выяснить по следам и в кратчайшие сроки. Их работа была неблагодарна, но им было не привыкать. Запрос, сделанный штабом второго стрелкового полка, выявил весьма удовлетворительную информацию об этой парочке: они были специалистами в своей области, в своё время занимались диверсиями, отслеживая перемещения врага. Естественно, их опыт в этой сфере мог нам пригодиться. Шестеро ветеранов военного времени и поствоенного вторжения хорошо разбирались в стратегиях и тактике ведения боя, отлично орудовали многими видами оружия. Дионисий, Андриан, Илия, Уильям, Ярослав, Рилтон – их имена я помню до сих пор. Чего только стоило имя Рилтона – прославленный герой Междулесья, чей подвиг породил о нём множество легенд. Он смог остановить вражескую армию в годы войны коалиций, опираясь на небольшую группу верных ему людей. Святослав – невзрачный лингвист с манерой повторять одни и те же слова – был практичен в отношении людей других королевств. Честно говоря, я не был уверен в его надобности, поскольку каждый из нас прекрасно владел каким-то иным языком. Пятеро солдат имели остальные навыки, которые могли пригодиться нам в той или иной ситуации.

Глава 3. Наблюдатель
   Что можно рассказать об этом странном человеке? Он был странен в полном смысле этого слова. Всегда говорил какими-то загадками, твердил о какой-то секретной операции пропавшего полка, постоянно выговаривал чьи-то имена. Не было ни мгновения, чтобы он не сводил разговор к своему заданию. Собственно, каково именно было его задание, никто так и не понял, но всем было ясно – человек с нарушенной психикой. И как его отправили вместе с нами, никто не понимал. Да и вообще наше задание было неясным. Кто-то из моей группы начал бы рассказывать историю с банальных слов «тогда всё пошло не так». Однако моё повествование строится несколько иначе. Да и дело было не в красноречивых словах – от них проку не больше, чем в карандаше без грифеля, – а совсем в иных вещах. Сам Наблюдатель вёл себя неестественно, на вещи смотрел подозрительно и панически избегал расспросов. На его фоне даже молчаливый Святослав казался образцом поведения. Второй, конечно, сам был не из нормальных людей, но в отличие от первого вёл себя вполне разумно. Этот же несколько раз угрожал доложить на нас командованию разведки по причине неуважения к старшим по званию. Должен заметить, он был в звании капитан-лейтенанта, но операцией командовал я, и его статус резко терял приоритет. К тому же, я отчитывался (по крайней мере, так было сказано в документациях) только перед командованием, а это в свою очередь означало, что можно было отослать его звание куда подальше. Но всему была мера, мне не хотелось вступать в конфликты, которые могли в последствие сказаться на мне. В итоге вся моя группа старалась избегать разговора с ним, и я был рад этому.
   Так что же мне удалось выяснить про него? Он не был женат, родители отдали его на воспитание другим людям, с самого детства его воспитывали военные. Досье было не богато на его биографию, хотя про детство было написано много. Скажу лишь, оно у него не задалось. Карьера военного так же долго не шла, и служил долгое время младшим сержантом при штабе артиллерийского батальона семнадцатого пехотно-стрелкового полка генерала Томина. Затем кто-то из штабных оценил его скверный характер и перевёл в тыл для надзора за пленными, где его агрессивные качества прекрасно пригодились. Однако в скором времени в его действиях усмотрели намёк на склонность к геноциду и уволили, а всю историю службы переписали. Спустя какое-то время возник СОГР, целью которого являлось дело об «утерянных данных», и тогда кто-то посчитал нужным привлечь к работе с группой и его. Что-то смущало меня в этом, но только вот что именно? Я знал, что нужно быть с ним более внимательным и осторожным, но волновало меня не это. Что-то, о чём знали в штабе разведке и, скорее всего, он сам, заставляло меня волноваться. Всё было хорошо с группой даже при участии Наблюдателя, но какая-то деталь картинки, которую я никак не замечал, вовсе не подходила к нам. Чувствовал я, что вовсе не за тем собрали нас, чтобы отыскать пропавшую информацию… но тогда зачем?
   За несколько дней нашего общения, что мы провели в полевой обстановке, я ничего не узнал об этом человеке. Он был скрытный, недоверчивый, словно что-то тяготило его, насильно заставляло идти с нами. Возможно, отчасти так и было, хотя никому доподлинно неизвестно, что же на самом деле при-вело его к нам. Как-то вечером ко мне подошёл Уильям и между делом завёл разговор, несколько странный для ветерана, но имеющий свой смысл при данном составе группы. Мы сидели возле костра, разделившись по несколько человек. Кто-то вёл с кем-нибудь беседу, кто-то укладывался спать или проверял оружие, кто-то встал на ночное дежурство. Я сидел несколько поодаль остальных, раздумывая над тем, что мне предстояло делать. Это было для меня неким испытанием, ведь мне не приходилось руководить куда более опытными людьми. Но что можно было изменить в моём положении да в такое время? Королевство находилось в разрухе, и планирование своих действий на неделю вперёд было попросту бессмысленным.
   – Послушай, у меня на душе некое смятение, – тихо произнёс он. – Уж слишком странное у нас задание. Мне кажется, нас выбрали, и совсем не для той операции, о которой говорилось в приказе.
   – К чему ты это? Для чего нас выбрали?
   Он недолго молчал, затем оглянулся. Все занимались своими делами. Через некоторое время снова заговорил, не повышая голоса.
   – Ты заметил, что собрали в нашей группе профессиональных наёмников? Посуди сам: пятеро солдат, прибывших только что с самого поля боя… двое камикадзе, вечно ищущих приключений на свои головы… шестеро ветеранов, включая меня, – мы познали резню похлеще битвы при Краевске… наш языковед, прячущий в своих сапогах огромный тесак для разделки слона…
   – Да, согласен. Всем нам есть что скрывать.
   – Дело не в том, что есть сомнения по поводу задания. Меня беспокоит то, что не ради забавы нас собрали. Что-то намечается, и мне кажется, что наверняка мы перешли кому-то дорожку. На фоне гражданской войны искать то, что давно исчезло, слишком беспечно. Вместо того чтобы послать кого-то из своих, штабных, или на худой конец часть регулярной армии, они посылают банду наёмников во главе простого стрелка (не обижайся). И ещё этот, – и он кивнул на Наблюдателя.
   – А что с ним? – недоверчиво спросил я.
   – Все из нас знают, что каждый скрывает от других. Все мы когда-то были измазаны невинной кровью. Но этот… его действия были бесчеловечными, и нам нужно держаться от него подальше. Чует моё сердце, это засада. Заведёт он нас в капкан, и пиши «пропало». Не к добру его поставили следить за нами.
   Он был прав. Все понимали, что такие люди всегда приносили несчастье. К чему необходимо было эти условности? Зачем нужен надзор за людьми, честно исполняющими свой долг? Да, страна была погружена во мрак, да, кругом был хаос, но присутствие наблюдателя порождало уйму вопросов и подталкивало на весьма нехорошие поступки.
   Было что-то в нашем положении неестественное, непохожее на обычное задание. И кем бы ни были мои на данный момент люди, что бы они не скрывали друг от друга, всех раздражала такая обстановка. Все старались решить один щекотливый вопрос: что именно мы должны были найти, если в поисках были заинтересованы весьма высокие должности? Не к добру присматривал за нами Наблюдатель.

Глава 4. Промеж огней
   Мне вспомнилось одно старое задание, на которое отправили со мной ещё троих. Нам было поручено вызволить из плена одного человека, очень важную для правительства персону. Какую именно ценность он представлял, нас не уведомили, однако чётко поставленная задача – вернуть только живым – говорила сама за себя. На меня была возложена обязанность прикрывать тыл, и потому всех загвоздок нашей миссии я не знаю. Было ясно одно – пока мне пришлось сдерживать натиск охранявших его людей (пожалуй, стоит умолчать, каким образом приходилось это делать), трое напарников наворотили такого, от чего нам пришлось потом отписываться полгода. По-видимому, ребята случайным образом напали на след некой группировки, в течение нескольких лет терроризирующей местное население. Получилось так, что они самым бесчеловечным образом расправились с ними и взорвали их убежище, и заодно ещё полсотни обычных горожан, находящихся в тамошнем плену. После этого они тихо-мирно отправились восвояси, оставив одного меня на расправу оставшимся охранникам. Меня пытали в течение суток, изобретая с каждым часом всё более изощрённые методы, пытаясь выяснить, кто меня нанял. Я не знал, что им ответить, поскольку понимал, что мы по ошибке вторглись в чужое прибежище. После этого они потребовали от властей выкуп за мою голову, в противном случае могла возникнуть реальная угроза уничтожения одного из мелких городов. Естественно, власти пошли им на уступки, но в последствие меня обвинили за допущенную халатность и пытались бросить в тюрьму. Спасло лишь то, что за время судебного разбирательства важная шишка, которую мы должны были вызволить из плена, оказалась вовсе не жертвой, а главой той организации, что терроризировала местных горожан, и наша ошибочная вылазка целиком и полностью спасла многим жизни. Наряду с этим кто-то из высших чинов был обеспокоен тем, что нам удалось остановить бесчинство. Оказалось, что это не было на руку некоторым людям, и они начали охоту за нами. Мы не знали, к кому обратиться, и лишь военное командование, подключив свои связи, наконец разоблачило целую структуру преступной группировки, действующую во всех сферах. Как оказалось, с нашей помощью кто-то хотел отыграться, при этом подставив нас. Операция, изначально утверждённая командованием, на самом деле принадлежала неким лицам. Нас попросту подставили. Это означало, что даже силовая структура имеет свои минусы, и есть вероятность быть козлом отпущения даже в тех случаях, когда считаешь себя полностью защищённым. С тех пор я всегда с осторожностью относился к сведениям, предоставленным мне на момент начала любой операции, утверждённой даже самым верхним военным чином.
   Мне не хотелось сравнивать эту давнюю историю с нынешней, но ситуация была очень прискорбной, как и сама обстановка вокруг нас. С одной стороны казалось, что задание было отнюдь не из ряда вон выходящего, и приказ есть приказ. Но если принять к сведению его актуальность, положение в стране, странное наблюдение начальства за ходом операции и его недоверие в отношении нас в виде наблюдателя от командования, нестабильная атмосфера среди населения и прочее, то возникает ряд затруднений по поводу возможности выполнения наших обязательств. Эти дни были скверными для всех, и доверия не было ни у кого, но всё-таки нужно было полагаться друг на друга, иначе мы вовсе не смогли бы выжить в такие времена. Вопрос заключался в том, что не было никакой ясности от командования по поводу нашего задания. Какое-то размытое описание на тридцати листах, слова неких очевидцев, которых, возможно, и вовсе никогда не было, определённые материалы, покрытые такой тайной, что не было понятно, что вообще мы должны были искать. Если сюда приплюсовать нереальное исчезновение в один миг целой тысячи солдат, то всё становится похоже на какую-то неправдоподобную сказку, на рассказ о мистических параллельных мирах. К тому же, некое презрение ко всему непонятному вселяло в нас неуверенность в стабильности нашего будущего. Неуверенность в нашей компетентности порождало в нас ответную реакцию – мы не были уверены в состоятельности нашего задания так же, как и в Правом деле армии Противодействия. На правильность нашего суждения в этот момент никто не обращал, но все наши мысли о сложившейся ситуации были ответным ходом невнятности командования. Наша состоятельность никогда не поддавалась сомнению, и каждый из нас теперь имел убеждение, что попросту нами манипулируют для достижения некой, не оправдывающей затраты, цели. Даже ветераны, чья непоколебимая вера в короля не знала преград, усомнились в мотивации командования. Приказ есть приказ, но отнюдь не верное толкование происходящего в мире. Никому из нас и не пришло бы в голову в годы гражданской войны искать то, что было так уж бессмысленно и в хорошее для страны время. Да, исчезновение людей, да, какие-то данные, требующие внимания, но всему есть предел, и этим необходимо было заняться в тот момент, когда этому было время. Хотя кто-то сверху так не считал. Видимо, ему было виднее.
   У меня вообще был отличный от остальных взгляд на мир. Я считал, что каждый должен заниматься тем, чем должен. У каждого должен быть свой род занятий, свои обязанности, своё место в этой жизни. Мне всегда представлялось, что любой мог стать тем, кем пожелает, любой мог найти объяснения на свои вопросы. Но то, что случилось со мной, а равно и со всей моей группой целиком, не представлялось никакому объяснению. Человека, никогда не знавшего всех тонкостей разведки, а уж тем более не имеющего опыт в таких делах, никак нельзя было ставить во главе целой структуры, даже если она насчитывала несколько человек. С такой же вероятностью из меня получился бы медик, астроном или повар. Но что, если кому-то понадобилось именно моё участие в этой операции? Что, если кому-то нужна была именно моя помощь? Только в чём заключалась эта помощь? Не знаю, что мне нужно было сделать такого, чтобы на меня обратили внимание хотя бы таким вот образом. Я никогда не стремился выделяться из толпы, не хотел руководить, старался играть по правилам. Может, беда и состояла в том, что все мы играли именно по правилам, и нам было уготовлено то, от чего из-за такой правильности нам не уйти. Скорее всего, командование, услышав мои вопросы, ответило бы сарказмом, да они и не обязаны были бы мне отвечать. Только вот не клеилась у меня картинка происходящего. Обстоятельства вокруг резервного полка были слишком затуманены, и мне казалось, что всё было вовсе не так, как говорилось в прилагаемых к заданию документах. Вполне возможно, что это был розыгрыш, или – по убеждению многих из группы – предательство. Только вот чьё? Я понимал, что многим было что скрывать, у многих были конфликты с прежней властью тем или иным образом, но стоило ли того наше обречение, чтобы мы навсегда канули в лету вместе с тем пресловутым «пропавшим» полком? Когда гражданская война в самом разгаре, и люди гибли сотнями каждый миг, не было ничего важнее того, что могло остановить это. Когда настала разруха, все не придали этому значения в надежде, что всё обойдётся. Но для этого необходимо что-то предпринимать. Быть может, где-то по другую сторону баррикад такая же группа людей бок о бок с невзрачным представителем «вольных» бойцов точно также пытается что-либо исправить в нынешнем положении дел. И точно такие же вопросы они задают самим себе, надеясь разузнать что-либо, что поможет внести ясность во всё происходящее. Но должен признать, что вместе с появлением нашей группы появилась надежда. Пусть слабая, лишённая всяких оснований, еле трепещущая в душе, но всё же она появилась. Спустя время я обрёл смысл сражаться, увидел мелкий проблеск спасения от того, что рождало во мне неприязнь к окружающей обстановке. Что, если всё-таки был какой-то смысл нашего задания? Вдруг это могло помочь что-либо изменить в лучшую сторону? Если так, то многие согласились бы идти за мной без всяких сомнений. Но пока я не мог ничего предугадать наперёд.

Глава 5. Ров-Пост
   Уж не имею никакого понятия о том, что творилось в моей части после моего назначения капитаном СОГРа и дальнейшего отбытия по заданию командования разведки, но я точно знал, что обстановка в королевстве ровным счётом не изменилась. Всё так же люди голодали, мародёры шастали по-всюду, армия Противодействия то наступали, то отходило под натиском всё тех же сторонников «Свободной войны». Всё с теми же усилиями саботажники досаждали ветеранам, всё так же спекулировали на чужих несчастьях отрёкшиеся от родного края люди. Не было благословения никому, смиренность не принималась ни одной из враждующих сторон. Порой мне очень хотелось собрать всю свою силу в одну руку и разбить ряды тех и другим одним взмахом. Может быть, тогда они очухаются и поймут, что натворили. Однако я не был всесилен, и от одного меня навряд ли зависела судьба целого народа, губившего самого же себя. Но мне было ясно, что выполнение моего задания кому-то было нужно, и я должен был справиться. СОГР… смешно было представлять себя в роли капитана разведки, когда ничего не смыслил в данной области. Куда мне было принимать решения в этой области, если я был простым стрелком и умел лишь держать лук да выглаживать форму? Но кто-то разглядел во мне некоего спасителя, если можно так выразиться, и отправил меня разбираться с тем самым, с чем до меня не мог справиться никто другой. А так ли уж было прискорбно наше положение, как мы себе представляли? Мы были недовольны чем-то всем происходящем вокруг, естественно, искали подвох во всём. Но стоило мне задуматься, а так ли уж было плохо наше положение? Ведь многие гибли в постоянных сражениях, а нам выпала удача отойти от этой войны пусть даже на один шаг. Но за этот шаг я начал постепенно разбираться в том, что же на самом деле происходило. Так бывает и случается всегда и повсюду, но мы этого не замечаем, поскольку вошло в повседневность. Вся эта гражданская война сродни ссорам внутри семьи. Различие лишь в масштабе. Аргументы есть у всех, есть возможность противостоять ни за кем не заржавеет, но – как правило – в чём-то страдают все, все несут какие-то жертвы. По сути, одна большая семья размером в целую страну выясняет отношение. Только что именно нужно этой самой семье? Голод? Ненависть к ближнему? Крах основы, поддерживающий стабильность? Я не старался понять, чего в определённый момент добивалось общество, да и занят был более приземлёнными и весьма отдалёнными от этого вещами. Мне хотелось разобраться в самом себе, понять, в чём нуждался сам. Куда уж мне было рассуждать о том самом, что таким ужасным образом губило страну.
   Так что же за необходимость направила нас в Ров-Пост? Что именно нужно было найти там, что требовалось от нас командованию? Нам было известно не так уж много. Пропали люди, были утрачены какие-то сведения, обстоятельства оказались неизвестными. Задание заключалось в поисках этих утраченных документов и – по возможности – в выяснении причин произошед-шего. Зачем необходимо было направлять туда группу вооружённых специалистов, я не знал, тем более за давностью лет там уж точно ничего не осталось. Но меня будоражило воображение именно того, что мы могли всё же обнаружить. Как говорилось в материалах, прилагаемых к приказу, примерно два года назад там прошлись войска Темноводья, уничтожая всё на своём пути. Я боялся обнаружить человеческие останки, явно не преданные земле. Сознательно я понимал, что такое попросту не могло быть по истечении двух лет, но почему-то мне представлялось это. Ров-Пост был пограничным городком, выстроенным специально для военных целей. Уж не знаю, чем именно там занимались, что за истёкшее время никто так и не осмелился разобраться в случившемся, но я не осмеливался предположить о каких-то секретных работах.

= Историческая справка =
Пограничный военный город Ров-Пост являлся опорным пунктом для частей регулярной армии королевства. Постоянный гарнизон насчитывал в себе около трёхсот человек. В поствоенные годы и во время вторжения базирующийся полк имел в личном составе 1030 человек, из которых две роты составляли силы обеспечения. В городе насчитывалось пять огромных складов с вооружением, три оборонительные заставы с севера и северо-запада и одно подземное укрытие для штаба. Гражданское население исчислялось в несколько десятков к началу вторжения, их род занятий имел тесную связь с базирующимся полком. Во время вторжения сил Темноводья город был напрочь разрушен, гарнизон и присутствующий полк по официальной версии пали. Население, вероятно, взято в плен. До настоящего момента город не восстановлен, расследование прекращено за неимением факта противостояния противнику. В данное время городу присвоен статус разрушенного. Вероятность восстановления равняется нулю.

   Мне думалось, что мало кого интересовал полностью стёртый с лица земли городок, цель которого – задержка противника на пути к нескольким крупным городам. Я слышал о том, что гарнизон имел оружейные склады, но не имел представления, зачем и по какой причине они оказались именно возле границы. Некогда такое расположение пограничного города-заставы имел смысл, когда армии союзных королевств сходились в том районе, но отнюдь не во времена, в которые от Восточного Союза осталось лишь эхо названия, уводящего куда-то в прошлое. Рилтон Дейк – герой войны коалиций – в последствие рассказал, что ему приходилось бывать в Ров-Посту несколько раз, и даже однажды завёл роман с местной барышней. Он тяжело вздохнул и напоследок сказал, что даже в то время было чему радоваться.
   – В эти дни уже ничто не может радовать нас, – с горечью произнёс он. – Слишком жестоки мы, ужасно обходимся с теми, кто ещё вчера нас любил и заботился о нас.
   В его словах звучала истина, и с ней нельзя было поспорить. Гражданская война намного ужаснее тех войн, что пережило наше королевство за по-следние десять лет. Когда видишь собственными глазами, как люди сражаются против своих родных с неумолимой яростью, с лютой ненавистью, душа замирает, и сердце обливается кровью от ужаса и горечи за то, что люди делают с собой. Они губят себя, убивая другого, и нет этому оправдания, нет в их сражениях чести и Правого дела, нет в их сердцах сострадания и милосердия. Их души умирают в эти страшные времена, и прощения за содеянное не найти никогда. Видя это, понимаешь, как же порой страшна эта жизнь, когда чья-то рука, не дрогнув, поднимается на ближнего, оскверняя этим их родство.
   Я закрыл глаза. Мне было больно. Я не мог даже представить себе подобные вещи. И хотя всё это происходило вокруг нас, меня это не затронуло, я не был участником этого, я даже не видел этого.
   Мы шли.
   В который раз убеждаясь в том, что некоторые обстоятельства укрепляют отношения людей, я начал задаваться вопросом о том, многим ли мы отличались друг от друга. Да, мы были разные во многом, у каждого существовал свой уклад жизни, свой взгляд на мир. Но вскоре мне стало ясно, что есть что-то, что объединяет нас. Что именно, мне не было известно, но я чувствовал это. Мы не просто так вели душевные разговоры, направляясь в лапы неизвестности. И пусть у нас было задание, пусть был известен пункт прибытия, но это ещё не означало, что нам известна наша истинная судьба. Ров-Пост оказался причиной, по которой мы стали командой, а команда без нормальных отношений между её участниками не может существовать. Ничего нельзя было сказать про Наблюдателя – возможно, он не был таким уж злодеем, каким мы его видели, – но относился он к нам как-то по-своему, не без интереса. Молчаливый Святослав тоже не стремился наладить дружеские отношения с нами, хотя и держался постоянно около кого-то из группы, давая понять, что не имеет ничего против нас. Оба следопыта постоянно донимали нас смешными историями, в коих им приходилось поучаствовать. Это был явный признак расположенности к нам. Ветераны часто советовались о чём-то с каждым, кто шёл рядом. У нас была отличная группа. Мне было важно, что каждый почувствовал себя своим, ощутил себя нужным, ведь это был хороший залог успешного выполнения задания и дальнейших взаимоотношений.
   Ров-Пост… какие ассоциации возникали у меня? Первая война коалиций. Это задание. Мы. Всё, что я мог сказать об этом городке, заключалась в этих трёх фразах. Ветераны хорошо представляли себе то, что мы могли обнаружить там, и что ещё могло сохраниться. Пожалуй, Наблюдатель был всё же прав в том, что в подземном укрытии, некогда построенным для штаба гарнизона, мы всё же сможем кое-что отыскать. Навряд ли затраты королевства были лишены смысла, когда организовали нашу группу для этих, на первый взгляд обречённых на провал, поисков. Там, где сейчас находилось командование разведки, уже две недели шли бои. Скорее всего, им позарез нужны были какие-то данные по стратегическим объектам королевства, какие-то карты местности, которые ни один из простых жителей никогда не видел, какие-то сведения о важнейших людях в стране. Но что бы то ни было спрятано в этом укрытии, я должен был знать, что именно. Я должен был разобраться, что это было за задание на самом деле, поскольку не хотел участвовать в гражданской войне даже таким вот косвенным образом. Не имея ничего против короля, можно было бы вступить в ряды его армии, однако я не хотел играть против народа. По крайней мере, меня могли нанять и те, кто имел зуб на правителя. Это означало, я мог стать невольным участником самой страшной из войн, где каждая сторона называло бы всё это сражением за Правое дело.
   Был ли у меня выбор? Догадывался ли я о своём вкладе в войну? Да. Я знал, что выбор есть всегда, но на данный момент я его сделал. И уж точно мне было известно, что вношу некую лепту в развитие событий. Только вот не зная своего противника, действовать было сложно.

Глава 6. Имитация воли
   Наблюдатель сел возле меня, когда я общался с Андрианом и Уильямом. Его привлёк наш разговор о наследнике трона, который при нормальном положении в стране должен был сменить действующего короля в этом году. Мне доставляла удовольствие наша беседа об этом, поскольку мне не с кем было говорить о такого рода вещах. Ветераны вторжения были опытными бойцами, умудрёнными жизнью, и могли дать ответы на те вопросы, ответ на которые я не мог получить в силу своей молодости. В то же время, я не был уж настолько юн, чтобы меня не волновали проблемы внутренней политики.
   Уильям утверждал, что в случае стабильного состояния королевства, отрицающего всякое восстание вместе с той самой гражданской войной, трон мог принадлежать его сыну. Тот наверняка был не из лучших людей, кто мог править королевством, но при этом не позволил бы находиться стране в состоянии разрухи. Его действия могли бы переломить ещё в зачаточной стадии бунты против короля. Но старый король отчётливо понимал, что его сын в дальнейшим окажется крохобором и изживёт всех простолюдин до единого. Потому, видимо, ему пришлось несколько задержаться возле штурвала (если можно так выразиться), что привело к уже известным читателю последствиям. При этом трон уже никак не мог достаться прямому наследнику в силу ненависти народа к семье короля. Стало быть, кто-то иной должен был взойти на трон, кто не принадлежал к семье предшественника, но при этом кто хорошо знал все аспекты правления, чтобы не натворить массу печальных дел. Кто конкретно мог в этом случае одеть корону на голову, Уильям не видел, поскольку все казались ему уж слишком натуральными пижонами. Андриан указал на несколько человек военной сферы, которые – по его мнению – если и не могли долгое время править, так хотя бы вывели страну из гражданской войны.
   – Вы узко мыслите, – произнёс Наблюдатель, молча слушавший наш разговор. – Нет наследников. Трон должен был достаться избранному руководящему органу, который полностью состоял бы из людей из народа.
   – Республика? Вы хотите сказать, что был учреждено Собрание Народа, которое считалось бы верхним органом власти? – не без интереса спросил Уильям.
   Тот кивнул головой.
   – Да. К моменту начала гражданской войны, когда ещё люд только начинал досаждать правителю, последний издал указ организовать подобный власть имущий орган. Он мотивировал это тем, что населению будет спокойней, если кто-то из его рядов возглавит наше королевство.
   Андриан сравнил это со способом правления в довоенном Междулесье, где единственным управляющим звеном были избранные народом горожане, составляющие аппарат правления, члены которого были равносильны и правили лишь единым согласием.
   – Данное правление привело к расколу Междулесья на несколько частей прежде, чем вражеские силы ступили на его территорию. Я же имею ввиду орган, в котором каждый отвечал бы за что-то своё. Каждому своё место, вы понимаете меня? Должна быть дисциплина даже там, где её, по сути, никак не может быть. Иначе всё это канет в лету, и последствия могут быть катастрофическими.
   Наблюдатель начал рассказывать во всех подробностях всё происходящее за последнее время в кругу короля. Его восхищения им поражали нас всех, хотя ветераны и не имели ничего против него. Откровения Наблюдателя за-ставляли содрогаться моих собеседников, они не верили, что можно было так слепо верить тому, кто поверг всё вокруг в состояние хаоса. Даже те, кто бился на стороне короля, иногда сомневались в правильности своего выбора. Нельзя было всецело вверять свою судьбу тому, кто не мог владеть своей. Но Наблюдатель, казалось, боготворил его, видел в нём эталон мудрости и силы воли. В своём рассказе он ссылался на массу дел правителя, которые были важны в его понимании. Мы соглашались с некоторыми из них, но отнюдь не всё было верно в мотивациях короля. Как оказалось, король не был причастен к созданию нашей группы и вообще не имел представления, что командование создавало СОГРы. Мы были поражены, ведь считали операцию велением того, кто восседал на троне. Но ещё больше нас повергало в шок то, что нами попросту манипулировали.
   – В сущности, это задание является лишь проверкой вас на верность своему делу, на верность королю, – сделал вывод Наблюдатель.
   Его слова заставили нас вновь возненавидеть его. В какой-то момент мы поняли, что не командование проверяло нас на компетентность, не правитель избавлялся от нежелательных ему людей. Именно личное презрение к нам привело Наблюдателя в нашу группу. Он пользовался нашим доверием, он внедрился к нам как заинтересованное в выполнении задания лицо. Оказалось, это было чистым презрением к нам, к тем, кто рвал шкуры за него, за его идеи, за его веру.
   Было что-то омерзительное в этом человеке, и мы чувствовали с самого начала, что он может как-то напакостить.
   Но что же он хотел от нас? Мы подчинялись командованию разведки, и вовсе не обязаны были слушать его наставлений. Скорее всего, этот человек просто не питал к нам симпатий, равно как и у нас не было иллюзий относи-тельно него. Весь путь до Ров-Поста он досаждал нам всякими замечаниями, стараясь вызвать в нас агрессию. Мы понимали, что таков его характер, но сдерживали себя, хотя некоторые из нас уже не выдерживали и в ответ старались как-то нахамить ему. Иногда встречаются такие люди, которым везде плохо, которые постоянно скандалят – так, для удовольствия и ради того, чтобы представить себя в лучшем свете. Встречаются такие, кому просто нужно напакостить. Это их образ жизни, они привыкли к этому.

Глава 7. Ветераны вторжения
   Была ночь. Илия и Джек дежурили, Дионисий, Рилтон и Уильям разговаривали в полголоса у костра, остальные спали.
   Я не мог уснуть. Мне постоянно мерещилось, как взлетают на воздух склады с оружием, ожидающие нашего прибытия. Может быть, это от нервов. Само собой, это было от нервов. Полная неизвестность, ожидающая нас в пункте назначения, меня сильно напрягала. Все мои задания, что были до этого, располагали хоть какой-то информацией о том, с чем я мог столкнуться. Я хотя бы морально был готов к тому, что мне предстояло увидеть. А теперь всё складывалось так, как мне совсем не хотелось. Может, Наблюдатель был прав? Может, ему дали приказ проверить нас? Проверить нас на психическую устойчивость? Вполне возможно. Но для чего? Если это на самом деле так, то должна иметь своё место причина. Вероятно, нас готовили для чего-то, что не каждый мог вынести. А лучшая проверка на прочность – реальная обстановка. Сможем ли мы действовать сообща, принимать разумные решения и оставаться в здравии и разуме всё время? Зависело это лишь от нас. Святослав, Джек и его напарник умели себя держать в руках, это точно. Ветераны были слишком опытны для того, чтобы так вот, за здорово живёшь, расплакаться как ребёнок. Остальные знали, что в любом случае при-каз был приказом. И этот… Все знали, на что шли.
   Меня интересовало то, как именно оказались в группе ветераны вторжения. Как мне рассказывали, королевская армия набирала рекрутов. Почему они попали под моё командование, мне не было известно. Мой интерес заставил подняться меня и присоединиться к Уильяму, Рилтону и Дионисию. Они разговаривали о своих родных, а когда приблизился я, наступило неловкое молчание.
   – В чём дело, капитан? – спросил Дионисий.
   Я рассказал про бессонницу и мои раздумья про задание. Они вовсе не были удивлены.
   – Как вы очутились в оперативной группе, Уильям?
   – Ничего непонятного, капитан, – ответил тот. – В опорном пункте, куда нас угораздило прийти вместе с остальными, набирались воины для рядов армии Противодействия. Мы пришли записаться, поскольку нуждались в деньгах. В тёмном углу сидел подозрительный человек в тёмном одеянии. Он был одет как монах, весь укутан в материю серого цвета вместе с головой. Его взгляд явно проявлял к нам интерес, и он, понаблюдав, подозвал всех. Он заинтересовался нашим денежным положением и предложил принять участие в одной операции, которая могла бы нас обогатить на некоторое время. Мы сперва сомневались, но после он убедил нас, что операция учреждена военной разведкой, и бояться подвоха бессмысленно. Мы подумали, что это лёгкие деньги, и согласились. Тем более нам не пришлось бы рисковать жизнями за короля из-за жалкого жалования.
   Значит, даже пожилым людям свойственно легкомыслие, от которого остерегают молодых. Лёгкие деньги, как же. Ничего не бывает просто, и за всё придётся платить свою цену. Так вот, за хороший куш призывают выполнить незамысловатую работёнку лишь тех, кого можно провести. Думали ли они об этом, или же в них заиграло чувство лёгкой добычи? Мне никак не удава-лось представить, что умудрённые горечью жизни люди могли с такой лёгкостью поддаться на эти обещания прибыли в тот момент, когда страна губила само себя.
   Не хотелось мне верить в это. Почему именно сейчас им приспичило заработать таким вот образом? Смутно, но всё-таки начала вырисовываться кар-тинка происходящего. Что-то было не так с нашим участием в этом задании, слишком тайным был приказ отыскать самые, что ни на есть, утерянные данные, наблюдатель оказался в меру странным и даже на удивление относился к нам с неким уважением, пусть даже изредка. Был в этом какой-то конфуз, некая нестыковка, и мне вновь показалось – какая-то беда должна случиться. Какая-то сила тянула нас в пучину неизвестности, и мы невольно поддавались ей, осознавая, что сами согласились на это.
   Почему ветераны так легко согласились идти на это задание? Почему они не нашли себе применение в чём-либо ещё? Люди с таким богатым опытом могли найти себе достойное дело. Не вязались у меня концы с концами, и от чего-то становилось не по себе.
   – Безысходность, – проговорил Дионисий. – Именно безысходность заста-вила нас согласиться на то, что первым нам предложили. В это время выбор не велик, и мир не будет таким, каким мы знали его прежде. Знаешь, как трудно сейчас тем, кто в годы войны защищал наше королевство? Мы не были нужны уже во время вторжения, когда от нас отвернулись, списав со счетов. Но мы выстояли, тем самым доказав свою годность. Но после этого человек, чья голова носит корону, отрёкся от нас. Старческая ли прихоть, или какие-то иные причины повлияли на его решение, но нас не хотели видеть при дворе, который мы защищали своей грудью от сил противника. Когда же началась гражданская война за «Свободу», мы уже не могли что-либо сделать. Хотя и не могли мы спокойно и безразлично смотреть на это, и в по-следние дни нами овладел стыд за наше бессилие…
   – И наши помыслы предали нам сил, – перехватил роль рассказчика Рилтон. – Мы тут же решили объединить наши силы и вступить в ряды миротворцев. Однако резервные части армии давно легли на полях сражений, пытаясь остановить кровопролитие. На первом же рекрутском сборе нас хотели записать как пополнение регулярной армии. Сами понимаете, капитан, что в этом случае мы боролись бы против собственного же народа. Но по счастливой случайности нам довелось узнать о наборах в СОГР. Их целью была разведка тактического и стратегического назначения, и при этом мы могли избежать участия в сражениях. Борьба со своим же народом – не наша стезя, мы не могли себе этого позволить. Но данные, которые должны были собирать, вселяли в нас надежду, должны были остановить гибель королевства. По крайней мере, мы верили в это.
   – И как же вы попали ко мне?
   – Нам было всё равно, с какой группой сотрудничать, – вновь заговорил Уильям. – Тот человек сказал, что в это самое время, пока мы разговаривали с ним, ведётся комплектация оперативной группы с заданием изучить Ров-Пост, и людей катастрофически не хватает. Мы недолго раздумывали. Илию и Андриана мы пригласили, когда уже сами официально числились в составе. С Ярославом познакомились за минуту до знакомства с вами, капитан.
   – Вас не удивляет, что ваш капитан – обычный стрелок, за день до назначения сюда желающий навсегда распрощаться с армией?
   Все разом отрицательно покачали головой.
   Я не знал, что и думать насчёт этого. Скорее всего, то было дело случая, и даже мысли не было у кого-то их подставлять. Просто они попались на крючок без наживки, и дело было в шляпе.
   Я надеялся, что всё обойдётся, и не верил, что всё это не влекло за собой чьё-то предательство. Шутка, которая могла обернуться чем угодно, получалась весьма оригинальной, без изъянов, и мы были тому подтверждением. Оставалось лишь выполнить задание, привести приказ к исполнению, и можно было бы наблюдать финал. Только вот каким он должен был быть?

Глава 8. Мышление наискось
   Наступил вечер очередного похода. Завтра мы должны были войти в Ров-Пост. Уместно ли говорить о нашем волнении? Наше приближение к цели всё больше порождало всяких догадок по поводу задания. В их большинстве стоял вопрос об исчезновении целого полка. Было ли это вымыслом, или же нет, мы могли узнать лишь одним способом – добраться до назначенного пункта. Чего только стоило пройти по городу, обретшему славу призрачного склада. Ещё на службе, на нормальной службе, до моего повышения в капитаны оперативной группы разведки, я слышал неоднократно сплетни о так называемой оружейной лихорадке. Она зародилась во время вторжения. Верным её признаком являлась массовая скупка оружия и его хранения в огромных количествах. Разумеется, Ров-Пост не остался в стороне в силу своего предназначения. Тамошние склады никогда не пустели, и вечная охрана давал понять, что городок прямо-таки неизлечимо болен этим. Что касается факта исчезновения, то вполне естественно говорить о хищении и оружия, ведь такое добро  можно было продать за круглую сумму, да и останется ещё на полжизни вперёд.
   Впереди шли лазутчики и интенсивно обсуждали этот вопрос. Их явно ин-тересовало оружие, что было понятно – в эти-то времена. Да и у кого не возникло бы мысли о средствах защиты, когда каждый на пути мог оказаться врагом. Ход их мыслей был понятен мне, но не было последовательности в рассуждениях. Хотя, в принципе, об этой последовательности не могло быть и речи, пока мы не добрались до места.
   А говорили они настороженно, в полголоса, словно кто-то мог подслушивать. Джек постоянно предполагал одну версию случившегося, Джон отвергал её, вырисовывая последствия, никак не вписывающиеся в реальность. Однако спустя некоторое время один из этих двоих предположил, что оружия как такового там вовсе не было и быть не могло потому, как на самой границе не было никакой здравой причины хранить столько оружия – в случае военных действий можно было лишиться всего.
   – Что же тогда, по твоему мнению, находилось в тех складах? – недоумевал Джек.
   – Всё что угодно. Но неужели ты можешь отрицать тот факт, что они вовсе были пусты?
   Пусты? Я не видел смысла в пустующих складах. Да и Рилтон говорил о том, что во время войны они были до отказа полны всяческого рода оружием. Джон абсолютно ошибался. Что-то должно было находиться в них, и уж точно не стадо овец.
   – Джон, представь на мгновение, что все тысяча триста человек охраняли пустующий склад только для того, чтобы дезориентировать вероятного про-тивника. Это бессмысленно. Там обязательно должно было храниться какие-то разработки армии. И даже не думай отрицать. Слепому ясно, что склады созданы не для воздуха.
   – Тогда рассудим так. Неужели за время, пока всё вывозили оттуда, никто не заметил хищения? Этому делу необходимо время – пять помещений об-чистить. И людей должно было быть не два-три человека. Стало быть, при таком раскладе это сделала армия. Тысяча человек вместе с гарнизоном и местными жителями попросту не могли испариться. Это явный намёк на то, что здесь замешано командование. Да и хоть кто-то должен был послать весть о том, что на них напали, если это было нападением.
   Я вспомнил материалы следствия, в которых были прописаны допросы очевидцев. Не было ничего особенного в их показаниях, кроме одного: уж слишком это смахивало на фантастику. Как говорилось в документах, люди постепенно, один за другим, выходили за пределы города и исчезали. Все очевидцы твердили одно и то же, будто бы это был всего один человек. Что-то было здесь не так. Чего-то скрывало командование, и это что-то не давало мне покоя. Ну, скажите на милость, кому нужна была эта история?
   В конце концов, они оба замолчали, так и не найдя ответ. Может, они понадеялись найти его в городе. Я же стал отчётливо сознавать – нам дали неверное направление. Всё было полным бредом. Нас использовали для каких-то целей, может быть, проверяли. Но зачем? И, главное, для чего?

Глава 9. Возможность
   Мы вошли в город. Если быть более точным, мы оказались там, где он раньше был. Пепелище, да и только. Обветшалые скосы крыш, обугленные на половину, развалины каких-то укреплений, дорожки, поросшие травой, обрывки тряпья, заваленные частоколы и ветер. Ничего кроме здесь не было вовсе уже два года. Что же могло тут произойти? Побоище? Уж слишком обыденно выглядела обстановка. Складывалось впечатление, что резервный полк в спешке покинул Ров-Пост, поджигая оставшееся добро. Это выглядело куда реалистично, нежели официальная версия командования о внезапном исчезновении сотен людей. Даже статус пропавшего без вести присваивают после определённого срока ожидания, но чтобы люди за доли секунды растворились в воздухе? Это уж чересчур.
   – И какого нас принесло сюда? – еле слышно вымолвил Илия.
  Медленно ступая среди домов, мы прочёсывали каждый закоулок, каждую бочку, что ещё сохранилась здесь. Не было тут никаких намёков на сражение или диверсию. Люди просто покинули город за считаные минуты. Лишь одно приходило на ум ветеранам – жители и гарнизон знали о надвигающемся вторжении и моментально ушли, сжигая всё, что не могли унести.
   – Капитан! – раздался возглас Джона. – Капитан, вам необходимо на это взглянуть.
   Я и Рилтон пошли за ним. За домами находился полуразрушенные склады. Воротины были сорваны с петель, прогнившие в местах стены давали возможность заглянуть внутрь. Явно  кто-то в спешке забирал всё оружие.
   – Следы повозок от самых ворот уводят куда-то на юг. Я понимаю это так: кто-то или что-то заставило их быстро покинуть городок, людям не было времени собраться (это можно определить по одежде, разбросанной повсюду). Они брали в руки то, что могли тащить сами, ведь все повозки, логично предположить, были заняты оружием. Не знаю, что за причина их заставила уйти, но точно они не исчезли. Здесь явно кто-то постарался скрыть то, за чем мы пришли сюда. Он точно не хочет, чтобы мы знали.
   – Что означает – постарался скрыть? Кто это сделал?
   – Точно кто-то из наших. Здесь повсюду в мягкой почве следы лишь сапог наших солдат.
   – Хорошо. Ищем штабное убежище, проверяем и уходим.
   – Капитан, – с лёгким акцентом проговорил Святослав и указал на небольшое углубление посреди улицы.
   Всем было понятно, что штаб был намеренно захоронен вместе с документами, если, конечно, их не увезли солдаты.
    Мне не было понятно, что здесь происходило. Я присел на повалившийся частокол и закурил. Зачем нас послали сюда? Какую цель преследовали те, кому нужно было наше задание? Почему именно мы? Вопросы крутились в моей голове как ураган, не давая покоя. Что же нас самом деле происходило с нами? Может быть, командование ошиблось? Мы все люди, мы все ошибаемся, но такие промахи не были уместны даже в годы гражданской войны. Непонятная ситуация.
   Нет, я не желала верить в это. Нас просто использовали для каких-то целей, и мы со слепой верой в кого-то доверились им. Мы поверили в Правое дело, поверили в тех, кто якобы пытался что-либо исправить, изменить в сложив-шемся положении в королевстве. Но каким образом? Так вот, за здорово живёшь, отправить людей на то, чтобы они попросту потратили время? Мы все пытались понять это, предполагали всякие догадки, но никакого логического объяснения этому не находили. Нас предали, нами манипулировали ради того, чтобы завладеть тем, что мы оберегали, пытались сохранить от бед. И теперь за нашими спинами они бесчинствовали и владели тем, что нам пришлось оставить.


        Часть 2: «Голова как поле боя»

Где глупость – образец, там разум – безумие…
                И. Гете

Глава 10. Битва
= Историческая справка =
Спустя некоторое время после военных действий, как и полагается, экономический упадок начинает убывать к нулю. Разумеется, все ресурсы напрямую зависят от сложившейся ситуации. Исходя из расчёта восстановления важнейших пунктов жизнеобеспечения, строгая экономия средств влечёт за собой ряд нерешаемых, но перспективных в будущем задач. Вследствие этого приоритетной целью часто становится сокращение расходов на основные потребности населения, что приводит к весьма неприятным последствиям. В данном случае – к массовым беспорядкам, мятежам, разбоям. Обстановка усугубилась безразличным отношением к населению, что привело к гражданской войне.

   Имеет ли смысл описывать весь ужас битв, если каждый имеет достаточно представлений о насилии? Многим приходилось участвовать в этом тем или иным образом.
   Представим себе большую низменность среди холмов, покрытую лишь сорной травой. Идеальное место для побоища. На северных окраинах долины расположился штаб регулярной армии, или – как её чаще называют – армии Противодействия, окружённый лагерем седьмого артиллерийского полка. Его позиции уходили от самого штаба по холмам на северо-запад и далее на юг, напоминая форму полумесяца. С противоположной стороны находились два полка стрелков, постоянно и беспощадно обстреливающих поле боя. Тысяча солдат пехотного полка наступали с центра, оставляя за собой передовой штаб. Вся же южная окраина была занята участниками «Свободной войны», наёмниками. Единого координирующего центра у них не было в силу того, что королевская армия заставила их врасплох. Большинство действий не было согласовано, поскольку командиры руководствовались лишь ежесекундной ситуацией, считая себя превыше остальных. Это давало преимущество противнику, методично уничтожавшему одно звено «свободных» борцов за другим. Стоит ли говорить о панике, беспорядке, хаосе в рядах вторых? Пожалуй, нет.
   На фоне этого, в самом центре сражения, находилась горстка людей, попавших в западню сражения. Они стояли, прижимаясь друг к другу спинами. Их позиция была безвыходной, и они понимали, что им оставалось прожить совсем немного. По какой причине они оказались там? Хотя это было не важно, поскольку каждый из них был готов отдать жизнь за другого. С севера надвигалась армада Противодействия, с юга наступала орда вольных бойцов, и им уже некуда было бежать. Их группа оказалась в тисках, их зажимало всё сильнее, и казалось, что каждый вздох давался им всё труднее. Нет, не так это должно было происходить, совсем не так. Они не должны были погибнуть здесь, собственно, и не за этим они пришли сюда. Пытаясь остановить сражение, пытаясь спасти тех и других, им пришлось прилагать множество усилий. Оказавшись загнанными в угол, им ничего не оставалось кроме, как принять этот бой.
   Резервное пополнение регулярной армии, призванное стать миротворцами, попало в ситуацию, от которой зависело его существование. Они пришли сюда, чтобы спасти тех или иных, но вышло так, что сами погибали здесь, пытаясь выкарабкаться из положения.
   Они наступали со всех сторон. И с каждым шагом этих озверевших людей каждый из весьма поредевшей группы всё отчётливее ощущал, что их ситуация не могла иначе закончиться. Им было известно, на что шли, и вовсе им не казалось данная обстановка забавой.
   Командор, некогда имевший в подчинении более ста человек, сейчас жалел о том, что когда-то мечтал служить. Ему не было дело до того, нравилось ли населению такое положение дел. Но он всегда был противником такого метода решения проблем, как война. Потому все его подчинённые с ненавистью отнеслись к приказу короля идти против населения. Его люди сразу же пошли за своим командиром, когда началась война. Они пытались помешать обстановке накалиться до переворота, однако не сумели препятствовать этому. И теперь они всегда находились там, где были сражения, пытаясь помешать армиям уничтожить друг друга. Очевидно, в этот раз они сами оказались на грани полного уничтожения. Командор понимал, что не в его власти остановить кровопролития, не в его силах помешать разногласиям. И наступил момент, когда горстка уцелевших людей, рьяно сражающихся за мир, сейчас гибла ради никому не нужного перемирия между королём и населением.
   Бойцы командора преследовали разные цели, но их сплотила гражданская война. Они не могли больше служить ни тем, ни иным. Им было больно наблюдать массовый суицид. Им хотелось установить порядок, который царил до сего часа в королевстве. И рискуя своими жизнями ради мира и согласия, они гибли один за другим. Не было на поле брани жалости и сострадания, не было ничего святого, что могло бы привести обе армии к этому сражению. И бойцам приходилось останавливать эти сражения ценою собственных жизней, образуя цепочки, заграждающие одну армию от другой. Но в этот раз их оказалось слишком мало. Их вклад в урегулирование вопроса никто не оценит, никто не узнает, какими силами им приходилось добиваться разрешения конфликта. А остальные… они были слепы от ненависти к другим людям, чтобы трезво оценивать ситуацию, чтобы понимать то, что они делали.
   Резервный батальон, или миротворцы, как ещё их называли, полностью иcчерпал людской запас. Он израсходовал себя в нескончаемых битвах. И теперь безвозвратно погибали его остатки. Печальная судьба тех, кто боролся ради чего-то стоящего.
   Каждый из солдат батальона имел зуб на короля, каждый презирал тех, кто шёл против него. Но при этом каждый солдат батальона был выше них, поскольку пытался остановить враждующие стороны, пытался убедить, что есть мирные способы разрешения конфликта. Когда кто-то из них погибал, они не бежали с поля брани, но читали молитву, и после вновь смыкали ряды и оттаскивали друг от друга поблизости сражающихся бойцов. Нет, не было в их поступках чего-то свыше, они просто были мужественны, и стойко стояли ради своего дела – ради защиты родной страны, пусть даже ценой самой же страны…
   Вновь посыпались стрелы, и ещё часть оставшегося батальона слегла. Не было ничего святого в том, что творило население. Не было никакого Правого дела, за которое якобы сражалась армия Противодействия. Был лишь  хаос, был ужас, и слепая ненависть к тем, кто стоял по другую сторону баррикад. И вот вновь помчались роты королевской армии. И снова неорганизованная армия свободолюбцев пошла в бой, затаптывая своими ногами тяжелораненных, но ещё живых сослуживцев. И командор в последний раз приказал уже обессиленным от этих сражений бойцам встать цепью поперёк движения. Усталые физически, измотанные морально, но двадцать человек вновь преградили путь наступающим армиям. Их окровавленные одежды, перевязанные каким-то тряпьём раны и побледневшие от бессилия лица, наконец, начали действовать на первые ряды приближающихся орд. Недоумение повергало одного врага за другим, и всё медленнее подступали армии. Где-то с правого фланга, там, куда уже не доставала изрядно поредевшая цепь миротворцев, послышался призыв к атаке. Пронеслась конница в сторону севера, вновь послышались удары мечей, и крики с новой силой охватили всю долину. Но там, где стояли уже отрешённые от всего люди, го-товые пасть за мирное разрешение вопросов гражданской войны, изумление приближающихся противников возрастало с каждым шагом. И каждый шаг повергал их в смятение, словно озаряя истиной, словно принося понимание того, что каждый из них творил на протяжении стольких недель и месяцев. И ужас овладел ими, когда, подойдя вплотную, они увидели глаза миротворцев, полных боли за некогда мирное и прекрасное королевство.
   – Вперёд! – раздался где-то позади клич командующего армии Противодействия. – Вперёд, за Правое дело!
   Но первые ряды оцепенели от взора двадцати человек, так долго пытающихся остановить кровопролития. Первые ряды не слышали капитана, они остановились в этот момент от ужаса, настигнувшего их оттого, что каждый из них творил хаос, бесчинствовал, сражался против обычного люда, хотя клялся защищать. Первые ряды уже не могли поднять мечи и копья против тех, кто прикрывал им спины в годы вторжения.
   Хаотичное наступление борцов за «Свободную войну» разом остановилось на этом участке, их удивлению не было предела. Они не могли понять, почему несколько человек в форме спокойно, даже несколько отрешённо стояли посреди поля, позволяя их растоптать в полном смысле этого слова. Они, как и бойцы армии Противодействия, постепенно перестали бежать, и всё медленнее, всё осторожнее приближались к ним, подталкиваемые каким-то необъяснимым интересом. Никогда не приходилось видеть ни одному из них людей, так нелепо позволяющих убивать себя. Они изучали цепочку из двадцати человек, спокойно стоявших поперёк их движения, не пытаясь даже выставить копья ради обороны. Нет, что-то было здесь не так, как должно быть на поле битвы. И «вольные» бойцы понимали, что засадой здесь вовсе не пахнет. Каждый из них гадал, почему этим людям, обессиленным и израненным, пришлось выйти на поле боя и позволить им или противнику уничтожить себя.
   Спустя считанные минуты штаб регулярной армии был осведомлён о странном затишье чуть ли не на всём поле. С северных холмов хорошо про-сматривалась низменность, в которой бились обе армии, и командование попыталось издали изучить странное положение дел. С противоположной стороны, где-то у южных холмов, многие капитаны были вынуждены отозвать силы из сражения для изучения сложившейся ситуации, а поскольку через увеличительные стёкла они смогли лишь разглядеть ужасающих своим видом людей, бесцельно выстроенных в ряд поперёк поля, им пришлось-таки признать, что необходимо объясниться с противником словами. Армия Противодействия в свою очередь была вынуждена послать дипломатов, потому как «своих» она не уничтожала, а на перебежчиков странная группа людей вовсе не была похожа. Так за какие-то десять-пятнадцать минут низина, наполненная бившимися людьми, взлетающая на воздух от артиллерийских залпов, опустела, и лишь дымящаяся трава, павшие воины да горевшие повозки напоминали о кровопролитии. Двадцать человек из батальона миротворцев, чудом доживших до этого момента, наблюдали, как их постепенно окружали изумлённые армии. Будучи не в силах уже чего-то предпринять, цепочка медленно стягивалась в одну точку, миротворцы прижимались друг к другу, не желая думать о том, что могло произойти дальше.

Глава 11. Метод отчуждения
   Возможно, выглядело это нелепо для многих в то время – ветеран и «вольный» боец защищали друг друга. Однако тому было своё объяснение, ведь обстоятельства могут быть всякими.
   Спустя три недели после Низинных битв, эпилогом которых послужили миротворцы, неким образом попавших в самое пекло тех баталий, командный штаб регулярной армии, находящийся, как и полагается, при дворце короля, приказал сдать позиции и отступить на тридцать километров, открыв новый, оборонный, фронт. Это значило, что король был готов к переговорам,  раз решился на затяжные позиционные сражения. Но также данное решение ко-роля имел смысл вынудить таким образом борцов за свободу принять его сторону, отрекшись от прежних убеждений. Стоит ли говорить, что все важнейшие пути в королевстве, имеющие направление к столице, связывающие крупные города юга с крупнейшими городами севера, контролировали войска ветеран? Это означало, что скоординировать свои действия противнику будет невозможно. Стратегический манёвр, не лишённый смысла. На этот раз командование сделало умный шаг, вынуждая соперника терять время на продумывание иной тактики действий, которой и без того у них не было. Тем временем король связался с дружественным ему сюзереном Южного Пригорья, чтобы заручиться поддержкой для сохранения престола. Последний, в свою очередь, в силу старой дружбы выказал явное желание посодействовать ему, убедив удерживать нынешнюю позицию армии ещё в течение месяца. За этот месяц, как было оговорено, сюзерен прибудет с частями своей армии и в кратчайшие сроки установит деспотичный режим в королевстве с несомненным приоритетом управляющих королевством структур и действующего на данный момент короля. Такой исход событий был благополучен для самого короля, но могло ли это радовать его приближённых? Ведь тот был совсем стар, а военный режим сковал руки не только горожан, но и придворных. Естественно, что могли начаться заговоры против короля, и его советники могли развязать никому ненужную войну с сюзереном, в которой армия Противодействия займёт сторону совета, и королю придётся сложить с себя полномочия. Король понимал, что один неверный шаг, одно нелепое слово могло лишить его не только короны, но и жизни, потому искал врага даже среди лучших друзей, чтобы нанести удар первым.
   В тот момент, когда ветераны начали повсеместно контролировать пути передвижения почти по всей северной части королевства, а на юге их войска укрепились в населённых пунктах, которые ещё не отбило население, отовсюду, как по взмаху руки, повылезали диверсанты. Они будто ждали удобного момента, когда прекратятся массовые сражения и начнётся долгая и нудная беготня по окопам и убежищам. Данная обстановка дала передышку враждующим сторонам, при этом появилась хорошая возможность саботажникам совершать свои пакости. Периодически начали взлетать на воздух склады с оружием, не с того не с сего сбегать лошади из стойла, пропадать нужные документы и карты. Началась неразбериха, с которой сражаться было чуть ли не сложнее, чем с «вольными» бойцами. Все понимали, что диверсантам терять нечего, это их самовыражение – пакость, но поймать их было непросто.
   В одно раннее утро, когда в Лесном ещё все спали, а постовые пытались бороться со сном, опираясь на свои копья или стены домов, на южной окраине города парочка солдат пробралась в один из складов с порохом. Бочонки, набитые доверху, заполняли весь склад целиком, и лишь узкие проходы могли провести в другой конец помещения. Оба солдата с одним помыслом, по одной причине пробрались сюда. Они тихо передвигались, чтобы не встревожить охрану, выбирая удобное место для саботажа и побега. Хотя они и были людьми военного склада ума, и со стороны казалось, что выбрали хорошую тактику – пробраться с разных сторон на случай, если кого-то схватят, – однако их отличала одна особенность. Они вовсе не были знакомы. Даже не служили в одном полку. И в лицо никогда друг друга не видели. И сражались они по разные стороны баррикад. Ирония судьбы заключалась в том, что враги в этот момент занимались делом, объединяющим их. И как отреагируют они, если узнают, что в одно и то же время взорвали один и тот же склад? Словно по сговору оба в один и тот же момент бесшумно и осторожно открыли по бочке, и тихо стали рассыпать порох вокруг. Раздался шорох. Дежуривший ветеран, уснувший возле ворот, что-то пробурчал во сне и перевернулся на другой бок. Замершие диверсанты с недовольством продолжили заниматься своим делом, тихо передвигаясь по складу. Поворот, недлинный проход, ещё поворот, и через секунду оба встретились лицом к лицу, держа в ладонях горсти пороха.
   Они недолго смотрели друг на друга. Каждый из них не ожидал присутствия второго, но быстро сообразив, что занимаются одним и тем же делом, продолжили начатое. Спустя несколько минут после неожиданной встречи они пролезли через окошко в одной из стен склада. Ветеран оторвал от своей одежды кусок, поджёг и бросил в окно. Оба мигом помчались по закоулкам к центру города.
   Когда прогремел взрыв, они были уже в двух минутах от склада. Однако даже в центре города было слышно, как взлетели до неба пороховые запасы армии Противодействия. План диверсии удался, подрыв был приведён в действие, и теперь оба могли заниматься своими делами. Но интерес, который питал каждый из них к другому, не позволил им разойтись. Они вскочили на своих лошадей и рванули галопом по улицам, пока полусонные солдаты пытались понять, что к чему.
   Уже вне города они придержали лошадей. Обоим нужно было обдумать дальнейшие действия, да и каждому хотелось утолить интерес. Проскакав около пяти километров на север, они очутились в лесу. Уж в нём-то было легче скрыться от погони на случай такой надобности.
   – Быть может, назовёшь своё имя? – заговорил молодой всадник.
   Ветеран соскочил с лошади, привязал к дереву и начал распаковывать мешок с провизией.
   – Громко не говори, – ответил он. – В данные времена это непозволительно для тех, кому жизнь дорога.
   Второй слез со своей лошади и привязал рядом. Достал флягу с водой, сде-лал несколько глотков и убрал обратно. Осматривая своего напарника по  произошедшему, он заметил шрам на лице от правого виска до носа. От это-го зрелища становилось несколько не по себе. На его шее висела цепочка с какой-то пластинкой. Такие выдавали служащим в армии Противодействия.
   – Так ты своих подрывал? – вновь спросил молодой.
   – Меня зовут Ярослав. Я – старший сержант разведки армии Противодействия, если ты это хотел услышать.
   Тот обомлел. Не укладывалось у него в голове всё это. Зачем он это делал? Какова причина для столь отвратного поступка, если Ярослав действовал против тех, с кем служил?
   –  У нас казнят тех, кто вредит своим, – заговорил молодой. – Не знаю, каковы твои мотивы, но меня бы уже схватили, подорви я склады своей армии.
   – Они были своими, когда во времена Восточного Союза защищали таких же молодых никчёмных мальчуганов, как ты, – злостно ответил Ярослав. – Теперь всё изменилось, все, кто идёт против горожан, не могут быть для ме-ня своими. К тому же, не тебе судить, за что меня казнить. Не дорос ещё, не испытал того, что довелось мне. Вот, пожуй лучше. Наверняка «свободные» тебя так не кормят, чтобы потом иметь право повесить.
   Ветеран протянул ему кусок обжаренной птицы и здоровый ломоть хлеба. Тот взял с робкой благодарностью и жадно начал поедать.
   Спустя час привала, когда ветеран успел немного вздремнуть, пока молодой боец за «свободную» войну натачивал свой нож, солнце достигло самой вершины и медленно начало сползать на другую сторону. Ярослав, будучи солдатом опытным, хорошенько прибрал за собой все следы, выдававшие его присутствие здесь. Даже хлебные крошки, казалось бы, неразличимые на земле, подобрал все без исключения.
   – Теперь тебе можно отправиться восвояси. А я направлюсь на север, возможно, даже пересеку границу, поскольку иначе до окончания войны мне покоя армия точно не даст.
   Он вскочил на лошадь.
   Молодой, в силу своей неопытности, еле оседлал свою лошадь, чуть не слетев с неё. Через мгновение ветеран уже прощался с ним, пожелав удачно добраться до позиций горожан, после чего медленно поехал.
   – Возьмите меня с собой. Родители погибли, идти некуда. Мне только двадцать, но я уже кое-что умею. Быть может, пригожусь вам, когда нужна будет помощь. Обещаю, что не стану обузой.
   – Как звать-то тебя?
   – Джек.
   – Как знаешь, Джек, как знаешь. Имени пока мне достаточно.

Глава 12. На пути были они
   Сменялись дни ночами, в стороне оставались города, по пути встречался всякий сброд. Джек и Ярослав постепенно приближались к границе королевства, и всё отчётливее ощущалось, что они покидали родную землю. Чем дальше они продвигались на север, тем слабее выявлялись признаки гражданской войны. Люди, в основном пришлые с других королевств, посилившиеся в пограничных районах, были более дружелюбны, чем собственное население королевства. Но это ровным счётом нисколько не удивляло ветерана, чего не скажешь о молодом борце за свободу. Это было естественно, ведь ветеран прошёл многие километры на своих двоих за свой срок, сражался ещё во время войны, воевал во время вторжения, и вот сейчас прекращал своё участие в гражданской неразберихе. Мальчуган же недавно начал жить, и уже потерял родителей, и за двадцать лет впервые сделал что-то стоящее – подорвал вражеский склад. Теперь они оба, юноша и старый пёс, вместе пытались уйти от этого хаоса, от ужаса, в который погрузилось королевство, и найти место, где они будут счастливы.
   Джек с ранних лет увлекался военной тематикой, пошёл по стопам отца и намеревался дослужиться до командующего армией, но судьба, видимо, распорядилась совсем иначе. В свои двадцать лет он понял, что не было ничего хорошего в кровопролитии, наоборот, думать об этом – уже грех. Теперь, когда не было ничего, что могло бы ему воспрепятствовать от того или иного поступка, он совершил необдуманный, глупый и в то же время спасительный шаг – доверился ветерану вторжения, пойти за ним туда, где нет войны.
   Ветеран же был человеком не слишком разговорчивым, скрытным в силу специфики своей работы, да и войны научили его доверять лишь тем, кто прикрывает спину в любых ситуациях. Как-то Джеку удалось всё же узнать, что семьи у него не было, жил он в казармах и радовался тому, что вообще остался жив после стольких сражений. У него не было ничего своего, кроме лошади, меча да провизии, которою доставал благодаря умелым рукам (чаще всего ради пропитания помогал одиноким женщинам или пожилым людям). Так он и слонялся между сраженьями, пока в один прекрасный момент не понял, что всему должен быть предел. Вот теперь он свои убеждения по поводу гражданской войны и выразил взрывом склада, а потом решил-таки уехать туда, где сможет спокойно дожить свои денёчки.
   Ничего особенного в том, что Ярослав был коренным холмечанином, Джек не видел. Война всякого выводила из себя, у всех сдавали нервы, и потому первый решил бросить бессмысленные сражения, в которых никто не видел смысла. Сам Джек был ещё очень молод, чтобы понимать, почему такой специалист уезжал, когда он нужен здесь, пусть хотя бы и сражался он на стороне врага. Но что-то подсказывало ему, что ветеран поступал правильно, он видел, как тот терзает себя потому, что не бросил воевать раньше. Ярослав никогда не говорил об этом, но Джек ощущал его переживания. Может быть, он настолько привязался к нему, что знал наперёд, что творилось в его душе. Да, наверное, так оно и было. Родственные души.
   Снова привал, неизвестно, какой по счёту. Снова угощал Ярослав и вновь той пищей, что он недавно выручил за помощь каким-то горожанам. Джек видел в Ярославе некий идеал доброты и взаимовыручки. И только сейчас он подумал об этом. Только сейчас ему пришло в голову, что такой человек не мог по своей воле идти на поле боя и сражаться за скудное жалование. Да, перед ним сидел разведчик, но разве в сражениях не нужны люди, разве их выигрывают чаще всего не численным перевесом? Для того чтобы выиграть битву, нужно пушечное мясо, и совсем неважно тем, кто всё это затеял, разведчик ты или священник, тебя всё равно засылают в самое пекло. И почему они не повстречались ранее? Возможно, увидев Джека, Ярослав давно бы бросил сражаться, возможно, они давно бы уехали от всего этого ужаса.
   Послышался хруст веток и шорох травы под чьими-то ногами. Ярослав не успел вскочить, как их окружили трое. Однако опасаться пока было нечего – на их шеях висели такие же цепочки, как и у него. Те, в свою очередь, тоже обратили внимание на его цепочку и убрали мечи в ножны. Один из них позвал своего капитана. Через полминуты перед ними стояло пятнадцать человек. Ярослав с интересом заметил, что половина из них не состояла на службе армии Противодействия, хотя все были хорошо вооружены. Скорее всего, у них было какое-то особое задание.
   Их капитан представился. Ярослав назвал своё имя и звание и поинтересовался, по какой причине его с Джеком потревожили.
   – Вы уж простите, мы думали, что попали в засаду. Мы из тактической группы…
   – СОГР? – удивился Ярослав. – Тогда мне ясно, почему ваша группа состоит и из горожан. Какова же цель вашего пребывания в этом районе? Можете смело выкладывать, капитан, мы ж всё равно в одном котле с вами вариться будем.
   Капитан группы разведки вкратце рассказал про нелепое задание, про Ров-Пост и про их расправу над Наблюдателем, который завёл их в западню. Оказывается, под предлогом поиска каких-то документов собрали неугодных кому-то людей и отправили на бойню. Уж что-что, а Ярославу его рассказ не понравился с самого начала, его передёрнуло сразу же, он тут же понял, что людей использовали, и дело изначально было бутафорией. Ему самому приходилось оказываться в их положении, и теперь его интуиция работала на полную катушку тогда, когда это требовалось.
   – Да никуда не исчезал тот резервный полк, – выговорил Ярослав после того, как капитан закончил повествование. – Его расформировали ещё до вторжения, это даже во многих документах написано и заверено всякими каракулями, которые у командования подписями называются.
   – Но как? – удивился тот. – И за один день исчезло всё население вслед за полком?
   – Капитан, вы первый день на службе, что ли? Как может полк за день исчезнуть? Только в бою. Сражение там было лишь во время вторжения, но полк перестал существовать ещё до боёв. По бумагам он исчез сразу же, как пришёл приказ расформировать. Но фактически он всё же вёл полную деятельность, под Лесным, если хотите знать. Агентурная цепь у нас полностью состояла из приписанных вояк к резервному полку Ров-Поста.
   Изумлению группы не было предела. И тут до Ярослава дошло, что вовсе эти ребята не были разведчиками. Их попросту собрали воедино, так как каждый в своей сфере мешал кому-то, вот эти-то и лопухнулись.
   – Сдаётся мне, над вами посмеялись хорошенько.
   – Да уж, а мы головы ломали. Ведь нутром чувствовали, что что-то не так, но не поняли.
   Ещё около часа Ярослав беседовал с СОГРом, в основном о каких-то своих сведениях, которые Джеку были совсем не понятны. Впрочем, он перестал их слушать уже через пять минут и продолжил уплетать свой поздний обед, потому как вскоре предстояло опять идти на север и уклоняться от нежелательных встреч.
   Капитан группы разведки пожелал им счастливого пути и попросил быть осторожнее, если эти двое решат пройти мимо Ров-Поста.

Глава 13. Весь мир в огне
   Джек понимал, что ему многое ещё предстояло узнать о Ярославе, о его нравах и привычках, о его прошлом и взглядах на будущее. Даже нелепая встреча с оперативной группой разведки уже дала некое представление о том, каков он в жизни. Нет, не был он выскочкой, хвастающимся от всезнания гордецом. Он лишь помог разобраться в каких-то несуразицах людям, и всё. И от этого Джек сильнее привязался к нему, уважение подняло свою планку ещё на одно деление. Да, Ярослав оказался несколько странным, в чём-то неординарным человеком, с несколько непонятным взглядом на жизнь. Но от этого интерес к нему только возрастал. Джек был слишком молод, чтобы разбираться во многих превратностях судьбы, слишком молод, чтобы разбираться в людях. Однако почему-то именно ветеран смог доходчиво объяснять ему все тонкости того, что происходило вокруг. Путь часто ветеран был молчалив, порою скуп на ответы и несколько экспрессивен по отношению к определённым обстоятельствам, но всё это лучше объясняло Джеку, чем подробные описания других людей.
   Быть может, это и было очередной забавой судьбы, раз двое одиноких людей, трагически лишённых семейного счастья, сошлись воедино, чтобы отыскать именно свой уголок в этом мире. Понимали ли они, что они нашли родственные души друг в друге, нашли своё счастье, которое искали? Они готовы были последовать друг за другом куда угодно, они ни за что не бросили бы друг друга, и в этом уже заключалось счастье. Ярослав постепенно начал понимать это, начал осознавать, что именно Джек, такой молодой и уже потерявший всё на этой войне, будет прикрывать ему спину в любой ситуации. Впервые в жизни он помолился, в первый раз просил дать ему сил, чтобы не оставлять Джека одного в этом злобном мире.
   Спустя ещё несколько дней они начали понимать, что за ними охотились. Ярослав заподозрил, что за ними гнались от самого Лесного, что, собственно, не было удивительным. Однако он обратил на это внимание лишь сейчас, по прошествии нескольких недель. Очевидно, те, кто следовал за ними, начал сдавать позиции, перестал быть скрытным. Любой другой сделал бы всё, чтобы его не обнаружили, или расправился бы с ними сразу. Отсюда ветеран сделал вывод о том, что их час пробьёт уже скоро, и необходимо было что-то предпринять. Разумно предполагать, что гнавшиеся за ними были явно намерены выведать, где находится убежище этих двоих.
   Ярослав понимал, что в связке с Джеком ему далеко не уйти, и потому стал торопиться пересечь границу с надеждой, что тамошние военные структуры не отдадут их для повешенья за просто так, не говоря уже, что один был ещё ребёнком. Естественно, что Джеку не была понятна спешка сержанта, как и его излишняя подозрительность в последние дни. Впрочем, это не было уже столь важным. Важнее было добраться до Темноводья, королевства, ещё недавно имевшего статус военного тирана.
   Удивительно, что Ярослав не заметил их сразу. Впрочем, именно сейчас те, кто шёл попятам, наконец, поняли, что парочка мотивировалась лишь своими убеждениями при подрыве склада, и никакого заказчика, никакого центра отступников не было. Стало быть, им как можно скорее необходимо бы-ло устранить диверсантов. В противном случае им пришлось бы иметь конфликт с силовыми структурами иного королевства, что могло быть расценено как посягательство на суверенитет страны. Иными словами, помимо гражданской войны, находящейся в самом разгаре, Холмистое королевство получило бы и войну с соседом. Теперь вопрос заключался в следующем: кто успеет?
   Как ни странно, Ярослав уже был в нескольких часах от границы, когда его взор чудом ухватил среди бескрайнего поля, где-то вдали, мчавшихся на него лошадей. Не к добру это было, уж разведчик это знал. Он подстегнул своего коня, и тот резво помчался галопом. Джек, ещё молодой для того, чтобы самому догадаться, что происходит, в недоумении помчался за ним. Чем мотивировался Ярослав, молодому пока не было понятно, и второй посчитал это за своего рода нетерпение. Забавно было ему соревноваться с ветераном в скачках, особенно в полном незнании. А ветеран, не утруждая себя объяснениями, лишь прокричал скупое «живее!».
   Граница… не было какого-то опорного пункта, не было постовых, лишь берёзовый молодняк стоял перед взором. Оба придержали лошадей и разом обернулись. Никого не было.
   «Не думаю, что погоня так быстро закончилась, – подумал Ярослав. – Нужно добраться до населённого пункта».
   «Интересно, какова цель такой спешки», – задавался вопросом Джек.
   Позволив несколько минут отдохнуть лошадям, оба вновь погнали во весь опор.

Глава 14. И сказал он: «Иди!»
   Солнце уже наполовину ушло за горизонт. Гористая возвышенность, простирающаяся от самых гор на востоке, где граничили Междулесье, Темноводье и Холмистое королевство, и чуть ли не до самого Спокойного моря, была отличным местом чтобы, укрыться целом взводу. Чуть далее на запад, ближе к морю, холмы постепенно переходили в ровную поверхность, где некогда сходились армии враждующих королевств. Где-то среди этих волн холмов спокойно расположились двое путников. Лицо более молодого, совсем ещё юного, выражало смятение, испуг перед дальнейшей дорогой. Он понимал, что теперь предстояло искать свой путь одному, от чего порой по его спине пробегала совсем неприятная дрожь. Так уж получилось, что его напарник, не смог уйти от преследования, и бескрайний простор Гористой возвышенности не смог укрыть его от врага. Стрела, чей наконечник предназначался ему, попала в цель. Он слабел, и при этом ещё оставался в сознании, хотя теперь ему было ясно, что это путешествие ему было заказано. Периодически постанывая, он сжимал руку молодого путешественника и пытался рассказать ему всё, что знал о Темноводье, о королевстве, где он намеревался начать всё сначала.
   Внимательно слушая, что ему рассказывал старый вояка, второй надеялся, что тот поправится, и они вместе смогут продолжить своё знакомство, пусть даже оно и получилось нелепым. Однако тот знал, что на этом и решена его судьба.
   Джек не хотел верить в смерть Ярослава. Не могла же стрела справиться с ним, если уж этого не смогла целая армия. Но всему есть свой срок, и ветеран понял, что теперь дальнейшее зависело не от него. Как и все остальные, он слёг во время гражданской войны, пусть даже и в другом королевстве. Пусть даже… Ярослав хрипло рассмеялся от этих мыслей, выплёвывая кровь. Он всё-таки смог, он пересёк границу, а значит, находился под покровительством иного сюзерена, что в свою очередь означало, что ещё не всё закончено. Его ранили, за что кто-нибудь когда-нибудь припомнит обидчикам, пусть даже они были из армии Противодействия, как выразился однажды Джек, «своими».
   – Понимаешь, Джек… моё время уже пришло, – с трудом говорил сержант. – А тебе предстоит теперь искать новую жизнь. Здесь, на земле победителей, вполне возможно, ты станешь кем-то, кто выше всего этого, кто не борется со своим же народом. Ты станешь великим и будешь жить по справедливости.
   Джек слушал. Он не знал, что ответить, да и стоило ли отвечать вообще? Относительно недавно ему пришлось пережить гибель родителей, а сейчас умирал его верный друг. Не в его силах было помочь разведчику, и он лишь покорно слушал наставления Ярослава.
   Когда же Ярослав перестал говорить, Джек ещё крепче сжал его руку.
   – Иди! – на последнем издыхании выговорил ветеран, и его чуть приподнятая голова, устремившая на него взор, опустилась.
   Он в последний раз вздохнул и умер.
   Так завершилось их совместное путешествие.
   Джек медленно шёл по холмам, до глубокой ночи, и лишь когда время перевалило за полночь, он увидел слабые огоньки со стороны моря. Это был город Солнечный, столица Темноводья. Он был ещё так далеко, но при этом уже виднелись его огни, слившиеся на расстоянии в единую точку. Как рассказывал ветеран, Солнечный был наикрасивейшим городом этого королевства. Попадая в него, можно было очутиться будто в сказке. Там всегда было модно устраивать праздники, всегда люди развлекались в независимости от времени года. Даже нищие, по словам Ярослава, могли найти себе хороший ночлег и сносную похлёбку за те гроши, что имели. И хотя различие сословий было явным даже там, но в Солнечном почему-то люди относились друг к другу всегда приветливо. Согреваемый этими рассказами разведчика, Джек устремился прямиком на город. Если Ярослав не ошибся, то даже он, нищий сирота сможет найти себе приют и работёнку на первое время, пока не обживётся собственным кровом.
   Таким образом заканчивалось путешествие тех, кого бы следовало называть непримиримыми врагами. Но если судьба допускает такое стечение обстоятельств, означает ли это, что всему виной непреодолимые обстоятель-ства? Или же и отношение людей к происходящему влияет на ход истории? Ответы на эти вопросы должен найти каждый из нас сам, поскольку у каждого своё мировоззрение, и путь мы выбираем сами.


Часть 3: «И окончилось падение»

…И служит жизненным оплотом
Святой восторг своим умом…
И. Губерман

Глава 15. Свет во тьме
   Он бежал во дворец короля. Его донесение, явно очень важное, было аккуратно завёрнуто трубочкой и завязано красной ленточкой, что означало, в свою очередь, что предназначено оно именно для короля. Но просто пройти во дворец было невозможно. Для того чтобы повидаться с самим монархом, многим приходилось заранее согласовывать с ним встречи, обговаривать через дипломатов возможную беседу, проходить множество проверок охраны – как и полагалось. А уж если принять во внимание скверное положение дел короля, не говоря уже о положении королевства, в котором оно находилось несчитанные месяцы, то короля можно было видеть разве что на портретах. Но ему необходимо было передать это донесение лично, ведь от этого зависела судьба королевства. Гражданская война, бушевавшая столько времени, могла разом прекратиться из-за нескольких слов, и во что бы то ни стало ему нужно попасть к королю.
   Его звали Торил. Именно он – Торил – как никто другой знал, что может в скором времени произойти, не выполни он своего долга. Поскольку он был первоклассным политиком и дипломатом, ему не составляло труда договариваться с людьми и находить своих сторонников. Единственное, что было его минусом, так это земля, на которой был рождён. Сам он уроженец Темноводья, большую часть жизни прослужил в разведке, после чего стал правителем Северного Пригорья, а точнее – той его части, что ещё сохраняло какой-то нейтралитет в последние годы войны и на всём протяжении вторжения. Да, это был именно он, законный наследник трона Северо-Западного объединения. И хотя империи как таковой уже не было, но королевства коалиции крепко держались друг за друга хотя бы в рамках военного союза. И теперь, когда нейтралитет королевства утратил свои плюсы после второго нашествия на Восточный Союз, Торил решил-таки исправить положение и установить нормальные отношения с вражескими до сего момента королевствами. Ему прекрасно было понятно, по какой причине началась гражданская война в Холмистом королевстве, и потому пытался не допустить развала целой страны, чтобы спустя десятилетия его потомки не обвинили Торила в тирании всего Восточного Союза, последствия которой привели к массовым беспорядкам в иных королевствах.
   Каким образом он очутился здесь, в Холмистом королевстве? Путь сюда был не близок, да и настрой людей был весьма недоброжелателен к тем, кто жил по другую сторону Высоких гор. Ответ скрывался в его прошлом. Когда-то, во времена вторжения, ему довелось захватить и покроить горное княжество. Тэнрил, как оно именовалось некогда, в то время был могучим городом-государством. В своём письме королю Холмистого королевства Торил просил перемирия, и в знак дружбы выслал определённое количество золота, принадлежавшее в то время уже покойному Ириту, самопровозглашённому королю Тэнрила. Собственно, с этого жеста и началось пока ещё слишком натянутые, но уже дружеские отношения между двумя враждующими королевствами.
   Он ворвался в центральный зал дворца, где в этот момент монарх отдавал распоряжения своим военачальникам. Стража, пытающаяся остановить силой Торила, ничего не смогла сделать и была вынуждена следовать за ним. Донесение, донесение, донесение… мысль эхом отражалась в его ушах. Он хорошо помнил, как штаб «свободных» борцов согласился сложить оружие при условии, что будет учреждено народное собрание, под присмотром которого будут проходить все важнейшие королевские телодвижения. Торил также понимал, что именно король должен был получить это письмо, подписанное командованием «вольных» борцов. Исход гражданской войны зависел от решения короля, задыхающегося от своего положения. Но и принятие решения могло спасти от осуждения не только его, но и подданных, так рьяно сражающихся на его стороне. Торил понимал, что оставить престол кому-то из приближённых было грубейшей ошибкой, в этом случае кровопролития разразятся с новой силой. Также понимал это и сам король. Наследника у короля не было, стало быть, лучшим разрешением споров могла быть передача частичной власти народу в лице определённого исполнительного органа. Король знал, но не мог никому довериться. Здесь же он имел возможность в случае неудачи всё свалить на Торила. Последний, в свою очередь, хорошо представлял себе обстановку, умел убеждать людей и знал, что это лишь единственный выход.

Глава 16. Инстинкт
   Они ворвались. Первые десятки вольных бойцов тут же легли под стрелами защитников дворца. Нет, это не была хорошо укреплённая крепость, лишь церемониальное здание с большими залами и покоями королевских особ. Но при этом охранный батальон был весьма натренирован на подобные случаи. Вот и настал момент, когда гражданской войной был охвачен и двор дворца, где находился трон.
   Торил выбежал на улицу. Слабая оборона, еле сдерживающая натиск, могла в любой момент слечь. Необходимо было что-то предпринять, пока король решался на поступок, от которого зависела дальнейшая судьба коро-левства. Он должен был поспешить, покуда не было поздно. Оставалось совсем немного до взятия дворца, однако что могло разом остановить эти кро-вопролития по всей стране? Торил это понимал, так же как и то, что его пребывание здесь может стать напрасным.
   Откуда-то подошло подкрепление в пятнадцать человек, после чего удалось закрыть входные ворота. Чуть дальше, за оградой, начались настоящие бои. Откуда-то с севера, из-за дворца, загрохотала артиллерия. Пушки начали лупить по всем подряд, ядра уничтожали каждого, кто попал под обстрел, без разбора. Складывалось впечатление, словно артиллерийское пополнение, подоспевшее на помощь регулярной армии, не могло разобраться, где кто находился. Впрочем, так оно и было. К тому моменту, когда начали стягиваться к месту побоища основные силы обеих армий, неразбериха завладела всеми. Конница «свободных» бойцов, все сражения проводившая в нормальном строе, хаотично разбрелась по полю. Стрелки регулярной армии, так успешно поражающие цели до сей битвы, теперь никого не могли остановить. Хаос воцарился повсеместно.
   Торил взбежал на стену и ужаснулся происходящему. Ему вспомнились годы междоусобиц двух коалиций. Теперь он наблюдал ту же картину, разрушающую одно единственное королевство. Один из только что прибывших бойцов подошёл и объяснил примерное расположение сил обоих армий. Ничего хорошего в этом Торил не увидел; из его слов он сделал вывод, что дворец будет взят в течение считанных часов.
   – Как же вам удалось сюда прорваться?
   – Мы шли с севера, с Ров-Поста. Командование разведки доложило, что к столице приближаются войска.
   Торил заметил, что некоторые из людей отряда были «вольными». Это натолкнуло его на мысль, что ещё не всё потеряно. Если в составе разведки есть и обычный люд, то кто-то ещё старается остановить мясорубки, охватившие всё королевство. Необходимо поторопить короля с решением, пока всё не закончилось прахом. Донесение было доставлено, и теперь должно было произойти чудо.
   Наступление вольных сторонников «Свободной войны» вновь началось с яростной силой, и оборона стала ослабевать. Натиск оказался слишком сильным для пары сотен ветеранов, и, неся катастрофические потери, они стали отступать. Даже десять пушек, стреляющих без остановки, не смогли им помочь. Затрещали ворота под ударами стенобитных орудий. Внутренний гарнизон в пятьдесят человек продолжал обстреливать атакующих, но всё было тщетно – один за другим они сваливались со стен. Четвёртый удар, пятый, и ворота с треском повалились наземь. Всё, что так было ценно для короля, разом уходило в небытие, и Торил с горечью наблюдал за этим. Он видел, как народ уничтожал самого себя, и жалости не было ни у кого.
   На балконе, смотрящем на главные ворота, выскочил озабоченный король. Вид у него был жалок. Своим хриплым голосом он попытался хоть на секунду остановить сражение, попытался привлечь к порядку. Увы, слишком долго люди терпели его выходки, слишком долго шла гражданская война, и сейчас, когда цель была так близка, останавливаться нельзя было ни на секунду.
   – Послушайте, – хрипел король. – Вы не понимаете! Послушайте, остановитесь! Я принимаю ваши условия! Стойте!
   Увы, в этом беспорядке его никто не слышал. Да и хотел ли кто слышать? Одинокая стрела отрезвила его, пролетая возле самой головы и совсем немного задев и поцарапав в полёте ухо. Он быстро скрылся и заперся в своей комнате. Стража, решив последовать его примеру, сперва ломилась в его покои, а после укрылась в прилегающих комнатах. Это значило лишь одно – без посторонней помощи король не исправит положения в стране. Нужны были влиятельные персоны, которые могли договариваться с людьми. Торил это прекрасно понимал и пытался что-то предпринять, но один в чужом королевстве он ничего не мог сделать.
   Что можно было сделать? Что могли они, несколько человек, когда вокруг них творилось нечто ужасное? Ни Торил, ни отряд СОГР не могли прекратить гражданскую войну, хотя и пытались что-то выкрикивать сражающимся, пы-тались доказать, что в эти минуты король готов сложить свои полномочия ради мирного исхода всего происходящего. Оказавшись в таком нелепом положении, когда их жизни зависели от разъярённой толпы, они поняли, что никакого смысла их действия не имели, и миротворческая миссия ни к чему не привела. Означало ли это, что все те люди, которые пытались ценою собственных жизней остановить войну, гибли напрасно? Означало ли это, что миротворческие отряды разнимали сражающихся лишь за отсрочку сражений? Или стоило позволить людям уничтожить друг друга до последнего человека, чтобы всё это завершилось? Нет, никто из тех, кто сейчас стоял рядом с Торилом, так не думал. СОГР, наблюдавший за тем, как гарнизон бессмысленно погибал, не знал, как ему поступить. Служение армии Противодействия в скором времени станет бессмысленным, поскольку она лишится своего предводителя. «Свободные» бойцы навряд ли станут разговаривать с теми, кто стоял по другую сторону баррикад.
   Начался штурм самого дворца. Двери центрального входа были выбиты за пару минут, и толпа ворвалась внутрь. Остались какие-то считанные минуты, и одна из сторон проиграет главное сражение. Что же, собственно, пропустила армия Противодействия? Как смогли вражеские войска подойти вплотную к столице и за несколько часов взять штурмом дворец, и, стало быть, трон? Этого, по-видимому, никто не узнает.
   Торил смотрел на всё это с окружающих дворец стен и вспоминал, как когда-то осаждали столицу Северного Пригорья силы Тэнрила. Тогда всё шло не так, как было задумано – внезапное появление врага у ворот города, быстрый штурм, взятие опорных пунктов и баррикад в считанные минуты… То же происходило и здесь. И в этот раз ему не удалось это остановить, не хватило сил. Ему придётся сожалеть об этом вновь. Ведь второй раз судьба уже не простит ошибок. Впрочем, в случае с Холмистым королевством вина не лежала на нём. Он сделал всё, что было в его силах. Не успел физически, слишком уж много факторов играло против него. Увы, не всё подвластно человеку.

= Историческая справка =
Северное Пригорье – королевство Северо-Западного объединения, в последние годы войны сохранявшее нейтралитет. Наряду с Тэнрилом во время войны они пытались предотвратить военные действия в центральных частях как объединения, находящегося с севера Высоких гор, так и Восточного Союза – по другую сторону. Однако Тэнрил перешёл на сторону Восточного Союза и начал действовать вопреки сохранению статус-кво. Северное Пригорье было единственным королевством, чьё расположение являло собой арену для битв спецслужб различных королевств. Королевство имело две столицы – город Горный, в коем восседал Торил и правил южными областями, и город Отон, являющийся опорным пунктом для северных земель. Для поствоенного вторжения в Восточный Союз причиной послужило нападение Тэнрила, хотя и по сей день многие считают, что нет никаких причин считать горное княжество агрессором, поскольку в дальнейшем от княжества не было никаких военных действий.


Глава 17. Рассвет после ночи
   Раздался женский крик. Несколько служанок выбежали на балкон, с которого совсем недавно что-то кричал сам король. За ними выбежали двое, и силой попытались утащить обратно. Торил, заметив это, побежал к ним, на ходу отбиваясь от встречных «вольных» бойцов. Несколько человек из группы разведки ринулись за ним. В тот момент, когда они появились на балконе, двое, удерживая трёх служанок, с недоумением смотрели на четвёртую. Она лежала на полу и корчилась в муках, визжа от боли. Торил не сразу понял, что случилось, и вытащил меч, прося освободить пленниц. Эти двое безо всякого сопротивления подчинились, всё так же удивлённо взирая на четвёртую. Неожиданные роды… этого никто не мог себе представить здесь, на поле брани. Изумление охватило всех. Все стояли с удивлёнными лицами и не могли произнести больше ни слова. И каждый, кто вбегал сюда, невольно забывал о сражении и следил за происходящем здесь. Постепенно там, внизу, и во дворце, всех охватило какое-то прозрение, некий стыд за всё бесчинство, что они творили. Этот момент стал просветлением. Роды внесли свет во тьму гражданской битвы, и словно светлое будущее рождалось с этим ребёнком. Торил ощутил дрожь по всему телу, когда он вдруг осознал, что всё вокруг стихло за считанные минуты. Это спокойствие каким-то образом повлияло на всех, ведь теперь все кто бился, стояли и смотрели снизу и сверху, рядом и поодаль, за ограждением дворца. Они выглядели нелепо, словно не знали, что значат роды. И лишь крики женщины доходили до каждого. И они, только они и донесли до сознания каждого, что вовсе не было ничего святого в том, что делал каждый из них. В их глазах можно было прочесть стыд в этот миг. Они взирали туда, где в данный момент свершалось чудо. Да, это было рождение новой жизни, рождение чего-то больше, чем ребёнка. Это было рождение нового королевства, без мятежей, без баррикад, без войны. Её крики стыдили всех, кто сражался со своими же соседями и родными, кто шёл за короля или против него. Именно она стала причиной, по которой закончилась война.
   Стыд, охвативший всех, стал озарением свыше. Все осознали, что ничего кровопролитием не решить. Постепенно люди начали расходиться. Никто уже не думал о том, что скажут их командиры, никто не боялся тех, кто до этого момента стоял по другую сторону баррикад. Собственно, теперь не было врагов, и всё встало на круги своя. Соседи вновь стали соседями, а родные – родными. Наступило новое время, новая эра королевства. Оно переродилось, и уже не будет тех распрей, что так тяготили каждого жителя Холмистого королевства.
   Чего добился король? Разрухи? Мятежей? Теперь даже сюзерен Южного Пригорья с его войском не может явиться сюда, поскольку в ближайшие дни трон перейдёт к другому, и появление сил другого государства будет расценено как объявление войны. Советники короля уже не смогут что-либо предпринять, поскольку командование армии Противодействия распалось, да и регулярные силы теперь не находятся в стадии войны с населением, а значит, все замыслы советников будут расценены как переворот. Всё начинает приходить к нормальному состоянию. Люди, пусть в подавленном настроении, но всё же начали возвращаться к нормальной жизни, в которой все поддерживают друг друга.
   Торил наблюдал, как люди помогали раненным добираться до полевых врачей, кое-кто уносил убитых, а кто-то пытался организовать работы по восстановлению разрушенных построек. Что конкретно ожидало теперь всех, никто не знал. Было ясно лишь то, что с этого момента всё будет иначе, всё возродится. И какими бы не были мысли в голове ещё правящего, но тронувшегося рассудком старика, его правлению осталось совсем немного. Он и без того сделал много непристойного за долгие годы на троне, а теперь должен безо всякого промедления уйти с поста монарха. А последний, в свою очередь, в данный момент был весел оттого, что остался жив и мог натворить ещё много прежде, чем уйдёт. Однако его ждало огромное разочарование, когда спустя день после описываемых событий к нему пришли несколько человек с приказом командования регулярной армии о переизбрании короля и казни преступника, ввергшем королевство в разорительную гражданскую войну. Его нелепым, наивным и порою дурацким вопросам не было предела, и на своё удивление он получил лишь один вразумительный ответ: «За преступление, направленное против человечности и морали, за преступление, направленное против стабильности и спокойствия общественности, за преступление против королевства и использовании в личных античеловечных целях регулярной армии и связей с иными государствами для террора над населением целого королевства вам назначен суровый приговор – смертная казнь. Вы будете публично повешены завтра в полдень на центральной площади».
   Видимо, даже его возраст – а ему было за семьдесят – не помог избежать наказания. Хотя, может, у других не будет желания поступать таким же образом. Что ж, на этом военная история Холмистого королевства заканчивается. Всё дальнейшее – уже результат содеянного, а также новая и более безобидная история того, как развивалась жизнь в городах страны.

Глава 18. И окончилось падение
   И кончилось падение в пропасть. Теперь во всех уголках королевства восстанавливали то, что за долгую войну успели разрушить люди. К тому моменту, когда многие города были восстановлены, а заставы разобраны, уже сменился правитель, были приняты новые законы, поставлены на посты управляющих новые люди, создан комитет по надзору за надлежащим исполнением важных предписаний королевского значения. Много чего было изменено в ближайший месяц. Однако работы оставалось много. Не одну неделю люди трудились, чтобы восстановить сгубленное войной.
   Торил спустя шесть недель отправился в родное Северное Пригорье и через два месяца он наконец-таки женился на своей возлюбленной, о которой думал в последние минуты штурма дворца. В тот момент ему казалось, что настал его час, как и многим другим. Но судьба справедливо рассудила, и теперь он преспокойно жил с той, которую любил от всей души. Спустя какое-то время он отправился куда-то на север, и где-то за пределами бывшего Северо-Западного объединения прожил оставшуюся жизнь, воспитывая красавицу дочку. Судьба же оперативной группы разведки сложилась как нельзя лучше – после того, как многое в королевстве было улажено,  каждому дали звание почётного жителя Холмистого королевства за поимку так называемого Наблюдателя. Этот самый Наблюдатель оказался диверсантом, устранявшим непригодных прежнему королю людей. Его злостным деяниям не было счёта. И хотя в группе находился и подданный Темноводья, это не помешало командованию разведки наградить его орденом Мужества. А Джек, двадцатилетний мальчишка, который так прискорбно потерял друга, хорошо обосновался в столице Темноводья. Лишь через год он узнал, что гражданская война закончена, когда приехал с компанией людей, помогающей осиротевшим детям. Ему было предложено остаться на родине, но он согласился лишь в рамках миссии – окончательно вернуться так и не решился в силу тя-жёлых воспоминаний о потере родителей. Лишь периодически он позволял себе приезжать в Холмистое королевство, чтобы проведать место упокоения своего друга, которого потерял так же скоро, как и обрёл.
   Что же касается остальных, кто точно также терял своих близких, знакомых, друзей, то они постепенно обретали спокойствие и начинали жить с самого начала, уча своих детей благоразумию и уважению. Отчаяние и ужас граж-данской войны покинули сердца людей, и они обрели веру в будущее, в светлое будущее, в котором будут жить их потомки.

                Эпилог.
   Каждый выбор, каждый шаг имеет свои необратимые последствия. Вопрос в том, готовы ли мы к ним, и нужно ли нам всё то, ради чего мы это делаем. Не стоит предпринимать каких-то действий, если мы не уверены в их правильности. Всё остальное надлежит принимать как должное, и тогда можно будет с уверенностью сказать, что есть надежда на светлое будущее.