Глава 13
Прогулка ради прогулки
Прогулка должна быть свободной от всякой цели. Прогулка ради прогулки.
Пол Кли. «Педагогические размышления», 1924
2007, 14 сентября, Рим
Этим утром Анна проснулась позже обычного. Она села и выпрямилась на постели и посмотрела на своё отражение в большом, старинной работы зеркале, как будто хотела убедиться, что это действительно она. Анна окинула мысленным взглядом последние несколько дней. Фактически каждый день теперь она встречалась с профессором, и её страх начинал уступать место любопытству и даже восхищению. Профессор уже не казался ей опасным человеком — просто очаровательный чудак, совершенно помешанный на архитектуре и древних преданиях. Анне было с ним интересно, и впереди у неё было ещё достаточно времени, чтобы заняться поисками подземелья. Но думать об этом не хотелось.
Она ещё раз взглянула в зеркало, которое отражало на своём веку немало, и подумала о том, что неплохо бы причесаться и позавтракать.
«А сначала — принять душ», — решила она.
Душ был с электронным программным управлением, и на Анну обрушивались попеременно тропический ливень и острые иголки тонких струй, речной водопад и твёрдый ритмичный пульсар, вдогонку за которым торопилось сердце. Анна поймала себя на том, что поёт песенку про отважного капитана: «Капитан, капитан, улыбнитесь…».
«Интересно, все ли люди поют под струёй воды?» — подумала она, выходя из хрустальной кабины и вытираясь большим белоснежным полотенцем. Она слегка подсушила волосы и причесала их, ещё влажными, назад. Затем прошла в комнату и без долгих раздумий облачилась в лёгкое летнее платье белого цвета и белые сандалии.
Анне повезло с фигурой — даже в этих плоских сандалиях она выглядела так, словно шла на каблуках. Белизна тонкого материала платья оттеняла равномерный загар, которым она успела покрыться за время своего пребывания в Риме. Когда выходила из комнаты, испытывала сама в себе чувство гармонии и совершенства.
Она не стала заказывать завтрак в номер, не стала и дожидаться лифта — легко, с удовольствием сбежала вниз по лестнице. В фойе поприветствовала дежурного клерка и швейцара и, чувствуя на себе их обжигающие взгляды, прошла на террасу ресторана, где росли пальмы, апельсиновые и лимонные деревья, розы и всевозможные плетущиеся растения, большинство из которых сейчас цвели. Здесь же, на террасе, был устроен ресторан для постояльцев отеля. Запах свежего кофе и жареных яиц смешивался с запахом земли и цветов.
Большинство проживающих давно уже позавтракали и отправились бродить по Риму. Анна съела свежеиспечённый пончик, потом ещё круассан со свежим земляничным джемом, запила всё это чашечкой кофе латте и тоже поспешила на улицы Вечного города.
Она давно усвоила науку прогулок в одиночестве — чтобы сполна насладиться прогулкой, надо, непременно одной, пройти одним и тем же путём много раз, в разное время дня, привыкая к маршруту, приручая его, постепенно влюбляясь в улицы и здания, краски, запахи, людей и ритм. За последние несколько дней Анна проложила для себя немало новых маршрутов. Этим утром она выбрала тот, что проходил через пиаццу Навона и пиаццу Кампо-ди-Фиори, затем шёл вдоль реки до моста Систо, пересекал его и вёл далее к площади Трастевере, на которой располагалась самая древняя в Риме христианская церковь. С профессором она встретится только в три часа дня. У неё была масса свободного времени, и такое чувство, что сегодня с ней произойдёт что-то удивительное, радостное. Впрочем, подобное она переживала и раньше — и ничего не происходило.
Гуляя, Анна примечала, как меняются впечатления от прогулки в зависимости от времени дня. В утренние часы пиацца Кампо-ди-Фиори наполнялась торговцами цветами, оправдывая своё исконное имя. Тогда всё здесь одевалось в цветы, и даже после того, как к полудню торговцы покидали свои места, запах тысяч растений ещё долго витал в воздухе. После полудня площадь превращалась в оживлённый рынок, на котором торговали всем — от оливок до носков. А к вечеру площадь наводнялась молодёжью — Анна выяснила, что пиаццу со всех сторон теснят ночные клубы и бары. И только в самую глубокую ночь, ближе к утру, площадь ненадолго затихала и погружалась в короткий сон. Через несколько часов здесь встретят рассвет торговцы цветами, и свежесрезанные розы, лилии, хризантемы, гвоздики и десятки других цветов своими ароматами будут приветствовать новый, возможно последний, но оттого не менее прекрасный день своей жизни.
За всей этой ежедневной круговертью следил с пьедестала Джордано Бруно — как наблюдал он когда-то движение звёзд в небе. Анна со школьной скамьи помнила, как инквизиция сожгла учёного на костре за то, что он не отрёкся от своего открытия. Бронзовый Джордано Бруно стоял на том самом месте, на котором это произошло, стоял, повернувшись лицом в сторону Ватикана, как будто ожидая какого-то ответа, объяснения. Анна ещё раз глянула на грустного Джордано, напоминавшего ей чем-то Адриана, и свернула в знакомый уже лабиринт улиц. Бесконечные продуктовые магазины, бутики и кафе использовали каждый квадратный сантиметр, запружая и без того узкие улочки ящиками, стеллажами, столами и стульями.
Анна прошла через пиаццу Фарнезе, фасады домов которой солнце столетиями пыталось выбелить. Люди же неизменно возвращали краски назад. Она узнала от Адриана, что теснящиеся друг к другу разноцветные здания на этой площади вместе составляют самый большой частный дворец в городе. За толстыми каменными стенами этого дворца господа и их слуги укрывались от сирокко, который в это время года обычно прилетал из Африки. Впрочем, в этот утренний час было ещё не слишком знойно.
Она вышла на пиаццу Навона, овал которой окаймлялся роскошными кафе и дворцами в стиле барокко. Из рассказов Адриана Анна помнила, что когда-то эту площадь затопляли и разыгрывали здесь водные игры и театрализованные морские бои, а люди, столпившись у окон и на крышах зданий, кричали и свистели, смеялись и плакали, а потом расходились по домам и занимались своими делами. В настоящее время три великолепных фонтана превращали жизнь площади в бесконечный праздник, притягивая толпы туристов.
На противоположной от Анны стороне, по соседству с дворцом Памфили, расположилась церковь святой Агнессы. Перед церковью высился египетский обелиск. Анна не спеша прошла между рядами уличных торговцев и верандами кафе, уже заполненными людьми. Вода щедро изливалась из мраморной горы блестящего на солнце «Фонтана рек», на уступах которого сидели четыре старца.
«Не язычество и не христианство», — вспомнила Анна слова профессора, когда они вместе рассматривали четырёх величественных каменных старцев, олицетворяющих собою богов четырёх рек.
Внезапно Анна почувствовала, как из её руки выскользнула сумочка. Худой, высокого роста молодой человек африканского происхождения нёсся в сторону одной из боковых улочек. Одной рукой он при этом махал в такт бегу, а в другой была зажата её сумочка. У него были очень длинные ноги — ноги кандидата в чемпионы мира по бегу, и эти ноги мелькали теперь в воздухе и каким-то образом не заплетались между собой. Анна стояла посредине площади, наполненной народом, и люди смотрели на неё и на удаляющегося уже из поля зрения бегуна. «Наверное, — мелькнуло в голове у Анны, — это для них очень привычная сцена, и теперь они ожидают, чтобы я кричала и звала на помощь».
— Он украл мою сумочку! — крикнула она на английском. — Помогите!
Краем глаза она заметила, будто что-то белое метнулось в уличный проход. Был ли это человек или просто луч света ослепил её на мгновенье — она не поняла. С минуту Анна стояла неподвижно, глядя в сторону, куда скрылся похититель.
Тем временем к ней уже подошли люди и начали давать добрые советы. Пожилая американская чета — два белых «одуванчика», принесённых сюда каким-то ветром, — утешали Анну рассказом о том, что точно так же, на этом же самом месте сумочку украли и у них.
— Только не обращайтесь в полицию, — посоветовали они напоследок. — Найти всё равно ничего не находят, а нервы вам помотают. Они все мафиози здесь. Идите прямиком в посольство.
Вскоре люди потеряли всякий интерес к тому, что произошло, и волны, поднятые этим маленьким камушком, брошенным в толкучку большой площади, совершенно затихли. Анна села на краешек фонтана и опустила в воду левую руку. Шпион из неё был никудышный — она уже успела потерять свои фальшивые документы. Честно говоря, это не была такая уж большая потеря — генерал тотчас передаст ей новые. Но всё же на душе было как-то гадко и хмуро.
«Вот и случилось что-то такое — особенное», — с горечью усмехнулась она.