Говорят, если идти вперёд, ты никогда не окажешься позади.
Последний день его жизни мог оказаться бы и чуть более интересным, но он не захотел. Не было драмы, ручьёв слёз и раскиданных одеял горячей кровати. Всё было просто. Он сидел на кухне, пил водку, закусывая огурцом и, изредка, смотрел на часы. Била о стол пустая стопка, журчала водка, и снова била о стол пустая стопка. Он уже не пил, он напивался. В последний день не оставалось сил на слёзы, на мольбы и просьбы – всё вдруг стало очень просто. Водка, огурец, часы – именно в этой последовательности.
Наконец час. Он опустошил последнюю стопку, встал, покачнулся и снова сел. Холодный пот катился по лбу, и предательски тряслись руки. Тяжело стучало сердце, пропуская удар за ударом. Опёрся о стол и поднялся на ноги, обогнул его, рухнул в дверной проём. Голова разрывалась от боли, и меркло всё перед глазами. Сердце билось из последних сил, прокачивая литры крови по забитым сосудам. Отнялись вдруг совершенно ноги. Он стащил скатерть со стола и прикрылся ею.
Зелёный с цветочками саван закрыл одряхлевшее тело. Мучительно больно было умирать. Боль разлилась по всему телу – тупая боль умирающего тела. Разлепив сухие склеившиеся губы, он из последних сил прошмакал:
-Умираю… Наконец… Устал…
Забилось чаще сердце, борясь за уходящую жизнь, и вдруг остановилось совершенно. Он испустил последний вздох, но мозг ещё жил. Заключенный в умершем теле, он боролся за своё существование… Кричал, вопил, бился. И вдруг он услышал голос, тихий женский голос:
-А вот и я…
Кто-то дотронулся до его волос, провёл по ним рукой, убирая упавшую на лицо прядь, и закрыл глаза. Боль исчезла. Осталась лишь темнота и в ней голос:
-Я пришла…
Он шёл навстречу. В темноте, как будто чувствуя, куда нужно идти. Не было больше противной безысходности, не было смерти – был лишь голос, и это казалось самым правильным. Всю жизнь он знал, куда ему идти и вдруг нашёл. И он шёл туда, навстречу голосу, а голос звал:
-Я жду тебя…
Мир вокруг начал обретать краски. Засветились вдали фонари, и звёзды зажглись в бескрайнем небе. Он медленно шёл по длинной улочке. Вокруг раскинулись деревенские домики, а под ногами хрустела ломаная брусчатка. И что-то вспоминалось из детства – летящий обломок, старенький деревянный домик, речка за ним, где купалась ребятня. Но он не останавливался. Улочка превратилась вдруг в широкий проспект. Под ногами был уже мощеный булыжник, и деревенские домики преобразились в гигантские здания красного кирпича. Серые мутные тени проносились мимо него, скача от одного здания к другому. Он не озирался - голос звал:
-Беги ко мне…
Он побежал. Всё стремительней мимо проносилась улочка, и не было времени озираться. Улочка сужалась, булыжник превратился в линолеум, и красный кирпич вдруг стал обоями. А вдалеке появилась женщина. Красивая женщина в чёрном одеянии. Она произнесла:
-Стой.
Он остановился. Она подошла ближе, провела ладонь по его волосам и прошептала:
-Зачем ты жил в предвкушении смерти?
И вдруг ударила его в грудь. И снова. И закричала.
Врач передал сестре дефибриллятор. Вынул сигарету, закурил. Потом похлопал его по плечу и усмехнулся:
-А умереть то можно было и поинтересней.