Предисловие:
Итак, перед нами Руф Гаврилович Игнатьев (1818–1886).
Так и хочется спросить: «Кто Вы Руф Гаврилович?» Сведений о нем предостаточно, но они настолько противоречивы, что невольно задаешь поставленный вопрос.
Вот как его биографию представлял В.И. Фелоненко в 1912 г.:
«Игнатьев был родом из дворян Бронницкого уезда, Московской губ. Образование получил в Москве, в Лазаревском институте восточных языков, по окончании курса которого отправился во Францию, где два года обучался музыки и пению в Парижской консерватории во время директорства знаменитого композитора Галеви, от которого и получил диплом. Игнатьев отлично знал церковную и народную музыку как вокальную, так и инструментальную и был отличным певцом и игроком на фортепиано, скрипке, флейте, кларнете и трубе. Вернувшись из Парижа, Р. Г. поступил на службу в Московскую синодальную контору и был субрегентом или «подголовщиком» в синодальном хоре Большого Успенского Собора. В конце сороковых годов он посетил многие новгородские монастыри, вместе с членом придворной капеллы Тихменевым, для собирания и списывания древних нот и напевов. В это время Игнатьев впервые познакомился с архивами, пристрастился к старине и тогда же напечатал в «Новгородских губ. ведомостях» какую-то статью, которую считал первым своим печатным трудом».
Новгородский период у Руфа Гавриловича был, видимо, особенным. Ему было в то время 31 год. Надо полагать, что тогда он еще не обладал теми скоморошническими поступками, которые проявились позднее. Представляется, что получив прекрасное музыкальное образование, страстью к истории он уже был увлечен. Его исследование жизни и деятельности Боголюбского, подтверждает это.
Оказавшись в Мшаге (Шимской, так как есть еще близ самого Новгорода) после Твери Руф Гаврилович недолго задержался в этом селе. Это и понятно, что столь одаренному публицисту, столь активному и набожному человеку, место было в губернском городе, где он и оказался. Он быстро завоевал славу историка и вывел «Новгородские губернские ведомости» на высоту столичных газет. В «Современнике» тех лет появилась очень лестная редакторская рецензия на материалы, опубликованные Р. Г. Игнатьевым.
В какой-то мере этот успех привлек внимание и вызвал зависть, как критиков, так и местных краеведов. Иван Куприянович Куприянов, из группы учителей Новгородской мужской гимназии, даже высказывал, что Р.Г. Игнатьеву удается «использовать архивы, которые недоступны другим». Правда, библиотекой Софийского собора, ее драгоценными рукописями, Куприянов также пользовался в своих исследованиях.
Надо отдать должное: И.К. Куприянов при своей молодости, он в те годы был одним из сведущих специалистов в области истории края и новгородских памятников. Рядом с ним трудились и увлеченно изучали край и историю Н.К. Отто, И.П. Можайский, пожалуй, самые близкие его соратники.
Руф Гаврилович Игнатьев стоял особняком от увлечений учителей-краеведов. Его интересы, охват тем и источниковедческие находки настолько емки, что приходится только удивляться его работоспособности. Время, правда, было не ординарное. Ведь живы были еще свидетели событий, архивы пылились почти нетронутые. Удавалось даже покупать редкие летописи. Одну из них Руф Гаврилович приобрел с рук – это Молотковская летопись. Позже, из этой летописи он сумел опубликовать целый ряд Сказаний, использовал ее в работе над осадой Новгорода в 1170 г. войсками Боголюбского, но до конца довести дело не сумел. Где находится в настоящее время данная летопись – неизвестно.
В этот же период им была приобретена рукопись игуменьи Марии, но после публикации, историком М. Погодиным – признана подделкой и также исчезла. Правда, по сообщению И. Токмакова (1883 г.), данная рукопись должна была находиться в архиве историка И.Д. Беляева, но ни в начале 20-го века, ни сейчас, мы ее там не встречаем.
Кстати этот эпизод, а также последствия судебного решения, когда Р.Г. Игнатьева в 1854 г. осудили за кражу казенных средств и отправили в солдаты, судьбоносно сказались на его репутации и привели к полному забвению его вклада в краеведческое движение Новгорода.
О том, что Р.Г. Игнатьев, первым открыл место Шелонской битвы, почти за 20 лет до посещения мест битвы Н.И. Костомаровым, не упоминается нигде. Лишь самым дотошным специалистам удалось впервые для себя открыть Сказание о битве со шведами на реке Белой в Смутное время, из публикации Р.Г. Игнатьева по материалам Молотковской летописи (1850 г).
Темы «Новгородских праздницких», «Описание детинца и его памятников», «Крестные ходы», архивные актовые документы разных времен. Всего более 100 публикаций оставил после себя Руф Гаврилович Игнатьев.
Начнем знакомиться с ними.
А. Одиноков
НОВГОРОДСКИЕ ПРАЗДНИЦКИЕ
(Местный очерк ст. Р.Г. Игнатьева)
В Новегороде сохраняется народный обычай торжествовать в особенности некоторые из храмовых приходских праздников. В эти дни бывают обыкновенно народные гулянья, которые по-здешнему называются «праздницкими». Гулянья это открываются вблизи приходских церквей, и около домов зажиточных обывателей какой-либо из Новгородских улиц; особливо, если там есть девушки-невесты. Потому здесь народ говорит, что вот на такой-то улице, тогда-то будет праздницкая. Эти праздницкие называются: Никитинская, Вознесенская, Троицкая, Ильинская, Спасская и т. д.
Само по себе, разумеется, что участниками праздницких бывает только низший класс народа г. Новгорода как-то: мещане, ямщики и мелкое купечество; из последних наиболее зажиточные, равно чиновники и т. д. бывают только зрителями этих народных гульбищ. Народные увеселения этих гульбищ состоят в том, что девицы поют песни и водят хоровод. Мужчины обыкновенно не участвую, но только смотрят на потехи девиц, да слушают их песенки; тут же, кстати, и молодцы – женихи рассматривают невест; сличается, что праздницкая, бывает причиной не только одного сватовства, но даже и (многих) свадеб.
Девицы – невесты стараются отличиться одна пред другой богатством наряда, хотя всегубительная мода и близость к столице, к С. Петербургу, истребила здесь, в Новгороде, старинные народные костюмы, но иногда между модных ситцевых, холстинковых, шелковых платьев, бархатных мантилий платков, платочков и т. д. попадает на глаз и наряд сельских девушек, еще придерживающихся старины, но это нездешние, это гостьи, собравшиеся сюда, в Новгород, из окрестностей: ямов и округов военных поселений. Они так же не без цели собрались сюда: не без цели хотят блеснуть и сельской красотой и богатством наряда, они так же невесты замышляющие быть горожанками; вот предмет их желаний, их самая лучшая мечта.
Наряд этих приезжих гостей состоит из разновидных, разноцветных шубок, телогрей, сарафанов, штофных, парчовых, глазетовых и таких же холодаев, т. е. шубок без рукавов, заменяемых кисейными пышными рукавами рубашки.
Головной убор составляют косынки, шитые жемчугом и жемчужные подвески, устроенные в виде высоких бантов (которые трудно объяснить без приложения рисунка). Несколько ниток жемчуга на шеи, и жемчужные серьги довершают наряд. Серьги бывают так называемые «двойчатки» и «груши». Двойчатка-серьга, имеет вид трехъугольника, обнизанного крупным жемчугом, с двумя или более какими-нибудь каменьями; серьга-груша, имеет подвеску, устроенную в виде груши. Многие здесь неизвестно почему, называют грушевые серьги «бабочками». Нарядную обувь сельских девушек составляют разноцветные синие, зеленые, красные, желтые сафьянные башмаки простые или расшитые серебром и золотом.
Надобно сказать, что в селениях Новгородской губернии и девицы одеваются одинаковым образом, как и женщины, с той разницей, что девицы выказывают косу, украшенную лентами, но зато здесь вдовы имеют отличие, а именно: древний местный обычай воспрещает им носить серьги, и по этому признаку наблюдательный взгляд может смело отличить вдову от девиц и замужних.
Городские девушки, также строго наблюдают обычаи ходить с покрытой головой, и косынка, но без вышивки жемчугом, есть принадлежность наряда горожанки, хотя и одетой по моде. Правда, что из них есть исключение, многие из мещанских и ямских девиц, имеют претензии на шляпки, но они почитаются здесь сущими либералками, и скромные девицы, придерживаются косынки, называют их полубарынями, считая их как бы обреченными на что-то высшее и впрямь в настоящие или по их, в заправские барыни. Вы их найдете в хороводах, но без шляпок, с открытыми головами. Шляпка каким-то местным остракизмом изгнана из хоровода и вообще из участия в праздницких.
За то у так называемой полубарыни и затеи велики: она мечтает о женихе из кого-нибудь почище, и оттого, презирает всех тех, которые имеют несчастие носить простонародное русское платье, т. е. кафтан и сибирку.
Чиновники, офицеры, и желание сделаться заправской барыней вот предмет ее мечты! Полубарыня знает, что в противном случае она должна будет расстаться со шляпкой, потому что здесь по обычаю по-лубарыни вышедшие замуж за какого-нибудь мещанина и ямщика должны лишиться права носить шляпку, и потому полубарыня старается сохранить право на шляпку; шляпка для нее дороже всего. Полубарыня расставаясь со шляпками для хоровода, имеют за это некоторый почет между поклонницами косынок, за то, что она полу – а кто ведает, может и впрямь будет барыня, да и сами молодцы в русском платье, не надеясь удачи – держат себя от них в почтительном отдалении.
Девицы горожанки, из какого-то снисхождения принимают в хоровод и горничных и солдатских дочерей и разных домовых прислужниц, но и они не пользуются ни каким почетом для того чтобы по голове не сочли их за полубарынь. Замужние не участвуют ни в песнях, ни в хороводах.
Здесь, так сказать, мало водят хороводов или кругов, но праздничные игры состоят из того, что девицы парами ходят взад и вперед и поют песни; толпы любопытных обыкновенно окружают их. Часто случается, что на одной и той же улице в разных местах собирается несколько отдельных партий поющих и играюших девиц, что по-здешнему называется кругами. Причина этого разделения та, что дочери более богатых родителей чуждаются бедных девиц, хотя бы и были их подругами, потому, что то и другое между богатыми и бедными девицами допущено лишь вне праздницких, за тем-то и зрители-женихи имеют свои подразделения: всякой идет к тому кругу, где находит по себе. Одни только зрители, как истинные космополиты, переходят то к тому, то к другому кругу. Да что им, ведь они пришли только поглазеть, да песенок послушать.
Даже самые песни, смотря по обществу, составляющему эти отдельные круги, имеют свои приличные различия, например: в кругу богатых девиц вы не услышите каких-нибудь сельских песен, нет, тут претендуют даже на романсы и идеализированные песенки XVIII века, правда немножко переделанные на свой лад, да еще так, что и сам автор не узнал бы, даже, пожалуй, отрекся бы от своего произведения.
Здесь вы услышите: «прощаюсь, Ангел мой с тобою»; «не знавал я роду племени» и т. п.
В мелких кругах вы услышите простенькие песенки: «я вечор в лугах гуляла» «лишь только занялась заря» и т. п., но здесь же вы услышите часто песни русские, простонародные, но неизвестные и тем более не напечатанные, или даже хотя и известные, но с изменениями местными вариантами и совсем другим напевом, каким та же самая песня поется в других местах.
Бывали примеры, что иногда и мужчин допускают участвовать в девичьих кругах, но со строгим разбором, и притом только на некоторых из праздницких, потому что, как сказано, участие мужчин в девичьих забавах вовсе не допускается. Вообще наиболее праздницкие оканчиваются разными играми и преимущественно игрою «в горелки», мужчины занимают важное место в этой игре.
Праздницкие, как обыкновенно долженствующие быть на открытом воздухе, на улице, в случае дурной погоды, никак не отменяются, напротив того они открываются в домах, где так же строго соблюдено разделение на круги, но и там допущены посторонние зрители.
Праздницкие открываются обыкновенно весной и бывают до глубокой осени.
Первое народное гуляние здесь, в Новгороде, бывает 30 апреля в день памяти Св. Никиты Епископа Новгородского. В этот день народ собирается около кремлевской или крепостной стены на берегу реки Вол-хова, на так называемом «островке», где доныне находятся казенные домы, занимаемые семействами штатных служителей Архиерейского дома. В старину здесь существовала целая слободка, населенная то же служителями Архиерейского, или по-тогдашнему Софийского дома; здесь же была и приходская церковь Николая на островке, уже более столетия как сломанная; на островке же существовало и училище для иконописцев, под именем Софийского, образовавшего многих художников местного Новгородского пошиба.
Гулянье на островке, как и все другие Новгородские праздницкие имеет свое начало со времен самых отдаленных. Никитинская праздницкая, может быть существует с XII века, когда основана и островская слободка, что было во времена Новгородского Владыки Никиты, да к тому же и 30 апреля день памяти Св. Никиты особенно почтен новгородцами. Никитинское гулянье, как первое в начале весны, хотя и не отличается особенным стечением народа, однако же, продолжается, как и все Новгородские народные гулянья трое суток к тому же в первое Воскресенье после 30-го апреля, на островке, снова открывается гулянье, служащее окончанием Никитинской праздницкой. Сюда, на островок, сходятся поиграть девушки с ближних городских улиц Софийской и Торговой сторон города, разделенных между собою рекою Волховом. Участниками островского гулянья бывают только мещане да ямщики, иногда между зрителями заметите даже чиновников, но купечество и более зажиточные новгородские обыватели, по какому-то обычаю, не посещают этого первого народного гулянья.
Второе гулянье после Никитинского, бывает на Софийской стороне, на Прусской улице, в день Вознесения Господня, и называется Вознесенской праздницкой. Гуляющие собираются на конец Прусской улицы, близ городского вала, на том самом месте, где существовала Вознесенская церковь, за ветхостью разобранная в конце прошедшего столетия.
Это народное гулянье так же мало посещается почетными зрителями, как и островское, да и на самое гулянье сходятся жители только соседних улиц; стечение народа бывает здесь, даже можно сказать, менее, нежели 30 апреля на островке; словом, Вознесенская праздницкая, носит отпечаток какого-то скромного, семейного увеселения, но вот народ с нетерпением ожидает Троицына дня, Троицкой праздницкой, бываемой в Троицкой ямской слободе, лежащей на выезде из города, откуда идет дорога к Юрьеву монастырю, называемая Юрьевскою.
Тут, в целом Новгороде, все те, которые только участвуют в праздницких, спешат приготовиться к давно ожидаемому дню; красные девицы себе обновки шьют, хлопочут, светятся, рассматривают, примеряют, рассуждают, как бы одеться к лицу, словом, блеснуть на весь Великий Новгород. В это время, во многих семействах, открываются своего рода совещания, вроде какого-то девичьего веча, подруги сходятся, судят, рядят, о том, о другом, о нарядах, о чем прежде рассуждали у себя дома, в своей семье, и даже о том, как бы это общим советом заранее составить партии для отдельных кружков на будущей Троицкой праздницкой. В этих советах и домашних собраниях проходит время, начиная от Вознесения до Троицына дня.
Но вот, наконец, наступает и Троицын день, все приходит в движение, все спешат в ямскою слободу, даже накануне в субботу идут туда ко всенощной, а потом в самый праздник к обедни в приходскую церковь.
В пятом или шестом часу пополудни начинается гулянье. Троицкое гулянье открывается на всем протяжении ямской слободы, начиная от церкви Св. Троицы до Белой башни, находящейся на выезде из слободы, на Юрьевской дороге. Эта башня есть единственный остаток древних Новгородских укреплений. При большой многочисленности народной, круги и хороводы иногда помещаются даже за башней, на мосту, находящемся на Юрьевской дороге. Троицкое гулянье, имеет вид уже настоящего гулянья, потому — что тут присутствует почти целый город: здесь и экипажи и толпы зрителей всех сословий, здесь есть даже и разносчики. Эта праздницкая уже не Никитинская и Вознесенская. Кроме того, не только на протяжении Троицкой улицы, но и в близ лежащих переулках составляются особые круги играющих и поющих песни девушек.
Подойдемте к лучшему кружку, где участвуют дочери более зажиточных родителей да полубарыни, и послушаем их песенок.
Девушки разодетые, разбеленные, разрумяненные, в модных платьях, в мантильях, с разноцветными косынками и простоволосые, ходят попарно не под руки, но напротив того, одна девица, приглашая другую себе в пару, подает ей конец своего ручного платка, за которым та щепетильно держится кончиками пальцев, девицы то ходят, то останавливаются одна пред другой и поют:
В кругу девушек когда
Машенька сидела,
И как пеночка она
Сельски песни пела. ( bis)
Хороша и пригожа
Ночь как месяц ясный,
Нежных девушек душа
Вечерок прекрасный. (bis)
В хороводе со дружком.
С Федором играла,
И лиловым башмачком
Плавно выступала. (bis)
То, как голубок была
Весела – игрива;
То, как лебедью плыла
Стройна и красива.
Алы ленты по плечам,
Струйчато лежали,
Груди Маши в жемчугах
Чуть тогда дышали. (bis)
Взглянет, золотом дарит,
Нежно улыбается,
И огонь в щеках горит
И во взорах льется. (bis)
Федор, Машиньке был мил,
Всех считал дороже;
Федор Машеньку любил,
Всех считал пригоже. (bis)
Маша, Федора-дружка
Пламенно любила,
Перстеньком она ево,
Тихонько подарила. (bis)
Из цветов она венок
В рощице свивала;
Бело Федору платок
Шелком вышивала. (bis)
Время тяжкое пришло:
Войско набирали;
Жребий выпал на него,
С милой разлучали. (bis)
Если вы от грусти сей
Вы отвлеч хотите:
То несчастную скорей
Машу поразите. ( bis)
Не смотря на бледный вид
Девицы несчастной,
От нее на век сокрыт
Федор ее страстный. (bis)
Она ищет – друга нет!
И не видит свету;
Она кличет, не дает
Ей никто ответу. (bis)
Стала Маша точно тень.
Бедная страдала;
Ночь она и белой день,
В грусти провожала. (bis)
Не пойдет она гулять
На лужок зеленой:
В хороводах не видать,
Машеньки влюбленной. (bis)
От любезных ей она
Средь забав уныла.
Ее прелести тоска,
В бледность обратила. (bis)
Утром рок ей настает.
В рощу удалиться;
Горьки слезы Маша льет:
Скоро-ль возвратится! (bis)
Скоро Федор возвратился,
Чтоб любезную обнять;
Он узреть ее стремился:
Но нигде не мог сыскать. (bis)
Все по Маше тосковали
И родные и друзья.
Мрачно Федору сказали:
Маша там, — вблизи ручья! (bis)
Несчастной, он не понимает,
И узреть ее идет.
О, он жалкой! он не знает,
Что трава на ней растет. (bis)
Федор, видит там могилу
И на ней воздвигнут крест;
Федор понял и молчал,
Сердце трепетало. (bis)
Долго он на крест взирал,
Туча наступала
Гром ударил, — молний блеск
Освятил равнину. (bis)
Обратив последний взор
К Машиной могиле
Он спешит к седым волнам
Руки простирает. (bis)
Волны быстрые шумят,
Федора скрывают. (bis)
В последнем куплете, размер песни как вышеозначенно изменяется.
Песня эта наиболее любима Новгородскими девушками – участницами праздницких, и потому повторяется ими несколько раз в один и тот же вечер, но эта песня очень интересна, и к тому же не напечатана, и мы спешим буквально передать ее, не повторяя тех из песен Новгородских праздницких, которые уже известны.
Таким же порядком поется еще другая любимая народная песня:
Через круг летит утка,
Через наш хороводец,
Пора девушек замуж
Пора красных замуж,
За боярского сына.
Не люблю, ненавижу
Боярского сына.
У боярска сына
Хоромы большие,
Окошки косые,
Лакеи босые,
Собаки борзые.
• * * *
Через круг летит утка
Через наш хороводец,
Пора девушек замуж,
Пора красных замуж,
За крестьянского сына.
Не люблю, ненавижу
Крестьянского сына.
У крестьянска сына
Толочь и молоть,
Решетом подсевать.
• * * *
Через круг летит утка
Через наш хороводец.
Пора девушек замуж,
Пора красных замуж,
За поповского сына.
Люблю и навижу
Поповского сына.
У поповска сына
Кутейка слатенька,
Пирожки мяконьки.
Но если девушки почему-нибудь вздумают повеличать купеческого сына, тогда поют:
Не люблю, ненавижу
Поповского сына.
Поповска родня богомоливая:
Станет на лавку
И в пол головой.
• * * *
Через круг летит утка,
Через наш хороводец,
Пора девушек замуж,
Пора красных замуж,
За купеческого сына.
Люблю и навижу
Купеческого сына.
У купецка сына
Пряничьки слатенькие
И мед сыченой.
Потом девушки составляют круг, сначала они долго ходят, молча, что по-здешнему называется, расходятся, и потом начинают:
Я поеду в Китай-город гуляти,
Я обновы хозяйке закупати;
Я куплю ли молодой жене покупку
Саму, саму предиковинную шубку.
Ты принимай-ко жена да нечванься,
Душа сердце мое не ломайся.
Посмотрите-ко добрые люди!
Как жена-то меня, молодца не любит,
Душа-сердце мое ненавидит.
• * * *
Я поеду во Китай город гуляти,
Я обновы хозяйке закупати;
Я куплю ли молодой жене покупку,
Саму, саму предиковенную плетку,
Принимай-ко жена да нечванься,
Душа сердце мое не ломайся.
Посмотрите-ко добрые люди!
Как жена-то меня, молодца любит,
Душа-сердце мое поцелует.
При словах: «принимай-ко жена да нечванься» одна из девушек отделяется, входит в средину круга, и останавливается пред какой-нибудь подругой, расстилает по земле платочек, и низко кланяется, показывая этим, как муж дарит жену. Потом, когда начнут снова петь эту песню, она становится на прежнее свое место до слов: «принимай-ко жена» и т. д.
Обе последние песни и другие им подобные, хотя поются и в других, местах, но здесь, в Новгороде, они, разнствуют изменением вариантов и поются другим мотивом (точные мотивы всех этих песен приложены), но эти две песни поются лишь в низших кружках общества Новгородских праздницких.
Имея некоторое понятие о песнях и играх Троицкой праздницкой, значит, уже некоторым образом знаем таковые, употребляемые и на других праздницких, хотя некоторые из праздницких, по какому-то народному обычаю, имеют свои песни.
Троицкая праздницкая, после обыкновенного трехдневного гулянья, так же повторяется и в первое Воскресенье после Троицына дня. После Троицкого гулянья не бывает праздницких до 24 июня, т. е. до праздника Рождества Иоанна Предтечи, или по-народному до Иванова дня.
В этот день бывает праздницкая на Софийской стороне, на Беззаботной или Росткиной улице, где прежде существовала церковь Св. Иоанна, назад тому несколько лет разобранная за ветхостью. На этом гулянье не бывает многолюдного стечения зрителей, и в праздницкой участвуют только жители Беззаботной и некоторых смежных с ней улиц, но при всем том, праздницкая продолжается три дня, а потом так же повто¬ряется в первое Воскресенье. Эта праздницкая совершенно подобна Вознесенской. Аристократия народных гуляньев, неучаствуя здесь, ожидает уже июльских праздницких – Ильинской и Никольской, или Борисоглебской.
Кроме того здесь, на Беззаботной улице, существовало обыкновение, недавно только вышедшее из обычая, что не в один Иванов день, но напротив того, в продолжение целого лета, каждый вечер, девицы — Беззаботной и близких к ней улиц сходились на площадку, близ того места, где существовала Ивановская церковь, чтобы поиграть меж собою в горелки да коршуны, попеть песенок и поиграть в хороводы. Обычай этот так вкоренился в народ, что всякая из девиц, хотя бы ей было вовсе не до гулянья, поставляла себе в непременную обязанность, бросая все свои занятия, являться в эти вечерние собрания на Ивановскую площадку. Говорит народное предание, что чрез это самое и Росткина улица получила название Беззаботной.
Мы ничего не говорим о народном гулянье Новгородской Варламьевской ярмарки, бываемой в первую пятницу пред 29 числом июня, т. е. вначале Петрова поста. Это гулянье не принадлежит к числу праздниц-ких.
Вот наступает 20 число июля, т. е. Ильин день, и ожидаемое многолюдное гулянье открывается на Торговой стороне, в Славной и Славенской улицах, близ церкви Св. Пророка Ильи, по старинному названию на холме. В этот день жители Софийской стороны, бывают посетителями Торговой; те же самые девушки, участвовавшие в играх Троицком и других праздницких, без исключения являются сюда поиграть и попеть песенок, посмотреть на молодцов на Ильинском гулянье. В то самое время как на Славенской улице оканчиваются хороводы, точно такие же круги собираются на близ лежащей Михайловской улице, или по-здешнему Михайловке, вблизи церкви Св. Архангела Михаила. Улица эта, по народному преданию, как принадлежавшая к древнему Славенскому концу Великого Новагорода, издревле празднует вместе с Сла-венской улицей, но надобно сказать, что лучшие круги, т. е. те, где участвуют девицы дочери зажиточных людей да полубарыни, помещаются на Славенской улице, а здесь, напротив того, на Михайловке, круги соста-влены из дочерей не богатых мещан, солдаток, прислужниц и т. п.
Здесь опять, как и на всех вообще праздницких, девушки напевают нам свои старые рассказы, например о том: как «Федор Машеньку любил»; какой жених лучше: «купецкой аль поповской сын» и как для молодой жены муж нарочно ездил «на Китай-город за плеткой», как за необходимою принадлежностью супружеского счастья наших предков.
Но как мы и прежде сказали, некоторые из праздницких усвоили себе свои особые песни: к тому же, как известно, у Русского народа песни разделяются на весенние и осенние, а Ильин день у нас считается первым осенним праздником. Примета старых людей, что с этого дня на древах лист желтеет, а в реках и озерах вода остывает, оттого что, в этот день будто чрез реку олень переплыл, да и воду остудил. С Ильина дня в Новегороде красные девушки начинают петь уже осенние песни, не оставляя однако же прежних весенних, как-то делается в других местах.
Вот песня, которую поют здесь девушки, расхаживая попарно взад и вперед:
Что из Нижняго нова-города (1)
Снаряжен стружок, что стрела летит;
Как на том стружке, на снаряжонном,
Удалых гребцов сорок два сидит.
Как один из них призадумался,
Призадумался, пригорюнился.
Ах, о чем же ты доброй молодец,
Призадумался, пригорюнился?
Я задумался, о белом лице,
Пригорюнился об ясных очах:
Все на ум идет, красна девица,
Все мерещится расхорошая!
Ты детинушка, сиротинушка,
Бесприютная твоя головушка.
Я не знал молодец роду-племени,
Я не слыхивал о родной семьи;
Я чужаго звал родным батюшкой;
Я чужую звал родной матушкой;
Уж я взял жену не сосватану,
Уж вы бросьте меня добра молодца в
Волгу-матушку!
Утопите вы грусть-тоску мою.
Если девица да не сжалится
Надо мною она над горемыкою.
Теперь приведем в пример еще две осенние песни, которые поются девушками и играются сообразно с их значением. Ходя в кругу, девушки поют:
Ходит молодец вдоль по хороводу;
Ай, люли люшеньки, вдоль по хороводу.
Ходит, вызывает красную девицу;
Ай, люли люшеньки, красную девицу.
Поди, выйди девушка за ворота:
Ай, люли люшеньки, за ворота.
Со мной с молодцом постояти;
Ай, люли люшеньки, постояти.
Со удалым словечко сказати:
Ай, люли люшеньки, словечко сказати.
Тут девица к молодцу выходила;
Ай, люли люшеньки, выходила.
Со удалым речи говорила;
Ай, люли люшеньки, говорила.
Кажется, я молодец тебя не любила;
Ай, люли люшеньки, не любила.
На тебе синь-сюртук замарала;
Ай, люли люшеньки, замарала.
Смазныя сапоженькп затоптала;
Ай, люли люшеньки, затоптала.
Пуховую шляпушку с головушки сшибла;
Ай, люли люшеньки, с головушки сшибла.
Пошел молодец самъ заплакал;
Ай, люли люшеньки, сам заплакал.
На родиму-матушку распенялся.
Ай, люли люшеньки, распенялся.
Зачем матушка породила!
Ай, люли люшеньки, породила.
Худым счастьицем наделила!
Ай, люли люшеньки, наделила.
Меня девица не взлюбила!
Ай, люли люшеньки, не взлюбила.
При кампаньице пристыдила!
Ай, люли люшеньки, пристыдила.
При самом начале этой песни одна из девиц входит в средину круга, и ходит одна до слов «поди, выйди девушка за ворота», а при этих словах она уже вызывает другую подругу, которая тоже входит в кружок и, становясь одна пред другою, объясняются, и вызванная при словах «на тебе синь сюртук замарала» делает ру-кою знак как бы и на самом деле замарала: а по окончании песни вызванная становится на прежнее место, но та, которая играет роль молодца, остается в кругу и песня снова начинается и оканчивается без изменения, словами «со удалым речи говорила» и продолжается далее таким образом:
Теперь молодец тебя полюбила!
Ай, люли люшеньки, полюбила.
На тебе синь сюртук вычищала,
Ай, люли люшеньки, вычищала.
Смазныя сапоженьки вытерала,
Ай, люли люшеньки, вытерала.
Пуховую шлупушку надевала,
Ай, люли люшеньки, надевала.
Но тут уже вызванная девушка при словах: «теперь молодец тебя полюбила», низко кланяется вызвавшей ее девице и как бы вытирает платком замаранные прежде сюртук и сапоги, и делает знак, что надевает шляпу, которую в первый раз бросила на землю.
Но вот играющие становятся в тесный кружок, смыкаясь плотно, друг к другу и поют.
Заинька посенечкам ходил, гулял, гулял,
Серинькой по новым разгуливал – гулял.
Некуда заиньки выскочити,
Некуда серому выпрыгнути.
Семеро ворот все позаперты стоят;
У каждых ворот все по сторожу стоят.
Все сторожа во торги гулять ушли,
Ключики, замочки с собой унесли,
Клюшнички наши дружнички,
Церковнички – полюбовнички.
Не хочу парчи, когда нет тафты,
Хочу ситчика, полосатинького,
Беру девицу расхорошенькую.
Ходящая в средине круга девушка, изображая зайца, всячески старается уйти из хоровода, но подруги ее не выпускают и при словах «беру девушку», находящаяся в средине выбирает кого-нибудь из подруг. Иногда эту же самую песню девицы поют без круга, а так, ходя попарно.
Таковы игры Ильинской праздницкой. Теперь, когда трехдневное торжество Ильинское окончилось, как наступает другая праздницкая и то же на Торговой стороне Новгорода, бывающая 24 числа июля в день Св. Благоверных князей Бориса и Глеба, на так называемой Борисоглебской или дворцовой улице и пригородной Никольской ямской слободе, находящейся за Московскою заставою.
Борисоглебская улица, идя от правого берега рукава реки Волхова или Федоровского ручья, от того места, где был старый государев двор, к церкви Бориса и Глеба оканчивается близ самой заставы и ямской слободы. На всем этом, не малом протяжении открывается праздницкая, и это народное гулянье многолюднее всех других, даже Троицкого. Здесь уж встретите много приезжих из округов и ямов; здесь полный блеск сельской красоты и сельских нарядов, чего нет на Троицкой.
На Никольской праздницкой мы слышали три песни, остаток старых времен, которые спешим сообщить:
1-я
Уж как жил-то поживал
Братцы .......ский Князь;
У нево живет Ванюша,
Ваня клюшничек,
Молодой его Княгини
Ваня полюбовничек.
Уж он год живет,
И другой живет,
А на третий год
Князь доведался.
Поутру раним ранешинько
Ваню повесили.
Как висит наш Ванюша
И качается,
Во все стороны покланяется,
Молодая-то Княгиня удиляется!
2-я
Ходила, гуляла вдова молодая,
Смотрела – глядела
На свои высокия хоромы.
Хоромы вы хоромы!
Высокие вы теремы,
Что же вы хоромушки
Не покрытыя стоите?
Али у вас хоромушки
Хозяева в доме нету?
Услышал холостинькой
Из высокаго терема:
Не плачь, не плачь, вдовушка,
Не печалься молодая,
Я, этим хоромушкам
Сам хозяин в доме буду.
Я, эти хоромушки покрою,
Себя молодца пристрою.
3-я
Заинька, ты мой белинькой,
Ты мой серинькой.
Где ты зайка побывал?
Во зеленом во саду.
Заинька, ты кого видел?
Где девушки хороши,
Красавушки пригожи?
Заинька, не били ли тебя
И не бранили ли тебя?
Били, били пане мой,
Били, били сердце мой!
Скажи заинька, как тебя били?
По бокам кулакам,
По плечам кирпичом!
Заинька, ты не плакал ли?
Плакал, плакал пане мой,
Плакал, плакал сердце мой!
Скажи заинька, как же плакал ты?
Хинь, хинь, пане мой,
Хинь, хинь, сердце мой.
Заинька утекати пора,
Серинькой целовати пора!
Целовать, миловать,
К сердцу крепко прижимать,
Низко кланяться,
Да нечваниться.
Эту песню, разумеется, пели в низких кругах Никольской праздницкой.
Первого числа следующего месяца, августа, в праздник происхождения честных древ Животворящего Креста, или по-народному Спаса первого, снова бывает небольшое гулянье на островке, близ крепостных происхожденских, или по-древнему названию Водяных ворот, получивших это название от того, что чрез это вороты проходил в установленные дни крестный ход на реку Волхов. Ворота эти были впоследствии заделаны, но недавно открыты на иждивение здешнего купца А.М. Соколова.
6-го числа августа, в день праздника Преображения Господня, по случаю храмового праздника в церкви Св. Спаса, что на Ильиной улице, против Знаменского собора, бывает тоже небольшое народное гулянье, но стечение народа здесь все-таки несколько более, нежели на тех малых праздницких, о которых сказано выше.
Потом 18-го числа августа во Флоров день, на Софийской стороне, на Легощей улице, по случаю храмового праздника Св. мучеников Флора и Лавра, бывает то же праздницкая; но совсем в другом виде. Здесь девушки играют и поют песни уже не на улице, а в домах. Любопытные из народа ходят в это время по улице и слушают. Теперь это увеселение почти прекратилось, но 26 числа в день Владимирской Божией Матери, бывает народное гуляние, на Софийской стороне, На Мурашкиной улице. Здесь и песни, и игры, и хороводы. Говорят, что будто бы здесь существовала церковь Владимирской Божией Матери, но о ней нигде, ни в каких актах не упоминается.
Теперь остается торжествовать еще три окончательные осенние праздницкие.
В 1-е число сентября, когда празднуется память Св. Симеона Столпника, или в называемый Семенов день, бывает также не больная праздницкая на Софийской стороне, на Чудинцевой улице, где до половины прошедшего столетия существовала церковь во имя Св. Симеона. На праздницкой участвуют только местные обыватели Чудинцевские и соседи их Легощенские. Зрителей бывает немного: там бывают только отъявленные поклонники праздницких и любители развлечений, однако же, жители Чудинцевой улицы, при всем том, веселяться не менее других.
После Семеновской праздницкой, 8-го числа сентября, когда празднуется Рождество Богородицы, бывает народное гулянье близ церкви Рождества Богородицы на Молоткове или Михалице. Молотковская улица находится в Новгороде, на Торговой стороне, близ земляного вала. Здесь прежде существовал Рождественский девичий монастырь, известный под именем Михалицкого, или Молотковского, а вблизи его находился в древности монетный двор и слободка, населенная кузнецами и оружейниками: от этой слободки осталась улица, известная под именем Щитинской.
Молотковский приходский праздник здесь в большом уважении. Народ со всего Новгорода, в этот день спешит сюда, в Рождественскую церковь к вечерни, всенощной и обедни. Ввечеру начинается праздницкая. Хороводы собираются на Малотковской и Щитинской улицах: народ веселится до поздней ночи. Тут уже, благодаря темной осенней ночи, все делается вольные, свободнее; здесь уже радость непритворна: они в полном разгаре. Здесь и скромные девицы, героини праздницких, как-то менее женируются, нежели на весенних и летних гуляньях. Здесь, словом, сказать желания свободны, и потому девичьи хороводы оглашают¬ся мужскими голосами. Вывешенные у домов, где собираются кружки, фонари или поставленные на окна свечи, слабо освещают беззаботные группы играющих.
Между тем, Рождественская праздницкая, не есть одно только гулянье простого народа: напротив того, этот же день празднуют все жители Молотковской и близких улиц, не принадлежащие к участникам в народных праздницких. Во многих домах вы найдете вечера, музыку и танцы.
Окончанием Новгородских праздницких служат Воздвиженская, бывающая 14 числа сентября, в день праздника Воздвижения Креста Господня, в Троицкой ямской слободе, на Воздвиженской улице, что близ земляного вала, облегающего Софийскую сторону Новагорода. Гулянье это установлено тоже по случаю храмового праздника в существовавшей здесь некогда Кресто-Воздвиженской церкви, от чего и улица получила название. Воздвиженская праздницкая, в некоторых случаях, в отношение народных игр, во всем подобна Молотковской. На этом гулянье участвуют одни жители Троицкой слободы.
Вот наш легкий и слабый очерк здешних праздницких, начало которых относится к временам глубокой старины. Прочитайте и не осудите.
Так исстари, от души, по-русски веселятся православные в Великом Новегороде.
_____________
Примечания:
(1) Не из этой ли песни заимствовал покойный князь А.Л. Шаховской обе песни атамана Башлыка, в драме его «Двумужницы», прибавив несколько своих куплетов.
Источник: газ. «Новгородские губернские ведомости». 1853. Часть неофициальная. № 5, 6, 7.
Текст публикации подготовлен А.Одиноковым.