(илл. Маша Быстрякова)
Бабушка Ху-и-фанг(1) умирала. Надежда теплится, как поздние астры горят в засыпанном
первым снегом саду. Родные толпились вокруг, то и дело обращаясь в молитвах к богам,
но силы уходили из по-прежнему изящного тела. Ху-и-фанг угасала, как цветы, почувствовавшие заморозки,
что ввергало в печаль всех домочадцев. Даже маленькая Веики(2), всеобщая любимица, не понимая, отчего бабушка,
обычно весёлая и красивая, постоянно лежит последние недели, прониклась серьёзностью общего настроения,
поэтому сидела спокойно около постели, напевая бабушкины любимые песенки или лично поднося по часам чашку с лекарственным чаем, собранным тёткой Дэйю(3).
За окном день сменял ночь, прохладное лето отцветало, когда в один тихий вечер бабушка посмотрела на Веики
своим прежним взглядом – пронизывающим, с танцующими искорками иронии.
- А ведь тебе суждено стать настоящей красавицей, моя ниу(4). Подойди-ка поближе.
Веики встала у изголовья, совсем близко. Ху-и-фанг протянула свою тонкую руку, ставшую совсем прозрачной за время болезни.
- Садись, я хочу рассказать тебе кое-что. Но ты должна пообещать хранить мой секрет и никому не рассказывать. И не сомневаться в моих словах.
Давно, в день моего четырнадцатилетия, я отправилась к роднику, тому, что на восточном склоне. Это место всегда меня тянуло,
с тех пор, как моя бабушка впервые отвела меня туда. Мне казалось, что там деревья, склонившись над водой о чём-то шепчутся,
родник, выливаясь в озерцо, поддразнивает их, заигрывая с одинокой дикой сливой, растущей в центре полянки.
Там я впервые и увидела его. Тропинка, как обычно, выгнулась, оббегая старое дерево, и, из-за его ствола, я услышала плеск воды и смех.
Низкий, глубокий, словно гул барабанов на весенней церемонии. Я выглянула из-за дерева и увидела только его спину –
он стоял на коленях перед родником и умывался. Я замешкалась на секунду – почти никто, кроме нашей семьи и не ходит в ту сторону -
я не ожидала встретить человека, да ещё незнакомого мужчину. А он, будто почувствовал моё присутствие, застыл на секунду,
а потом словно тень, не поднялся и пошёл, а перетёк одним движением к старой сливе, скрывшись за стволом.
Я и не успела разглядеть его, подумав, что, возможно, он испугался, не ожидав, встретить кого-то так далеко от жилья,
когда из-за ствола взвилась вверх птица и скрылась среди ветвей. Я вышла из своего укрытия и осторожно подошла к сливе –
за ней никого не было. Незнакомец будто растворился. Меня взяла оторопь, я вспомнила рассказы о горных духах, не показывающихся смертным,
и о том, что случайная встреча с ними грозит бедой. Не оглядываясь, я пошла обратно, ускоряя шаг по склону.
Спустя некоторое время, я поняла, что постоянно думаю о незнакомце, мыслями возвращаюсь в тот день,
расплывчатый силуэт преследовал меня, мне казалось, что я вижу его краем глаза. А когда спускалась ночь, на дереве,
за моим окном пела незнакомая птица, хлопки её крыльев преследовали меня всеми ночами.
Что-то изменилось во мне, я начала смотреть на мир другими глазами, иначе.
А однажды, мне приснился сон, очень яркий, словно всё было наяву, я поднималась на поляну перед родником,
а под старой сливой меня ждал он, прислонясь к стволу. Даже во сне я не могла толком разглядеть его лица,
его облик менялся каждую секунду, как вода, как облака на сильном ветре, я отчётливо видела только его глаза –
бездонные, тёмные, пронизывающие насквозь - это не был взгляд человека, мне показалось, что сама Гора смотрит на меня двумя камнями.
Наше молчание длилось целую вечность, а потом он отвернулся и пошёл от меня прочь.
- Подожди,- вдруг сказала я.
Он остановился и сказал, не смотря на меня, бросил слова, как камни через плечо
- Ты будешь жалеть, если я останусь, в конце всего всегда остаётся только пустота.
- Тогда зачем ты пришёл?
Он пожал плечами и посмотрел на меня – волна тепла поднялась и укутала меня целиком, мне показалось,
что земля уплывает из-под ног, а сон начал рваться.
- Приходи,- были его последние слова, и я проснулась.
Весь следующий день прошёл для меня, будто сон не кончался. Я была в доме, помогала бабушке и маме, но мыслями я была там, у родника.
Вечером, под окнами я снова услышала хлопки крыльев. Выглянув из окна, в тени стены я ясно увидела мужчину, неотрывно смотрящего на меня.
Испугавшись, я отошла, а когда осторожно выглянула второй раз – никого уже не было. Только та самая незнакомая птица где-то в кронах пела печально, так что моё сердце сжималось.
Людям свойственно коле-бать-ся и менять решения. Мирские пути запутаны и опасны.
Эти слова мудрого Цзычена вились в моей голове, когда на следующий день я взбиралась по горной тропинке.
Вдоль неё распустился шиповник, а в моём сердце расцветало нечто иное. Что, я поняла, когда он повернулся ко мне наяву.
Ветки дикой сливы затеняли его лицо, а я смотрела в его тёмные глаза, ставшие тёплыми, человеческими, и внимала любви, раскрывающей в сердце моём свои нежные лепестки.
Мы стояли, обнявшись под деревом, и он шептал мне что-то, я слышала в его голосе жар нагретых на солнце камней, аромат горных трав и биение ледяных родников.
- Мы не сможем быть вместе всегда,- произнёс он грустно,- я бессмертен и не могу отказаться от этого и не могу поделиться им с тобой, это не в моей власти.
- Пусть так.
- Я не смогу быть с тобой до конца, люди заметят, что я не старею со временем.
- Пусть так.
- Тебе придётся идти до конца одной.
- Пусть. Так.
Бабушка задумалась на мгновение, сжав руку Веики, а потом продолжила.
-На закате следующего дня он пришёл к моему отцу и сосватал меня. Сказал, что родных у него не осталось, но родители оставили ему достаточно денег,
и он хочет остаться в нашей деревне, поближе к моим родственникам. Всю нашу усадьбу молчаливые люди, которых никто у нас не знал, выстроили за считанные недели.
Твоя тётка Дэйю была нашим первенцем. Я плакала, долго, когда мне сказали, что родилась девочка, а он успокаивал меня, говорил, что она унаследует великий дар.
Дэйю стала врачевателем, знатоком трав, и молва о ней пошла далеко от нашей деревни.
Твой дядя Кианг(5) родился вторым, в пять лет он мог поднять взрослого человека, его сила пугала меня, все наши дети получили от твоего деда в подарок какое-то необычное свойство.
Годы проходили. Небеса, казалось, хранили нас. Работники выстраивались в очередь – на наших наделах урожай всегда был таким обильным,
что твой дед пятую его часть каждый год бесплатно раздавал беднякам.
Люди вообще тянулись к нему, он отличался от всех, конечно, я одна знала причину, знала, почему разбитый им сад просто исходил цветами до самого снега,
почему уходя на охоту один, он приносил лунма или целого юаньху, которых многие охотники и не видели издали,
почему рядом с ним в самый холодный день зимы становилось тепло, просто от одного его взгляда.
Я купалась в этом тепле, ни на секунду не сомневаясь в его любви, любовь дарит счастье, долго длящееся счастье
укутывает с головой, нежные и сильные руки любимого заставляют забыть обо всём, даже о течении времени.
Он же сам, словно ребёнок, удивлялся самым простым и обыденным вещам, познавая незнакомый мир,
водил дружбу с гончарами, братьями Хи, с кузнецом и господином Фэнем, травником, ему нравились люди-созидатели,
он часто говорил, что мастер создающий приближается к бессмертию настолько, насколько позволено смертным.
Однако, спустя семнадцать лет, когда Дэйю уже вышла замуж и подарила нам первого внука, я поняла, что наше счастье скоро кончится.
Наши дети вырастали, я начала увядать, а твой дед оставался на вид всё тем же молодым и полным сил мужчиной. Люди стали шептаться, слухи,
они как капельки дождя, сначала не видно, потом ручеёк, потом ручьи становятся рекой… и он сам начал смотреть на меня по-другому.
Твоя мать, наш последний неожиданный ребёнок далась мне очень нелегко. Я чуть не умерла, долго приходила в себя после родов.
В первый день, когда мне позволили встать с постели, пошёл снег. Я вышла в сад, а он стоял и смотрел на горы, не отрываясь.
Снежинки падали ему на голову и не таяли. Когда он повернулся, я всё поняла. Ничего не нужно было даже объяснять – на меня снова смотрела скала.
Я лишь поклонилась и ушла в дом.
Мирские пути запутаны. Я не услышала, как он ушёл на охоту, как по восточному склону сошли две сильнейшие лавины,
как наши работники во главе с твоим дядей Шеном(6) бросились искать его. Всё моё мироздание заняла твоя мать.
Я назвала её Лиу(7), в память о течении безразличного времени подарившего мне двадцать шесть лет счастья и унёсшего его так же легко прочь.
Она и стала его последним даром, в заботах о ней прошли годы, притупившие боль потери.
Все мои дети и внуки стали отрадой, вы смотрите на меня его глазами, тёплыми, а в ваших голосах я слышу звук ручья, у которого мы познакомились и шелест листьев дикой сливы.
Сумерки сгустились, и Веики видела только абрис лица Ху-и-фанг, слышала её сбивающееся дыхание
и боялась спугнуть прозрачное видение – она вдруг ясно увидела бабушку молодой,
почувствовала аромат магнолий – её любимых благовоний.
- Помни, моя ниу, человек сам выбирает, будет ли счастью место в его жизни или нет, но счастье не может длиться вечно.
Ничего не вечно в этом мире, даже склоны гор стачиваются текущей водой.
Спустя восемь дней Веики держала свою маму за руку и сквозь слёзы смотрела,
как дядя Кианг сжигает на перекрёстке дорог за деревней бумажные свитки, сделанные тёткой Дэйю.
Холодный ветер, налетавший с восточного склона горы, разбрасывал лёгкие обугленные кусочки в стороны,
а в кроне высокого дерева печально пела незнакомая птица.
(1) Ху-и-фанг - китайское имя, в переводе – добрая и ароматная, пишется без всяких тире)
(2) Веики – сохраняющая любовь.
(3) Дэйю – чёрный нефрит (красивые у китайцев имена, не правда ли).
(4) ниу – девочка, малышка.
(5) Кианг - сильный.
(6) Шен - осторожный.
(7) Лиу – текущая.